Это тоже факт

      Изая не помнит, когда в последний раз был такой дождь. Он точно помнит, что был, но не помнит когда, и почему это так важно - тоже не помнит. Только факт - такой сильный ливень редкость.       Город за окном превращается в размытое тёмное пятно, по которому каплями краски растекаются огни вывесок, фонарей и проезжающих по улицам машин. Стоит сфокусировать взгляд на стекле, как всё, что за ним, превращается в сплошное полотно, зато видны крупные капли, стекающие по гладкой поверхности с другой стороны.       Изае хочется открыть окно нараспашку. Так, чтобы в комнату врывался ветер, порывами перелистывая страницы оставленной на невысоком столике книги с выцветшей и истрёпанной закладкой. Чтобы по полу стелился холодный поток, чтобы лодыжки мёрзли и стопы еле чувствовались.       Сердце глухо бухает в груди и кажется, будто кроме него там вообще больше ничего нет. Ни костей, ни других органов. Только неожиданно тяжёлое сердце, тянущее вниз.       Изае хочется открыть окно, потому что проще думать, что тяжело дышать из-за спёртого воздуха, а не из-за своих мыслей. Кажется, что дождь может смыть всё, даже несуществующую могильную плиту, лежащую на груди. Впрочем, её не видел не только Орихара, даже Селти только недоумённо стояла напротив, не зная, что ответить. Изая понимал, что это всё - игры его сознания, но крохотная надежда всё же была.       Сходить с ума оказалось даже весело, но только первые несколько секунд осознания, что он сходит с ума. Потом потянулись минуты - совсем не весёлые - когда он точно знал, что становится психом в том самом медицинском смысле, но сделать ничего не мог.       Впрочем за годы жизни в борьбе со своими мыслями Изая научился находить золотую середину. Почти научился. - Многие авторы пишут целые романы ради одной лишь сцены, - говорит он, не оборачиваясь, точно зная, что его слушают; хотя, не сказать, что он не мог бы точно так же говорить сам с собой. - Они рассказывают историю персонажа - всю его жизнь - только чтобы потом поставить его в конкретную ситуацию, и посмотреть, что будет дальше.       Изая разворачивается на пятках, босые ступни слегка царапает, и смотрит прямо в глаза за цветными стёклами очков, привычная ухмылка растягивает губы, и он краем сознания понимает, что выходит слишком натянуто. - И, знаешь, чаще всего после этого интерес к персонажу пропадает, - Орихара склоняет голову набок, не отпуская чужого взгляда, но больше не пытаясь держать усмешку.       Шизуо неопределённо фыркает, но в целом не меняет ни позы, ни выражения лица - непривычно спокойный в присутствии Изаи.       "Непривычно растерянный" - поправляет себя Орихара и легко улыбается своим мыслям уголками губ. Кто бы мог подумать, что прекратить вечные догонялки можно вот так просто. Хотя, конечно, он бы никогда их не прекратил, если бы не его состояние. Раньше удавалось избегать встреч с Хейваджимой в такое время, но в этот раз Изая не сделал ничего даже для обратного. И это, похоже, и было причиной появления блондина на его пороге.       Изая вновь разворачивается к окну, разглядывая город, хотя больше - своё отражение и отражение Шизуо за своей спиной. В стекле не видно, но Изая узнаёт напряжение в линии плеч, поворот головы. Он знает, что руки, спрятанные в карманах брюк, сжимаются в кулаки, а чужой взгляд сверлит спину так, что его почти можно ощутить физически. Ничего нового не происходит, кроме незнакомого удивления и растерянности, спрятанных за раздражением во взгляде. - Но наша с тобой история не такая, верно? - Изая чуть поворачивает голову и смотрит поверх своего плеча на позднего гостя.       Тот всё так же молчит, не сдвинувшись с места, непоколебимый, точно скала. Метеорит рухнет, а он будет так же стоять посреди гостиной Изаи, спрятав руки в карманы и изучая взглядом чужую напряжённую фигуру. Орихара может строить из себя кого угодно, но Шизуо знает его так же хорошо, как сам Изая знает его. Это получилось само собой. Из-за этого он и пришёл сегодня - приехал в Синдзюку, потому что знает Изаю. - Не-е-ет, - тянет Орихара, раскачиваясь с пятки на носок. - Нашу историю писал не такой автор. Нет, нет, нет.       