Маргарет старалась не думать о том, что единственный близкий ей человек — её отец — относится к ней, как к вещи. В последние дни он был сам не свой, вероятно потому, что приближалась годовщина ухода её матери. Каждый год за несколько суток и после этой даты от Тима Митчелла можно не ожидать ничего кроме упреков, пьянства и взгляда, полного ненависти. Ничего светлого или каких-либо проявлений родительской любви. Он словно начинал ненавидеть весь окружающий мир и, возможно, так оно и было.
Её заботило лишь то, что творилось в её душе. Она боялась собственного отца и ничего не могла с этим поделать, ведь любила его несмотря ни на что, да и идти ей было некуда: разве что к тётушке Эмили, проживающей неподалеку от Сильвер Стрит, на которой жили Митчеллы. Но той и своих забот хватало, кроме как заботится о своей семнадцатилетней племяннице. Тётя Эм была сестрой матери, но сделала гораздо больше хорошего и светлого, чем Кристи. Тим плохо с ней ладил, по крайней мере в последнее время, и они практически не общались. Мэггс считала, что переехать к Эмили — плохая идея, хотя других вариантов у неё не оставалось, если ей придется уйти из дома. Но она свято верила, что к такой крайности прибегать не придётся.
Маргарет оставалось только надеяться на то, что в этом году этот период пройдёт как можно скорее и её страдания будут недолгими. Или что Тим Митчелл наконец включит мозги и вспомнит о том, что у него, черт побери, ещё осталась дочь. Но её отец умер для остального мира, и это заставляло Мэгги ненавидеть мать за то, что та её бросила буквально на произвол судьбы, за всё время своего отсутствия не прислав ни одной чёртовой весточки. И если раньше он пил, но у него бывали минуты просветления — например, с утра, когда он ходил на работу (лишь для того, чтоб было на что купить выпивку), — и Тим переставал придираться к любой мелочи, то сейчас Митчелл не просыхал вовсе. Вечно пьяный, вечно не в духе. Лупил и без того немногочисленную мебель, в щепки ломал стулья, грохал кулаками по стене так, что Мэг в соседней комнате вздрагивала. Хлипкий замок на двери, ограждающей ее от отца, не мог гарантировать её безопасность, поэтому она заранее готова была при первом же признаке опасности ретироваться через окно.
Из угла комнаты на неё одиноко смотрел зонтик, около двух недель назад одолженный у заботливого незнакомца. Маргарет не могла заставить себя отнести его хозяину, сначала не хватило духу, а сейчас было не до того, но она явственно чувствовала, что пора его вернуть. Энди, так представился парень, был добр по отношению к ней, и с её стороны некрасиво оставить его вещь себе, хоть она и пробуждала в памяти девушки самые тёплые воспоминания. Митчелл улыбнулась и, переведя взгляд на бумагу, продолжила писать начатый ранее стих. Страсть к поэзии проснулась у неё ещё в детстве, когда мама читала ей стихи Вальтера Скотта, Роберта Браунинга, Альфреда Теннисона. С того времени и до сих пор они остались самыми любимыми её поэтами. Но, когда в 1912 году мама ушла от них, Мэгги не могла без грусти читать их. Ей слышался голос матери, та чувственность, с которой Кристи Митчелл читала эти стихи, и Маргарет откладывала книжки в долгий ящик. А подавить в себе собственную тягу к сочинительству девушка уже не смогла.
Вспомнив про маму, Мэгги помрачнела. Кристи ушла как раз перед началом войны, когда девочке было 9. Когда началась война, отец по совету тёти Эмили отправил Маргарет к дальним родственникам в деревню, куда подальше от Лондона. Малышке пришлось уехать к совершенно незнакомым людям, вернувшись обратно лишь через четыре года, когда опасность свелась к минимуму. Нет, к ней относились хорошо, но заботы и нежности там не дождёшься. Дети держались отстранённо, взрослые следили за тем, чтоб она была одета и накормлена, за что получали кое-какие деньги, но и только. На этом вся доброжелательность заканчивались и существование Мэгги попросту игнорировали, замечая лишь тогда, когда нужно было отругать за какие-то косяки или усадить ужинать. Но Маргарет не жаловалась. У неё был дом, в котором она была в безопасности. Последних два с половиной года, что девушка прожила с отцом, показались ей адом по сравнению с её прошлой жизнью и она всерьёз подумывала вернуться к тем же родственникам, но была более чем уверена: обратно они её не примут. Эта мысль заставила её сердце болезненно сжаться. Она уезжала, со слезами на лице прощаясь с добрым и любящим отцом, в глазах которого отражалась невыносимая боль от того, что приходится отпускать своего ребёнка, пусть и ради его же блага. Вернувшись, она увидела пьяницу, в котором практически невозможно было узнать бывшего Тима Митчелла — хорошего мужа и примерного семьянина, уважаемого в коллективе человека и того, о ком вспоминают, говоря о замечательном друге. Вместо него осталась лишь оболочка да кучка фотографий в фотоальбоме. Ничего общего между ними не было. Совершенно разные люди. Мэгги возвращалась к семье, а нашла лишь её останки. Отец напрочь забыл о её существовании, и девушке приходилось подрабатывать в пекарне, чтоб иметь хоть какие-то личные деньги и не умереть голодной смертью. Но в этом были и свои плюсы. Тим настолько впадал в пьяный бред, что действительно забывал о дочери, и это давало ей дополнительную свободу и возможность спокойно передвигаться по городу, не боясь получить нагоняй от родителя: он всё равно не заметит её отсутствия. Как, впрочем, и присутствия.
