Шизука нервно сжимала свой телефон в руках, но не до побеления костяшек, которые скрывались под надёжными бинтами, потому что боль была просто нестерпима. Потому страдала её кожа на левой руке — острые ногти впивались в ладонь до глубоких белых следов, где позже останутся синяки. Нога тревожно постукивала по полу, дожидаясь нужной станции. Взгляд растерянно бегал по вагону, но в который раз заставлял остановиться. Правый глаз уже начал подрагивать, показывая, что Игараси близка к срыву, правда, сама не осознавала этого. Или пыталась доказать себе, что она в порядке.
Шизука вышла из подземки и взглянула на толпу людей. Несмотря на достаточное позднее время жители города только возвращаются домой или спешат в кафе. Окинув спешащих людей несколько раз, она не могла представить, как ей миновать это препятствие. Девушка была готова ещё раз пробежать полосу с роботами, обрывом и минным полем, лишь бы не видеть людей вокруг.
Поджав губы и впившись ноготками в левую ладонь, Игараси попыталась подавить нарастающую тревожность, которая стремительно распространялась по всему телу. Она чувствовала учащённое сердцебиение и рваное дыхание. Появилась боль в груди и огромное желание убежать из этого места. Но Шизука продолжала шагать в сторону академии, чувствуя дрожь во всём теле. Правда, сейчас вовсе не холодно, солнце совсем недавно ушло за горизонт. Она взглянула на свои пальцы и убедилась, что они ужасно холодные, мокрые, к тому же видна дрожь.
Брови сдвинуты к переносице и часто подрагивают, когда её кто-то случайно толкает или каким-то образом касается. Картина впереди стала расплывчатой, Шизука старалась не упасть и наконец дойти до UA. «Конечно ты не взяла пропуск, потому тебя не пустят на территорию после восьми. Тебя будет ждать одноклассник возле входа» — это сообщение от дяди постоянно крутилось у неё в голове. А мысль, что кто-то увидит её в таком состоянии, заставляла смириться с нарастающей тревогой.
С каждым шагом дышать становилось всё труднее, а девушка не была уверена в том, что она вообще жива. Как будто боль сжимала горло и лёгкие своими цепкими руками, не давая им здраво выполнять свои функции. Вскоре подступило головокружение, потому ноги и неясная картина мира отлично дополняли образ страха, который вёл с телом Игараси грязную игру.
Рассматривая что-то под ногами, она резко подняла голову и увидела здание UA. Возле входа, как и обещал Айзава, Шизуку ожидал Тодороки, медленно переводящий взгляд с карточки на девушки. Игараси уверенными, как ей казалось, шагами направилась к парню и постаралась вести себя обычным образом.
Внутренний голос всё твердил, что с ней всё хорошо и нет повода казаться себе слабой. Правда, сейчас с ним вела борьбу тревога, которая была уверена, что в этот момент лишь она должна завладеть девушкой.
— Привет, — сказал Шото, когда девушка сделала последний шаг, чтобы оказаться рядом с ним.
Тодороки направил голову в сторону Шизуки и оглядел её вновь. Волнение и страх буквально отпечатались на лице и теле Игараси. Равнодушие спряталось за переживанием и сочувствием, о существовании которых парень даже и не догадывался. Что-то щёлкнуло у него в груди, заставив снова взглянуть на девушку. Бегающие глаза, грудь часто и неритмично двигается, а Шизука будто покачивалась из стороны в сторону.
— Эй, — Шото сделал один шаг к ней и наклонился, чтобы увидеть её лицо, — ты… Что с тобой?
Игараси подняла взгляд, и Тодороки смог увидеть огромный страх в её глазах. Девушка схватилась за голову и крепко сжала свои волосы, пытаясь унять головокружение.
— Я… Я не знаю, — проговорила та подрагивающим голосом, пытаясь привести мысли в порядок.
Шизука и вправду не понимала, что с ней происходит и почему так сильно бьётся сердце. Разум пытался докричаться до неё, называя все её чувства, и хотел подтолкнуть девушку на верную мысль.
