Это всего лишь игра.

— Всем оставаться на местах! Повторяю: всем оставаться на местах! Это полиция! На местах никто оставаться не пожелал, и пока сотрудники органов правопорядка бежали к крыльцу университета, преодолевая газон, друзья Юнги бросились врассыпную. Кто-то заорал: — Менты! Охренеть, менты приехали!! Один из тех, кто обладал глупым чувством юмора, не менее громко отвечал: — Спасибо, кэп! А парень с черной челкой подхватил, вновь завладев все еще работающим микрофоном: — Нахуй всё! Все сваливаем! Мусорки!! Кто будет на воле — приходите в клуб на наш сегодняшний концерт!! Да будет свобода! — Не сдадимся жандармам! — Захохотал один из шляпников, со скоростью света скрываясь за рядом клумб. Его даже кто-то поддержал обрадованными выкриками. Оптимист, однако, почище меня — думает, его эти крепкие спортивные парни в форме, невесть как взявшиеся на территорию университета, отпустят его из "обезьянника" провести концерт! — Всем стоять! Стоять! — надрывался еще один любитель поорать. Его мудрому совету никто не внял. Ненавижу панику. Сама начинаю паниковать! Кое-кто сбегал организованно: некоторые парни неформальной внешности как-то отработано хватали оборудование и буквально растворялись в воздухе. Многие, правда, убегали неумело. — Не стой! — услышала я голос Юнги над собой, и мы волшебным образом очень-очень быстро оказались в холле университета — жаль, туда рванули не все, а лишь часть собравшихся, посчитав, что в огромном здании легче затеряться, чем на открытом пространстве. Кстати, мы пробежали мимо ошарашенных охранников, выбежавших навстречу своим "коллегам" с протестами — эти мужики, в общем-то безобидные дядьки, в чьи святые обязанности входило проверять студенческие по утрам, судя по всему, об "акции" знали — сами наблюдали за ней. — За мной! — несся впереди брюнет, не забывая, впрочем, удерживать одной рукой идиотский шар, а другой подаренную коробочку. Я самостоятельно неслась рядом с ним, уцепившись за край его безрукавки. Мой букет успел в суматохе куда-то деться — когда я едва не споткнулась на пороге входа. Лучше бы я голову потеряла вместо долгожданного букета — а ведь я даже не успела рассмотреть, какие там цветы были! Мы кинулись через холл к широкой мраморной лестнице — на ее боковых ступенях мы чаще сидели, чем ходили по ним. Я думала, мы поднимемся по ней, затеряемся в многочисленных переходах, побежим куда-нибудь на последний этаж и замаскируемся, например, под студентов заочного отделения, учащихся вечером. Но Шуга неожиданно свернул в один из боковых проходов, где наверх вел новенький преподавательский лифт — наши же, большегрузные, студенческие, потрепанные не столько временем, сколько нами, временно не работали, в отличие от этих. Но пользоваться лифтами, предназначенных работникам университета, студентам было запрещено . — Сюда, — отдал еще одно распоряжение Шуга — Но мы не сможем, — возразила я встревожено, — На лестницу, побежали на лестницу! Но вместо ответа парень достал из кармана ту самую "таблетку", продемонстрировав неземную крутость — не все аспиранты такой ключик имели, и ткнул пальцем в кнопку вызова. Нам даже не нужно было ждать, пока лифт подъедет к первому этажу, как это часто бывает — он распахнулся в то же мгновение. Мы юркнули в раскрывшиеся створки, а я, обернувшись, краем глаза заметила, как по холлу, зачем-то сметая несчастным и, вобщем-то, ни в чем не виноватых охранников, бегут доблестные представители ОМОНа — по-моему, к ним прибыло подкрепление. Вот ужас-то! Если меня в этот раз загребут папино-мамины коллеги, то домой можно не возвращаться — там меня точно убьют, презрев кровные родственные связи. Мама не зря любила пошутить, что вполне понимает Тараса Бульбу, сказавшего знаменитую фразу: "Я тебя породил, я тебя и убью". А если не прихлопнут, то обязательно вычеркнут мое имя из семейных анналов, как имя отступницы и преступницы!! Мать вашу — чем я это заслужила? Я не грешила особенно, страшных преступлений не совершала, купалась себе в одиночестве в собственном озере