Он вдруг срывается с места и в один прыжок оказывается рядом с блондином, склоняет голову, заглядывая в глаза, ищет в них что-то. Кажется, находит, улыбается - широко, почти безумно - и резко отворачивается, чуть подпрыгивая, направляется к лестнице. - Нет, Шизу-тян, нашу историю обдумывали долго, - говорит он, взбегая по лестнице, усаживается на перила и свешивает ноги, неопределённо машет рукой. - Кто-то когда-то сидел и придумывал нас с тобой, наши характеры, даже внешность. Кто-то очень умный.       Изая сверкает глазами на Хейваджиму, всё так же стоящего посреди комнаты, только развернувшегося в его сторону. Орихара даже чуть наклоняется вперёд, а Шизуо мысленно прикидывает, можно ли что-нибудь сломать, упав с такой высоты. - И наша история писалась не для одного момента, не ради одной сцены, нет. Нас придумали, чтобы мы были такими, чтобы это длилось бесконечно, чтобы никогда не заканчивалось, - продолжает Изая, покачиваясь на перилах, но вдруг замолкает, глядя в окно.       Шизуо следит за его взглядом, но, не найдя ничего интересного, снова смотрит на брюнета. Тот сидит, не двигаясь, лицо становится отстранённым, будто не он только что скакал по комнате и весело вещал о персонажах.       Взгляд невольно возвращается к книжке на столике у дивана, которую Шизуо заметил в первые несколько секунд, когда оказался в гостиной. После того, как Изая сделал.. ничего.       Это было самым странным за последние полчаса. Блондин приехал сюда, не зная даже, зачем, но успел разозлиться по дороге и хотел начать разговор с привычных грозных ноток, но ничего не вышло.       Дверь ему открыло приведение - призрак того Орихары Изаи, который бесил его до белых пятен перед глазами, а после удирал по всему Икебукуро. Кожа стала будто ещё бледнее, из-за чего радужка глаз, казалось, приняла кровавый оттенок, а тёмные волосы только подчёркивали это. Будто брюнет из дома не выходил несколько дней.       Сейчас Орихара сидит, свесив босые ноги и не двигаясь, и это почему-то пугает.       Шизуо никогда речей для их встреч не готовил - незачем было, всегда всё сходилось на криках и швырянии тяжёлых предметов в несносную блоху. Но в момент, когда перед ним оказался этот Изая, он пожалел, что не готовил слов, потому что рефлекторно занесённая для удара рука врезалась в стену в последнюю секунду, чудом не уничтожив её и едва не задев голову Орихары. Тот только чуть удивлённо улыбнулся и запоздало отстранился, но оба понимали, что он мог прямо сейчас лежать на полу и давиться собственной кровью.       После этого брюнет только шире открыл дверь и скрылся в полумраке, напоследок кивнув Шизуо через плечо. Приглашал. А потом стал нести эту чушь про персонажей и авторов, и теперь вот замолк. Хрупкий. Непривычный.       Хейваджима хочет его ненавидеть в эту секунду, но не может. Смотрит на Изаю, и не находит сил развернуться и уйти или накричать, или швырнуть чем-нибудь. И не знает, чего ожидать от такого информатора.       Изая будто выпал из мира, но не понимает, куда попал, словно всё вокруг вдруг стало для него ненастоящим. Или он сам просто перестал в это верить - как не верит в Бога. Он разглядывает город через мутную гладь оконных стёкол, и даже радуется, что не видит ничего. Он всю жизнь смотрит, заставляет себя видеть, так что хоть однажды хочется просто перестать - не наблюдать, не становиться невольным свидетелем людских трагедий, не искать информацию. Просто перестать видеть то, что к нему не имеет отношения.       Мысли замирают, просто останавливаются, и Орихара просто разглядывает полоски света, хаотично двигающиеся по тёмному полотну города.       Изая хочет открыть окно. - Зачем? - хриплый спокойный голос разрывает тишину, и Изая хватается за перила, чтобы удержать равновесие.       