Это всего лишь игра.

— Мой друг открыл love-бизнес, — пояснил Юнги . — Это его оригинальные задумки. — С секс-шопами ему явно не тягаться… Да уж, ничего так себе наборчик, интересный, — я без спроса потянулась одновременно к конфетам и к мудреной свечке, обсыпанной блесками. А Юнги , окинув еще одним выразительно-насмешливым взглядом подарок друзей, наконец-то, позвонил кому-то. Я, рассматривая подарки, не прислушивалась к его разговору. Он говорил, а я хихикала, представляя идиотов, которые каждую неделю записывают в них свои чувства, эмоции и поступки. Идиотизм самой чистой воды! — Нам можно собираться, — сказал Мин через пару минут, после того, как внимательно выслушал собеседника и напечатал пару сообщений — мне показалось, что ими парня просто-таки атаковали. — Все свободно, полиция свалила. И даже никого не задержала. — Его голос был даже несколько растерян. — Жалеешь, что никого не успели поймать? — с полным ртом спросила я. — Я бы тоже жалела… Никакой справедливости! — В том то дело, что поймали, а потом отпустили, — отозвался молодой человек, вылезая из-под, порядком надоевшей нам обоим, парты. Кому рассказать, не поверят, что я с Юнги вдвоем прята… Я сама себя тут же оборвала. Поверят, еще как! Еще и вопросы странные задавать начнут! — Как это, отпустили? Они что, взятки прямо на месте преступления уже берут? — поразилась я, запихивая в рот вкусную конфету в форме надутого сердечка, с зефиром и фисташками и снизу вверх протягивая конфеты Юнги. Я думала, что Шуга, как и Сехун, к примеру, откажется от сладкого, но нет, взял, и сразу несколько штук, а еще и сказал: — Оставь мне с зефиром, Чип, не будь жадной. А то мне придется тебя Кротом называть. — За что?? — точно, он же любит такие.., как я могла забыть. А дружить с этим парнем очень, очень…вкусно! Глядишь, еще раз в то кафе с вкусными пирожными сводит на халяву… Блин, я сейчас замурлыкаю. Орел возрадовался, продолжая клевать золотое пшено, перемешанное с самым лучшим мясом. — За жадность, говорю же, — Шуга протянул руку и помог мне подняться, а затем вытащил мой порядком помятый рюкзак и подаренным нам красный гелиевый шар с надписью, приводящую меня в восторг. Отряхнув рюкзак, он зачем-то принялся изучать росписи на нем, проводя пальцем по тонкому материалу. — Что, знаешь, кому какая принадлежит? — поинтересовалась я, незаметно вытаскивая еще одну зефирную конфету. — Да, мои друзья все-таки писали… хотя не все узнаю. Это, наверное, твои писали, — кивнул сосредоточенный Юнги, продолжающий изучать "наскальную живопись". — Эй, ну я же попросил мне оставить с зефиром! Там их мало! — А тебе откуда знать? — Это мои любимые конфеты, — признался Юнги. — Три сорта любимых. — Мда. Как ребенок, это тебе десять лет, а не мне, — ничего не смогла сказать я, но следующей конфетой, которую я вытащила — была грильяжной. Вдруг малыш Юнгеюшка расстроиться, если его любимых конфеток не останется? — А что так с полицией? — поинтересовалась я вновь, накидывая рюкзак на плечи. — Всех, кого поймали, почти сразу же освободили — на помощь прибыли профессоры с наших факультетов, — стало смешно Юнги. — Они увидели, что их родных студентов грузят пачками в автобусы ни за что ни про что, и решили спасти. Так что все в порядке. Мы можем идти. И мы, наконец, ушли. Оба, конечно, удивленные таким поворотом событий, но довольные, что все хорошо кончилось. Конечно, такое краткое загадочное объяснение меня не слишком устраивало, поэтому я собралась узнать подробности у подружек или у одногруппникво — но не сейчас, потом. С каким хорошим настроением я вышла в коридор, по прежнему пустой, но еще более темный, и даже на Шугу нормально реагировала, закрывающего сейчас аудиторию, почти не злилась. — Я пить хочу, — пожаловалась я уже в лифте, ощущая невыносимую сладость во рту. — Пожалуйста, — протянул