***
Яхве был мёртв. Ебись он конём. Ичиго чувствовал, что вот-вот свалится с ног, волочась обратно к скоплению реяцу, которое означало всех выживших в этой войне. Всю дорогу вокруг неловко суетился Исида, пытаясь объяснить что-то там насчёт штернриттеров и своих мотивов, но Ичиго, честно говоря, забил. Исида был его другом. Он был ещё и мудаком, но он был его другом. Ичиго не нуждался в деталях. — Ты когда-нибудь задумывался, почему наши отцы всегда вместе? — разрушил, наконец, Исида установившуюся тишину, поверженный стеной равнодушия, которую Ичиго вокруг себя упрямо выстраивал. — Для мужчин, которые предположительно друг друга ненавидят, они действительно много времени проводят рядом друг с другом. — Не знаю, — ответил Ичиго утомлённо. Ему срочно нужно было немного воды, — может, у них интрижка. — Интрижка? — недоумённо повторил Исида. Ичиго мог с точностью до секунды определить момент, когда до Исиды дошло, и на молочно-белые щёки тут же наполз румянец. Остаток пути прошёл в сладкой, блаженной тишине. Их приветствовали как героев. Все и каждый, на каждом шагу, каждый миг. Иноуэ утопила его в ненормально-мощной исцеляющей технике; люди, которых Ичиго никогда до этого не видел, хлопали его по спине; за капитанами шли лейтенанты, за лейтенантами — шинигами, и все выражали ему сердечную благодарность. Будто половину пути за Ичиго не проделали его друзья. И пара-тройка врагов. Неожиданно вспомнив про врагов, Ичиго заскользил по толпе глазами в поисках топорщащихся синих волос. Было бы приятно услышать какие-нибудь оскорбления вместо поздравлений. Реяцу того убегающего парня из штернриттеров, должно быть, в какой-то момент исчезла, потому что Ичиго больше не мог её уловить. Встретившись глазами с Нелл, Ичиго понял, что нигде не может ощутить реяцу Гриммджоу. Он ушёл? Он ушёл. Свалил куда-то. Встав на носочки, чтобы увидеть через толпу, Ичиго беззвучно произнёс Нелл одно слово. Гриммджоу? Нелл открыла рот и вроде как собралась кричать через всю толпу. Затем медленно закрыла его. Она качнула головой — только раз, так же медленно. Опущенный вниз уголок её губ сказал Ичиго всё. Урахара рядом с ней выглядел капельку ошеломлённо, будто оставил что-то позади и, не обратив внимания, забыл. Перекатившись обратно на пятки, Ичиго пошатнулся от внезапно остро нахлынувшего понимания. Гриммджоу был мёртв. Но как же все его грандиозные намерения победить Ичиго? У него были… планы. Люди вроде Гриммджоу не могут просто умереть без... Ичиго ведь планировал сразиться с ним! Они должны были угомониться, уладить этот вопрос — или сражаться до конца своих дней, как он и обещал. Как Гриммджоу мог умереть? Вокруг него вилась толпа: занималась его ранами, говорила, каким замечательным Ичиго был, повторяла слова, отдающиеся в ушах далёким радио. Ичиго выиграл для Сообщества душ войну, но в какой-то полубессознательный момент шока и разочарования под рёбрами появилась дыра: у Ичиго отняли что-то важное. Он потерял нечто, на что неосознанно полагался После — когда всё это закончится. Гриммджоу был мёртв, и Ичиго не почувствовал даже, когда он ушёл. Почему-то именно от этого было хуже всего.***