Он удивлённо вскидывает взгляд на Шизуо, будто не помнит, как тот оказался в его гостиной. А тот стоит всё так же, не поменяв позы, между столиком и диваном, смотрит, задрав голову, даже не снимая очков. До Орихары долго доходит, что он сказал вслух, и он тихо смеётся, не в силах остановить это глупое хихикание. Шизуо внизу смещает центр тяжести, переминается с ноги на ногу, и Изая замолкает. - Я не псих, - говорит он спокойно, и этот тон контрастирует с его поведением слишком сильно. - Пока нет, Шизу-чан.       Тот поводит плечами, поворачивает голову в сторону окна, и - Изая уверен - опять хмурится. Явно хочет закурить, но не делает этого. Изая был бы не против, но он, конечно, этого не скажет. Зато он соскакивает на пол, бодро съезжает вниз по перилам и почти бегом направляется к окну, будто боится, что Шизуо его остановит. Шизуо, который даже с места не двигается, только следит взглядом за передвижениями Орихары, как-то даже лениво разворачиваясь вслед за ним.       Изая поворачивает ручку, дёргает на себя и рвано вдыхает ночной влажный воздух, не замечая, как лицо и одежда вмиг становятся мокрыми, а в комнате резко холодает. Он ждёт, что станет легче дышать, и на секунду даже верит, что это происходит, но потом это чувство исчезает, и Изая открывает глаза, отворачиваясь.       Надежды снова не оправдались. - А чего ты ждал? - раздаётся голос позади, и недоумённые нотки в нём слишком непривычны. - Подслушивать чужие мысли нехорошо, Шизу-чан, - тянет брюнет, пытаясь звучать как всегда ехидно и чуть заигрывающе, но не получается.       Блондин никак не реагирует, продолжая выжидательно сверлить спину врага взглядом. Изая чувствует влагу на лице, и на секунду радуется, думая, что это слёзы, но потом понимает, что всего лишь дождь. Это снова вызывает раздражение, как и пару месяцев назад, и до этого. Как всегда, когда хотелось выть, а он не мог даже заплакать.       Тишина вдруг становится вязкой, Изая думает о том, что надо бы что-то ответить Шизуо, но потом понимает, что только что говорил он сам. Опять свои мысли. - Ты слишком часто разговариваешь сам с собой, - констатирует Шизуо голосом, который любому показался бы равнодушным.       Изая отмечает - словно сквозь вату - краем сознания, что в этом голосе слышно беспокойство, и тут же себя одёргивает. - Жизнь в относительном одиночестве и постоянные попытки убежать от общества даром не прошли, - усмехается он, всё ещё стоя под ледяными каплями. - Я перестал контролировать, что говорю.       Тонкий свитер быстро намок, и теперь неприятно липнет к телу, с волос стекает вода, пальцы, сжимающие оконную раму, замёрзли. Такого ливня давно не было.       Орихара едва не перегибается через раму, стараясь заполнить лёгкие этим воздухом, слишком чистым для Токио, непривычным. Даже на носочки поднимается, чувствует, как вода заливается за шиворот, босыми ногами ощущает лужу на полу.       Изая судорожно выдыхает, когда сильные тёплые руки неожиданно разжимают его стиснутые заледеневшие пальцы, оттаскивают от окна. Дождь больше не бьет крупными каплями по лицу, а без него становится как-то пусто. Орихара смотрит на блондина сквозь капли на ресницах, часто моргает, но даже не думает вытирать глаза. Под веками немного жжет от воды, но он терпит. Руки стали слишком тяжёлыми, висят вдоль тела, с рукавов капает на пол. - Переоденься, - бросает Шизуо, направляясь в сторону кухни. - Заболеешь, блоха.       Изая следит взглядом, как тот скрывается за дверью, и ещё добрые пять минут не двигается с места, тоскливо глядя на окно. От тепла в комнате оно немного запотело, а теперь постепенно возвращается к полупрозрачному состоянию, снова размывая очертания уличных огней.       С кухни доносится шум чайника, а Изая отстранённо думает, когда Шизуо успел разобраться, но всё же направляется сушиться.       Когда он появляется на пороге кухни в другом, точно таком же, как и предыдущий, свитере, но в других джинсах и со всё ещё мокрыми волосами, Хейваджима сидит за столом и курит, стряхивая пепел в кружку, из которой Изая утром пил кофе. Ещё одна, наполненная почти до краёв, стоит на другом конце стола. Предусмотрительно.       