мне бутылку вина Юнги. Остальные части подарка лежали у меня в рюкзаке — я выпросила их у парня, даже лепестки забрала. Впрочем, он и не возражал. — Я что тебе, алкаш..? запивать еду? А, впрочем… если ты откроешь, то я, пожалуй, попробую. Мое сердце чует, что это дорогое вино. — Оно чует правильно, — пригляделся к этикете парень. Оказалось, на французском он читать тоже умеет, причем очень хорошо. — Красное полусладкое. Тебе должно понравиться, — пояснил он мне со знанием дела. Это Vins DИlimitИs de QualitИ SupИrieur… — Ты знаешь, мне это ни о чем не говорит. Мы языков иноземных не знаем-с. — С достоинством отвечала я, как будто бы знанием языков являлось преступлением против человечества. По сути, оно так и было — преступлением против меня и таких же неучей, как Хунмин. Мы с английским мучаемся, а этот индюк блещет, как назло, своими знаниями! — Это хорошее вино, вино высшего качества с ограниченными контролируемыми параметрами, подлежащие обязательному прохождению дегустации, — явно что-то процитировал Юнги. Да его только за одну память ненавидеть можно! Парень, видимо, понял ход моих мыслей и пояснил простыми словами: — Качественный, дорогой и хороший напиток. Смело пей. Он на удивление легко (сам изумился) открыл бутылку, поднес горлышко к носу, втянул воздух носом и протянул бутылку мне. — Пей, Бурундук, спокойно. Это не вино, — вздохнул он с сожалением. — А? Водичка что ли? Тебя надули? — Я не знала, разочаровываться мне или радоваться. Оказалось, это был виноградный сок. Друзья Юнги посчитали, что ему лучше вообще не пить алкоголь, даже не слишком крепкий. Даже записочку объяснительную написали — ее мы чуть запоздало нашли на крышке коробки. "Ты пить не умеешь, — значилось в кратком послании, — не позорься перед девушкой, похлебай виноградику. Не злись и не огорчайся, а, главное, не огорчай нас и используй наш подарок с умом и фантазией. А шоколад твой любимый, искренне надеемся, тебе он придется по вкусу, и ты угостишь им подругу. Пы. Сы.: совет вам да любовь. Красный шар — гарант ваших чувств. Все мы — их земные свидетели. Мы" Чуть ниже, чьим-то корявым-прекорявым подчерком не слишком грамотно было подписано: "Чувак я хател подложить беленькой да они охренели!!Сами ее забрали и выпьют я проста уверен на все 100!Выгнали меня на фигидиоты. Неиллюзорно вышло…Короч иду репетировать песенку для тебя и твоей герлы. Она хорошенькая. Ты ее реальнодолжен… - Дальше не читай, — вырвал у меня из рук послание Юнги , естественно, читающий намного быстрее, я же с трудом разбирала косые буквы малограмотного "писателя". — Почему?! — Хотелось дочитать мне до конца. — Это писал мой не совсем приличный друг, — спрятал записку в карман Шуга и подтолкнул меня, чтобы я первой вышла из лифта. — Девочкам, особенно таким приличным, как ты, не нужно знать такие подробности. Да, бурундук? — Да индюк, — огрызнулась я. — Тупааая.., — легонько толкнул меня плечом он. — Сам тупой. Шуганутотупой!. — Кажется, этими словами я подтвердила недавнюю догадку партнера по поводу моего десятилетнего духовного возраста. — А не парень ли с челкой это накарябал, который пел идиотскую песню в микрофон? — полюбопытствовала я, сгорая от желания узнать, что же такое вы записке. Оказалось, что он. По словам Юнги, музыкант имел специфическое чувство юмора и большое пренебрежение к женскому полу, хотя девчонки на него вешались изрядно. Я бы на такого тоже повешалась — он милашка, хотя, вероятно, и пошлый. Эх, если бы не Тэхён.