Случайности не случайны

В помещении темно, а на одной кровати очень тесно. Но кареглазый жмётся к парню, словно бы желая стать с ним одним целым раз и навсегда. Чтобы больше не было расставаний и недомолвок, чтобы они могли довериться друг другу и не скрывать совершенно ничего. Вальту правда хотелось всё рассказать, однако цена за это… целый ряд неприятных и пугающих воспоминаний, которые всё ещё ранили столь неокрепшую психику мальчика. Без света, без возможности видеть Аой неожиданно почувствовал, что именно сейчас должен через это пройти. Ради того, кого любит и самого себя. — Луи… — тихо зовёт мальчик, почему-то уверенный, что Ширасаги тоже не спит, а лишь притворяется, стараясь так же, как и он, не двигаться и не шуметь. — Что? — раздаётся шёпот, вызывающий у Вальта на коже мурашки. — Я хочу попробовать… — Аой старался говорить как можно тише, но и хотел, чтобы Луи услышал его послание. — Что попробовать? — вновь задал вопрос голубоволосый, прижимая своё чудо к себе и утыкаясь в его синие сладко пахнущие волосы, желая наслаждаться этим вечность. — Знаешь, когда тебя избили, я почти не отходил от твоей палаты. Ждал твоего отца. Ты был прав, он тот ещё сукин сын, и лучше бы я его не видел… — начал рассказ Вальт, не став отвечать на вопрос Ширасаги. — Если бы не Шу, я бы вцепился твоему папаше в рожу. Хотя… он бы был сильнее меня… — Да, ты бы огрёб по полной, — хмыкнул Луи, отчего-то улыбаясь, представляя себе яростно борющегося за него маленького, но упёртого Аоя. — Я и огрёб… — прошептал Вальт. И в этот раз от мурашек по коже Ширасаги было не уйти. Что бы всё это не значило, ему уже не нравится подобная история. — Твой отец домогался до меня. Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Луи и не помнил того времени, когда отец относился к нему нормально, но сейчас у того было всё, о чём он мечтал: жена, дети, другая семья. Так зачем ему Вальт?.. — Он говорил, что я похож на твою маму. Такой же бойкий и сильный… он пугал меня. Особенно, когда мои друзья уходили, и мы оставались наедине. Он брал меня за руку, пытался поцеловать её… несколько раз насильно целовал меня в губы. Но ты очнулся раньше, чем это перешло границы… — отвратительное чувство наполнило сердце Ширасаги. Он волновался, что Вальта облапают хулиганы, а здесь собственный отец и такое… в сердце защемило, и в голове появилась резкая пульсирующая боль. — Нет, — твёрдо оборвал своего любимого Луи. — Он перешёл границы тогда, когда впервые посмел сравнить тебя с моей мамой. У него нет права даже носить память о ней… Ширасаги прикусил губу, пытаясь не говорить громче и не срываться на всём, что только можно. Он прекрасно знал, насколько его отец — не подарок. Да и не нужно было много мозгов иметь для знания, что этот отвратительный человек как-то насолит Аою, пока Луи будет в коме. Но парень не ожидал такой подлянки. Оказалось, что его папаша не только мразь, но и педофил, который посмел домогаться к двенадцатилетнему ребёнку, которого даже сам голубоволосый в то время трогать не осмеливался. И у Вальта ведь даже выбора не было, ему каждый божий день требовалось приходить к Луи, чтобы отец не отключил его от аппарата, да и просто, чтобы увидеть того, кого любит… — После того, как я навещал тебя, шёл к той шайке… они много пили… кололись чем-то, курили. Были почти всегда не в адеквате. И я боялся их… — мало старого педофила, после него сразу же бухие и укуренные наркоманы, избивающие детей и упивающиеся этим. В такой обстановочке нет ничего удивительного в том, что Вальт не выдержал и совершил своего рода возмездие. — Я был у них на побегушках… приносил то, что они хотели… После этого Вальт умолк и наступила временная тишина, настораживающая парня только больше. Мальчик явно не договаривал что-то, не мог вымолвить, чего-то боялся, а может, ему просто нужно было время, чтобы собраться с духом. Аой прижался к Ширасаги, словно бы пытаясь спрятаться за ним от всего того ужаса, что ему пришлось пережить в те недолгие две недели. Однако это не смогло его спасти от желания забиться в самый тёмный угол и больше никогда из него не вылазить. — Если не хочешь говорить, мы можем закрыть эту