Восход утраченного запаха жасмина

Кеманкеш Паша за эту неделю в перерыве между написанием посланий Кесем Султан, которые та, не читая, сжигала, подсел на вино. Это происходило вне разума. Несколько раз пытаясь проникнуть в покои любимой женщины, воин видел только закрытую террасу. Нужно было готовиться к походу. Но если утром Мустафа еще мог продумывать и вести беседы с Повелителем, то все остальное время он был в плену гнева и разочарования на себя. Кеманкеша Пашу пугало молчание. Любая бы попыталась убить, выслать, прийти и поставить на место зазнавшегося раба. А Кесем Султан не выходила из покоев, молчала и почти ни с кем не перемолвилась словом. Не видя султаншу, Мустафа имел только Мелеки, которая могла немного рассказать ему о состоянии Валиде, хоть девушка и сама не понимала причин. А Паша понимал, и это удручало его. Утром он просыпался позже, чем обычно. Вино действовало, но тоже не спасало от дум и печали. И в этот день происходило то же самое. Правительница вошла в покои Паши, уже не стараясь сделать искусственно холодное лицо. Мужчина и не такой ее видел, так зачем излишние усилия? Султанша знает, что ей невыносимо тяжело, уже много дней она задыхается. Видя полулежащего на диване Кеманкеша, Кесем грустно улыбнулась, она до сих пор его любила с невероятной силой. Повернув голову, женщина заметила пустую кровать, на которой были только несколько сорванных цветков жасмина. Правительнице стало плохо внутри, не физически, нестерпимо болела душа. Она спиной полностью облокотилась на стену. Кесем сильно зажмурила небесные глаза, стиснула зубы, напрягла до невозможности лицо, сжала руки в кулаки, грудь начала учащенно вздыматься. В таком ужаснейшем приступе она со всей силы ударилась головой об стену, заставя несколько локонов выбиться из общей прически и упасть на плечи. Кеманкеш проснулся и не поверил своим глазам. Стояла та самая женщина. Переборов первоначальную боль в голове, воин подбежал к ней, собираясь обнять. Но Валиде Султан резко остановила мужчину рукой, ладонью случайно коснувшись его торса. Пальцами в безумстве проведя по телу воина, она убрала руку, громко коротко вздохнув. Правительница наконец открыла голубые глаза, которые за это время остались такими же лучезарными и чистыми. Мустафа был как в бреду, его любовь зажигалась новым пламенем, лишпя рассудка и практичности. - Подожди, - подавленным голосом сказала женщина, смотря в сторону и чувствуя горячее сбивчивое дыхание Кеманкеша на себе, - Дай прийти в себя. - Нет, Кесем, нет, - поддавшись чарам султанши, заговорил мужчина, взяв ее руку, которую она убрала с видимой дрожью. - Прости меня, я все время думаю только о тебе. Лялезар - ничто. Слышишь, я только твой. Завтра поход. Не давай мне уходить с тяжелым сердцем. Разреши прижать тебя к себе и забыть обо всем. Валиде забывалась, она сама растворялась во всех сказаных словах, в которых слышала особенную музыку, оьреченную мелодию, что создана только для них двоих. - Я давно простила тебя, Кеманкеш, - вздохнула Кесем, смотря в карие очи любимого мужчины, что не сбрасывал напряжение, ожидая продолжения, - Знаешь, понимаю все. Смотря на себя в зеркало, я вижу постаревшую женщину. Я... я никогда не смогу быть наравне с девушками. Все, что ты сейчас ко мне чувствуешь - мимолетная страсть, и не больше. - Нет... - пораженный речью Мустафа попытался возразить, но Кесем остановила поток слов своим указательным пальцем, касаясь его губ. От такого прикосновения воин остолбенел и погрузился в такие секундные ощущения. - Это пройдет, Кеманкеш. В будущем ты найдешь настоящее счастье, а я отпаду из твоей жизни как ненужная использованная игрушка. Только у меня это другое. Мои чувства не похожи на твои. Правительница медленно убрала свой палец. Они все так же оставались в сантиметре друг от друга, при этом женщина оставалась прижата к стене, потому что без нее султанша бы обессиленно упала на пол, не выдержав себя же. Они дышали один на другого, давая надежду, то единственное, что остаётся у влюбленных после предательства. - Я полюбила, Кеманкеш. И это никогда не пройдет. Даже если буду бороться и стараться. Я люблю. Минута тишины. Завораживающей последней тишины, от которой обоим хотелось кричать. - Я прощаю. Но только это. Теперь отойди, - тихий голос