Взгляд Маргарет снова вернулся к зонтику. Она почувствовала в груди поднимающуюся волну желания увидеть Эндрю и воодушевление от того, что она знает хоть одну вещь, которую может сегодня сделать. Как минимум поблагодарить и показать, что его доброта была не забыта. И, да, вернуть его вещь. Теперь оставалось определить, чем она сможет порадовать Энди. Мэгги тянуло к этому человеку, несмотря на то, что она видела его всего раз, да и не знает о нем ровным счётом ничего, но в его присутствии девушка ощущала себя комфортно. И, самое главное, — в безопасности. Этого чувства не хватало ей настолько, что она порывалась прийти к нему не один раз, но вовремя себя останавливала. Он, скорее всего, даже не вспомнит её имени, окажись она сейчас на его пороге. И что Митчелл скажет ему? «Здравствуй, я пришла вернуть твой зонтик, который ты мне одолжил две недели назад, а я всё это время не могла решиться прийти сюда снова»? Какой бред. Она едва ли не отбросила эту идею (уже не в первый раз), но поняла — сейчас или никогда. Зонт ярким пятном выделялся в её комнате, притягивая к себе взгляд и Маргарет хотела как можно скорее от него избавиться. Ну не выбрасывать же, черт возьми!
За стеной снова загрохотало. Видимо, родитель перевернул стол. Мэгги обречённо потерла лоб подушечками длинных пальцев. Она так устала от этого, Боже, как она устала. Решено. Поднявшись, девушка уверенным движением схватила зонтик из угла и столь же уверенным шагом подошла к двери, распахнув её и выглянув в коридор. Как назло, именно в это время её отец, шатаясь и держась за голову, вышел из комнаты. Заметив дочь, он нахмурился. Помутневшие глаза блеснули и в них вспыхнула злость. Мэгги заметила это и в её сердце поселились досада. Черт, ну за что он так с ней? Но она понимала, за что — на свою беду девушка с годами стала слишком похожа на свою мать, что было невозможно не заметить. И, уж конечно, это замечал Тим. Младшая Митчелл чувствовала — алкоголь выел у отца последние мозги и человеческие отношения с ним строить бесполезно. И, что самое главное, в пьяном бреду он уже не отличает дочь от бывшей жены, поэтому вся его невыпущенная злость и боль от предательства обрушились на Маргарет — единственную, кто ни в чем не виноват, кроме того, что она родилась дочерью своих родителей.
Метнувшись обратно, Митчелл захлопнула дверь, закрывая её на замок и судорожно озираясь, ища, чем бы её подпереть. Взгляд упал на стул, на котором она недавно сидела и девушка заблокировала дверь, прекрасно зная, что это ненадолго. Взобравшись на подоконник, она распахнула окно и босиком выпрыгнула на небольшую площадку, со всех сторон огороженную одно- и двухэтажными домами. Здесь поместилось бы две повозки с четверкой лошадей, но и только. Маленький пятачок пространства служил подобием дворика. Мэгги слышала, как отец кричал ей вслед, но уже скользнула в сторону арки, ведущей на другую улицу. Сегодня она домой не вернётся. Ни за что.
Пыль дороги и мелкие камешки больно впивались в ступни, но Маргарет игнорировала это. Её злость росла, подавляя любые другие чувства. Девушку съедала растерянность, ведь она никак не могла понять — как он может так поступать? В её сердце начала рождаться ненависть к самому родному во всех смыслах человеку, и она ругала себя за это самыми грубыми словами, но сделать ничего не могла. Механизм был запущен и помимо отвращения к собственному отцу Мэгги начала испытывать слабый огонёк ненависти, угрожающий разжечься пожарищем, который поглотит её целиком. Вот и сейчас она яростно пнула камушек, и тот отлетел на десятки метров. Пальцы ощутили жгучую боль от соприкосновения с камнем и Митчелл зашипела, но подавила это. Она сильная. А это мелочь, пройдёт.
