Мотив

Акт I часть 3 Сообщник

— А что, собственно, случилось? — недоумевая, спросила я. — Вы обязаны пройти вместе с нами, как главная подозреваемая. Прошу вас не сопротивляться. Злость и гнев сейчас вряд ли помогут, поэтому я просто кивнула, вышла из дома, в их сопровождении, и меня отвезли в участок. Снова допрос, снова эти глупые люди. Я не виновата! — Здравствуйте, — сказала следователь и зашла в комнату допроса. Я сидела, меня всё это очень сильно раздражало. — Я ещё не успела пройти всех врачей, а вы уже меня подозреваете. Могу я позволить себе один вопрос? — следователь кивнула. — Есть ещё кто-то из подозреваемых? — Да, ваша домохозяйка, но следствие не показало никаких улик, просто рассматриваем всех, хотя бы немного подозрительных, как подозреваемых, поэтому её допрос будет проходить в другой день и в другой форме. — То есть, вы хотите сказать, что вы нашли какие-то улики, указывающие на мою причастность? — Сразу говорю, вы можете сейчас отказаться от дачи показаний, потому что всё, что вы сейчас скажете, может использоваться против вас же в суде. — Не нужно. Я не виновата. Давайте тогда начнём. — Хорошо. Ласточкина Оксана Васильевна, какие связи у вас были с наркотиками после лечения? — У меня осталась зависимость, но я ходила на реабилитацию и постепенно вылечилась от неё. — Сейчас есть влечение к наркотическим веществам, в особенности к кетамину? — Отсутствует, — грубо сказала я, и уже хотела взорваться и накричать, но следователь задала следующий вопрос. — В вашей комнате было найдено около килограмма легальных, но действующих как наркотик веществ, психотропы, в общем. Во время первого обыска мы нашли лишь четыреста грамм, но во время второго обыска нашли ещё шестьсот. Есть ли этому объяснение? Почему такое большое количество? Если ваш врач подтвердит, что это всё для лечения, мы снимем с вас подозрения. Я застыла. Какие наркотики? Целый килограмм. Я вообще не понимаю о чём она говорит. — Простите, перед тем, как я отвечу, я хочу спросить. Что это было за вещество? — Вещества, если быть точным. Литий и Вальпроат. Это психотропные, чтобы стабилизировать настроение. Ещё больше недоумения. Зачем? Что? Как это вообще оказалось у меня дома?! Зачем мне были нужны психотропы, давай же, вспоминай! Она ещё сказала про моего врача, какой мой врач?! — Оксана, вы будете отвечать? Если хотите, можете хранить молчание. — Стойте, подождите, я отвечу. Я не знаю каким образом они у меня оказались в комнате. Я вообще не нахожусь на лечении у какого-либо врача! — с досадой и злостью в голосе сказала я. Следователь провела рукой по своей щеке, и глубоко вздохнув, сказала: — Видимо, вы и не знали. Я задам вопрос. От чего вас лечили кетамином? — Я… я… — пыталась ответить, но почему-то забыла. От чего меня лечили? От чего? — Я не… знаю. — Сказала я и помахала головой. Следователь подозвала кого-то и попросила принести мою карту. Мы сидели в полной тишине, изредка глядя друг на друга. Я чем-то больна? Если так, то я возможно и убила их всех! Просто был припадок! Я чёртова психопатка, каким образом у меня вообще были эти психотропные… Следователь протянула мне медицинскую карту: «…установлено биполярное аффективное расстройство (БАР II)…». — Что?! — несдаржав себя, воскликнула я. — Почему я не знала? Гнев, боль, недоумение, пустота. Вот мои спутники этого момента. Они ужасны. — Мне правда очень жаль, — сказала следователь. — Пожалуйста, сходите к своему психиатру, он у вас есть, всё можете спросить у своей мате… — Что?! Мама знала?! — звонко перебила я её. Боже, это выглядит как предательство! — Да, но похоже, она решила вам этого не рассказывать. Вы больны этим уже десять лет, странно, что вы не заметили ничего странного в себе, да и… Следователь что-то говорила, я не слушала. Весь пазл встал на свои места. Моё изгнание из общества, резкие перепады