тему, — решил всё-таки успокоить мальчика Луи. — Всё нормально, я подожду столько, сколько потребуется. — Нет!.. — чуть громче запротестовал Вальт и заглянул в яркие аметистовые глаза с неким испугом. Ещё раз он это переживать не хочет. Никогда и ни за что. Всё уже в прошлом, и нужно было отпустить это, оставить и больше не касаться произошедшего три года назад. — Тогда не бойся. Ты ни в чём не виноват, и я не стану тебя ругать за то, что ты просто хотел выжить во всём этом дерьме, — Аой кивает и хлюпает носиком на слова Ширасаги. Карие глаза снова прячутся от аметистовых, страшась увидеть в самой глубине ненависть к его слабости, но ещё страшнее увидеть жалость. Она бы точно окончательно разрушила весь его мир. Он не хочет «любви» из жалости, и если после этого Луи его разлюбит, значит, так тому и быть, но это лучше, чем вечно жалеющие взгляды, словно бы сам Ширасаги был виноват в подобном исходе событий. — Ещё на первой неделе я мог получить доступ к наркотикам… и я впервые подумал о том, как убить их, — дрожь пробежала по телу мальчика, заставляя снова вспомнить, как в его руках впервые оказались наркотики. И в этот же день… — Когда я принёс наркотики, они сказали, что нужно их проверить… что я мог что-то подсыпать им… — В смысле? — непонимающе спросил Ширасаги, и до него неожиданно дошло, как можно проверить эти вещества. И единственный способ, который пришёл в голову, совсем ему не понравился. — Я отпирался… — прошептал Аой. Воспоминания заняли его голову, снова то чёртово подвальное помещение, в котором было ужасно прокурено и нечем было дышать. Его собственный крик и ухмылки обдолбанных подростков… кто-то более сильный держит его за плечи, не давая вырваться и сбежать из этого кошмара. Главарь шайки хватает за щупленькую, посиневшую от прохлады помещения, ручку, сжимает до боли и вскриков со стороны несчастной жертвы, подносит шприц с отвратительной жидкостью, выглядящей, как помутневшая белая вода. И мальчику страшно от одной мысли, что вот это будет течь по его венам, разжижая юный, не повзрослевший мозг. Укол выходит болезненным, ведь в помещении не только темно, но и глава шайки явно не врач. И Аоя отпускают сильные руки, из-за чего мальчик сваливается и больно ударяется коленями о пол. Уже спустя пять минут глава шайки объявляет, что ничего не было подсыпано, наблюдая, как взгляд карие глаз мутнеет. А после была лишь череда непонятных и неприятных кадров… — Ты помнишь, что они с тобой делали после?.. — парень взволнованно прошёл рукой по спине Аоя, словно бы успокаивая, вот только не понятно, кого именно, его или себя. — Плохо… — честно признался Вальт, но одно он мог знать точно, спина его после случившегося не болела, даже не смотря на то, что его неоднократно ударили по ней, всё равно, ощущения были явно не такими, как после того раза с Луи. Хорошо это или плохо, но у Вальта есть с чем сравнить. — Они не… Меня не насиловали… Облегчённый выдох со стороны Луи заставил Вальта улыбнуться, а после прикусить губу, ведь это было правдой лишь отчасти. Насилие было, но не такого характера. От очередного воспоминания Вальту захотелось вырвать. Потому что-то, что он видел и делал, на второй неделе вызывало у него отвращение. Наркотики, которые вкалывали ему после этого каждый день… он мог бы легко подхватить какую-нибудь заразу из общего шприца, которым попользовались и другие подростки, мог легко заработать зависимость, к счастью, после того, что он вытворил, у него был слишком сильный шок, и ломка оказалась меньшим, что его в то время волновало… И это был ещё далеко не конец. — После того раза я был «проверяющим» вплоть до последнего вечера. У них было несколько симпатичных девчонок… да и мальчики были, поэтому меня не часто трогали, — перед карие глазами мелькнула пара не самых приятных сцен, когда устраивались едва ли не полноценные оргии. Но Вальт в них не участвовал и часто либо отрубался в самом начале, либо старался не присутствовать, не смотреть на происходящее. — Стоп. Не часто, но всё-таки трогали? — насторожился Ширасаги, подозревая, что Аой мог соврать насчёт изнасилований, всё же после наркотика Вальт мог просто не помнить