Glass

Когда Юнги впервые почувствовал приступ удушливого кашля, он как-то сразу понял, что это значит. И не было паники, страха, истерики и мыслей о том, как же он умудрился вляпаться во всё это дерьмо. Пожалуй, Юнги не почувствовал ничего, кроме неприятного ощущения в раздражённом кашлем горле. Это было довольно... Неприятно. Такое Юнги испытал лишь однажды. Он был ребёнком и сильно разболелся. Температура, головные боли и разодранное кашлем горло. Мерзкие микстуры, таблетки и чай, царапающий истерзанную слизистую. Тогда было хреново. Очень хреново. Сейчас же Юнги просто заливает в себя тёплое молоко и старается не думать о том, что эта боль с ним останется на долгое время. Да, Мин будет давиться кашлем до тех пор, пока цветы в его лёгких не разрастутся до такой степени, что заполнят собой всё полое пространство и заставят задохнуться. Или умереть от разрыва сердца. Тут уж как «повезёт». - Юнги-хён, всё в порядке? Ты выглядишь неважно. Простудился? Чимин смотрит с теплотой и заботой. С волнением. От его ладони на лбу, проверяющей температуру, по телу разливается непривычное, но приятное тепло, и Юнги шумно выдыхает через нос, давя позыв закашляться. Вместо этого парень качает головой и мягко перехватывает чужую ладонь, вырисовывая большим пальцем круги по центру тёплой кожи. - Всё хорошо, Чиминни. Не беспокойся. Чимин сомневается, колеблется, но сдаётся под напором широкой искренней улыбки. Юнги же извиняется и удаляется в туалет, чтобы хорошенько прокашляться и взглянуть на своё бледное отражение в зеркале. Синяки под глазами от недосыпа. Потрескавшиеся губы. Болезненно бледная кожа. Юнги вполне понимает волнение Чимина, но ничего не может сделать для того, чтобы повлиять на своё состояние. Судорожный кашель не оставляет в покое ни днём, ни ночью. Юнги привык носить с собой платок, чтобы закрывать рот при очередном приступе кашля и стирать с губ брызги слюны и редкие светлые лепестки цветов. К чему Юнги не привык, так это к тому, что вся его жизнь теперь зависит от этих чёртовых спазмов в груди. Если в начале Мин думал, что выдержать это мучение будет не так уж и сложно, то сейчас его мнение кардинально изменилось. Это не просто кашель из-за нахождения в лёгких чего-то инородного. Это постоянные спазмы в груди и горле. Это желание проломить свою грудную клетку и выскрести ногтями всё, что есть в солнечном сплетении. Это постоянно болящее разодранное горло и ноющая боль в ушах, которые иногда закладывает во время кашля и без него тоже. Это головные боли из-за натуги и давления. Это полопавшиеся к чертям сосуды в глазах всё из-за того же напряга. Это отсутствие нормального сна. Юнги порой просыпается по несколько раз за ночь из-за спазмов, скрутивших грудную клетку из-за самого обычного естественного дыхания, и ещё долго после не может уснуть. «Неудивительно, что я выгляжу, как чёртов зомби». Усмешка на губах горькая. Взлохматив волосы, Юнги прислушивается к внутренним ощущениям, медленно сглатывает и выдыхает, не чувствуя ответного спазма. Короткая передышка - истинное блаженство. Покинув ванную, парень сразу же направляется на кухню и разогревает себе молоко, добавляя туда немного мёда. Вкус довольно специфичный, как и запах, но только это может хоть немного успокоить ноющее горло. Вернувшись в гостиную, Юнги мягко улыбается взволнованно смотрящему на него Чимину и садится рядом, протягивая тому кружку с мятным чаем. Благодарно кивнув, Чимин подбирает под себя ноги, устраиваясь поудобнее, делает первый глоток и довольно жмурится. В груди всё неожиданно скручивает спазмом, и Юнги спешно делает глоток молока, давя мерзкий позыв выхаркать собственные лёгкие. Интересно, насколько всё плохо? Там уже есть тончайшие корни, оплетающие бронхи и пронизывающие плевру? А цветы? Раз выкашливаются