— Учащённое сердцебиение, частое дыхание, головокружение, руки дрожат и… И страх, — перечисляла Игараси скорее для себя, чтобы понять своё состояние. — Или даже паника?
Тодороки же по первым признакам понял, что у Шизуки паническая атака. Профессия героя требует не только физическую подготовку, но и оказание первой помощи, в особенности моральной. Потому Шото оставалось только успокоить девушку и не говорить о настоящем названии её страха. Парень также прекрасно понимал, что ему придётся внимательно проследить за настроением Игараси, ведь знал, что та никогда не принимает помощь. Она воспримет это как оскорбление. Нужно будет уловить тот момент, когда девушка придёт в норму и оставить её.
Хотя Тодороки не мог сказать, что девушка будет в порядке после этого.
— Ты меня слышишь? — спросил Шото, убрав руку девушки с головы и осторожно взяв её за плечи, чтобы та отвлеклась от паники. В ответ она кивнула, пока брови испуганно подрагивали. — Тебе нечего бояться, потому что здесь никого нет.
Тодороки не мог знать о причине её панической атаки, ему оставалось только догадываться.
И его мысли быстро выдали ему ответ — толпа людей. Игараси далеко не общительный человек, а то, что она в любом случае старается остаться одна, подтверждает догадку.
— Дыши глубже, ты не в тесном месте. Тебе не стоит волноваться, всё хорошо, — продолжал Тодороки, не будучи уверенным в правильном выборе своих слов. Шото и сам понимал, что он далеко не самый общительный человек, а сейчас старается успокоить Шизуку — затерявшийся ледник в обществе.
Игараси старалась следовать словам парня, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Она медленно наполняла лёгкие свежим воздухом и так же медленно выдыхала. Девушка не могла сказать, что страх отступил, ведь он на протяжении всего пути к UA держал её на поводке, но ей определённо становилось легче.
— Посмотри вокруг. Здесь нет ничего, что могло бы заставить тебя бояться. Всё закончилось, не волнуйся, — проговорил Шото и начал замечать, что страх в глазах девушки отступает. — Пойдём в общежитие, тебе нужно поспать и всё вновь будет в порядке.
Тодороки отпустил руки Шизуки и осторожно подтолкнул её в нужную сторону. Игараси сдвинулась с места, направляясь ко входу. Юноша отдал пропуска и всю дорогу в общежитие внимательно следил за поведением девушки, которая вела себя вполне спокойно. Шото облегчённо выдохнул, осознав, что паническая атака закончилась, и он вовремя остановился, дав Игараси возможность взглянуть на ситуацию с другой стороны.
— Знаю, что с помощью не стоит навязываться, — начал Тодороки, когда они оказались в нескольких шагах от двери в общежитие. Шизука остановилась и обернулась, слушая его, — поэтому хочу лишь спросить. Что тебя так напугало?
Игараси была уверена, что её внутренний голос вновь вырвется наружу и выдаст что-то вроде: «тебе не касается» или «утоли свою любопытство как-нибудь сам». А пока её разум прослеживал путь сегодняшнего вечера и пробовал найти ту самую минуту, когда она была подавлена и позволила крупинке испуга превратиться в настоящую панику.
— Я здорово понервничала из-за того, что натворила и мне стало жутко душно в метро. Наверное, тогда и случилась паническая атака, — ответила Шизука, практически не задумываясь. Но всё же она себе не позволила упомянуть о ссоре с Морико.
Шото удивился то, с какой лёгкостью произнесла эти слова Игараси. Даже когда она была сильно ранена, то не считала это чем-то серьёзным. После боя на спортивном фестивале, та смело смотрела ему в глаза, благодаря за достойную битву, не обращая внимание на кровоточащую руку и явную усталость. То же самое было, когда Шизука нашла их после битвы с Убийцей героев. Костюм в дырках от огня, исцарапанное лицо и хромающая нога — эти вещи не смогли убрать ухмылку с её губ. Особенно его поражало то, что Игараси кинулась тушить пожар, хоть прекрасно знала о своих слабостях. Создаётся впечатление, что девушка вообще ничего не чувствует или же просто игнорирует боль.