Воцарился мир. Люди исцелились. Сообщество душ начало отстраиваться заново. Проходящее время пеплом оседало у Ичиго на языке. Три месяца. Шесть месяцев. Восемь. Год. Школа закончилась. В расписании у Ичиго появилось время: когда он не работал, то патрулировал Каракуру по ночам, убивая пустых и помогая уйти оставшимся на земле душам умерших. Делишки шинигами. Ребячество, честно говоря. Ичиго только и делал, что держал себя в руках, не желая снести половину города одним взмахом меча. Время от времени он играл с пустыми, пытаясь добиться от них чего-то достойного. Но все они оставались тупыми чудовищами, ведомыми только голодным отчаянием в глубине полных тоски сердец: через некоторое время Ичиго стал сам себе казаться жестоким и убивал пустых без предисловий. Дни размывались перед глазами. Время от времени к нему заглядывали Чад, Исида и Иноуэ: Ичиго всё ещё постоянно был с ними на связи, но какие-то мелочи в каждом из них неотвратимо менялись. Ичиго не хотелось бы думать, что у него депрессия или что-то вроде, но возвращение с войны отобрало у него всё чёртово восхитительное время. Обычная жизнь всё ещё казалась затишьем перед штормом. Ичиго это нервировало и злило. Лишало сна по ночам, оставляя пялиться в потолок с широко распахнутыми глазами. Иногда клубящиеся тени складывались в дыры на штукатурке — как маленькие гараганты. Иногда его усталые глаза играли с ним в тупые игры. Эта была как раз такая ночь, когда Ичиго выполз из окна, подальше от бессонницы, в надежде отвлечься от слишком горячих, цепляющихся за кожу простыней и гнетущих четырёх стен в спальне. Даже механическое уничтожение пустых с этим наверняка справится, решил он. Деревянные сандалии бесшумно ступили на асфальт. Поправив меч, Ичиго, зная, что его тело в комнате и безопасности, отправился на привычный обход города. Он прошёл уже половину и подумывал срезать через кладбище по пути домой, когда увидел посреди дороги это, прямо на месте, где вздымающиеся холмы уходили вниз, открывая вид на полную луну. Свет вычерчивал только силуэт существа, но даже так выглядело оно большим и значительным. Реяцу пустого для изголодавшихся чувств Ичиго отозвалась потоком тепла: этот пустой впервые за долгое время был сильнее всех остальных. А так же хвостатым и на четырёх лапах, если только у Ичиго не начались галлюцинации. Могла ли собака стать пустым? Это же просто смехотворно. Чем бы оно ни было, осознал Ичиго, чувствуя, как начинает пузыриться восторг, оно на него смотрело. Не атаковало и не сбегало — смотрело с подножия холма, пока лунный свет освещал площадь за ним, так, что Ичиго не видел ничего, кроме двух горящих глаз на чернильно-чёрной морде. — Здорово, — выдохнул он прежде, чем смог бы себя остановить. Это было замечательное вступление. Собака впечатляла! Планы на ночь тут же изменились. Пальцы зудели от желания прикоснуться к мечу. К одному, к двум сразу — неважно. Но что, если он её спугнёт? Если пустой бросится бежать, если Ичиго слишком рано запустит в воздух Гетсугу Теншо, он едва ли не всплакнёт. Решив держать мечи в ножнах, а руки — на виду, Ичиго тихо свистнул и совершенно обычным шагом отправился к чудовищу, уставившемуся на него сверху вниз. Оно не испугалось реяцу шинигами. Ичиго прятал большую её часть с тех пор, как заметил за собой тенденцию неосознанно внушать ужас всем духам вокруг, но Ичиго знал, что не промах даже когда большинство его способностей бездействовали. Он что, не был особенным или чем-то в этом роде? Собака-пустой оказалась снобом? «Почему меня это волнует?» — неожиданно ворвалась мысль в его звенящее от обиды сознание, подталкивая к быстрому ответу. Ну, рассуждал Ичиго, это было чем-то новым и интересным. Он даже не замечал, как ужасно скучал до самых глубин сгнившей в труху души. Он всегда полагал, что впереди будут и другие бои, разве нет? Но Рэнджи оставался в основном с Рукией, Исида погряз в странной вине за Яхве-штучки, а Чад слишком сильно извинялся, прежде чем попробовать раскроить ему лицо. Остальные просто тихо и с концами умерли неизвестно