Шизуо хмыкает на последнее замечание, оглядывает Орихару и хмыкает повторно. Изая только сейчас замечает, что тот успел убрать очки. - Завязывай с озвучиванием мыслей. Так и до дурки недалеко. - А тебе было бы в радость, Шизу-чан, - отвечает почти машинально, не задумываясь ни о словах, ни о последствиях.       Блондин едва не ломает сигарету в пальцах, чертыхается, стряхивает пепел и снова затягивается, выпуская дым в сторону. Изая про себя отмечает, что один ублюдок попытался выдохнуть дым ему в лицо, но быстро понял свою ошибку. Хейваджиме никогда ничего объяснять не приходилось.       Изая впервые задумывается, почему они вообще не сошлись характерами, если так прекрасно друг друга понимают. Даже у Селти и Шинры нет такого взаимопонимания. Да что там, его сёстры не всегда могут разобраться между собой. А они с Шизуо вроде такие же противоположности, и понимают, разбираются. Ненавидят, правда, друг друга при этом, но, может, это и есть причина? Может как раз в ненависти всё дело? Понимают потому, что ненавидят, и ненавидят потому, что понимают. Идеальный баланс? - В отношениях? Возможно, - выдыхает вышибала и закуривает снова.       Изая опять не заметил, что сказал вслух. Грани между реальностью и сном начали стираться два дня назад. Сейчас он едва понимает, что происходит, его клонит в сон, и даже горячий кофе не помогает. Удивительно вкусный кофе. На этот раз Изая озвучивает мысли осознанно, не благодарит, но подмечает, что никогда не сомневался в честности своего врага. - Яды скорее твой профиль, - сдержанно фыркает Шизуо, не глядя на брюнета; тот делает ещё глоток. - Ну нет, Шизу-чан, я бы не стал тебя травить, - отвечает Изая, разглядывая гостя. - Слишком скучно для тебя. И мне никакого веселья. - Ну конечно, - вышибала снова затягивается. - Правда, - и, помолчав, добавляет. - Я бы тебя даже Сайке не отдал. Всё-таки ты мой монстр.       Шизуо берёт паузу, глубоко затягивается, докуривая почти до фильтра, и выдыхает вместе с дымом: - Блоха.       Изая не находит сил даже усмехнуться, глаза начинают закрываться - после ледяного дождя в тёплом помещении слишком клонит в сон, но он ждёт, когда кофе подействует. Дальше они сидят в тишине. Ещё одну сигарету Хейваджима докуривает медленно, Изая чуть морщится от табачного дыма, повисшего в кухне, но окно открывать не торопится. Через десять минут его начинает знобить и Изая понимает - кофе. Всегда так, сначала озноб, затем всплеск бодрости, а после ещё большая сонливость. Нужно продержаться ещё хотя бы пару часов.       Шизуо тем временем медленно тянет из новой кружки чай, который успел заварить, глядит на мятую пачку сигарет и зажигалку рядом. Орихара не курит, но и не возражает, и это - тоже взаимопонимание. От такой очевидности блондина начинает тошнить.       Наконец Изая находит в себе силы подняться и прошлёпать босыми ногами к окну, приоткрыть его, но возвращаться обратно не хочется. А хочется назадавать глупых вопросов, выбесить своим показным жизнелюбием. Хочется завыть. Чтобы просто стало легче. - Зачем ты приехал? - всё-таки выдыхает Изая, стоя спиной к своему вечному врагу, и не боясь ни капли. - Знаю тебя, - сдержанно отвечает Шизуо, голос хриплый и прокуренный, но Изае всё равно. - Меня всего неделю не было, - возражает он. - Обычно ты появляешься каждые два дня, - равнодушно отмечает Хейваджима, откидываясь на спинку стула. - Что-то случилось?       Изая долго молчит, а затем фыркает и начинает смеяться. Не так, как обычно, не ехидно, не зло. Истерично. С подвыванием и дикостью в сорванном голосе. Это злит Шизуо и пугает одновременно. Он никогда не видел Орихару таким, так что сейчас даже не может подобрать слова, чтобы описать. А Изая всё смеётся и смеётся. Но вдруг резко замолкает и спрашивает, так спокойно, что кажется, будто он не в себе: - Стоило мне пропасть, как ты забеспокоился, Шизу-тян? И что же это значит? - он кокетливо поводит плечом, разворачиваясь, а потом вдруг замирает на секунду, подлетает вплотную, чуть наклоняется и, заглядывая в глаза, шепчет: - Что же будет, если я погибну? А?       