то, что с ним делали. В ответ была тишина. Вальту не хотелось вспоминать, как в жопу укуренные парни пытались к нему домогаться. Они уже не контролировали себя. Дважды на него сблевали, но даже это не было так противно, как сухие, потрескавшиеся губы на его шее и плечах, как шершавые, гадкие руки под майкой, что иногда пытались залезть и под шорты, однако у них ничего не выходило, ведь все они, к великому счастью, были уже в дрибадан, а Вальт не настолько слаб, чтобы позволить себя поиметь тем, кто в сознании пробудет ещё максимум минут пятнадцать. Правда, было что вспомнить и помимо этого… — Вальт?.. — в голосе Ширасаги чувствовались нотки опаски и беспокойства. Чтобы те твари не сделали, Луи их уже ненавидел всем своим сердцем, и если бы они ещё были живы, он непременно убил бы всех и каждого в отдельности. — Ничего серьёзного… они были в стельку и сваливались раньше, чем успевали снять с меня хотя бы майку… — мальчик непроизвольно скривился, это была не самая лучшая часть в его памяти, хотя вся та неделя была сплошным кошмаром наяву. И если бы Вальта спросили о самых отвратительных днях в его жизни, он бы, не задумываясь, назвал именно их. Но, в каком-то роде, ему ещё повезло. Сейчас он здоров, лишь выжженный знак на его лице заставляет снова вспомнить злые ухмылки и раскалённый метал, что касался его щеки. Странно, но, когда ему стёрли память, Вальт даже не задумывался о том, откуда у него появилось подобное на лице. Казалось бы, на самом видном месте. И, как не странно, никого это не смущало, словно совсем никто не замечал. Или же просто умалчивали? Люди порой были похожи на головоломки и вызывали нескончаемое множество вопросов. Молчание затянулось, Аой не знал, как закончить свой рассказ, точнее, как перейти к тому, что он сделал. Его поступок не был чем-то непредсказуемым, всё, как задумывалось, как он и хотел… — Я знал, что дальше так продолжаться не может… и то, что два наркотика с алкоголем никакой организм не выдержит. Вечером пятницы был праздник, у кого-то день рождения… уже не помню… все были пьяными. И я решил, что это мой шанс. Смешал то, что принимают «главные» и «шестёрки», никто ничего даже не заметил. Я ещё недолго пробыл там, чтобы не вызвать подозрений, а после тихо ушёл. То, что стало с ними после, я узнал уже из новостей, — слабый выдох, всё внутри Аоя похолодело, как и в то утро субботы, когда полиция обнаружила тот подвал с большинством уже умерших подростков. У них могло быть будущее. Кто-то мог бы выбраться и стать нормальным человеком, кто-то мог спастись… но Вальт не дал шанса никому. Да и хотел ли? Верил ли в то, что те, кто там находились, были действительно людьми? В том подвале, без единого признака на свет, в том месте, где подростки пили, курили и кололись до беспамятства, а девушки расставляли ноги, будучи либо сломленными куклами, либо ради новой дозы наркоты, и что из этого страшнее, сказать было слишком сложно. И ему чертовски фортануло не стать очередной сломанной куколкой в этом сгнившем спектакле. Хотя у главного были на него явно какие-то планы… однако он чего-то ждал. Часто Вальт ловил на себе его странные взгляды, часто, когда ему вкалывали очередную дозу, этот жалкий мудила поворачивал его голову, любуясь своим «творением» на щеке Аоя, словно бы пометил его, сделал своим. Возможно, мальчик чем-то привлекал этого последнего наркомана и алкоголика, который буквально преследовал его, причём не один год. Было страшно себе представить, что бы было с Вальтом, не появись в его жизни Луи, который словно вырвал его из грязных уродливых лап никчёмных отбросов. Сейчас Аой не хочет думать о том, что могло быть, что чувствовал к нему главарь шайки, которая вечно задирала его… потому что всё кануло в Лету, есть лишь он и Ширасаги, больше никого. И этого ему достаточно. — Спасибо… что рассказал, — парень гладит своё солнышко по волосам, ощущая некую… свободу? Он не знал, как описать эти ощущения, но они точно были чем-то светлым и приятным. Несмотря на то, что сам рассказ повествовал о чём-то отвратительном и пугающем, и конец его был явно не самым лучшим, Ширасаги на душе вдруг полегчало. Как будто Вальт не совершал