Ноги сами принесли её к дому на Грин стрит. Девушка не сразу осознала это. Она стояла посреди улицы и сжимая вспотевшую ладошку одной руки в кулачок, а другой мёртвой хваткой ухватилась за зонтик. Мэгги пыталась понять, где она, хотя уже знала это. Чувствовала. Она немного поколебалась, а потом уверенно подошла к двери дома, в котором две недели назад укрылась от непогоды. Но, уже занеся руку, чтобы постучать, Митчелл замерла. Её раздражала эта тяга к Стоуну, которую она никак не могла подавить, как ни старалась. Её бесило, что она нуждается в дружбе человека, с которым виделась один единственный раз в своей жизни. Это было невыносимо. Мэгги чувствовала, что так не должно быть. Но кто сказал, что это так? Общество, которому нет до Маргарет никакого дела? Люди, которых она даже в лицо не видела? Что за вздор, чёрт возьми? Отбросив мысли о стереотипах, Мэгги набралась смелости. Сильнее сжав зонтик в руке, она постучала в дверь Эндрю, молясь, чтобы его не оказалось дома. Но зря — в жаркий воскресный день, для многих являвшийся выходным, Стоун тоже отдыхал.
Открыв дверь, он застыл на месте. Его лицо выражало недоумение. На лбу пролегла складка, но она быстро разгладилась. На лице медленно расплылась улыбка и Маргарет облегчённо выдохнула, напряжённые мышцы расслабились.
— Мэгги? Здравствуй. Что-то случилось? — в глазах Энди скользнуло беспокойство.
Маргарет вновь напряглась. Как она сможет это объяснить ему, если не способна сделать это самой себе? Она непроизвольно сжала в руке зонт, тем самым привлекая к нему внимание парня.
— Ах да, зонт. Спасибо, что вернула, — он кивнул и Мэгги протянула ему вещь, на мгновение соприкоснувшись пальцами с его рукой. Застыв, она подняла взгляд и встретилась с внимательным взглядом Энди. Они не двигались, казалось, вечность, хотя прошло всего несколько секунд. Наконец Маргарет вернулась в реальность, разжимая пальцы. Стоун опустил руку. — Это всё?
Митчелл растерянно кивнула. Напряжённая тишина буквально звенела в воздухе, несмотря на звуки окружающего мира. Маргарет остро чувствовала разочарование. Чего она ожидала? Что он чувствует то же, что и она? Это было сложно. Она сама не знала, как описать это ощущение притяжения, которого, по факту, и быть не должно было. Теперь она поняла свою ошибку. Её страхи оправдались — ничего того, что Мэгги ожидала, не произошло. Реакция была стандартной и, казалось, правильной. Их ничего не связывало и единственное, чем можно объяснить их прошлую встречу — просто доброта, благодаря которой Маргарет не простудилась. Ничего более.
— Я хотела поблагодарить тебя.
Энди вопросительно изогнул бровь. Маргарет сглотнула, но продолжила.
— Ну. За заботу. Ты очень помог мне, поэтому… Спасибо.
— Да не за что, — парень пожал плечами. — Был рад помочь.
Вновь повисла тишина. Мэгги не знала, что ещё сказать, Энди идей не подавал. Она подумала о том, что в доме помимо него кто-то есть и у него нет времени для неё. Митчелл почувствовала, что делать здесь ей больше нечего. Напряжение сквозило между ними, и она явственно это чувствовала.
— Нуу. Я пойду? — против её желания предложение прозвучало с нотками вопроса, за что девушка мысленно себя отругала.
Вместо ответа Эндрю кивнул. Она постояла на пороге ещё пару секунд, а потом развернулась, шагая прочь. Через несколько шагов Мэгги услышала за спиной звук закрывающейся двери, а вместе с ним внутри Митчелл умерли все живущие там иллюзии. Она не интересна никому, кроме самой себя. И с этим ей придётся смириться.
* * *
Эндрю закрыл дверь за девушкой, которая не покидала его мысли последних полмесяца. За один раз выдохнув из лёгких весь воздух, он прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Он всё ещё сжимал в руках зонт, чувствуя фантомное прикосновение её холодных пальцев к коже, хотя Маргарет касалась его не дольше нескольких секунд.