… "Тэхён не виноват!", — тут же дружно сообщили мне вольные мысли-головастики, наспех изобразив эти слова на очередном плакате-растяжке. — А почему тебе алкоголь пить нельзя? — невинно спросила я, когда мы уже оказались на улице. Благословенной тихой и пустой, если не считать пары запоздалых студентов, улицы! А ведь недавно здесь столько было народа — страшно вспомнить. Даже дяденьки полицейские, вызванные неизвестно кем, разволновались и приехали на машинках. — Я совершаю всякие глупости, — поведал мне Шуга, впрочем, не смущаясь. — И вообще не помню, что делал или с трудом вспоминаю. Не может возникнуть из ничего. Не может исчезнуть в никуда. Может лишь переходить из одной формы в другую. Как говорил, русский учённый Ломоносов, по-моему, "сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте". Ничего не проходит бесследно. На кого ты перекидываешь эту ответственность? — Поглядел на меня Юнги, вновь блеснувший эрудицией. — Странные мыслишки у тебя. Да хоть на это дерево, — я всегда с насмешкой относилась к этому закону, если его пытались из науки перетащить в повседневную жизнь. — Только вместе это сделаем, идет? — он взялся за нитку чуть ниже моей ладони. Я кивнула. Все-таки неплохая идея! Жалко, конечно, шар все же красивы и необычен, и я хотела бы хранить его у себя дома, но то, с каким смыслом вручили нам его, меня смущало. Нет уж, пусть летит туда, вверх! Орел проводит шар до верхушек деревьев, а бурный поток воздуха — смерч — еще выше. — Улетай и повидай космос, — торжественно сказала я шару на прощание. — Передавай привет марсианам, если долетишь до Марса. Мы будем тебя помнить и все такое. — И уноси с собой все наши проблемы с недоразумениями, — добавил Шуга, осторожно касаясь надписи на шарике, как будто бы желая запомнить тактильные ощущения. — Бурундук, как это символично: "Поздравляем с новой девушкой" унесется прочь, унося вместе с собой и то, что натворили мои друзья. — Твои друзья-придурки, — с этими словами мы и отправили гелиевого гиганта в путешествие, одновременно разжав пальцы. На миг мне стало ужасно жаль его — такое чувство, что в небо полетел на гелиевый гигант, а душа, только что покинувшая чье-то бренно тело, Но я переборола это чувство и помахала шару рукой. — Слушай, — вдруг спросил задумчивую меня Шуга, провожая медленно-медленно улетающий шар внимательным взглядом, — что ты будешь сейчас делать? — Домой поеду. Покушаю. И буду смотреть дораму. Или играть в игрушку новую, — не раздумывая, отозвалась я. Шар взлетал все выше и выше. Пока, милашка! Скоро ты будешь на замечательной высоте, и тебе откроется красивый вид вечернего города. А потом город превратиться в небольшое пятно, и ты насладишься просторами лугов и полей, холмами и грядами гор и широкой рекой, берущей из них свое начало. — Мы с тобой сегодня многое пережили, — тоном профессионального искусителя, прошедшего практику в земном филиале адского агентства "Выманивания душ у населения", произнес брюнет. — Нам нужно отдохнуть. Хочешь посидеть в клубе, послушать музыку? Мои друзья сегодня выступают. Те самые, которые пели. — Твои друзья? Нет уж, спасибо, я лучше поед… — договорить я не успела — наш глупый шарик посчитал, что в космос лететь слишком далеко и предпочел остаться на земле, каким-то одним ведомым ему способом умудрившись напороться на острую, обломленную ветку той самой березы, около которой мы стояли, с оглушающим ревом (наверное, протестовал так) лопнул и стремительно упал на землю — совсем недалеко от нас, растекшись кроваво-красной лужицей. Ему так и не довелось покинуть землю. Безобразие! Куда только Провидение смотрит?! — И это тоже символично, — медленно проговорил удивленный Юнги. — Кажется, наши проблемы не улетят. — Улечу сейчас я! Вот черт! — выругалась я, подбегая к остаткам шара, бывшего шара. — Парень, ты чего не улетел? Я аккуратно подняла его с пыльного асфальта, под взглядами тех, кто стоял на остановке и, отряхнув, засунула зачем-то в рюкзак. Кажется, шар остался раненым, но живым и сейчас довольно ухмылялся. "Невезуха!", — сообщила мне мысль-головастик яркого бордового цвета. Знаю я. — Помойка там, — выразительно посмотрев на меня, сообщил Шуга. Он