ничего ужасного, и вовсе не было чем-то противоестественным то, что он сотворил. Это было самым настоящим массовым убийством. Может, Вальт и не упивался своей «победой», может, не видел того, как начинается передоз у большинства бедолаг, но вина за смерти стольких подростков на его плечах. В то же время, даже если Аой всё знал и подстроил самый настоящий террор, была ли его вина в том, что столькие принимали наркотики, медленно, но верно, убивая самих себя? — Я убийца… — Аой прокусил губу, чувствуя, как начинает жечь глаза. Ему было горько осознавать то, каким монстром он стал. Разве нормально лишать кого-то жизни? Он не судья и не Бог. Так какое право было у него поступать так? — Нет, — неожиданно сбивает с мысли Аоя Ширасаги. Они снова сталкиваются взглядами, и Луи аккуратно проводит пальцем по лицу Вальта, смахивая выступившие слёзы с его глаз. Те отморозки не заслужили слёз в этих нежных шоколадных глазах. Все они всё равно не стали бы хорошими людьми и могли превратить в ад ещё не одну ни в чём неповинную жизнь. Нельзя, конечно же, сделать вид, что всё так и должно было быть, но парень был уверен — Аою стоит просто забыть обо всём, как о страшном сне, стереть из памяти и больше никогда не вспоминать. — Ты просто маленький дьяволёнок… Мой личный маленький дьяволёнок. Больше тебе не придется творить «возмездие» совсем одному, обещаю. Теперь мы будем делать это только вместе. Мальчик непроизвольно хихикает, услышав подобную речь, словно сам Сатана разговаривает с его верным помощником, чертёнком, уже задумав свой коварный план. — Вальт, я не считаю тебя плохим человеком… порой обстоятельства вынуждают нас действовать так, как в обычной ситуации мы бы никогда не поступили. Ты не виноват в том, что те люди принимали наркотики, это лишь их вина, что они вкололи себе эту дрянь. Ведь каждый из них знал, любая доза — риск, и может стать последней. У них всё равно случился бы передоз. Ты лишь ускорил их кончину, — прижав Аоя вплотную, Луи начинает расцеловывать милое личико своего партнёра, одной рукой залезая под его майку. Ширасаги задерживается на губах, страстно целуя и прикусывая их, словно показывая, что лишь он может раскусывать в кровь эти сладкие уста. Рука проходит по впалому животу и останавливается на грудной клетке, уделяя внимание сосочку, что сразу же возбуждается и твердеет под недолгой лаской. Наконец, Луи вырывает с губ Вальта тихий стон и ухмыляется прямо в поцелуй. — Луи… н-не здесь… — пролепетал подросток, понимая, к чему всё начинает идти. — Нас могут спалить… — Хочешь, чтобы я закрыл дверь? — спокойно спросил Ширасаги, переключаясь с податливого ротика на хрупкую шейку. Аой вздрагивает, но даже и не пытается отстраниться. Ему хочется прикосновений Луи, спрятаться за ним, как за щитом, и больше не видеть всей грязи мира. И ему всё равно, что с ним будет делать это властный парень, пусть это будет больно, а кому-то покажется сущим адом, но для него Луи навсегда был и останется тем самым Луи, которого он встретил четыре года тому назад… И Ширасаги прекрасно понимает, что Вальту он сейчас нужен, как никогда. Его касания, его поцелуи, его шёпот, вызывающий табун мурашек на шёлковой коже, которую так и хочется прикусить, вырвав очередной стон со сладостных уст мальчика. Луи медленно приподнимает майку, перемещаясь к грудной клетке Аоя. Острыми зубами прикусывает нежную светлую кожу, оставляет засосы и укусы на юном теле. Словно издеваясь, обходит стороной возбуждённые сосочки и спускается ниже, едва сдерживая ухмылку. Сколько же продержится этот милашка? Сколько сможет выдержать и не попросить закрыть дверь? Ему слишком интересно, чтобы просто так взять и остановиться на полпути. Руки продолжают гулять по разгорячённой коже, пока не остановятся у края штанов. Всё можно было бы прекратить сиюминутно, если бы Вальт повторил свою просьбу: не здесь и не сейчас. Однако Аой молчал, и даже не сопротивлялся. Не поставил рук в протест, не стал скидывать с кровати, никакого противостояния, лишь заглушённые сиплые вздохи и в кровь искусанные губы. Мокрая дорожка до живота, всё ниже и ниже, пока руки не начинают снимать с Аоя штаны с нижним