Он чувствовал, что огорчил её. Эндрю не хотел её обидеть, но получалось именно так. И ему было неловко от этого. Девушка несомненно понравилась ему, хоть он и знал, что она не чувствует ничего такого по отношению к нему. Действительно, Мэгги красива внешне, открыта, её мысли — светлые и наивные, в ней нет никакой черноты, и, скорее всего, она уже в кого-то влюблена. Должна быть влюблена, иначе и быть не может. И несомненно взаимно. Так зачем он ей? Верно, незачем, ведь даже друг из него паршивый. Эндрю искренне надеялся, что пройдёт время и он забудет о её существовании. И в какой-то степени у него это получалось. Временами он считал, что часы, проведённые в бесконечных разговорах обо всём и ни о чем с прекрасной девушкой ему попросту приснились. Его поглотила ежедневная рутина и со временем странное чувство в груди поутихло. До этого дня. Она появилась на его пороге, босая, уставшая, с зонтом в руках, хотя на небе не было ни тучки. Это показалось ему чертовски странным, и первой его мыслью было тревожное: «У неё что-то случилось». Это заставило его нервничать, поэтому он первым делом высказал эту мысль. Но, по её словам, Мэгги была в порядке. И, хотя ему в это слабо верилось, Энди кивнул. Незачем лезть человеку в душу. Эта ситуация его напрягала, волновала, заставляла чувствовать растерянность и Стоун хотел как можно скорее с ней разобраться и забыть брюнетку окончательно. В конце концов, у него это почти получилось! И только потом он вспомнил, что вообще отдавал ей свой зонт, хотя и мок под дождём, не имея замены. Одно короткое соприкосновение. Всего одно, но вызвавшее гораздо больше эмоций, чем все события прошедших недель вместе взятые. Теперь забыть эту хорошенькую мордашку уже не представлялось ему такой лёгкой задачей. Если это вообще выполнимо.
Эндрю порывался распахнуть дверь, пригласить Маргарет войти, расспросить о том, что у неё случилось, но останавливал себя — это не его проблема. И стать ею не сможет, если Митчелл ему не позволит. А она этого никогда не сделает. От осознания этого в груди защемило. Энди никогда не верил в существование любви с первого взгляда и вообще возможность возникновения каких-либо чувств, но теперь начал сомневаться, а не сделал ли преждевременных выводов? Он чувствовал симпатию, злость от своей беспомощности перед ней, раздражение от того, что не может ничего с собой сделать и может попасть в полную власть этой девушки, зависимость от неё. А он этого допустить не мог. И не хотел. К черту. У него других проблем хватает. И с этой мыслью он уверенно отошёл от двери, зная, что больше никогда не увидит Мэгги. А если и встретит, то ничего не почувствует. Не должен. Заставит себя не почувствовать.
* * *
Кружка горячего чая, доброжелательные наставления человека, который её выслушает — именно то, что нужно было Маргарет. Именно поэтому она стояла сейчас перед дверью своей тётушки, готовая постучать. Они не виделись три месяца, и Митчелл надеялась, что тётя Эм не прогонит её. Когда дверь открылась, за ней показалась маленькая девчушка лет семи. Она подняла взгляд на лицо девушки и улыбнулась. Её рыжие косички с вплетенными в них зелёными ленточками метнулись в сторону, когда она отошла, пропуская Маргарет внутрь.
— Привет, Джейн, — девушка ласково потрепала малышку по голове. — Тётя Эм дома?
Джейн с готовностью кивнула.
— Мама в своей спальне.
Мэгги улыбнулась и, поблагодарив девчушку, поднялась по ступенькам наверх. Толкнув дверь в комнату Эмили Баркер, она увидела сидящую на кровати женщину средних лет. Её тёмные волосы тронула седина, вокруг зелёных глаз появились морщинки, когда женщина улыбнулась, переведя взгляд с книги на вошедшую. Тётя Эм захлопнула книгу, по-видимому, о Джейн Эйр — Эмили редко изменяла любимому роману, — и поднялась.
— Маргарет, — протянула она, улыбаясь ещё шире.
— Тётя Эм, — в тон ей протянула Маргарет. — Я рада вас видеть.
Продолжая лучезарно улыбаться, женщина обняла её, сжав в крепких объятиях и с души свалился огромный камень. Как Мэг и ожидала, её первым делом усадили в потрепанное, но мягкое уютное кресло и вручили кружку ароматного чая. В груди девушки поселилось тепло, которого так долго не хватало, и она искренне не понимала — почему так долго не навещала их? Но ответ пришел сам собой: в семье тёти Эм были свои проблемы, и Маргарет не смела соваться к ним, чтобы не напрягать родственницу и не грузить её ещё и своими проблемами. Болезнь Эла Баркера, мужа Эмили, принесла немало хлопот женщине. Как Мэгги поняла из рассказа тётушки, сейчас он лежал в больнице под надзором медиков. Они с Джейн навещали его чуть ли не каждый день, и мужчина постепенно шел на поправку. Митчелл было трудно смотреть на огорченное лицо женщины, когда та говорила о муже. В груди щемило, Маргарет отчетливо ощущала, что именно поэтому не хотела приходить: Эмили непременно заметит её состояние и начнёт расспрашивать, а врать девушка никогда не умела. Поэтому, услышав вопрос о том, как дела у неё дома, Мэгги мило улыбнулась и как можно искреннее произнесла: «Всё хорошо».