настроения, неординарный, по словам людей, стиль рисования и всё остальное… Странное, слишком странное поведение мамы, когда она давала мне чай и следила за тем, чтобы я всё выпила. Все мои попытки суицида и всё, просто всё. Но почему психотропные именно в моей комнате? Разве… А к чёрту… Я ничего не понимаю. Значит, всё-таки есть вероятность того, что это я убила всех той ночью. А Оксана ту? Кто ОНА такая? Может она, не она, а я, не я. Боже, за что мне всё это? Мысли так и шли друг за другом. Было страшно, было непонятно. Следователь отвезла меня в клинику, и я встретилась со своим психиатром. Вроде бы, мама скоро должна приехать. Интересно, как она отреагирует? Всё это время я просто молчала и думала, много думала. Пыталась найти какой-нибудь выход. Всё-таки жила так уже десять лет, и дальше проживу, но вопрос в том, как я жила тогда? Была ли счастлива? Как же много вы все говорите, прошу, потише. Дайте мне просто посидеть, полежать, подумать. Пожалуйста! — Присаживайтесь, я отойду ненадолго, — сказал мужчина и вышел из комнаты, где осталась только я. Я слышу их разговор за дверью: — Я знаю, что Оксана не была в курсе. Она наблюдалась у меня в определённые эпизоды её биполярного расстройства. После этих эпизодов она очень многое не помнит, особенно то, что сильно её шокирует, возможно, это связано не только с её заболеванием, но и с чем-то ещё. Сейчас она узнала всё во время депрессивного эпизода, и это плохо, она, скорее всего, не сможет снова забыть, от меня тут мало что зависит. — Хорошо, я тогда позабочусь об оповещении её матери и отца об этом. Мама обещала приехать в участок, как только возьмёт мою медицинскую карту, к сожалению, следователь оказалась быстрее. Я закрыла глаза и погрузилась в сон. Я стояла в чёрной комнате, где горела одна свеча. — И где белая фигура? Я думала опять тебя встречу… — с грустью в голосе сказала я. Мой страх к ней очень резко поменялся на какое-то любопытство. Каждая встреча с ней была... пугающей, но при этом, я видела в ней что-то очень странное. Свечка была очень тусклой, я подошла к ней и там легла на пол. Теплее, чем в другом краю комнаты. Так хорошо, вот бы не просыпаться. Я закрыла глаза и через секунду почувствовала мурашки по всему телу. Так нежно, похоже она всё-таки пришла, приобняв меня за плечи, я чувствую её своей спиной. — Вижу, ты всё узнала… Знаешь, когда мне сказали эту новость, у меня был маниакальный эпизод, и я чуть не задушила нашу маму. Меня посадили в СИЗО и потом судили, как обвиняемую, потому что потом объявился человек... — она усмехнулась. — Он был свидетелем, сказал, что что-то видел.... — Ты врёшь. Ты мне кажешься. — я вдруг глубоко авхдохнула. — Хотя, знаешь. Можно излить тебе душу? Раз ты тут одна меня понимаешь… Фигура взяла меня за подбородок и повернула к себе. Наши лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. Вторую руку она поставила так, чтобы нависнуть надо мной, а той рукой, что взяла мой подбородок, провела по щеке: — Конечно, — тихонько сказала фигура и улыбнулась. Её движения были исполнены нежности и доброты, ладно уж, думаю, не следует держать всё в себе. Я легла на спину, фигура всё ещё нависала надо мной. Она смотрела на меня чарующим взглядом. И я начала рассказывать ей всё, что хотела: — Так хотелось быть обычной, дружить с девочками, мальчиками. Быть душой компании, быть тем, кого ждут одноклассники в школу, или тем, кого ждут учителя. Так хотелось быть талантливой и выдающиеся, так хотелось, чтобы все труды шли только на пользу, а не насмарку. Так хотелось, чтобы все мои стихи были поняты теми, кому я их писала. Хотелось бы, чтобы мои картины ценили не только за красоту, а и за смысл. Так бы хотелось, чтобы хоть кто-то был со мной полностью честен. Даже мама мне врала! Хотелось бы быть красивой и обаятельной, милой. Хотелось бы быть просто не мной… — сказала