— Надеюсь, у тебя всё наладится, — только и мог сказать Тодороки, но мысли помочь Игараси были жутко назойливыми. Правда, тот понимал, что вряд ли девушка ответит, что на самом деле она чувствует.
Шото знает, что такое быть в страхе и вечном напряжении, потому не на шутку начал волноваться за Шизуку. Да и её отношения в семье не сглаживают ситуацию. Он не был уверен, что она справится с подобным давлением, потому что видел, как Игараси морально убита.
Тодороки ловит себя на мысли, что она ни с кем не общается из класса. Конечно, Шизука может поговорить с кем-то на обычную тему или обсудить учёбу. Игараси никогда не горела желанием завести себе побольше друзей, а по вечерам смотреть фильмы со всеми. Он и вправду сначала не замечал этого, но теперь это было яснее некуда.
— Спасибо, что успокоил меня, — продолжила девушка озвучивать свои мысли. — Правда. Несмотря на моё не лучшее отношение к тебе. Спасибо.
Тодороки невольно улыбнулся словам Шизуки, а в их искренность ему было трудно поверить. Но отвечать он ничего не стал и молча зашёл в здание.
***
Морико и подумать не могла, что за столь короткое время Кэйташи нашёл себе жилье. И при чём не какую-нибудь съёмную квартирку, а двухэтажный дом. Да и район был охраняемым, что мужчине, который был крайне удивлён столь позднему визиту, нужно было встречать свою старшую дочь возле входа на территорию.
— Что же могло случиться, раз ты прибежала ко мне в одиннадцатом часу? — спросил Кэйташи с довольной улыбкой на лице.
— Позволь мне спросить первой, — игривым голосом и не менее широкой улыбкой сказала Морико, — Что, твою мать, могло случиться между тобой и Шизукой, раз она так напугана? — прошипела она, раскрывая своё настоящее настроение.
Морико слишком хорошо знает свою сестру, чтобы просто обидеться на её слова и посчитать грубиянкой. В столь отчаянном состоянии она ещё не видела Шизуку, так как та сорвалась на неё. И, честно говоря, не лучшим образом. Морико понимала, что Игараси намного старше своих лет, потому самообладание со стойкостью и равнодушием отточены до совершенства, а довести до подобного могло лишь что-то неожиданное (Шизука не любила непостоянных людей и нестабильность, а к частым переменам настроения Морико относилась весьма скептично). Например, появление отца.
— И только попробуй сказать, что ты ничего не делал и она ведёт себя так из-за каких-нибудь проблем в академии, — продолжила Морико, нахмурив брови. Невинный вид Кэйташи и предложенный ей чай с любимыми овсяными печеньями не делали ситуацию лучше. У неё лишь появилось желание выплеснуть кипяток в миловидную физиономию мужчины.
— Не понимаю, о чём речь, — возразил отец с таким тоном, как будто это было очевидно, как два плюс два. Он понимал, что не следует отвечать злостью на негативный настрой своей дочери, поэтому придерживался своей тактике.
Кэйташи действительно любил трепать людям нервы, считая это забавным развлечением. Слова, обращённые к нему с явной негативной окраской, он пропускал мимо ушей. Этим он ещё больше злил своих собеседников, наслаждаясь цирком, которым управляет только он. Смотреть на то, как человек мечет в него молниями, разрываясь от злости, приносило ему несравнимое удовольствие, пока сам был спокоен.
— Отвечай, — сказала Морико, сжав кулаки под столом.
Почему-то её доброта к этому человеку сменилась на злобу и настоящий гнев. При чём то, как быстро это происходило, было, пожалуй, самым удивительным, но и в то же время очевидным.
Морико признавала, что ей действительно не хватало отцовской любви и заботы. Потому, немного позлившись на него, буквально оттаяла и поддалась искушению. Ей казалось, что и сам Кэйташи хочет восстановить семью и, наконец, вернуться. Однако слова Шизуки заставили её задуматься, а сейчас сидеть в доме отца.
— Жаль, но я действительно не знаю, что ты хочешь от меня услышать, — продолжил заливать Кэйташи, пожав плечами, хоть отчасти и говорил правду. — Ну же, попробуй эти ароматные печенья.