лепестки, значит, есть и цветы. Интересно, как это выглядит внутри? Хотя нет, не интересно. Юнги совершенно не хочет видеть, как нечто инородное заполняет его изнутри, медленно убивая. Но, наверное, цветы красивые, потому что небольшие белые бархатные лепесточки довольно милые. Милые, как Чимин. Тот, к слову, всё ещё пристально смотрит, изучает, а после вдруг начинает напрашиваться на ночёвку. Юнги совершенно не хочет позволять парню оставаться, прекрасно зная о своих насыщенных ночных часах, но в то же время он так чертовски слаб перед Чимином и его тёплыми прикосновениями. Пак льнёт ближе, ластится, дует губы и смотрит так жалобно, что отказать ему невозможно. Интересно, полюбил ли Юнги его из-за этого? Из-за милых гримас, звонкого смеха, искрящихся глаз и невероятно приятных объятий? Мин не знает ответа на этот вопрос. Он даже не осознавал, что влюбился и что его чувства безответны, до тех пор, пока на голову не свалились первые приступы удушливого болезненного кашля. Просто любить Чимина настолько же естественно, как дышать. Чимин добрый, отзывчивый, верный и преданный. Чимин всегда выслушает, даст совет, поможет разобраться с проблемами или забыться, отгораживаясь от суровой действительности. Чимин потрясающий человек. Светлый человек. Будь таких, как он, больше, то не было бы войн и конфликтов, потому что люди стали бы чище, добрее, отзывчивее, искреннее. Хотя, возможно, вся прелесть в том и есть, что Чимин такой один. Юнги не знает больше никого настолько же невероятного, и сам факт возможности дружить, общаться, находиться рядом всегда уносит в эйфорию. Так когда же всё изменилось? Когда любовь дружеская перешла на новую ступень? Когда Юнги начал задумываться о том, чтобы обнимать совсем иначе, чтобы переплетать пальцы и оставлять поцелуи на мягких губах? Губы у Чимина очень мягкие и немного сладковатые из-за гигиенической помады, и Юнги всё это знает, потому что однажды своровал у заснувшего Пака поцелуй. И нет, ему не стыдно. Это было лучшим моментом, счастливейшим моментом его жизни. А после всё рухнуло, потому что в жизнь Юнги ворвалась ханахаки. Учёные говорят, во время безответной любви, во время любовных страданий и прочей мути, как коротко всегда называл это Юнги, у людей вырабатываются особые вещества в организме, которые и способствуют росту цветов внутри. Каждый человек в подобные периоды жизни мучается дурными мыслями, страхами, сомнениями и бредом из серии «жить без него/неё не могу». И любовь убивает. В прямом смысле убивает, запуская процесс саморазрушения в организме. И лишь ответная любовь может спасти, потому что, по словам всё тех же учёных, в момент осознания взаимности, в момент приступа сильнейшей радости и облегчения в организме человека происходит выброс вещества другого типа. Того, что начинает разрушать цветы внутри, «убивая» болезнь. «Но не каждый готов мучиться так же, как я» - проносится в голове, а из груди рвётся задушенный кашель. Верно. Юнги борется со своим организмом всего лишь около месяца и уже похож на зомби. Хотя дело не столько во внешнем виде, сколько в ощущениях. Болезнь изматывает, изводит, заставляет постепенно сдаваться своему напору. Немногие готовы это терпеть и немногие верят в возможность взаимности или же пытаются добиться её. Врачи проводят операции по удалению цветов из организма, по прочистке лёгких, но в таком случае велика вероятность невозможности вновь влюбиться. Кто бы что ни говорил, а любовь - это химия. Тестостерон и эстроген, допамин, норадреналин и серотонин, вазопрессин и окситоцин. У людей после операции, невозможной без химического вмешательства, нарушается баланс в организме, выработка определённых веществ, и они теряют возможность влюбляться и любить, чувствовать волнительный трепет в груди и прочие прелести нежных и не очень