***
Чондэ так и не расшторил окна в тот день, и это ввело меня в панику. Неужели перегнула палку? Мягко сказано. Я не могла нормально поесть, не принималась даже за уроки. Всё с нетерпением смотрела в окно, надеясь увидеть там знакомый пейзаж, но нет. Тщетно. К концу следующего дня изменений не было. Лиза, твою мать, умеешь же ты всё портить. Всё же было хорошо. Ты сталкерила, он светился каждый день самой нежной улыбкой. Ну что ещё нужно было? Правильно. Уничтожить в пух и прах этот маленький рай на Земле. Однажды в университете ко мне подошли друзья Чена: лопоухий Чанёль, нереально большой башней нависая надо мной; загорелый (или нет) красавчик всего ВУЗа Чонин; и ещё одна душа компании, неугомонный весельчак Бэкхён. — Эй, ты. Да, ты. Мы знаем, это твоих рук дело, иностранка, — начал Бэкхён. — В чём, собственно, проблема? — непринужденно спросила я, стараясь унять внутренний SOS. — Что ты сделала с нашим Чен-Ченом? — Чего... что сделала я с "кем"? — Мы всё знаем. Только слепой не заметит, как ты на него пялишься, — что я что? Неужели это настолько очевидно? Я сглотнула ком, стоящий в горле, и с вызовом посмотрела в глаза Бэкхёну: — Да с чего вы вообще взяли, что это я? Мне что, нельзя на людей смотреть? Да и... а вы не думали, что это пойдёт ему на пользу? Сделает наконец-то из него настоящего мужика. И ушла, не дождавшись ответа. Почему-то внутри всё закипало. Я же просто хотела помочь! Весь бурлящий гнев пронесла до самого дома. От досады кинула подушку на пол и пнула в окно. Чёрт возьми! Чувствовалась острая нехватка снять стресс. Срочно. Достала из закрытой на ключ прикроватной тумбочки смазку и красивой формы фаллос и поудобнее уселась на кровать. Даже шторы не удосужилась занавесить. А Чондэ в это время решил взять себя в руки. И начал он с уборки комнаты. Он немного раздвинул занавески, и в комнате сразу стало посветлее. Шкаф с книгами, полочки, рабочий стол, а тут же и до подоконника добрался, как вдруг замер. Напротив была она, с какой-то судорогой сбрасывала с себя одежду, оставшись в одном только бюстгальтере. И Чен глубоко вздохнул. Неужели снова? Член в штанах дрогнул, изнывая по прикосновениям. Срочно в душ, куда угодно от окна подальше, но нет же, парень стоял, как вкопанный! А девушка уже сидела на кровати с широко расставленными ногами, кажется, тоже тяжело дышала. Чондэ заметил это по быстро вздымающейся груди. Девушка выдавила из тюбика что-то и нанесла на... о боже, прости Господи... и стала размазывать по всей длине, водя рукой вверх-вниз, отчего член снова дёрнулся, а живот сладко потянуло. Затем нанесла немного на половые губы и медленно ввела фаллос внутрь. Ей было хорошо, парень не слышал, но буквально всем телом ощущал, что это было действительно так. Он смотрел, как быстро эта штука исчезает внутри, как девушка изгибается в спине, явно стонет громко, запрокинув голову. И в нём самом росло желание, стояк был каменным, заныл с новой силой, и душем это было не исправить. Как бы он не хотел... ...да. Он себя потрогал. Впервые в жизни. Так грязно. Обхватив ствол ладонью, водил рукой. Сжимал крепко, стискивал зубы, иногда вздыхал, открывая рот и округляяя губы, закатывал глаза. Но не прекращал смотреть. Сердце бешено билось в груди, воздуха не хватало; парень почти был на пределе. И через несколько движений кончил на подоконник, батарею, стену с протяжным стоном. Чен готов был заплакать. Он грешник. Самый настоящий, порочный, не заслуживающий прощения. У него дрожат ноги, горят щёки, а вокруг эти белые разводы, их много, и он понятия не имеет, что с ними делать.***
Приближалась сессия, зачёты, как нож по сердцу, резали нещадно, подготовка шла полным ходом. Мама на все выходные уехала куда-то к югу отдыхать, оставляя всю квартиру в моём распоряжении. "Долгожданная свобода" звучит, конечно, классно, и если бы не сессия, то не хотелось бы больше ничего в этой жизни. Чайник только скипел, я заварила ароматный чай с лесными ягодами, уже приготовила вкусняшки, чтобы завалиться в комнату и начать усиленную зубрёжку (нет), как вдруг в дверь позвонили. Неужели мама вернулась? Только не это, прошу, я же хотела "поучить" в тишине и спокойствии. — Чондэ? — на пороге стоял мой объект слежки месячной давности собственной персоной. Мялся, пыхтел, словно маленький ребёнок, которого заставили отдать свою игрушку другому дитетке. — Проходи. Чай будешь? Сидя на кухне друг перед другом, мы не знали, что