— Что было на том ужине? К кому вы ходили? — спросила та, не скрывая раздражённость и гнев в голосе.
— Эх, прислуга у Старателя готовит отличную холодную собу. Думаю, нужно взять её номерок и договориться о работе, как считаешь? — лестно спросил мужчина, грустно взглянув вокруг. Он провёл пальцем по верхнему шкафу и разочарованно добавил: — Смотри, какая пыль…
Морико откровенно раздражало поведение отца, а именно его наигранное легкомыслие. Тем не менее его представление идёт как нельзя лучше. Даже осознавая это, она не могла перестать обращать внимание на подобные действия. Бросив взгляд на стопку тарелок, внутри загорелось огромное желание разбить их.
— Теперь я не сомневаюсь в том, что ты самый отбитый человек на всём свете, — проговорила Морико, уже не удивляясь поступкам своего отца.
— Ну-ну, не обзывайся, — ответил Кэйташи, отрицательно покачав головой и театрально надул губы. Гостья же пыталась игнорировать подобные фразы.
— Какого хрена ты повёл её к Старателю? Это последний человек, с которым она бы хотела поужинать в компании тебя, — продолжила Морико, игнорируя противный звук, когда отец отпивал чай. — Ты и сам с ним прекратил общение.
— Не будь такой злопамятной, нужно забывать обиды прошлого, — ответил Кэйташи с тоном и видом настоящего философа, заставив гостью скептически взглянуть на него. — Когда Энджи узнал о моём возвращении, то захотел увидеть меня и мою дочь, пригласив на ужин. Знаешь, его очень заинтересовали причуды Шизуки.
Она раздражённо выдохнула, сжала кулаки сильнее и вновь глубоко вздохнула. Ей сейчас необходимо спокойствие, а ещё сила воли выслушать слова отца.
— Допустим, а как она вела себя? — продолжила Морико, вспоминая чересчур безобидное личико перед этим ужином. Да и юбка заставила её сомневаться ещё больше.
— Сначала она улыбалась и вела себя крайне вежливо, — сказал Кэйташи, немного нахмурив брови, будто вспоминает какое-то важное событие, но с очень добродушным тоном. — Потом с невинным лицом злила Энджи, а когда узнала о том, что его жена в больнице, и сама разозлилась. Накричала там на всех и на меня. Сказала, чтобы я не общался с тобой, Айзавой и с ней. Да-а-а, воспитание у неё хромает.
Морико выслушала это и поняла, что её терпение выгорело. Но лицо её выражало полное спокойствие, как и плавные движения, когда она встала из-за стола.
— Уже уходишь? Досадно, — грустно добавил Кэйташи, смотря на то, как поспешно обувается Морико. — Подожди секунду!
Мужчина метнулся на кухню, чем-то громко пошуршал и вернулся с коробкой печенья.
— Ты так и не попробовала мои печенья! Я сам их приготовил, между прочим, — сказал Кэйташи, протягивая коробку.
Морико сначала равнодушно посмотрела на отца, после осторожно перевела взгляд на овсяные печенья. Она расплылась в улыбке, взяла коробку, сказав:
— Ох, да. Конечно!
Открыла её, взяла одну штучку и с неистовым удовольствием взглянула на неё. Перевела взгляд на остальные печенья и выронила ту, что держала в руках. Отец что-то бурчал себе под нос про то, какая его дочурка растяпа, и наклонился. Морико же перевернула коробку с лакомством, что пару штук прилетели на голову Кэйташи. С широкой улыбкой раздавила упавшее печенье, ещё несколько пнула, пока мужчина вновь стоял во весь рост.
— Приятного аппетита, — сказала Морико, улыбаясь, а после продолжила, произнеся слово, будто бы оно было ей противно не меньше, чем её отец: — гнильё.
«Спасибо, что открыла мне глаза, Шизука», — с этими мыслями девушка вышла из дома, звонко хлопнув дверью. Теперь она была уверена, что ничего, кроме ненависти, не должна чувствовать к Кэйташи.
***
*POV Шизука*
— Спасибо, — сказала я Тодороки перед тем, как закрыть дверь в свою комнату.