неразделенной любви, не встревала ни в какие особенные авантюры. Теперь же опозорилась на весь университет, познала, что такое страх невинного быть пойманным грозной полицией, прочувствовала подлое отношение родного коллектива, насладилась свиданиями любимого парня — да хранят его бурундуки — с другой… А все Мин, гад! Он виноват, однозначно, он. Стоит, прижавшись к холодной стенке и глядя в зеркало на себя — и дышит почти ровно, в отличие от меня. Молчит. Укладывает наушники в сумку, перекинутую через плечо. Встряхивает головой, чтобы челка не попадала в глаза. Опускает глаза в пол, размышляет о чем-то. — Ну? — не выдержала я. — Мы куда? И откуда у тебя ключ, Шуга? Ааа, — не к месту решила я пошутить, — у тебя среди преподов тоже есть друг, да? А его случайно, среди тех Безумных Шляпников не было? Лифт растворился, и мы, оказавшись на предпоследнем этаже, где-то на территории физиков и математиков, вновь побежали — повернув пару раз по бесконечному пустующему коридору, Юнги остановился около внушительной двери, на которой было написано "Большая химическая аудитория", достал жестом заправского фокусника еще один ключ и с некоторым трудом открыл дверь, пропуская меня вперед в полутемное (небольшие окна под самым потолком были наполовину прикрыты горизонтальными жалюзи) огромное помещение, оборудованное по последнему слову техники — в этой аудитории часто проводились лекции крупных приезжих ученых. Изнутри Юнги тут же заперся, поспешил вниз, к первым партам, и жестом добродушного хозяина пригласил меня, осматривающуюся вокруг, под одну из них. — Давай, сюда, — позвал он, разумно рассудив, что даже если кто-то и откроет дверь в эту огромную аудиторию с весьма слабым освещением, то не заметит двух полудурков, примостившихся под партами. — Юнни , — опять позвал меня Шуга. Я, поняв вдруг, что в данной ситуации его лучше всего слушаться, уселась на собственный рюкзак, благо он был почти пустым. Юнги опустился рядом, подтянув ноги. Красный гелиевый шар с трудом устроился под последней партой. И только после этого он дал волю эмоциям — рассмеялся, запрокинув голову назад — насколько это позволяло небольшое "подпарточное" пространство. Он смеялся негромко, но заразительно, что я тоже, внезапно для себя, присоединилась к парню — кажется, таким образом, мы "разряжались", избавлялись от негативных эмоций и переживаний, в большом количестве подаренных нам сегодняшним днем. Пессимисты избавляются от негатива через слезы, мы, глупые сангвиники, к каковым я причисляла нас обоих — через смех. Смеялись, не задумываясь о том, что если добрейшей души дяденьки-полицейские в черной форме будут проходить мимо этой аудитории, используемой нами в роле "логова", то их насторожат странные звуки, доносящиеся из якобы пустой аудитории. Черт! Ну и денек! Слухи, сплетни, своеобразное предательство группы, торжество, совместное с друзьями Юнги, этими чокнутыми шутниками, полиция, побег… Кто во всем виноват? Кто будет жить на дне океана? Шу-га-ну-тый! Милый красавчик, козел без изъяна Шу-га-ну-тый! Кто виноват всегда и везде? Шу-га-ну-тый! Кто так же нагл, я с ним — быть беде? Шу-га-ну-тый! Проклятие. Что-то непонятное происходит. — Но что? — вслух спросила я сама у себя. — М? — прекратил ржать Юнги, но весела озорная улыбка так и не сходила с его лица. — Ты что-то сказала? — Мин, тебя кто-нибудь ненавидит? — спросила я, нахмурившись. — Сильно так..? Страстно? Он немного подумал и отрицательно покачал головой. — Я думаю, ненавидят, — сказала я. — Это точно. Только не говорят об этом. Ты заметный, у тебя точно есть недоброжелатели. — К чему этот душераздирающий пафос, Чип? — обрел в себе былую стопроцентную уверенность этот тип. Смех явно помог ему восстановить свои энергетические запасы. — Знай, из всех, кто тебя ненавидит, я ненавижу тебя сильнее всех! Запомни хорошенько, милок, — я ненавижу тебя больше всех в мире! — и в подтверждение своих слов, изреченных почти искренне, я даже ударила по полу кулаком. — Хорошо, я буду знать, — серьезно ответил он и спросил, явно