Cat Dandy

Ичиго не знал точно, что ожидать от следующих дней, когда в доме Куросаки теперь присутствовал и Блю. Неловкости, может, какого-то страха со стороны Юзу, когда по дому начал ходить летающий ошейник; чего Ичиго точно ожидал, так это перебранки между Блю и отцом в его попытках поквитаться за ту хрень с холодильником. Но пара дней превратились в неделю, и худшим, что Ичиго пришлось наблюдать, оказался день, когда Карин нарисовала на щеках спящего на диване Блю румянец. Прошли часы, и никто не сказал по этому поводу ни слова, пока Иссин не вернулся домой, не окинул Блю взглядом и не поинтересовался, как он смог добиться такого здорового сияния. Ничем хорошим это не закончилось, и некоторое время отцу пришлось посидеть на надувной подушке-пончике. Но в основном Блю быстро стал частью жизни Ичиго. Больше того: остальная семья приняла Блю в свой состав с тем же расположением и теплом, с каким они принимали каждого человека, шинигами (а теперь ещё и пустого), которого Ичиго им притаскивал. Не то чтобы Блю был сложным в уходе: еды, помимо ночных прогулок, ему не требовалось, и чтобы не происходило у пустых внутри животов, посещения ванны это не требовало, если только Блю не делал это совершенно тайно, готовя для Ичиго ужасающий сюрприз на будущее. Жизнь менялась, Ичиго к этому привыкал, и с каждым днём всё становилось немного лучше. Хоть Блю и никак нельзя было назвать святым ангелом-защитником, явившимся спасти его зад. Кот-пустой всё ещё оставался пустым по определению, и Блю всецело наслаждался издевательствами над единственном временным шинигами в доме. Ичиго уже дважды просыпался с головой, зажатой у Блю между челюстями, весь покрытый застывшей слюной и с крохотными следами зубов на лбу. Сказать, что его это привело в ужас, было бы преуменьшением, но Ичиго полагал свою реакцию полностью оправданной, даже если Иссин и заявил, что до этого момента и понятия не имел, что его сын унаследовал способность к воплям ужаса на сверхчастотах. Было и несколько раз, когда Блю крал у Ичиго его работу во время патрулей, выныривая вперёд точно перед финальным взмахом меча; он хватал невезучего пустого за горло и заливал землю вокруг — вместе с Ичиго — ихором и странной на вид кровью. Они из-за этого поссорились, бранясь и крича друг на друга посередине улицы в три утра: Блю, с головы до лап покрытый останками пустых, рычал и выплёвывал из глотки жалобы, Ичиго тыкал кончиком короткого Зангецу в белую кошачью ноздрю, чтобы подчеркнуть важность своих. Той ночью победить никому не удалось. — Мы и без твоей привычки жрать всех подряд пустых в этом городе достаточно бросаемся в глаза, — сказал Ичиго утомлённо, уткнувшись в спину Блю лицом и медленно сползая вниз. Он вроде как споткнулся и с тех пор не мог найти в себе достаточно энергии, чтобы встать. — Эти души мне нужно отправлять дальше. Блю, они же просто мёртвые потерявшиеся горожане. Как шинигами Каракуры, я несу за них ответственность, и у нас появятся проблемы, если ты продолжишь их есть. Мы почти каждую ночь ходим тебя кормить, разве этого мало? Блю под грудой его конечностей определённо не собирался отвечать, но в воздухе повисла раздражённая тишина, чем-то отличающаяся от обычной. Ичиго прижался щекой к острому, словно утыканному пиками хвосту и уставился на испещрённую деревьями дорогу. Он не мог просто позволить