я, смотря прямо в глаза фигуре. Она с серьёзным лицом смотрела на меня. — Я тебя жду. Каждый день жду, пока ты заснёшь. Я обожаю твои стихи! Жаль, что не мне они были адресованы… А смысл твоих картин я понимаю не меньше тебя, — она улыбнулась. — Я люблю тебя всем своим сердцем, ты словно противоядие для меня, антидепрессант, и последняя надежда в самую сложную минуту. Она начала опускаться, между нами всё меньше и меньше сантиметров, миллиметров. Она дотронулась до моей щеки своими холодными губами. Я не стала сопротивляться, не хотела. В этот же момент, я словно провалилась сквозь пол, протягивая руку фигуре, но она не успела её ухватить, я проснулась. — Оксана… Оксана… Прости, пожалуйста, умоляю, я хотела, чтобы ты жила счастливо и не знала об этом. Чтобы ты чувствовала себя нормальным человеком… — говорила мама, нависая на моих плечах, и плача. — Пожалуйста, прости… Прости меня, прошу… — Ничего страшного, — сказала я и погладила маму по спине. — Правда, ничего страшного. Я же жила раньше нормально, сейчас тоже смогу. Ненавижу врать, особенно маме, но… мне ничего не остаётся. Я не могу держать на неё зло, и тем более, попытаться её задушить… как фигура. В память врезался тот странный разговор, неужели я пропиталась к ней чувствами? Её вообще не существует. Лишь в моей голове… Кажется шутки про воображаемого парня, которые так любили мои «подружки», стали реальностью. Мама ещё очень долго извинялась. Я видела, как она беспокоилась за меня. Я пыталась улыбаться, и, похоже, у меня всё вышло, она успокоилась. Просто натянуть маску, это так просто, оказывается. Может почаще так делать? Врач сел напротив меня и, листая мою карту, начал свой рассказ о моём заболевании: — У Вас, Оксана, биполярное расстройство второго типа, то есть у вас очень часто сменяются эпизоды. Вы наверняка слышали что-нибудь об этой болезни? — я кивнула. — Сейчас у вас должен быть депрессивный эпизод, то есть пассивный. Я вам перечислю симптомы этого эпизода, а вы назовёте, что у вас из этого есть, хорошо? Вы можете чувствовать постоянную печаль, тревожность и даже безнадёжность, ещё включая то, что вы пережили совсем недавно. Вы также могли чувствовать вину за что-то и беспомощность. Потеря интереса к увлечениям или даже к вещам, что приносят удовольствия, это касается и секса. Бессонница или сильная сонливость? Вы раньше говорили, что всегда мало спали. Плохо едите, как я знаю, упадок веса. Мысли о смерти, суициде. Что-то из этого вам знакомо сейчас? — Вроде бы всё, кроме рисования, не вызывает у меня интереса, и я не имею мысли о смерти, да и все эти чувства меня не особо беспокоили, хотя, они, конечно, у меня были, но после тех убийств у меня слишком много переживаний, так сказать, всё обострилось. — Да, это нормально, лекарства работали хорошо, но это и правда было потрясение для Вас. Любой человек бы так отреагировал на это. В общем, курс лекарств я вам менять не буду. А документ о дозах напишу. Зависимость от кетамина не чувствуете? — Н-ет, я вообще забыла об этом. Только в полицейском участке про это вспомнила, когда сказали. Кстати, от меня в итоге отведут подозрения? — Возможно, во всяком случае, им наконец-то стало известно ваше положение. Я думаю, вас перестанут подозревать. Во всяком случае, если ничего не появится. От последней его фразы мне было обидно, но не время об этом думать. Фигура вроде говорила что-то про человека-свидетеля… Не знаю, может мне просто это кажется… — У меня есть вопрос, — врач кивнул. — А могут быть галлюцинации, очень реалистичные? — Да, могут, но Вы принимаете лекарства, поэтому я даже не знаю. Если были галлюцинации, то перестанут Вас донимать через месяц примерно. Я кивнула и поблагодарила врача. Во время разговора рядом сидела мама, она вышла и я вслед за ней, мы отправились домой. Я была напряжена, голова болела, вдруг зазвонил телефон, я