Шизуо глубоко вздыхает и, глядя прямо в тёмные глаза, утвердительно изрекает: - Значит, случилось.       Изая мгновенно меняется в лице и отскакивает назад, будто ударили, за подоконник хватается ломкими пальцами, скребёт пластик короткими ногтями, смотрит загнанно, а потом вдруг расслабляется. Едва не падает, голову запрокидывает и вдыхает медленно через нос дымный воздух, отдающий горчинкой табака на языке.       Информатор подтягивается, садится на подоконник, прижимается спиной к холодному стеклу, плечи опускает, ногой качает и начинает говорить. Одноликим голосом, без эмоций, будто этот всплеск всё забрал с собой. - Знаешь, Шизу-чан, бывает, когда тебе плохо, нужно на самое дно опуститься. Дойти до точки. А потом оттолкнуться и всплыть. Так легче, чем барахтаться в этом, не умея ни всплыть, ни утонуть. Впрочем те, кто утонул, рассказать не смогут.       Он замолк ненадолго, а Хейваджима вытянул из блока ещё одну сигарету, ёжась от прохлады, но ничего не говоря. - И в момент, когда ты доходишь до крайней точки, ты готов на всё. Тебя даже смерть больше не пугает. Тебе плевать, есть Бог или нет. Плевать, в Рай попадёшь или в Ад, да и существуют ли они, тоже плевать. Суицидники - те, кто дошёл до точки, но оттолкнуться не смог, так там и остался. Поэтому люди так интересны, хотя в большинстве своём предсказуемы. Вся интрига только в том, сможет человек всплыть или нет.       Он качает ногой, ударяет о стену пяткой, прикрывает глаза и выдыхает: - Я не суицидник, Шизуо. Не суицидник. Нет, нет.       Голос переходит в шёпот, почти не слышимый за стуком капель в стекло. Потом Орихара чуть повышает голос, но говорит медленно, будто губы склеиваются, будто их тяжело размыкать каждый раз, а язык ворочается с трудом. - Я не самоубийца, Шизу-чан. Я просто ближе к ним, чем кто-либо. Нет, я вены не резал и с карнизов не сигал, не смотри так, - усмехается, проводит ладонью по груди, прямо напротив сердца.       Чувствует, как тянет там, хочет вырвать вместе с этой тянущей болью, только не получится. Может, потому он так часто наведывается в Икебукуро? Надеется, что однажды не успеет увернуться от торгового автомата, летящего в него? - Я дохожу до точки, отталкиваюсь, только мне сил всплыть не хватает. Так и барахтаюсь меж двумя состояниями. Где-то нигде. Отталкиваюсь, плыву, а затем тонуть начинаю - снова и снова. Болтаюсь между двумя границами. Между жизнью и смертью, если хочешь, - он открывает глаза, глядит в потолок. - Зато поэтично. Как думаешь, Блок бы оценил?       Он чуть хмурится, пытаясь представить, но потом, будто опомнившись, мотает головой. Как и всегда, не помогает. - Я вроде всплываю, а потом сам же себя топлю, знаешь. Безвыходная ситуация.       Шизуо молчит, только смотрит странно. Будто впервые видит. Но что можно сказать на такое признание? В утешении или поддержке Хейваджима силён никогда не был, но Изая и не требует. Просто говорит, чтобы сказать. - Я хочу сказать, - он запинается, бросает на врага осторожный взгляд из-под ресниц. - Я бы не прыгнул. Там. Из окна. - Знаю, - выдыхает вместе с дымом Шизуо. - Ты слишком любишь меня бесить. Ты бы не оставил это дело незаконченным. - А как же, - задорно усмехается Изая. - Я просто обязан убить тебя ненавистью к себе. Иначе зачем вообще жить?       Шизуо не отвечает, усмехается только. И злости странно нет, будто не было. Теплится на задворках глухое раздражение, но не отбирает контроль, не вызывает желания бросить в информатора чем-нибудь тяжелым. Впервые за много месяцев не хочется его убивать. Может быть, это и плохо, отстранённо думает вышибала, снова затягиваясь под почему-то неодобрительный взгляд тёмных глаз. Может, ненависть к Орихаре просто прописана в ДНК, а он тут так упрямо её подавляет.       