бельём, дабы добраться до самого главного. — Луи! — тихо пищит мальчишка и едва не сваливается с кровати в панике. Два противоречивых желания ударили в голову, даже и не собираясь уступать друг другу. Вальту нужен Ширасаги, ведь если не он, никто не сможет успокоить его душу, и в то же время Аой ещё не настолько спятил, чтобы зайти так далеко в больнице, где в любой момент могут прийти врачи или медсёстры. Шум может разбудить людей в соседних палатах, помешать какому-нибудь тяжело больному человеку… поэтому Вальт просто напросто стягивает всё покрывало на себя, закутываясь в него с головой. Аметистовые глаза утыкаются в упрямые карие. Мальчик явно не намерен продолжать, из-под одеяла видны лишь его неодобрительный и зашуганный взгляд, словно бы Луи мог стянуть с него драгоценную вещь и принудить к половому акту. Хотя если вспомнить то, как они начали встречаться, да, вполне мог. Но в данный момент поведение Аоя вызвало у Луи слабую улыбку. Вальт вёл себя, как маленький вредный ребёнок, и Ширасаги придётся смириться с тем, что ничего не изменится в этом мальчишке ни через год, ни через два, потому что в памяти начинают всплывать моменты… три года тому назад карие глаза были такими же упрямыми, как и упёртый, ребяческий характер самого Аоя. — Вальт… — новый вдох не спасает от странного чувства, что распространяется внутри грудной клетки. Непонятное, но знакомое тепло, вот только когда и где он его испытал? Ширасаги не мог заглянуть ещё глубже в старые воспоминания, однако теперь был уверен, уже не раз с ним подобное случалось. И именно Вальт виноват в этом ощущении, заполоняющим разум и душу. Когда-то Луи боялся коснуться Вальта, боялся навредить, обидеть, сделать больно. И его всепоглощающую любовь успешно заглушало то, что сейчас сжирало Ширасаги изнутри, упрекая его во всех прошлых грехах, вынуждая только больше опасаться за Аоя. И вся эта мешанина из чувств не давала парню покоя. Что ему делать в данный момент? Как выразить то, что таится внутри него? Как показать Вальту, что сжигает его сердце, заставляя ритм сбиваться снова и снова. Страшно дотрагиваться, страшно, что Аой, в конце концов, возненавидит такого пошлого и отвратительного человека. Страшно подумать о том, что Луи снова придётся вернуться в тот чёртов дом совсем одному. Без Вальта. Руки сами тянутся к этому лучику света, аккуратно, чтобы не вспугнуть. Однако Ширасаги всё равно замечает недоверие в карие глазах. Он и правда натворил слишком много, чтобы Аой теперь так легко ему доверился. Даже если к Луи окончательно вернутся воспоминания, даже если он действительно изменится и сможет, наконец, вернуться к тому самому Луи, что был три года назад, утраченное доверие уже ушло в сторону, остаётся только дожечь мосты и построить новые. Прижимая к себе хрупкого мальчишку, Ширасаги просто закрывает глаза. Несмотря на то, через что прошёл Аой из-за него, несмотря на несдержанность Луи, на его резкие инстинктивные желания восполнить все пробелы как можно скорей, Вальт всё ещё здесь. С ним. И мальчик доверяет ему своё сердце и душу, позволяя забраться в свой самый страшный кошмар ради всего пары слов. Но эти слова — способы спасти мальчика от самого себя… Вальт вздрагивает, понимая, что у него вовсе не пытаются отобрать одеяла, насильно что-то сделать, залезть вновь под его майку против личной воли самого мальчика, вместо этого он ощущает давно позабытое тепло. Ту самую нежность, которая переполняет Ширасаги и обволакивает Аоя, дабы защитить от всего на свете. Даже если то, от чего нужно защищать, — это сам Вальт и все его тараканы в голове. Кому как не Луи знать, как сложно перебороть себя и начать жизнь с чистого листа, оставив неудачную картину в стороне. Карие очи тоже закрываются, чтобы можно было почувствовать, как внутри теплеет, и на время забываются все несчастья и невзгоды, что преследовали их раньше. В тот момент Вальт, и сам того не подозревая, отпустил то, что заставляло его винить себя во всех смертных грехах. Ширасаги не ненавидел его, как и Аой не мог возненавидеть Луи. Они друг друга стоили, поэтому смело отбрасывали всё ненужное, давнее, чтобы снова иметь возможность вздохнуть…