Mediis tempestatibus placidus

После завтрака они переместились в гостиную. Николай, по просьбе Фандорина, сел в кресло, опустив голову, а Эраст примостился на подлокотнике и принялся осторожными прикосновениями пальцев разминать затылок и шею писателя. — Вам надо б-больше гулять, — сообщил он через некоторое время. — С удовольствием, как только поправлюсь, — Николай в этот миг был готов согласиться на что угодно — Фандорин прикосновениями явно вводил его в состояние полнейшего расслабления. Прекрасно выспавшийся, Коля неожиданно ощутил странную сонливость, а от касания чутких пальцев Эраста глаза закрывались сами собой. — Не соп-противляйтесь, Николай, — раздался над ухом тихий голос Фандорина. — Я засыпаю, — жалобно отозвался Коля, подавшись вперед и чувствуя, что вот-вот может свалиться с кресла. — П-правильно, так и надо, — укоризненно отозвался Эраст, — м-массаж заставляет полностью расслабиться. Вам надо шею разминать и п-плечи, хотите через пару лет с кривой спиной ходить? — Не хочу, — шепотом ответил Коля, ощутив мягкое прикосновение ладони по лопаткам. — Перемещайтесь на пол, Эраст, иначе Николай Васильевич и правда упадет, — с тихим смешком сказал Яков. Он приобнял Гоголя и вместе с ним сел на мягкий ковер, — так удобнее? — Угу, — сонно отозвался Коля, уткнувшись лбом Гуро в ключицы, а Эраст сел сзади по-турецки. Через некоторое время Яков осторожно, чтобы не разбудить, притянул Николая ближе и сам прислонился спиной к креслу. Эраст встряхнул руками и улыбнулся. — Спасибо, — шепотом произнес Гуро. Фандорин сел рядом, поправил спутанные пряди у Николая на затылке, положил свою голову на плечо брату и зевнул: — Массаж расслабляет не т-только пациента, но и м-массажиста. — Вот и засыпай, — ласково улыбнулся ему Яков. — Что дальше? — немного погодя уточнил Фандорин, — я п-про Николая. — А что дальше? Пусть остается, если хочет. По мне, конечно, это было совсем замечательно. Но теперь ему ничего не грозит, я уверен. А значит, что Николай Васильевич может снова уехать. На этот раз совершенно спокойно. — Так уговори его остаться. Или я могу. — Пусть сам решит, — Гуро поудобнее устроил голову Николая на своем плече, который спокойно дремал у него на руках, как утомленный игрой маленький котенок. — Он не уедет, — через некоторое время, когда уже Яков думал, что и брат погрузился в сон, заметил Фандорин, — Николай Васильевич успокоился. Ты не заметил? Он больше не дергается от твоего голоса, сам тянется к т-тебе. — Это не моя заслуга, — покачал головой Гуро, — я не знаю, что делал бы без тебя, Эраст. — Это мы уже п-проходили, — фыркнул Фандорин, — я м-миротворец по натуре, а ты — лидер. — А Николай тогда кто? — А Николай… — Эраст потянулся к брату, обнял его за шею, улыбнулся, — а он писатель. И пусть все остается как есть. Так п-правильно. — Ты просто чудо, — негромко засмеялся Яков, повернув голову и целуя младшего брата в лоб. Фандорин зажмурился под этой лаской, потерся щекой о его плечо. Через десять минут в комнате раздавалось мерное дыхание троих спящих человек.