Блю делать всё, что ему захочется, и пренебрегать собственными обязанностями. Эти придорожные духи не выбирали, становиться ли ими пустыми, и ещё ничего не сделали, чтоб заслужить такую жестокую казнь. — Мы в порядке? — спросил Ичиго в итоге, — никакой больше охоты в Каракуре? Мрачная тишина длилась ещё какое-то время. Потом Блю наконец-то — и не без толики драматизма — долго и громко выдохнул, поднимаясь на лапы и разминая каждую по очереди. Естественно, Ичиго, устроившегося сверху, тоже подняло в воздух, как будто на огромном пони. На огромном пони с острыми, как бритва, зубами. У Ичиго была пара секунд, прежде чем Блю прыгнул в небо и понёсся вперёд; из-под лап летели рейши, мимо мелькали дома и кроны деревьев. Сжав зубы и запретив себе орать, Ичиго вцепился крепче во имя своей драгоценной жизни. В эту игру могли играть двое: обхватив пятнистый воротник руками, Ичиго дёрнул, будто за уздечку. Всё это было очень весело, пока Блю не добрался до владений Куросаки и не скользнул сквозь свою любимую стену в спальню — полностью расплющив Ичиго об стену его же дома. Тот, не уступая пустому в мелочности, три следующих дня отказывался замечать Блю всякий раз, когда этого не требовали их прогулки по окрестностям — именно столько сходил его синяк под глазом. Их патовая ситуация закончилась, когда ночью Блю сунул свою морду прямо Ичиго в район глазницы, совершенно точно зная, что тот ещё не спит. Прикосновение тёплого розового языка к краям желтеющего синяка, скорее всего, было самым близким эквивалентом извинения, на которое Ичиго мог рассчитывать. Так что да, жизнь менялась. Ичиго к этому привыкал. И пусть случались взлёты и падения… да, она менялась в положительную сторону. Ичиго никогда бы не подумал, что Блю окажется лучшим, что с ним случалось с того самого момента, как Ичиго, вымотанный и разбитый, покинул Сообщество Душ. Оказалось, что всё, что ему на самом деле было нужно — мудак-пустой под боком, который держал бы Ичиго в тонусе. Удивительно, как складывались некоторые вещи.

***

— Я не говорю, что у тебя проблемы, но… у тебя проблемы, — произнёс Исида одним днём за чашкой чая, наблюдая, как Ичиго всем весом придавливал лапу Блю, ожидая, пока из подушечек покажутся острые ножики-когти. Он уж подрезал два, и оставалось, как по ощущениям, ещё тридцать семь или больше. — Просто запрети ему забираться на диван. Или в диван. Но чтобы точно убедиться, просто прогони его вон из Каракуры. — Заткнись, — проскрипел Ичиго с пола, наполовину пришпиленный одной из лап. Которая была прямо рядом с его лицом. Обвив Блю ногами, Ичиго поднёс кончик ножа к щеке и мотнул головой в сторону. За лезвием потянулась тонкая ногтевая стружка. — Юзу опять залипла на эти медицинские драмы. Если у неё не будет Блю все сорок минут рядом, она захочет видеть рядом меня. Меня не волнует интрижка макБигмака, Исида. Вообще не волнует. — Такие сериалы — фастфуд посреди изысканного банкета медицинских передач, — отозвался Исида пренебрежительно, — я уже почти год работаю в больнице, и никто даже не брал меня в заложники, чтоб я поддерживал жизнь их умирающей любви всей жизни. — Почему я слышу грусть в твоих словах? — Ичиго уместил ногу между глазниц Блю, пытаясь удержать его внимание достаточно долго, чтобы подрезать кончик ногтя. — Не нравится выносить утки и мыть старых мужиков? — Блю мотнул