Mediis tempestatibus placidus

Николай шевельнулся и открыл глаза. Солнечный свет проникал в комнату сквозь высокие окна. Руки болели уже не так сильно, но самым главным было не это. Рядом с ним, полулежа и устроив голову на сложенных руках, дремал Яков. Его длинные черные ресницы слегка дрожали, лицо во сне было расслаблено и казалось моложе. Чуть посеребренные на висках волосы отливали рыжиной при солнечном свете. Коля чуть придвинул голову, касаясь виском его лба, сонно заморгал. Однако Гуро спал чутко, изменившееся дыхание Николая уловил практически сразу и открыл глаза. — С добрым утром, Николай Васильевич. Как спалось? — Хорошо. А вы здесь… Вы даже не уходили? — Коля слегка улыбнулся и приподнялся. Яков сел, хрустнув суставами, с наслаждением потянулся и поправил рубашку. — Как видите, спится с вами мне совершенно замечательно, — хитро прищурился он, — но неплохо бы узнать, что там с завтраком. — А всё нормально с завтраком, — с порога раздался голос Эраста, заглянувшего в комнату в шёлковом красном халате, расшитым золотыми драконами. — Ты уже закончил тренировку? — уточнил Гуро. — Только что, — кивнул Фандорин, — я всегда рано встаю, а вы двое сп-пите двенадцать часов кряду. Вставайте, к-кофе уже сварен. — Дойти бы до умывальника, — засмеялся Николай, — кажется, сто лет не мылся. — Вам пока нельзя, голубчик, — цокнул языком Гуро, — руки. — Предлагаете идти на завтрак в таком виде? — Гоголь встряхнул совершенно разлохматившимися спутанными волосами. — С этим я вам помогу. Яков вышел из комнаты и через две минуты вернулся с гребнем. Николай уже вылез из-под теплого одеяла, сам с удовольствием потянулся, но ноги тут же его подвели — слабость скрутила так, что пришлось прислониться к стене. — Осторожнее, голубчик, рано вам так резко двигаться. Вспомните, сколько крови потеряли, — напомнил Яков. Он поддержал Николая за плечи, усадил на стул и принялся расчесывать черные волосы. Гоголь под его руками зажмурился от удовольствия. Следователь нарочно медленно перебирал пряди, видя как писатель млеет от осторожных прикосновений к собственной голове. Еще неплохо было бы привести в порядок одежду. — Пойдемте, помогу вам умыться, — Яков подвел Николая к умывальнику и набрал в ладонь воды. Коля послушно позволил Якову Петровичу позаботиться о своём внешнем виде и даже прижался на краткий миг к его плечу с молчаливой благодарностью. Гуро зарылся пальцами в волосы на его затылке, улыбнулся украдкой. — Теперь я знаю, почему в нашу первую встречу вы были столь нервным, — заметил он. Николай голову приподнял, взглянул из-под длинных ресниц. — Просто надо чаще вас гладить и обнимать, — усмехнулся Яков, — то-то вы так млеете от любого прикосновения к собственной голове. Гоголь смутился. — Не стоило, наверно… — Ну что вы, голубчик. Я попрошу Эраста сделать вам японский массаж. Это не только приятно, но и полезно. Пойдемте, а то кофе остынет. Они спустились в столовую, где и обнаружили Фандорина. — П-приятного аппетита, — кивнул он. Николай сел рядом, улыбнулся благодарно. Эраст налил ему горячий, дымящийся кофе, пододвинул блюдо со свежими булочками и масло. — Вам намазать? Коля потянулся было к ножу, но тонкие длинные пальцы Фандорина осторожно коснулись его ладони: — Вам нельзя п-пока, — напомнил он, — позвольте за вами п-поухаживать. Мне не трудно. Яков, пряча улыбку за чашкой кофе, разглядывал брата и своего протеже. — Эрасту только дай волю, он действительно будет заботиться изо всех сил. По себе знаю, — усмехнулся он. — А ты, Яша, не даёшь. Слишком гордый, — отрезал Фандорин. — Что есть, то есть. — Зато теперь у нас есть Николай, — Эраст бросил на брата хитрый взгляд через весь стол и улыбнулся Николаю: — не волнуйтесь, это шутка. — Я вовсе не против, — смутившись, признался Коля, — мне у вас очень хорошо, правда… — Мы вас никуда не гоним, голубчик. Живите, сколько душе угодно, — Гуро потянулся за половинкой вареного яйца и красной икрой, — хоть поедите у нас по-человечески. Кстати, Эраст, родной, сделаешь Николаю Васильевичу твой массаж? Гоголь едва не поперхнулся. — Разумеется, — тут же откликнулся Фандорин, — и не вздумайте отказываться, Николай Васильевич. Спать будете как убитый. — Да я на сон как раз и не жалуюсь, — Коля покраснел, но в душе разливалось столь необходимое тепло: он нужен кому-то, о нём заботятся и хотят защитить! — П-после завтрака. — Вот и славно, — Гуро принялся намазывать вторую половину яйца для Николая, — вы ешьте, Николай Васильевич, не стесняйтесь. Подлить вам еще кофе? Коля кивнул, смущенно уткнувшись взглядом в тарелку.