Включаю свет и смотрю на Мичио, который радостно вскочил с кровати и подбежал ко мне. Глажу котёнка, а затем направляюсь в душ. Стягиваю с рук бинты и смотрю на разбитые костяшки.
Понятное дело, мне вовсе не нужна повязка, но скрыть синяки и, покрывшиеся коркой, раны нужно было спрятать. Вряд ли кому-нибудь бы понравились эти тёмные пятна от сильного удара по дереву. Конечно, идти к Исцеляющей девочке я тоже не собиралась. Тут уж дело до Айзавы дойдёт.
Переворачиваю правую ладонь и смотрю на следы от ногтей. Хотя бы не до крови, на этом спасибо.
В голове проплывает сегодняшний страх и на секунду окутывает меня, заставив вздрогнуть от мурашек несмотря на горячие струи воды. После него я до сих пор чувствую себя
подавлено раздавлено. В груди появляется давящая боль и вновь сжимает сердце с лёгкими. Она стремительно подступает к горлу, а вскоре охватывает глаза.
Не придумывай. Тебе незачем плакать.
Горячая вода немного успокаивает меня и дрожь в теле отступает. Думаю, мне стоит поспать и не пойти на утреннюю тренировку. Я нормально не спала уже две ночи. Правда, тело полно бодрости, а мозг готов перерешать все задачи в учебнике алгебры, а после начать разбираться в сложных химических уравнениях. Отгоняю эти мысли, натягиваю на себя домашний костюм и беру ноутбук с парой фруктов.
Сейчас не так поздно, поэтому можно найти какой-нибудь фильм. Останавливаюсь на детективе, что является ошибкой. От этого жанра, к сожалению или счастью, оторваться я не могу. А этот фильм к тому же двухчасовой. Надеюсь, желание коснуться мягкой подушки под тёплым одеялом будет сильнее и я таки пойду спать.
Однако в этой схватке победила бессонница, хоть и не была вовсе участницей.
Мичио тихо мурчит, положив голову мне на руку. Ловлю себя на мысли, что в последний раз котёнок ел перед моих выходом, то есть около трёх часов назад. Но он даже не обратил внимание на звук падающего корма. Даю ему погрызть лакомство и тот сразу же накидывается на него.
Нахожу какой-то сериал и включаю его, раз спать мой организм категорически отказывается. По крайней мере, так я могу не обращать внимание на внутренний голос и смогу отвлечься от неизбежных чувств. Но после просмотра половины сезона, он пробивается наружу.
Ты могла бы заняться чем-нибудь полезным.
Резко закрываю крышку компьютера, от чего Мичио вздрогнул и одарил меня недовольным сонным взглядом. Сжимаю губы в тонкую линию, крепко закрываю глаза и пытаюсь заглушить его.
Ты его пугаешь ровно столько же, сколько Морико. Не удивительно, если твоя сестра не захочет разговаривать с тобой после всего.
Через минуту я уже одета и выхожу на балкон. Сейчас уже шестой час, потому солнце ярко светит. Спрыгиваю вниз, посадка оказывается удачной. Направляюсь в привычный лес и сначала просто брожу между деревьев.
После пяти минут ходьбы останавливаюсь где-то рядом со знакомой полянкой. Опускаюсь на землю, облокачиваюсь на дерево и закрываю глаза, надеясь никогда не услышать свой внутренний голос. Он меня убивает.
Отлично постаралась. Не общаешься с Морико, отталкиваешь её, как и всех людей, а после кричишь на неё.
Поджимаю ноги, прячу голову за колени и пытаюсь унять сжимающееся сердце. Стискиваю челюсть и кулаки. Чёрт возьми, как паршиво.
Поздравляю. Теперь ты одна, в гордом одиночестве.
Руки тянутся к голове, схватившись за волосы. По телу пробегает волна мурашек, брови нервно подрагивают.
Ну, ничего. Тебе же не нужна помощь, разве не так?
Закрываю лицо свободными частями руки, пока пальцы настойчиво тянут волосы. Грудь прерывисто опускается и поднимается, закутавшись в пелену боли. Мне страшно.