головой, стряхивая Ичиго, и сомкнул челюсти вокруг ступни и до самой лодыжки. С чувством победы и боли Ичиго быстро расправился ещё с двумя, пока Блю облизывал его пальцы на ногах. — Ты не будешь говорить со мной о мытье старичков, пока сам делаешь педикюр пустому на полу собственной гостиной. — Остановившись, чтобы с усталой скукой обозреть разворачивающуюся перед ним картину, Исида слабо вздохнул. — Ты же знаешь, как легко он может откусить тебе ногу, да? Почему ты так доверяешь пустому? Если бы не яркое замешательство в голосе Исиды, они с Ичиго легко могли бы перейти к одному из привычных своих споров, но на этот раз он выглядел искренне заинтересованным. Выдернув из пасти Блю ногу, Ичиго зажал рукоятку ножа в зубах и потянулся к следующей лапе. — Мы команда, — выплюнул он сквозь потёртую рукоять. Блю назло ему не выпускал когти, но Ичиго собирался биться до победного. Чего только не сделаешь, чтобы младшая сестрёнка могла свернуться калачиком рядом с невидимым убийцей. — И у нас с Блю взаимовыгодные отношения. Я помогаю ему оставаться адьюкасом, а взамен… — Ичиго отвернул лицо как раз вовремя, чтобы язык Блю прочертил полоску по уху вместо глаз. — А что взамен? — бесстрастно спросил Исида, — с моего места для тебя никаких плюсов не видно. Что достаётся тебе? — Всякое, — Ичиго попытался беззаботно пожать плечами из положения лёжа, — я не знаю, как объяснить. Блю следит, чтобы никто не напал на меня со спины. — Больше похоже, что он хочет выдрать из твоей спины пару рёбер, — сказал Исида без особого энтузиазма, — тебе не кажется, что тебя просто используют? Эти отношения скорее паразитизм, чем симбиоз. Пустой проявляет к тебе мизерное количество любезностей, а ты нарушаешь природный баланс душ, чтобы его накормить. Куросаки, Сообщество Душ истребило квинси не просто так. Что будет, если они придут за тобой так же, как пришли за нами? Энтузиазм Ичиго чуть померк. Почуяв слабость, Блю обрушился головой ему на промежность, почти раздавив Ичиго яйца. Ичиго контратаковал, тыкая в Блю ножиком, пока тот не поднялся. Ичиго, обернувшись, улыбнулся. — В таком случае я просто позову тебя, разве нет? Исида хмыкнул. — А может я с ними соглашусь. — Даже если так, ты никогда не признаешься в этом вслух. — Этим Ичиго заработал маленькую улыбку, которую Исида быстро спрятал за кружкой. — Завязывай париться обо мне, Исида. Побеспокойся лучше о том, как ты собираешься пригласить наконец Иноуэ на свидание. Это послужило началом совершенно нового спора, в который Ичиго кинулся с распростёртыми объятиями, если это значило, что ему не придётся думать о Сообществе Душ, которое приходит, чтобы забрать у него Блю или убить. Блю над ним растянулся в длину, наконец предоставив Ичиго доступ ко всем своим когтям. Вовремя. Между высказыванием Исиде своего мнения Ичиго быстро работал ножом, быстрыми и аккуратными взмахами затупливая кончики. Происходящее, наверное, можно было назвать демонстрацией доверия, но Ичиго не копал так глубоко, прекрасно зная, что на самом деле Блю демонстрировал осознание того, что за некоторые вещи приходилось платить. Как могли короткие когти и ошейник соперничать с возможной перспективой регрессии? Даже у гордости должны были быть свои пределы. Конечно, они и были. Но мрачность, с которой Блю следил за его работой, говорила, что за это всё равно приходилось платить.