где, нимало не думая и не заботясь о том, что Ичиго теперь с этим делать. Так что с того, что его восхитила собака-пустой? Что такого, если она была первой за год вещью, которая смогла принести в жизнь Ичиго хоть толику нетерпения? Ичиго к тому моменту уже почти взял горку штурмом, хмурясь, как грозовая туча и взбираясь на гребень тупого холма, чтобы познакомиться там с тупой собакой, которая смотрела на него, как на кусок дерьма. — Что? — огрызнулся он. — Что ты, чёрт возьми... О, ты — кошка. Ошибочка. Большая кошка. Громоздкая из-за толстых бугров мускулов под белыми пустыми пластинами, сцепляющимися в одну большую броню, она, просто стоя на лапах, доходила Ичиго почти до груди. Ичиго готов был биться об заклад, что сядь она — и достала бы ему до ключиц. Очень большая кошка. С круглой мордой и широко посаженными, плотоядными глазами — ей даже не нужно было обнажать острые зубы, чтобы выглядеть грозно. От основания шеи поднималась линия брони, петляла по спине до самого низа, рассекая даже дыру пустого на животе, и плавно перетекала в длинный, похожий на кнут хвост. Черно-белый окрас чудовищ нарушала только пара голубых, бриллиантовых глаз. За всё время бытия шинигами Куросаки Ичиго никогда не был так впечатлён пустым, а он повидал много всякого. Пустой просто стоял, разглядывая его, и, честно говоря, просто убить его казалось грубостью. Ичиго даже не знал, убила ли кошка кого-то, прежде чем появилась тут. Судя по её виду, нет. Пейзаж вокруг казался милым и тихим и все люди, скорее всего, спали крепким сном, от которого сам Ичиго не отказался бы, будь он в состоянии сомкнуть свои глаза чаще, чем пять раз в минуту. Поскольку враждебным пустой не казался, Ичиго сделал единственную пришедшую ему на ум вещь: он похлопал кота по огромной голове, прямо между чёрных покрытых мехом ушей. Кошка-пустой уставилась на него. Ичиго уставился на неё в ответ. Осторожно повернув голову, кошка прокусила насквозь его предплечье. — БЛЯДЬ! — инстинктивно взвыл Ичиго, чувствуя, как зубы погрузились в его руку с одной стороны и торчали с другой. — Пошла вон, пошла вон, пошла вон!!! То, что случилось дальше, было далеко не милым. Боже, это было оскорбительно и лишено всякого достоинства, и Ичиго никогда не думал, что будет пинать гигантскую кошку по яйцам, но он сделал это без всяких угрызений совести: вцепился в уши и тыкал в глаза, пока его наконец-то не отпустили, плюнув серо прямо в глазеющее на кошачью морду лицо. Яркий пузырёк боли почти целиком отскочил от кожи, но неприятное ощущение солнечного ожога осталось. Перед глазами в буквальном смысле стало красно: Ичиго откинул длинный меч и до хруста сжал ублюдка обеими руками, потея и истекая кровью, пока они катились вниз с холма. Уткнувшись лицом в меховой воротник, Ичиго вцепился в шею медвежьей хваткой: они с глухим звуком ударились о полную выбоин поверхность дороги и катились всё быстрей, пока не стукнулись о подножие под громкий вой костей и мышц (и семи отдавленных почек Ичиго: он рухнул первым, и кошка приземлилась на него сверху). Ичиго не хватало дыхания, грудная клетка сжалась и где-то на периферии зрения взрывались серебристые звёзды, но это не помешало Ичиго наброситься на кошку с кулаками и ударить по морде так сильно, как он только мог, не освобождая реяцу. — Ты не должна, — удар, — вот так, — удар, — приветствовать людей! — заорал он в злые синие глаза, в которых, кажется, отражалось больше всего ответных эмоций. Широкие и тёмные, как бездонные озёра, зрачки, расширились, закрыв почти всю радужку кроме тонких ободков по краям. Кошка выглядела взбешённой. Не