сказать и как начать разговор. Всё это так чуждо после всего того, что между нами было. А было-то всего ничего. — Ты, наверное, хочешь спросить, зачем я пришёл, — парень не притронулся к чаю, выглядел очень растерянно и неловко. — После того... ну, того самого, ты поняла. Короче, я не знаю, что со мной происходит. Это началось сразу же, и я не понимаю, как мне быть. Я не могу нормально жить, не могу учиться, не могу даже спать спокойно. Друзья постоянно интересуются, что случилось, болен ли я. Ну не могу же я сказать, что... что... Хааа, мне даже самому себе это тяжело говорить, понимаешь? Прошу тебя, помоги мне. Чен как будто уже отчаялся, его болезненный, полный последней надежды, взгляд действовал на меня удушающе. Его лицо осунулось, под глазами залегли синяки, чётко выделялись скулы. И всё потому, что его мучил недотрах? Я взяла его за руку и повела в свою комнату. Тут же усадила на кровать и села напротив. Он нервничал, я тоже, сердце готово было выскочить из груди. — Ты когда-нибудь целовался? Кто же сомневался, что нет? Я прильнула к его губам нежно, совсем невесомо, чувствую, как он будто бы окаменел. Поочередно целую верхнюю и нижнюю, посасываю последнюю, слегка кусаю, чтобы не спугнуть, руками держу щёки, чтобы не отстранялся. Парень слегка оттаял, стал неумело отвечать, и я чуть не заскулила от этого. Воспользовавшись моментом, языком проникла внутрь, встречаясь с его. Чондэ не ожидал, но я схватила его рубашку крепко, не давая прервать поцелуй. Надавила на плечи, заставляя лечь, а сама устроилась сверху. Мы целовались долго, я гладила его грудь, плечи, наслаждаясь долгожданной близостью. Чен дышал рвано после того, как я поцелуями опустилась к шее. На его щеках расцвел розовый румянец, а губы покраснели. Всё, как надо. Я старалась быть нежной, не кусать сильно бледную кожу, целовала острые ключицы, грудь, особенно хотелось больше прикасаться к соскам, потому что Чондэ вздыхал, почти в голос стонал, ему нравилось. Мышцы напрягались под невесомыми прикосновениями ладоней и губ, а мне хотелось его всего зацеловать, испробовать. Вскоре он остался без одежды, я в одной длинной футболке. Медленно веду рукой по чувствительной головке, Чондэ громко стонет, прикрывая глаза, и я сама непроизвольно ощутимо вздыхаю в ответ. — Ещё, Чен, пожалуйста, — прошу я, надавливаю на уздечку большим пальцем, и он стонет в ответ, громко, сладко, в пальцах сжимает покрывало. У самой уже внутри всё горит, а между ног мокро — теку, как сука, только от одного его голоса. Если не почувствую его член внутри — умру точно. От этого тянусь к тумбочке, достаю блестящую упаковку и смазку. Открываю дрожащими руками, раскатываю презерватив, а Чен смотрит из-под полуопущенных верблюжьих ресниц: "ну же, не томи!" Смазкой увлажняю половые губы, размазываю по органу и опускаюсь аккуратно с общим стоном. Чувствую, как он пульсирует внутри, готовая уже от этого кончить, а у Чондэ глаза блестят не по-божески. Цепляюсь за плечи, начинаю двигаться, тягуче, не спеша, губами снова ищу его. Целуемся страстно, языком по губам мажем, посасываем. И комната пошлыми звуками наполняется. — Ч-то мне делать? — хрипит Чондэ, когда отрываемся друг от друга. Кладу его руки себе на талию, он гладит, а меня ведёт. Сама не стесняюсь себя, на ушко ему дышу рвано, покусываю, мочку облизываю. И вновь парню это очень нравится. Он напрягается, пальцами бёдра сжимает, стонет сладко. Ускоряюсь, надрачиваю клитор и за несколько движений кончаю, стенками его член сжимая. И Чондэ прошибает, томно стонет, сам двигается навстречу, подмахивая бёдрами. Лежим, не меняя положения. Он во мне, я на его груди, стараюсь выровнять дыхание. В ушах отдаётся стук его сердца, такой сильный, что даже страшно становится. — Мне понравилось, — слышу тихий голос и даже привстаю от шока. — Что? — Правда понравилось? — Да... Хочу ещё, — такие простые слова, но заставляют меня покраснеть, засмущаться. Не могу поверить, смотрю пристально, почти не моргая. А он серьёзен. — Только в этот раз я буду сверху. Не успеваю ничего сказать, как оказываюсь прижатой к матрацу, а Чен целует в шею, причмокивает губами, руками забираясь под футболку. Таю от наслаждения, обнимаю и плавлюсь от прикосновений. И день будет долгим, и ночь, и все выходные. И, кажется, вся оставшаяся жизнь. А вдвойне приятнее от того, что желаемое становится действительным, нужно лишь немного постараться (или первой ему отсосать).