***

Наступила другая ночь, а с ней — другая охота с приманкой за городом. Хотя слово «сбор урожая» походило тут больше; Блю и раньше был хорошо смазанной машиной для убийства, а спустя восемнадцать охот с почти ленивой грацией настигал пустых сразу в небе, разрывая на части зубами и смертельно-острыми когтями на отстоящих пальцах — их Ичиго стричь даже не пытался. Интернет говорил, что кошки потрошили ими добычу, а ещё Блю долбанул Ичиго прямо по голове, когда тот попытался подлезть с ножницами, так что эта часть отменилась. Оно и к лучшему: Блю вскрывал пустым желудки так, будто те были сделаны из сахарной ваты. Реяцу Блю никогда не вспыхивала мощью на ровном месте, и Ичиго оставалось только гадать, насколько сильным тот стал. Но Блю, как всегда, поддерживал реяцу едва-едва текущей вокруг, чтобы невозможно было различить даже, кому она принадлежит. Почти маскируя. Или, может, у адьюкасов — в отличии от их эволюционировавших братьев — уникальной реяцу не было вовсе. То, как свободно Блю бросался в кучу голодных пустых значило или что он был намного сильнее, или что вообще ничего не боялся. Наверное, и то и то разом? В драках он был сумасшедшим. Внимательно наблюдая за Блю с возвышенности, Ичиго так погрузился в созерцание чётких движений и мелькание острых зубов, что совершенно пропустил приближение змеевидного пустого, растянувшегося в высокой траве до самой вершины холма. Зато его не пропустил Блю. В короткую секунду к Ичиго потянулись две руки под белыми пластинами; капюшон кобры распахнулся, являя острые как стекло зубы, и в следующий миг со свистом хвоста и оскаленными зубами между ними уже появился Блю. Его рёв — чистая ярость хищника, защищавшего территорию — громыхал и переплёлся с серо, снёсшим змее лицо (вместе с головой и телом). Когда Ичиго сморгнул плавающие перед глазами пятна и подумал напомнить Блю, что такой пустой его бы даже не поцарапал, тот уже унёсся обратно, где появлялись последние горстки пустых. Ичиго в тишине взглянул вниз на ополовиненный труп, всё ещё поддёргивающийся в траве. — Даже не съел, — пробурчал он озадаченно, — что за трата отличного продукта. Блю внизу догрыз последнего пустого и внезапно замер на месте, странно тряся головой. Неустойчиво держась на ногах накренился сначала в одну, а потом в другую сторону. Что-то было не так. Ичиго в секунду скатился с холма вниз, к Блю, скользя по инерции на коленях. — Эй, эй, — он схватил Блю за покрытые бронёй щёки и повернул к себе его морду, — что слу- Глаза Блю светились неестественным сплошным сиянием синего рейрёку. Затем он моргнул, снова становясь обыкновенным пустым-котом, пялящимся на Ичиго как на идиота. Стряхнув, видимо, совершенно не нужную заботу Ичиго, он ускакал прочь как ни в чём не бывало. Вся ещё перепуганный этим взглядом, Ичиго, так и не поднимаясь с коленей, ещё несколько секунд смотрел пустому вслед, но Блю, кажется, оклемался от чего бы там ни было и бросал на Ичиго нетерпеливые «уйди уже отсюда, чтоб я мог сжечь всё серо» взгляды. Он ведь не был ранен, подумал Ичиго нерешительно, выпрямившись и отойдя в сторонку. Может, глаза пустых просто отражали так свет. Может, у них было больше странностей, чем Ичиго знал. Вспыхнуло сверкающее алое серо, снося останки; скользивший по Ичиго взгляд вдруг задержался на месте. Ичиго это заметил, но ничего не мог прочесть в этих странных глазах пока Блю проходился взглядом по волосам и глазам, нашивках на плечах и хакама, короткому мечу Зангецу в ножнах на талии и спустился к ногам; Ичиго почувствовал, как его безмолвно запоминают. Что-то в этом ощущении было знакомым. Глупости; всегда был только один человек, который всегда смотрел на Ичиго так, будто собирался выжечь своё имя у него на костях, и он- Ичиго оторвал взгляд от серо, тут же ловя