горя желанием получить ещё один укус, Ичиго, предупреждая выпад, заключил голову кошки в стальной захват, медленно и неуклонно стискивая всё сильнее, когда на его жалобно захрустевшую ногу начали давить. Кровь текла отовсюду, и это взбесило Ичиго ещё больше. Он убил Яхве, чёрт побери, и двинуть коньки от кошачьих укусов точно не входило в его список предполагаемых кончин. — Я тебя не отпущу, пока ты не перестанешь дёргаться, клыкастая ты сука, так что откатывайся давай в сторону или умри. Огромная кошачья туша долгую секунду пушилась от негодования, а затем резко сдулась, как проткнутый иголкой шарик. Ичиго с молчаливым удовлетворением отметил, что пустой его понимает. Хорошо. Это упростит процесс. Разжав руки, Ичиго вытянул из-под пустого оставшуюся половину от своей ноги и переполз на вздымающийся бок, устроившись посередине между передними и задними лапами. Тарахтя, как заедающий двигатель, пустой не смог даже тут же вскинуть голову в ответ. Ичиго, уперевшись в бронированный живот, оттянул рукав формы, хорошенько разглядывая повреждения на руке. — Четыре дырки, — с отвращением выплюнул он, размахивая конечностью перед лицом возможно мёртвой кошки, — спасибо, теперь я выгляжу как жертва селфхарма. И даже не смогу прийти к Иноуэ без того, чтоб на меня не посмотрели. Грустные, большие глаза, в которых так и читалось, как она хотела бы лучше защищать Ичиго, будто он так или иначе не ходил по опасным местам почти каждый день. Настал момент, когда люди должны были просто разрешить ему бороться с гигантскими кошками на свой страх и риск. — Отцу понравится это лечить. Живот за его спиной расширился со вздохом: Ичиго качнулся вперёд и тут же откинулся обратно в положение поудобнее. Пустой не изрёк никакой мудрой мысли, но и не попытался снова его укусить. На самом деле, он выглядел несколько побитым: чуть морды прижата к асфальту, странные голубые глаза, из которых ушёл блеск, полные истощения и ярости (но больше — истощения). Громадные лапы скребли воздух, сжимаясь и разжимаясь, будто бы в надежде порвать что-то на лоскутки. Ичиго не знал, что это значит на кошачьем, и знать не хотел. Может, пустой просто хотел выпустить ему кишки. Ичиго обнаружил, что говорит: — Я начинаю склоняться к мысли, что ты один из тех не общающихся словами пустых, — будто никогда до этого таких не встречал. — В основном я встречаю читающих монолог засранцев, так что это вроде как приятная перемена. На этот раз, когда Ичиго повернулся, чтобы дружелюбно похлопать пустого по ляжке, из руки просочилась струйка крови. Пустой его не укусил. — Мне правда надо домой, перевязать это. Пустой скользнул по нему раскосыми глазами и поймал чужой взгляд. Может, он знал то же, что и Ичиго, который не мог отпустить огромного, очевидно сильного кота-пустого беспрепятственно разгуливать вокруг Каракуры. Но он не атаковал и не дёргался: даже не поднимал большой чёрно-белой головы. Только ждал, глубоко дыша. Чего? Меча? Ичиго не был палачом. Но пустой оставался тут, зная, чем был Ичиго, чему было подчинено всё его существование с момента, когда он надел чёрную униформу. Хотел ли пустой умереть? Перекатившись на колени, Ичиго медленно поднялся, повернувшись к пустому лицом: тот просто ждал, спокойно устроив подбородок на чёрной, покрытой мехом лапе. Красивые глаза уныло, стеклянно смотрели перед собой: пустой ушёл куда-то ещё внутри своей головы. Ичиго знал, что эти глаза были слишком умны, чтобы принадлежать какому-то тупому животному: кем бы кот ни был, он знал, что делает, и сбежал куда-то, пока шинигами делал то, что шинигами должен делать. Но Ичиго