не понимал моих действий. — Мне его жалко, — призналась я, мельком посмотрев направо, и вспоминая несостоявшийся полет. — А мне жало тебя, партнер, — серьезно проговорил парень, не отрываясь, глядя в мои глаза. — Кажется, ты устала больше, чем я думал. Ты просто обязана поехать со мной и как следует расслабиться. — Прости, Мин, я хочу домой, — вынуждена была отказаться я, скрещивая руки на груди и склонив голову к правому плечу. Дааа, с появлением Юнги в моей жизни у меня появились огрызки шара любви, романтический набор, игрушка из автомата, оригами, подобранное мною в клубе. А, да, еще куча проблем. И довольно хорошее настроение в сочетании с целью: разлучит Тэхёна и Дженни. — Юнни просто посмотри на нас. Нам нужно немного расслабиться, забыть обо всех наших неприятностях, побыть в атмосфере праздника, — не переставал уговаривать меня парень — голос Юнги, скрестившего руки вслед за мной, непринужденный, мягкий и настойчивый одновременно, раздавался около моего уха, — И мне, и тебе хочется чувствовать себя отлично, а не подавленно. Это факт. — Факт? Я просто вижу в это дурное предзнаменование, — заметила я, посмотрев направо — на самого парня, а потом в небо. Он едва заметно улыбнулся. — С чего ты взял, что я подавлена? — буркнула я, увидев, наконец, свой автобус, благословенно пустой, такой, о котором я грежу каждое утро. — К счастью, я способен видеть это, партнер, — ровный ритм его речи завораживал. Почему — сказать трудно. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Во-первых, у тебя был нелегкий день, во-вторых, тебя буквально ошарашили "сюрпризом", а, в-третьих, напугал внезапно прибывший ОМОН. Ты ведь никогда раньше не убегала от них, малышка полицейской дочка? Я нерешительно кивнула, задумчиво потирая запястье и глядя на зловредную березу. — Таким образом, тебе нужно снять накопившийся стресс, — сделал он вывод, с которым я внутренне согласилась. — Лучше всего — весельем. Я предлагаю тебе поехать со мной и повеселиться на славу. Ты же любишь веселье, так? Юнги умеет уговаривать. Касается своего запястья, повторяя неосознанно мои движения и, по-моему, даже дышит в том же ритме, что это делаю и я. — Так, — я с тоской смотрела на автобус, медленно подъезжающий к остановке. Чтобы уехать на нем днем, то нужно побороться с большим количеством желающих залезть в него и усесться на свободные места. А желающих очень, очень много. — Поэтому ты будешь не против, если тебя развлекут, Чип, — заявил он. — Оторвемся! Увидишь, тебе понравится. — Это не понравится моей маме, — хмуро отозвалась я. Знаете, какая она строгая ко всем видам молодежных развлечений? — Позвони ей и скажи, что ты задержишься в клубе, — предложил Юнги. — Вы только посмотрите — какой умник! Если я скажу про клуб, она меня убьет. Моя мама — истинный тиран, — мрачно отозвалась я. — И не смей ржать надо мной. Если бы твоя мама работала в полиции и знала подноготную всех этих ночных клубов с их оборотом наркотиков, нелегальными делишками и проституцией, она бы тебе на дверь повесила замок, и ты бы куковал под ее надзором. Юнги потрепал меня по плечу и заявил: — Позвони и скажи, что ты пойдешь на Музейную Ночь. — Куда-куда? — не поняла я. О, автобусик открыл двери! Мои ноги рвутся забежать в него. — Музейную Ночь. Не слышала разве? Ты же учишься на Искусствоведении, — удивился Юнги. — Ее проводят раз в году в Музейно-Выставочном Комплексе "Витражи эпох". — А, эта он? — кивнула я, вспомнив. Действительно, один из больших городских музеев , совместно с администрацией города и еще с какими-то компаниями, специализирующимися на инновациях, проводит эту самую ночь, когда посетители смогут с полуночи до утра шариться по всем пяти этажам и рассматривать самые разные выставки и экспозиции профессиональных художников, фотографов и даже скульпторов, а также