аж подскочила. Точно, скоро выставка… Я нехотя взяла телефон и ответила. Агент требует последнюю картину, в общем, я уже почти дома, поэтому сейчас туда её завезу. Я зашла домой, взяла чехол, положила туда своё творение и поехала поскорее на место. Зайдя, я начала осматриваться. Никого нет, странно. Видимо, у всех выходной. Завтра важный день, последний день подготовки. Я повесила картину на главное место, осталось только развесить все таблички с названиями и датами и, наконец, придумать имя этой. Может «Белая фигура», или, может быть, «Человек», «Не ангел, не демон». Как-то странно звучит всё это. Наверное, лучше… «Расстройство» или… «Сообщник»? Странно, и почему именно это слово пришло в голову? Да, пусть будет «Сообщник». Я залезла на лестницу, чтобы она висела ровно и всё такое, не вышла ростом, увы. Услышала, как кто-то открывает дверь, хотела повернуться, но в итоге начала падать. К сожалению, меня никто не поймал. Костя подбежал ко мне и помог встать. Что он тут забыл? — Мне сказали, что ты здесь, — протараторил он и посмотрел на вход. Там стояла Олеся и недовольно смотрела. — Что вы тут забыли? — недоумевая, спросила я. — Я встретил твою маму, она всё рассказала. По пути сюда я встретил Олесю, подумал, почему бы и ей тебя не проведать, — говорил Костя, держа меня за руки. Вдруг меня как передёрнуло, я вырвала руки и чуть не завалилась назад, задела лестницу, она звонко плюхнулась на пол. Олеся подошла ко мне, и, приложив руку ко лбу, предложила присесть. Мы сидели прямо на полу, он был таким чистым, всё было идеально подготовлено. Лишь бы ничего не пошло не так… — Биполярочка, значит… А по тебе особо такого не скажешь, хоть ты и грустная была в нашу встречу, — проговорила Олеся и дотронулась до моего плеча. — Ничего страшного, ты мне нравишься и такой. Костя стоял рядом, а потом поднял картину, которая упала со мной: — Красиво, как назвала? — Я ещё не определилась, но, наверное «Сообщник», — сказала я, и встала. — Мне нужно её повесить, поможете? Через некоторое время мы всё прибрали, из-за падения у меня болит что-то в спине, ударилась видимо. Ладно, ничего страшного, высота была небольшая. Шею не сломала и хорошо. Всё было готово, похоже, я приеду сюда завтра и в день выставки. — Придёте же? — улыбнувшись, спросила я. — Ну, а что нам остаётся? — фыркнула Олеся и обняла меня. — Почаще улыбайся, Окси, и всё будет хорошо. Костя стоял поодаль, а потом обнял нас обоих и сказал: — Будем ждать твою выставку с нетерпением! Я почувствовала себя не одинокой, даже, отчасти, живой. У меня появились друзья? Кто это такие? Что вообще такое дружба? Ладно, всё равно, не имеет смысл, ведь они рядом сейчас, верно? Я позвонила агенту и рассказала ему, как идут дела. После этого мне предложили пойти погулять. Уже вечерело, но почему бы не расслабиться. Мы гуляли, развлекались, было даже весело, но плохие эмоции не уходили. Я не хотела беспокоить Олесю и Костю, поэтому надела весёлую маску, вечно радостную. Это и правда просто, но когда отворачиваюсь, сразу больно становится. Как будто нож в сердце вставляют. После этого, несомненно, хорошего вечера, мы пошли по домам. Костя и я остались наедине. Мы шли, и он предложил купить поесть. Я согласилась, почему бы и нет. Мы зашли в какой-то сквер и сели. — Знаешь, а я ведь вижу, что ты на самом деле волнуешься, — сказал Костя. Я усмехнулась и лишь кивнула. — Это неправильно, тебе надо быть искренней, чтобы всё было хорошо. — Костя повернулся ко мне и дотронулся до руки. — Пожалуйста, не мучай себя, просто расслабься. Я встала и натянула улыбку: — В гробу расслаблюсь, — после этого ухмыльнулась и просто ушла, Костя не стал меня догонять, похоже, остался сидеть там. Поступила я некрасиво, но я не могу больше с ним оставаться наедине, меня это вымораживает. Я вернулась домой и плюхнулась на кровать. Так и уснула.