идею за хвост, уставший и раздражённый от собственной реакции. Гриммджоу мёртв, и он больше никогда не увидит этого взгляда, сказал себе Ичиго, заставляя себя додумать эту мысль до конца. Он устал вздрагивать и уклоняться от каждого грёбанного воспоминания, устал винить себя за то, что не мог контролировать. Он устал избегать этого имени, будто оно могло прожечь в Ичиго дыру. Он спасал то, до чего мог дотянуться. Защищал кого мог. Гриммджоу никогда не хотел этого, никогда в этом не нуждался — простая истина, которую Ичиго месяцами пытался осознать и отпустить каждый раз, когда смотрел на Блю и гадал, был тот сублимацией, способом смягчить вину или спасением? Смерть Гриммджоу Джаггерджака не была его виной. Но почему-то Ичиго всё ещё хотел верить, что была — это значило бы, что Ичиго мог это предотвратить. Но его не было где-то между Хуэко Мундо и павшим царствованием Яхве, чтобы подхватить Гриммджоу, когда тот пал. Не то чтобы Гриммджоу когда-нибудь согласился на это с открытыми глазами и мечом в руке. Пришло время наконец отпустить его призрак вместе со всей виной. Плечи Ичиго не настолько широки, чтобы нести это бремя. Пустой кот на другом конце плато проглотил остатки серо, и всё вокруг погрузилось в темноту. Даже звёзды исчезли с небосклона, пока глаза Ичиго пытались привыкнуть; секунду не было ничего, кроме всеобъемлющей мёртвой тишины, пока к его ладони не прижался сухой нос. За доли секунды Ичиго прошёлся рукой по костяным пластинам, касаясь пальцами бархатного меха на ушах. — Отлично сработано там, на холме, — сказал ему Ичиго, потирая кончик уха, — эта змея и правда могла бы меня задеть. Ну, знаешь, в мои девяносто пять, связанного и с мешком на голове. Тяжёлая лапа накрыла Ичиго и отправила его обратно на колени, уронив лицом в грязь. Он перекатился обратно на спину как раз в тот миг, как Блю уселся сверху и принялся обнюхивать его красный наплечник. Прищурившись в темноте, Ичиго осознал, что с него капает прозрачная слизь. Она успела залить и всё сихакусё, длинными струями стекая по левой стороне. — Что за херота? — Пробурчал он под нос, потянувшись вытереть. Зубы Блю щёлкнули вокруг запястья, утягивая руку в сторону. В раздавшемся низком ворчании слышно было предупреждение. Ичиго снова вспомнил змеевидного пустого. — Тот пустой на меня плюнул? Блю посмотрел на него ничего не выражающим взглядом и отпустил лапу. Бинго. Сдирать с себя посреди ночью одежду где-то у чёрта на куличках — единственная логичная реакция на то, что тебя оплевал веном от мира духов, заключил Ичиго. Тяжело дыша и чешась с ног до головы, он уже собирался выразить своё неудовольствие каким-нибудь интеллигентным образом, когда Блю зашвырнул большое серо в его одежду. — Н-н-н-н-, — кинувшемуся спасти свои вещи Ичиго удалость только ожечь ладони. Невесомые ниточки ткани распадались среди пара и кружащихся рейрёку, оставив только наплечники и соединяющую их перевязь. — Блю, сучий ты мудак! Я же весь голый!!! Что, если меня духи увидят?! Во взгляде Блю ясно читалось, что класть он на это хотел. Оскалив зубы в злорадной радости, он растворился сонидо, прокладывая в небе путь домой. Ичиго — стоя в чём мать родила — провожал его взглядом; в грязи под ногами лежала пара мечей, которые Ичиго ещё надо было тащить домой. Бля. Подняв горящие руки, Ичиго покосился на нежную кожу ладоней и задался вопросом, когда серо Блю успело стать настолько сильным, чтобы его ранить. Все эти мысли выветрились у Ичиго из головы в тот миг, когда он наконец добрался домой после долгих перебежек между почтовых ящиков и сосенок по краям дорог. Он лицом к лицу столкнулся с Карин, которая выхватила у него короткий меч и погналась за Ичиго с ним наперевес по ступенькам, вопя, что доложит в полицию о незапланированном эксбиционизме.