Изая ждёт, когда Шизуо докурит очередную сигарету и прежде, чем тот успеет достать следующую, спрыгивает с подоконника и забирает все три кружки со стола, ставит в раковину и возвращается на подоконник. Хейваджима не говорит ни слова, лишь следит глазами за передвижениями врага и, хмыкнув, убирает пачку в карман. Изая довольно улыбается, отворачиваясь. Снова всё так, как он хочет.       Он поворачивается боком и смотрит на расплывающуюся за окном улицу. Те же фонари, огни вывесок и фар, несколько человек, спешащих по своим делам. То, что восхищало полчаса назад начинает теперь угнетать и раздражать. Изая фокусирует взгляд на собственном отражении, на отражении кухни и Шизуо где-то за спиной. Хейваджима странно сливается с интерьером, если смотреть на него вот так, через стекло. - Знаешь...       Информатор не ждёт ответа. Если подумать, ему вообще всё равно, ответит Шизуо или нет. Просто факт - они знают друг друга. Иногда этого достаточно для многих вещей. Может, достаточно и для них? - Чего достаточно? - интересуется блондин, разглядывая тёмную фигуру Орихары, тот зависает на секунду, а потом отвечает: - Этого, - он неопределённо машет рукой, а потом неожиданно поворачивает голову, смотрит прямо в глаза и тихо-тихо произносит: - Как думаешь, может пора перестать? - Перестать что? - Шизуо начинают раздражать собственные бесконечные вопросы, блоха могла бы и сразу всё выложить, незачем было бы вытягивать слова будто клещами. - Ненавидеть, Шизуо, - снисходительно поясняет Изая и снова отворачивается. - Столько времени прошло, ты так и остался непредсказуемым, а я - невыносимым. С течением лет это вряд ли изменится, разве что прекратится со смертью одного из нас. Есть ли смысл ненавидеть? - Ты сам сказал, это должно длиться вечно, - пожимает плечами блондин. - Так придумал автор. - А что, если автору плевать? - Изая очерчивает пальцем контур отражения врага, после безвольно роняя руку и прикрывая глаза. - Что, если он создал нас, наши истории, нашу ненависть, понаблюдал за бесконечно повторяющимся сюжетом и решил, что мы ему надоели?       Шизуо молчит слишком долго. Слова в голове не подбираются, не складываются в предложение, висят разрозненными группами на краю сознания и никак не хотят собираться вместе. Брюнет тоже молчит, больше не смотрит на него, только ногой чуть покачивает, будто примёрз к подоконнику, а Хейваджима невольно засматривается. Сам Изая как сплошная противоположность. Бледность кожи оттеняют чёрные волосы, такой хрупкий на вид, а один на один с Шизуо дерётся. Такой непробиваемый, кажется, а вот он, поникший и ссутулившийся, будто стержень вынули, на котором вся сила духа держалась. И в толпе его найти не так уж сложно, если подумать, чем-то он сильно выделяется. То ли красотой, то ли уверенностью - его всегда можно издалека различить. Или это просто вышибала знает его настолько хорошо?       Шизуо мотает головой, злится сам на себя, и на Орихару, и на дождь - на всё, а сам не понимает, за что. Изая чуть поворачивает голову в его сторону, смотрит краем глаза и произносит почти равнодушно: - Льёт как из ведра. Куда ты пойдёшь, дурень.       Вышибала неопределённо поводит плечами, он только подумать об этом успел, даже с места не сдвинулся. Почему-то это даже не удивляет. Изая фыркает. - Останешься до утра. Ну, или пока дождь не утихнет. - А если не утихнет? - интересуется Шизуо раньше, чем успевает себя остановить, но брюнет ведёт плечом будто даже смущённо. - Значит, отпразднуем вместе мой день рождения.       Шизуо на секунду теряется, а потом тихо смеётся. Зная Изаю, ничем хорошим это не закончится, но он, кажется, не против. Кто знает, может потом они снова будут друг друга ненавидеть, но прямо сейчас он не чувствует привычной ярости.       Тишину разбавляет стук капель в стекло, а Изае кажется, что они прямо по нему бьют. Кричать и рыдать хочется всё ещё, но уже как-то меньше. Будто один только визит врага смог заставить тьму в груди утихнуть, и Изая правда не знает, хорошо это или нет. Но дышать всё-таки легче. Гораздо легче, и это тоже просто факт.