До выставки остался 1 день

Я была опустошена и напугана. Лекарства помогали не впадать в депрессию, конечно, но всё равно было очень неприятно. Ночью фигура не пришла. Если быть полностью честной, то я расстроилась именно из-за этого. Я подумала, что мне это всё показалось, просто привиделось, к тому же очень реалистично. Я проснулась глубокой ночью, проспала часа три, может быть, четыре. Хочу ещё, но не получается. Рано утром ко мне пришла Олеся. Она зашла в мою комнату и начала чихать из-за такой массы пыли. Я пригласила её в гостиную. Она была с рюкзаком. Школа потом, что ли? — Слушай очень внимательно, — сказала Олеся и приблизилась к моим ушам. — Ты ведь хочешь расслабиться наконец-то? Не переживай, это не наркотики. Ты давно пила? — спросила девочка и ухмыльнулась. Что? Откуда у неё в четырнадцать алкоголь? Пила я последний раз года так два назад, никогда не пьянела, поэтому посчитала это бесполезным. Девочка протянула мне банку, похожую на банку из-под лимонада. — Это что? — спросила я, как-то недоверчиво посмотрев на Олесю. — Это тоник, попробуй, понравится. Конечно, не напьёшься, но расслабишься точно. Ничего страшного не случится, удачи короче, а мне надо уходить. — Подмигнула мне Олеся и через несколько минут ушла. Я взяла тоник и унесла его к себе в комнату. Как-то странно. Не хочу я пить, но… Может сейчас получится опьянеть? Хотя, Олеся сказала, что я просто расслаблюсь. Может мне и правда нужно из-за всех этих происшествий… Да и интересно, что же там за вкус… И вообще, что такое тоник? Я изучила интеренеты и узнала, что так подростки называют пиво с примесью лимонада. Никогда не пробовала пиво, по-моему, это очень грубый алкоголь, я бы сказала, плебейский. Но интерес взял верх. Я вышла на улицу с этим напитком и пошла в парк, где тусуются только алкоголики. Похоже, сегодня я вступлю в это лобби. Открываю крышку, появилась пенка, что-то зашипело. Я попробовала… Боже мой, как же это вкусно! Просто как будто пьешь лимонад, но от которого ещё и пьянеешь. Первые полбанки всё было нормально. Я немного расслабилась, но могла себя полностью контролировать. Но потом, я вдруг моргнула, взглянула на деревья, а они стояли как-то неустойчиво. Я бы сказала, что в глазах двоилось, но этого не было. Я могла навести фокус на предмет, но это было немного труднее, чем обычно. Продолжила пить, не хотела показаться для самой себя слабаком. К концу банки ничего не изменилось, но мне вот интересно, я пойти смогу? Я встала со скамейки, и меня слегка зашатало, но я смогла подняться. Я прочла, сколько алкоголя было в этом тонике. Меня скосило всего лишь шесть градусов. По-моему, это победа. Я чувствую опьянение, не особо приятно. Мне хочется домой, очень холодно. Вдруг мимо проходит парень, он такой красивый. Я почувствовала небольшое возбуждение, похоже, нужно идти домой. Но что скажет мама? Она ведь никогда не видела меня пьяной… наверняка разочаруется… Да и папа тоже… Я села обратно на скамейку, взялась за голову. Немного кружится. Надо просидеть здесь хотя бы час, я уверена, уже отрезвею. Этот час прошел очень быстро, я не особо помню, что я делала. Во всяком случае, я пыталась с кем-то поговорить по телефону. Но мне никто не ответил, даже Костя… О моём опьянении узнали все, кто был у меня в телефонной книжке, конечно же, кроме мамы и папы. Даже мой агент узнал! Я ему позвонила почти самым первым. Он сказал, чтобы я завтра пришла в себя. Ещё и усмехнулся, я ему чуть ли в любви не начала признаваться за его работу, а он очень много сделал для моей выставки. Я ценю его труд. Всё остальное я не помню, проснулась я на скамейке в каком-то парке. Если честно, я даже не знаю, что это за место. Был поздний вечер. Нужно дойти до дома. Очень болит правая нога, и что с обувью?! Она просто превратилась в тряпки! Столько дырок… Ладно, разберусь потом. Через два часа я вернулась домой, и как меня сюда занесло. Я встретила Олесю. Она удивленно на меня смотрела. — Окси? Господи! Я тебя ищу! Неужели тебя так с тоника пронесло?! Я ничего не ответила и лишь подошла к ней. Олеся взяла меня за руку и отвела к себе домой. Ну да, в таком состоянии, я маме показываться не хочу. Я еле разулась и сразу завалилась на кровать Олеси. Её родителей не было дома, интересно, где они?

До выставки осталось 0 дней

Я проснулась очень ранним утром, часов в пять. Голова сильно болела, я хотела пить. Еле-еле я встала и подошла к первой попавшейся раковине и начала пить, как не в себе. И вообще, где я? Не узнала… Моя комната стала слишком чистой. Я причесалась и оделась. Сегодня выставка. Получается… через восемь часов начало. Надо собраться, и всё проконтролировать. Спустя пару долгих часов прихождения в себя, я, наконец-то, вышла из дома. Села в машину и доехала до выставки. Около дома стояло несколько парней и девушек. Выставка через четыре часа, что они тут забыли? Может и не ко мне… Я подхожу всё ближе, они начали перешёптываться и смотреть на меня. Я почти зашла, но один взял меня за руку и крепко обнял. Что?! Я вылезла из его объятий и спросила, чуть ли не крича: — Что ты себе, чёрт возьми, позволяешь? Он посмеялся и приобняв меня за плечи сказал: — К тебе на выставку пришли, а что?