не... ну, он был просто исполняющим обязанности, так? Никто не подсчитывал за ним количество убийств. — Хэй, — сказал он, колеблясь, наклонившись и ткнув пустого в бок. Тот резко моргнул, подняв голову и уставившись на Ичиго пронзительными глазами. Живыми глазами. — Тебе ведь нужная духовная энергия, чтобы выжить, так? Я-я немало её излучаю даже просто случайно. Если ты никого не убьёшь и не ранишь, то сможешь остаться со мной и эффект будет тот же, верно? Что за херню он нёс? Что за херню он нёс гигантскому коту, который выгрыз в нём дыру? Но голову кот не опускал: морда дрожала, будто должна была вот-вот взорваться рёвом. Но пустой всё ещё молчал. В глазах клубилось чистое, газовое пламя, яркое, как предрассветное небо — эти глаза абсолютно ни в чём не были похожи на глаза бессознательного существа. На самом деле, пустой смотрел на Ичиго, будто тот был больным на всю голову. Ичиго с ним был в каком-то роде согласен. — Нам необязательно убивать друг друга, чтобы получить желаемое, — сказал он медленно, вкладывая в слова всё убеждение, которое только мог, — ты никого не ранил. Это не должно, — если Хуэко Мундо падёт, где, думаешь, я тебя убью?, — я не готов убить тебя просто за то, что ты есть. Ичиго уставился вниз на кота-пустого, задаваясь вопросом, почему в ответ на него смотрели такими злыми и гордыми глазами. — Просто не будь мудаком, приходи в мой дом и останься в нём — и сможем с этим что-нибудь сделать. Пустой смотрел на Ичиго так, будто ничего подобного в его жизни ещё не встречалось. Достаточно смущённый ситуацией, в которой у огромного кота, видимо, были некоторые мысли по поводу пацифиста-шинигами, Ичиго натянуто развернулся и обогнул пустого по дуге, возвращаясь вверх по дороге, где он бросил длинный меч Зангецу, прежде чем поддаться детской истерике вместе со странным, здорово выглядящем котообразным пустым, который совершенно случайным образом здесь появился. С предплечья всё ещё часто капала тёмная кровь, просачиваясь через кончики пальцев, и это, наверное, должно было его волновать, но Ичиго всё ещё чувствовал себя почти в порядке, не считая обжигающе-ясной боли в том месте, где его мышцы прокусили. Если так подумать, Ичиго, вероятно, не стоило пытаться в первую очередь заполучить себе пустого в питомцы. Схватив меч и быстро закрепив его за спиной, Ичиго задумался, стоит ли ему повернуться и спросить снова, или гордо пойти прочь — и неминуемо вернуться и убить пустого, как велели ему собственные силы. Оба варианта представлялись сыроватыми и смущающими после подобного выступления. Но шорох шагов, царапанье когтей по земле — всё это вдруг раздалось позади, и Ичиго, медленно бросив через плечо взгляд, увидел стоящего в нескольких шагах от него пустого. Кот выглядел устало и побито, почти волоча голову по асфальту. Он слегка прихрамывал, припадая на правую заднюю ногу, и выглядел… чёрт, он выглядел так же, как Ичиго себя чувствовал с самого конца последней войны: больше потерявшим, чем получившим. — Я назову тебя Блю, — инстинктивно сказал он, — ты не просто какой-то пустой, и тебе не нужно имя. Меня не волнует, если ты не можешь говорить. Оставайся со мной, не ешь моих семью и друзей, и можешь тянуть из меня столько рейрёку, сколько нужно. Пустой не озаботился спором, но непокорный взгляд так и говорил, что кот всё ещё считает Ичиго сумасшедшим. Но это было нормально. Это значило, что пустой был по крайней мере так же умён, как его друзья. — Пойдём домой. Ичиго шёл вприпрыжку, со всем вниманием разглядывая небо, и совершенно точно не улыбался, услышав, как следом раздались тяжёлые шаги.