привязанностей. Юнги так не хочет. Юнги так не может. Любить Чимина для него настолько же легко, насколько и сложно. День за днём Чимин становится всё ближе и роднее. День за днём болезнь выматывает всё сильнее. Юнги не знает, что его ждёт. Говорят, любовь живёт три года. Говорят, разлюбить можно, заменив эту эмоцию чем-то негативным. Мин не знает, сможет ли сам постепенно остыть без подпитки и разлюбить Чимина. Он не знает будущего и понятия не имеет, случится ли между ними ссора или нечто намного более серьёзное, что заставит пересмотреть свои взгляды и отношение к Чимину, что заставит ненавидеть или желать оттолкнуть, никогда больше не видеть. Что Юнги точно знает, так это то, что не желает терять свои чувства сейчас и возможность на новые чувства в будущем. Он не хочет жить без замирания сердца при виде Чимина. Без чувства тепла в груди при ощущении приветственных объятий. Без ощущения безосновательной радости лишь из-за того, что у Чимина всё хорошо. И не будет. - Хён! Пожалуйста, очнись! Хён! Юнги! Шлепки мягких ладоней по лицу. Что-то влажное на лбу, приносящее приятную прохладу. Юнги распахивает глаза и не видит ничего, кроме разноцветных кругов. Видимо, у него подскочила температура, и Чимин, спящий на другой половине кровати, почувствовал это, проснулся. Перед глазами всё плывёт. К горлу одновременно подкатывает комок тошноты и спазм. Сил хватает лишь на то, чтобы оттолкнуть Чимина и свеситься с кровати. Кашель, надрывный и болезненный, впервые имеющий металлический привкус крови, дерёт горло. В противовес этому светлые лепесточки оглаживают потрескавшиеся кровящие губы почти нежно, ласково, любовно. - Юнги-хён... Что ж. Позволить Чимину остаться на ночь всё же было плохой идеей. С трудом откинувшись обратно на подушку, Юнги слепо щурится и пытается различить лицо младшего в полумраке. Напуган. В панике. И руки, прижатые к груди, заломленные, трясущиеся, судорожно комкают второе полотенце. Чимин всё понял. Это видно по глазам. Да и кто бы не понял, если лепестки цветов на полу, влажные от слюны и немного розоватые из-за крови окончательно разодранного горла, говорят сами за себя? - Хён... Юнги совершенно пропускает тот момент, когда Чимин оказывается так близко. Парень забирается на постель с ногами, притягивает его к себе и крепко обнимает, утыкаясь влажным от слёз лицом в макушку, укачивая, как маленького ребёнка. Ему страшно и в глубине души обидно из-за того, что Юнги скрывал от него правду, и жаль, бесконечно жаль любимого хёна, самого близкого для себя человека. Оглаживая изредка кашляющего Юнги по спине, скрытой влажной от пота футболкой, зарываясь пальцами в его волосы и мягко целуя в лоб, Чимин судорожно шепчет что-то вроде «всё хорошо, хён», «я рядом» и «не брошу тебя», «позабочусь о тебе». Юнги плохо слышно из-за гула в ушах. Мир перед глазами окончательно размывается, и парень не сразу понимает, что это не из-за разрывающей грудную клетку боли, которую обессиленный организм уже не в состоянии выносить, а из-за слёз, застилающих глаза. - Позаботься, Чиминни, - шепчет Юнги едва слышно, наваливаясь на младшего всем телом, и закрывает глаза, позволяя первым солёным каплям сбежать по щекам. Ему больно, и он так чертовски сильно устал от всего этого. Но боль, страх и беспочвенная вина в глазах Чимина напугали его намного больше, чем пугает болезнь. Чимин не виноват. Он ни в чём не виноват и не должен отвечать за происходящее. Юнги полюбил его сам. Полюбил внезапно, сильно, безоговорочно, и это только его проблема и его дело. Его ответственность. Обнимая всхлипывающего младшего дрожащими слабыми руками, Юнги даёт себе слово, что Пак никогда не узнает о том, что именно он является источником страданий Юнги. Пак Чимин никогда не узнает, насколько сильно его любит Мин Юнги.

|...|