***

— Я принесла свежей кошачьей мяты, — сказала Иноуэ одним утром с помятым бумажным пакетом в руках, вытянув его, будто подношение. — Как думаешь, Блю понравится? Забрав пакет, Ичиго заглянул внутрь. По его мнению, мешанина из листьев просто пахла чем-то зелёным. Он зачерпнул горсть и просеял сквозь пальцы; некоторые листья оказались надорванными, и на подушечках остался сок. Стряхнув мяту обратно в пакет, Ичиго уставился на Иноуэ. — Это вообще работает с обычными котами? — уточнил он, взмахом руки запуская её внутрь. Стягивая туфли, Иноуэ улыбнулась, полусогнутая. — Иногда! — серьёзно сказала она, — но иногда им не нравится, или нравится слишком сильно, и тогда коты начинают пускать слюни и глупо себя вести… — Блю! — заорал Ичиго, внезапно невероятно заинтересовавшись возможностями кошачьей мяты, — у Иноуэ для тебя подарок! — он оставил Блю дремать на своей кровати наверху. В последнее время он был каким-то замкнутым и раздражительным и только и делал, что спал или охотился. Может, это его подбодрит. — Спускайся за своей травкой! Он завёл Иноуэ в гостиную, где Карин с Юзу смотрели какой-то из послеобеденных сериалов: Карин всё ещё не переодела форму, закинув ноги на кушетку, и потягивала апельсиновую газировку из стаканчика. Она выглядела как ленивый отец семейства из ситкома в плиссированной юбке. Сидящая рядом Юзу со скоростью света переключала каналы, нервно прикусив ноготь. — Орихиме, — Карин отсалютовала стаканом газировки. Юзу с отсутствующим видом махнула рукой, всё ещё погружённая в молчаливые поиски. — Я не могу найти Медиков Чикаго с субтитрами, — взвыла она, — такими темпами нам снова придётся смотреть на смерть Дэнни в Анатомии. — Это тот, который небритый? — уточнила Карин с интересом. — Ты только что описала половину актёров оттуда. — Ой, не выпендривайся. Мгновенно ретировавшись из комнаты, Ичиго жестом пригласил Иноуэ подняться вверх. Что ж, это объясняло заинтересованность Карин в уроках Урахары: чувак не видел качественной бритвы десятилетия. Взлетев на второй этаж и надеясь, что Блю в достаточно хорошем настроении, чтобы быть с Иноуэ милым, Ичиго ожидал, пока его догонят. — Ты выглядишь куда лучше, — сказала Иноуэ, перемахивая через две ступеньки разом и едва не поскользнувшись на носках. Она совершенно не обращала внимания на то, что делает. — Что изменилось? Ичиго легонько почесал щёку, размышляя. — Я неплохо высыпался на этой неделе. Меньше всякого заставляло подниматься среди ночи, — не было нужды пояснять, что Ичиго имел в виду под «всяким». Но факт оставался фактом: ночные кошмары перестали приходить так часто. Может, просыпаться посреди ночи и осознавать, что сжимаешь в руках что-то реальнее собственных мыслей, давало эффект. Дойдя до двери спальни, Ичиго обернулся и нахмурился, увидев на лице Иноуэ сияющую улыбку. — Что? — Нет-нет, ничего, — засмеялась она с мягким выражением лица, — я просто очень рада, что принесла сегодня для Блю подарок. Решив не задумываться над смыслом фразы, Ичиго распахнул дверь, проверяя, спит Блю или уже нет, и замер на пороге. Блю лежал на кровати, дрожа под невидимым весом, и от него расходилось странное синее рейрёку, вычерчивающее края пластин. Свечение было мягким, будто дождевые капли, едва ощутимым, и оно вдавливало Блю в матрас; изогнувшись и вжавшись мордой в одеяло, он светился и пульсировал светом. Выглядел так, будто пытался его удержать. — Ох блядь, — прошептал Ичиго, кинувшись ощупывать белый бок, хребет, покрытую мехом шею. Всё казалось обычным. — Блю, что происходит? Иноуэ, что это?! — Сотен Киссю- ах! — золотистый свет, обычно вздымающийся