многочисленные проекты, которые на специальных площадках презентуют представители "интеллектуальной молодежи". — Скажешь, что вам обязательно нужно быть в музее ночью, думаю, мама поймет тебя, учитывая специфику твоего образования. И не волнуйся, — не дал мне и рта раскрыть парень. — Я доставлю тебя домой в лучшем виде. "Хорошая идейка!" — поведали мне мысли уже знакомым способом. Да, мне, наверное, следует чуть-чуть расслабиться. — Я вообще ничего не боюсь, — сказала я, а потом вяло согласись, сама не зная, зачем мне все это нужно. Переговоры с мамой прошли нормально: в музей она меня отпустила, правда, прочитала нотацию, и читала бы ее долго, если бы ее не отвлекли коллеги по работе. Заверив родительницу, что я якобы только что была дома и поужинала, а теперь направляюсь вместе с Мирой и Чеён в Музей, я положила трубку и с облегчением вздохнула. Отделалась малой кровью. Единственное, на чем я чуть не прогорела, был ее вопрос: — Почему ты не звонишь со своего телефона? — Я забыла его дома. — Сказала я правду. — И откуда ты звонишь? — Заинтересовалась мама. — От однокурсника, — отозвалась я, потому как номера Чеён и Мира ей были известны. — От Хунмина? — Проявила осведомленность мама. — От него. — Покривила я душой вновь, впрочем, не чувствуя угрызений совести. — А почему не от Миры или Чеён? — Они не идут с нашей группой, потому что… потому что у их бабушки сегодня День Рождения, и он не могут, потому что у нее юбилей, и его собираются справлять в ресторане, со всеми родственниками, ну, сама понимаешь, им не до Музея… А Хунмин дал мне телефон, короче. — Какой хороший мальчик. А ты кулема. Как можно уйти на ночь и не взять свой телефон? Чувствую, мне его придется скоро привязывать его на резиночку в твоем рукаве — как детишкам маленьким рукавички приделывают. — Юнги услышал и с восторгом на меня посмотрел. Я тут же отошла от него, чтобы он еще каких-нибудь глупостей не узнал. — Ладно, пока мама. Я буду тебе звонить с этого телефона, в общем, быстро домой вернусь, — пообещала я. — За нами… эээ… папа Хунмина приедет и развезет. — Ах, у него еще и папа хороший, — воскликнула мама тут же. — Жаль, что не он стал твоим молодым человеком. — Это счастье, — буркнула я и спешно распрощалась с родительницей. И что я делаю? Нет бы, дома посидеть. Да, мой автобус уехал без меня, зато приехал новый, тоже пустой, большой и новый, который с радостью принял в себя нас с Шугой. Мы вдвоем уселись на самое заднее сидение: я к окошку, а Юнги развалился около меня, довольный, как переевшая лакомств утка. Жаль только, не крякал. Кстати, заплатил за билеты: и за меня и за себя. Утка-джентельмен. бабочкой под клювом и с тростью в крыле. Нет, селезень-джентельмен, правда, утка звучит обиднее. С бабочкой под клювом и с тростью в крыле. Орел издевательски захихикал, хотя и был привязан к бревну, поднятому с земли смерчем и кружащемуся в его вихре, красной атласно ленточкой. — Нам нужен Octagon Club Выступление моих друзей начинается в девять, — удовлетворенным голосом произнес парень, предлагая мне арбузную жвачку — я, не будь дурой, оттяпала себе сразу три подушечки и засунула их в рот. — Мы как раз на него успеваем, — продолжал он. — Неужели этот челночник еще и в клубах поет? — удивилась я. Мы проехали территорию университета довольно быстро, и теперь автобус, затормозив, вновь открыл свои гостеприимные двери. — Еще как. Мечтает быть музыкантом. — А я в детстве мечтала быть моделью.., — произнесла я желчным тоном человека, обожающего коверкать чужие мечты и портящего настроение всем подряд. — Увы-увы-увы, мечты и реальность друг друга ненавидят. — Будь чуть-чуть добрее, — сказал на это Шуга. — Не будь бестактной. — Я и так бестактна. — И это говорит одна из студенток Факультета Искусствоведения, — начал вновь читать мораль шутливым голосом Юнги. — Заткнись! — велела