Двойное свидание

Спустя семь долгих и истеричных месяцев счастья:

— Блейн, помоги пожалуйста завязать бабочку, — Хантер повернулся к другу лицом, поправляя лацканы и полы темно-синего пиджака, — Как я выгляжу?       Все эти месяцы, с момента на поляне, парни планировали свою свадьбу. Точнее, планировал в основном будущий Кларингтон, носясь с чеками, записками, журналами по магазинам, бутикам, просиживая ночи в поисках зала и пастора. Маленькая истеричка. Ничего не меняется. Хантер миллионы раз говорил, что и без дорогих костюмов с золоченым залом возьмёт его в мужья, что он и без всей этой шелухи любит его и считает самым прекрасным человеком. Не действовало. Поэтому сейчас они стоят в самом дорогом отеле «New Plaza», надевая костюмы, состоящие из сплошных нулей, синего цвета и запонками, у каждого под цвет глаз избранника. — Ты великолепен, Кларингтон. Костюм и запонки смотрятся невероятно дорого, но всего в меру. Он отлично постарался, цени это, — потуже утягивая бабочку, Андерсон стряхнул невидимые пылинки с широких плеч и потрепал по идеально уложенным волосам, — Ты готов? — Готов. Я готов был уже тогда, на поляне, но готовность Себастиана, как у дорогого вина — чем дольше, тем лучше. Поэтому, просто пожелай мне удачи и улыбайся, даже если я накосячу. — Не накосячишь. Клятву помнишь, кольцо в кармане пиджака, Курт ведёт Баста к алтарю. Мы ничего не забыли, парень. Дай обниму тебя, — не дожидаясь соглашения, мужчина обхватил руками друга, хлопая по спине в знак поддержки, — Это самый лучший день в твоей жизни, запомни его. — Запомню, честное слово.       С этими словами Блейн ушёл в соседнюю комнату, предназначенную для жениха номер два, а Хантер прошёл на первых этаж, встав рядом со священником, дружелюбно улыбающемся ему. Заиграла музыка. Runnin home to you. Самая любимая песня его Себастиана. Он не спорил. Эти слова навевали воспоминания о Далтоне, Рождестве, знакомстве с родителями и их первой ночи вместе. В районе сердца и живота приятно стянулся тугой комок. Он видел его. Себастиан шёл под руку с Куртом, поглаживавшим тыльную сторону друга. Себастиан улыбался, отпускал взгляд в пол. Стеснялся, смущался. — Я люблю тебя, — одними губами прошептал Хантер, когда Бастиан оказался напротив него. Руки тряслись, потели, ноги еле держали почти бездыханные тела. Слова священника были гулкие, размытые. Только «Вы согласны?» и громкое «Да» обоих парней. Глаза в глаза. Кольца скользнули на пальцы, как литые. Теперь они принадлежат друг другу, официально и навсегда. — Я не мастер говорить речи, простите меня. Но я просто знаю, что ты сделал меня лучше, сделал меня тем, кто я есть сейчас. Ни чья любовь, забота, понимание никогда не укрепляли меня, как твои чувства и эмоции. Твоя улыбка, твой смех, любовь к детям и ненависть к учёбе — это привлекло меня, как ворону блестящие вещи. Но потом я увидел душу. Ты обнажил её передо мной. Без остатка. Я люблю тебя, и эти слова никогда не перестанут иметь цену, — Хантер плакал. Мужчина, ни разу не допускавший слабости, плакал перед своим мужем. Так чисто и искренне. — Я люблю тебя, Хантер Кларингтон, и никакие клятвы не сравнятся с этими словами, — заглянув в стеклянные глаза, Себастиан вовлек свою любовь в нежный соленый поцелуй, который передавал все эмоции и переживания, накопившиеся за время их совместной жизни. — Горько, горько, — Курт и Блейн подначивали немногочисленных гостей, разинувших рты от такой завораживающей картины. Теперь они есть друг у друга. Себастиан и Хантер Кларингтоны. Семья. Единое целое. Лев и Тигр. Лёд и пламя. Истеричка и капитан. Любимый и любимый. Навсегда.