барьером, рассыпался, как от удара. Иноуэ подняла обе руки к вискам — старый приём, который она не использовала годами — и попыталась снова. Безуспешно: сотен киссюн рассыпался на осколки. — Меня что-то блокирует! Я не- я не могу отрицать это! — Не можешь? — рявкнул Ичиго, пугаясь недвижимого тела под своими руками. Блю всегда реагировал на него. — Что это, чёрт возьми, значит?! — Я не знаю! — воскликнула Иноуэ, пытаясь снова. Барьер распался, как и два предыдущих. Тяжело дыша, она переводила взгляд с одного на другого, — это не- я не могу отменить его судьбу! Она словно уже случилась. Я не знаю, что сказать, Куросаки-кун, я не могу этого объяснить! Когда исцеление Иноуэ проваливалось, это не сулило ничего хорошего. Ичиго это отлично знал — как знал и то, сколько раз она возвращала его на пороге смерти. Но если тело Блю отвергало её силу, то в чём была причина? Снова проводя по белому боку руками, Ичиго выводил круги, будто надеясь на понятный ответ. — Ну же, — быстро и встревоженно пробормотал он, пытаясь поймать на лице Блю тень узнавания, — у тебя всегда получалось дать мне знать. Покажи, что я могу сделать. Покажи, что не так. Блю приподнял голову; он открыл пасть и тяжело дышал, и закатившиеся глаза уставились на Ичиго с пустым, отсутствующим выражением безмозглого животного. Они светились тем же рейрёку, что и остальное тело. Тем же рейрёку, которое Ичиго заметил в ту ночь, но убедил себя, что это ничего страшного. Блять. Блять. — Блю, да ладно тебе. Не надо. Я не смогу помочь, если ты не скажешь, как. Прерывисто вдыхая, Блю попробовал подняться на лапы; голова беспомощно моталась, будто он едва ли понимал, где были верх и низ. И он весь полыхал, как созвездие: светящиеся точки собирались на краях пластин, роились у чёрных отметин на мехе. Иноуэ позади Ичиго с тщетной решимостью попробовала вызвать исцеляющий барьер. Когда он снова осыпался золотистой пылью, из неё вырвался беспомощный, разочарованный стон, прозвучавший для Ичиго эхом собственного молчаливого крика. — Я не знаю, как помочь, — прошептала она, зарываясь пальцами в волосы, — я слишком мало знаю. Я- я приведу твоего отца, — развернувшись на каблуках, она бросилась вниз по коридору, выкрикивая имя Иссина на ходу. Может, кидо сможет помочь. А может нет. Но всё будет слишком поздно, подумал Ичиго, глядя, как голова Блю опускается вниз, будто придавленная огромным весом. От страданий Блю казалось, что все сложные реакции его мозга уже были сметены и уничтожены. Это и есть регрессия? После всего, что он сделал? Или- В спальне Ичиго распахнулась ступенчатая пасть гараганты, широко зияя в приглашении. Блю посмотрел на него долгим и почти отчаянным взглядом. Моргая снова и снова, согнал всё сияние рейрёку, пока на Ичиго не остались смотреть два острых голубых глаза. Что-то похожее на извинение плескалось в зрачках. — Нет, — прошептал Ичиго, слабый и не готовый, — нет. Блю отвернулся, когда голоса Иноуэ и Иссина зазвучали ближе, и позволил энергии снова затуманить взгляд. В одном длинном, дрожащем прыжке исчез в чернильной темноте портала: рот гараганты захлопнулся, исчезая в тот же миг, как проскользнул внутрь кончик хвоста. А Ичиго… Ичиго позволил этому случиться. Широко распахнув глаза и замерев на месте, больше человек, чем когда-то ещё, он смотрел, как Блю уходит. Лишённый возможности сражаться или сопротивляться, глупый и бесполезный, как чувствовал себя только раз в жизни, в девять лет на берегу той реки, Ичиго наблюдал, как жизнь перед его глазами ускользает сквозь пальцы. Извиняющийся взгляд сказал обо всём. Блю ушёл. Чуть двинувшись, Ичиго приземлился