заметно окреп, но только на первый взгляд. Мустафа не мог не исполнить приказ, сделав несколько шагов назад, но все так же не прерывая безумного зрительного контакта. - Ты стал сообщником Гюльбахар. Этому нет объяснения. Переступив через меня, ты сговорился с врагами. - Что? - в недоумении спросил янычар. Казалось, все превратилось в страшный сон. Смысла отрицать не было, в глазах Кесем были уверенность и разочарование. Ее не переубедить, - Знай, что это клевета. - Не верю, - отрезала, задыхаясь, женщина. - Я стала слабой, Кеманкеш, благодаря тебе. Не смогу убить, не смогу наказать. У меня не хватит духу и сил, даже сейчас срываюсь. А теперь к делу. Кесем Султан не могла оторваться от него, она тайком говорила «спасибо» за то, что мужчина ничего не говорит, облегчает все. - Ты завтра идешь в поход, командуешь всем войском Османской империи. Это, несомненно, почетно. Ты войдешь в историю. Но у меня последний приказ, который должен быть выполнен в память о той страсти. Кеманкеш, не смотря на сговор с предателями, ты должен победить и привести Ильяса Пашу. Это будет твоим заданием, искуплением. Но обратно ты не вернешься. Должен умереть после похода. Мне все равно как. Ты совершил два предательства. Одно я могу простить, а вот второе нет. Воина передернуло. Это было милосердие высшего проявления. И безмерное проявление любви. Но и жить Мустафа больше не мог, поэтому смерть после победы была как освобождение. - Я выполню этот приказ, - сказал Паша, приближаясь к женщине. Она озвучила решение, и теперь испытывала двойную боль от своих слов. - Прощай, - слеза непрошенно скатилась с глаз заставляя Валиде закрыть глаза и больше вцепиться пальцами в выпуклую стену. Султанша была разбита, но в последний раз. Кеманкеш видел эти неземные страдания, воин испытывал то же самое. Без метафор, без сравнений. Он любил эту женщину по-настоящему, и именно поэтому нужно умереть, исчезнув. Мустафа решил сделать то, что заменило бы все слова и прощания. Хотя бы один раз, последний за жизнь. Мужчина был всего в нескольких миллиметров от Кесем, которая не могла сдерживать горькие слезы, что падали на его кисть. Янычар, ладонью миновав дрогнувшую шею, коснулся лица и локонов султанши. Правительница продолжала учащенно дышать, не сопротивляясь. Они соединились лбами, а одна рука султанши поднялась вверх, вцепившись в короткие волосы Кеманкеша. Вторая рука женщины обняла спину воина. Султанша решила в последний раз поддаться, почувствовать себя любимой, ибо другой возможности никогда не будет. Мустафа закрыл глаза и нашел уста Кесем, обняв ее и прижав все тело полностью к себе, отрывая от стены. Кесем ответила на желанный бережный поцелуй, который ничего хорошего не предвещал и не давал, кроме как страдания и слезы. Как поступать с чувствами, которые уносят землю из-под ног? Можно орать, браниться, говорить слова ненависти. Но стоит ли, если глаза кричат об обратном? Если даже удалось сдержаться на несколько минут, все равно остальное время придется задыхаться. Возможно ли простить одновременно два предательства: два личных, а последнее из них с нотками государственного? От ненависти до любви один шаг, одна грань. Только если презрение беспощадное и слепое, не терпящее двусмысленности, то любовь - прощение. Губы Кесем Султан напоминают мед. Каждый раз, вкушая их, Кеманкеш ловил себя на мысли, что ему всю жизнь будет мало и этот вкус никогда не надоест. Мужчина второй рукой ненавязчиво бродил по телу султанши, вызывая еле слышные стоны и постоянную дрожь. А женщина только укутывалась в его ласке и нежности, проводя ладонями по голове и спине. Поцелуй ни на мгновение не прерывался, глаза совсем не открывались. Им не нужно было что-то видеть, хватало того, что они чувствуют. Сердца Кеманкеша и Кесем давно соединились в одно, даже в золотой клетке дворца. Спустя много времени воздух закончился и Мустафа оторвался от губ правительницы, снова прислонившись лбом к ее. Он смотрел на ее закрытые глаза и приоткрытые уста. Руки султанши опускались вниз и с трудом отпускали янычара. - Вот и все, Кеманкеш, - прошептала, останавливаясь на каждом слове, Кесем, когда янычар вытер большим пальцем слезы с ее лица. Она отдалилась от воина и скрылась за дверями покоев. Время собираться в путь. В последний путь.