я ему тут же. — Моя специальность — реклама. Я не виновата, что ее запихнули на Искусствоведение ради поднятия престижа последнего. — Ладно, ладно, не заводись, поговорим лучше о клубе. Выступление ребят тебе понравится, расслабишься. — Ты платишь за билеты, — заявила я. — Естественно, Бурундук, — улыбнулся он, как гиена. Правда, сидящая напротив, девушка не заметила этого и несмело растянула губы в улыбке. — Я плачу за все. Ты, как-никак, девушка. — Как-никак? — я с презрением посмотрела на него и с силой пихнула локтем в бок. Он заулыбался да и глаза смеялись. — Я тебе про капусту говорил? Говорил, Юнни. А мое предложение насчет классного тренера остается в силе, — вновь показал себя не с самой лучшей стороны ветерок-раздолбай. — А я тебе говорила про ненависть? Мои слова насчет того, что я буду ненавидеть тебя сильнее всех на свете всю твою жизнь, тоже остаются в силе, — проговорила я голосом ступившей под темные знамена колдуньи, вроде бы негромко, но на нас обернулось пол-автобуса. — Да, я все помню дословно, а что, радость моя? Мне нужно бояться? — полюбопытствовал нахал — ему, как потом Шуга признался позднее, нравилось иногда меня доставать. "Ты становишься забавной, — говорил он, — беззащитной в своей по-детски наивной злости". Девушка услышала слова про ненависть, и ее тщательно накрашенные глаза округлились. — Вот именно! — рявкнула я. — И хватит на нее пялиться! Вот уж кто когда-то капусты объелся — так это она! А ты, — я ткнула парня в плечо, — только на таких и смотришь! Хотя нет. Наша Тролль по имени Дженни… Тут Юнги вновь зажал мне рот, близко-близко наклонился ко мне: казалось, мы прижались друг к другу, и зашептал: — Думай, что кричишь! Услышит ведь кто-нибудь. Тише будь, партнер. Я, поняв свою ошибку, кивнула. — Я же сказал, права моя бабка: милые ругаются — только тешатся, — раздался где-то в начале автобуса голос кондуктора. Ему казалось, что мы обнимаемся. Мы с Юнги отвернулись друг от друга, но я не выдержала и тихо засмеялась, а когда повернула голову в сторону Юнги, то увидела, что и ему смешно. На какое-то мгновение мне показалось, что мы похожи и, мало того, я могу понять его так же хорошо, как близкого родственника. Это ощущение длилось всего несколько секунд — когда я смотрела в его лицо с правильными чертами и выразительными глазами, которые были прикрыты ресницами, зато ощущение тепла и доверия осталось на долгое время, чтобы время от времени возникать вновь. Потом Шуга достал из рюкзака свои большие фиолетовые наушники (я уж думала, он потерял их) и сам надел их на меня, следом вынул навороченный плеер и еще одну пару наушников-капелек, подсоединил к плееру и их и засунул себе в уши. Молча протянул плеер с сенсорным экраном, предоставляя возможность выбрать музыку. Я благородно ему кивнула, и всю дорогу до клуба мы слушали музыку. А через полчаса у нас была возможность слушать ее вживую, в том самом клубе, который был назван "Octagon Club" Остановка находилась как раз напротив этого высокого, да и широкого тоже, клуба, стилизованного под средневековый замок. Светло-серый камень облицовки придавал зданию некоторую готическую мрачность, насыщая атмосферу вокруг колоритом, который еще больше подчеркивали узкие проемы окон на фасаде, декоративные ворота в виде полуциркульной арки, а так же углы, выполненные в виде четырех остроконечных башен с круглыми окнами. Хозяева не украшали это заведение яркими вывесками или неоновыми огнями, видимо понимая, что этим лишь испортят внешний вид клуба. Лишь темно-синие огни подсвечивали узкие окна в высоких башнях, отчего те казалось таинственными и даже зловещими, словно в каждой из них была заточена ведьма, алхимик или маг, творящие зловещую волшбу над своими котлами со странным варевом, испускающим этот волшебный свет. — Я тут ни разу не была..