на край кровати, широко распахнув глаза. Склонился к коленям; в комнату ворвалась семья, смущённо и озабоченно осматриваясь вокруг. В воздухе звенели молчаливые вопросы пополам с тревогой. Иноуэ остановилась у двери: её пальцы прижались к губам, когда она заметила пустую комнату. Те самые слова сказала Юзу. — Где Блю? — спросила она, всё ещё завернувшись в любимый плед: маленькие кулаки сжимали его до побелевших костяшек. Я- я его не вижу. Нигде не вижу. Тишина душила. — Думаю, Блю пришлось кое-куда отправиться, Юзу-чан, — ответила Иноуэ мягко, но в её голосе крылось большее. Карен посмотрела на неё открыто и испуганно. Юзу только зарылась в отца лицом. Ичиго машинально отметил в руках сгорбившейся и отвернувшейся в тихой печали Иноуэ пакет с кошачьей мятой. Уже ненужный, подумал он безучастно. Иноуэ не виновата. Она сделала больше, чем он сам. — Иногда такое случается, — начал Иссин тихо, большой рукой перебирая Юзу волосы. Он был всё ещё в рабочем халате; видимо, выдернули прямо из клиники. — С пустыми не всегда всё проходит точно по правилам, которые мы установили для плюсов и тех, кто рискует потерять души. Иногда… иногда их зовёт что-то ещё. Иногда перед этим они передают часть себя, — он поджал губы, — я бы назвал это природным балансом, но, если честно, никто не знает, что движет пустыми. Может, кошачьи инстинкты Блю велели ему спрятаться до того, как… до того. Уставившись на сияющие под ногами половицы, Ичиго кивнул. Логично. Во всём появлялся смысл. Кошки прячутся перед смертью. Он искал такие вещи. Искал, что значит, когда кошки переминаются с лапы на лапу и выпускают когти — это показывало привязанность, старый молочный инстинкт, который со временем стал значить отдых и покой. Он искал про облизывание — это была стая, принятие в семью. Способ поделиться запахом, чтобы сделать другого частью. Он искал мурлыкание, то, которое пытался игнорировать в тёмные ночные часы. Это было привязанностью, довольством. Доверием. Это было всем тем, что Ичиго не мог выразить в ответ; тут не было способа сказать это по-настоящему. Буравя взглядом деревянные доски и не находя в них чего-нибудь, за что можно было бы зацепиться, Ичиго попытался сдержать горячие вздохи, грозящиеся перерасти во что-нибудь ещё. Иногда важные вещи покидают тебя. Иногда они не объясняют, почему. Всё равно Ичиго был идиотом, когда решил подружиться с пустым. Пока Иссин с серьёзными и твёрдыми глазами выгонял всех из комнаты, Ичиго пытался найти якорь посреди всего того, что сейчас бурлило внутри. Он мог пойти за Блю через гараганту следом, даже если в итоге оказался бы где-то в бесконечной пустоте Хуэко Мундо. Ичиго мог попытаться. Он мог- он мог звать Блю, миля за милей исчезая и появляясь в сюнпо. Он мог поискать. Кошки прячутся перед смертью. Блю едва мог пошевелиться. Что-то пошло не так. Ичиго сделал что-то не так. Он сидел на кровати, и казалось, что прошли часы. Солнце село за его спиной, и через задёрнутые занавески пробивалась ночь. Комната погрузилась в темноту; когда взошла луна, голубой свет выкрасил на стенах тени. Блю сам решил уйти. В этом у него было больше власти выбирать, чем у последнего пустого, который оставил Ичиго. Он был недолгой тихой гаванью. Может, когда они уже встретились, Блю уже всё знал, когда спокойно лежал и ждал, пока Ичиго обнажит свой меч. Может, Блю позволил ему отсрочить неминуемое. И может- может у Ичиго получилось сделать ещё несколько недель стоящими жизни. Когда он сидел здесь, в сгущающихся сумерках, это не казалось чем-то особенным. Сидеть одному в этой темноте — вот и всё, что Ичиго мог. — Увидимся, Блю.