не обращая на мои слова никакого особенного внимания, словно я ему про погоду на завтра рассказывала: — Ты испугалась? — Естественно. Я же не Юнни-Железные-Нервы, — огрызнулась я, понимая, что Юнги здесь все-таки ни при чем. Он тоже жертва. Но виноват в этом все равно он! — Прости, — вдруг произнес Шуга, опустив голову, как провинившийся котёнок . — За что? — вырвалось у меня невольно. — Из-за меня у тебя неприятности. — Из-за тебя у меня неприятности, — подтвердила я, соглашаясь, предвкушая, как буду сейчас кочевряжится, принимая извинения. Даже настроение приподнялось! Слегка. — Прости, — повторил парень и неожиданно положил мне на плечо голову. — Правда, не хотел. — Еще бы. Так опозориться никто бы не хотел. И убери качан, — попросила я несмело, прикрывая неловкость в голосе агрессивными нотками и понимая сейчас явственно, как сильно отличаюсь от женственной Дженни. Она бы обняла его в ответ, или погладила бы по голове, или бы сказала проникновенный мягким голосом: "Ничего страшного, все хорошо, ты ни в чем не виновен". Но своей репы парень не убрал, как будто бы и не слышал этих слов, а, может, не хотел считать кочаном свою голову. Искоса взглянув на него, дернула пару раз плечом, но мой партнер не шевельнулся. Мне тут же захотелось проделать с ним трюк, который я раньше проделывала с братом. В ту пору, его шевелюра была еще достаточной длины и позволяла это сделать. Я хищно протянула руку к коричнево-орехового оттенка волосам с целью схватить их и насильно приподнять голову Юнги, но едва кончики моих пальцев коснулись этих дурацких волос, как я внезапно одернула руку. А Шуга сам убрал голову и, накрыв своей широкой ладонью с выступающими костяшками пальцев мою холодную ладонь, произнес убежденно: — Не бойся, нас не найдут — я обещал, что буду тебя защищать. Все хорошо, партнер. Не бойся. Воспринимай все, как игру. Впервые этот дурацкий "партнер" разозлил меня больше, чем прозвище "Бурундук". — Ты такой дурак, — вырвалось у меня против воли. — Да, я знаю, — признался Юнги, обхватывая коленки руками и укладывая теперь свою голову на них. Он не переставал изучать меня. Разглядывал с интересом лицо, плечи, руки. В слабоосвещенном помещении его глаза казались черными, но я помнила их истинный цвет — карий, под лучами солнца становящийся еще ярче. — Линзы? — вдруг спросила я совершенно не в тему, прищурившись. — Какие линзы? — удивился он. Я указала пальцем на глаза. — Нет. Почему спрашиваешь? — Просто так, — я убрала руку из-под его ладони. — Чего ты на меня в упор смотришь? — Я всегда смотрю в лицо собеседникам. А ты на меня почему смотришь? — каверзный вопрос меня озадачил. — Да я тоже… привыкла. Это… а… ты… — мозг усиленно искал многочисленные темы, на которые можно было перевести разговор, и ему это сделать удалось. — Ты мне кое-что должен объяснить. Во-первых, откуда у тебя ключ от этой аудитории и "таблетка" от лифта преподов? Я-то думала, что это тоже очередные подарочки от друзей, решивших в своей милейшей компании, что Юнгиюшке будет не комфортно ездить на простых лифтиках с обычненькими обывателями-студентами. — Какая ты выдумщица, — услышав мое заявление, отозвался Шуга. — Ключ от лифта я должен был передать своему научному руководителю, — пояснил он просто, — ключи от "Большой Химической" случайно оказались с собой. Недавно мы здесь репетировали поздравление для выпускников нашего факультета. У меня остался дубликат. — Вот кааак? — протянула я. — А ты быстро сообразил, как можно спрятаться. — Это бы любой сообразил, Чип, — пожал плечами парень. — Если бы вспомнил про то, что ключи с ним. К тому же мне действительно часто везет — я уверен, что нас не найдут. Мы пересидим тут, а потом уйдем. Кстати, ты вроде бы успокоилась. Расскажешь теперь поподробнее, что они устроили, и зачем ты приняла в этом участие? Ты понимаешь, что… Я бесцеремонно перебила парня. — Понимаешь? Успокоилась? Да я и так спокойна была!!! Спокойна и счастлива! Довольна всем миром! — мой голос становился все громче и выразительнее. Наконец, заорала я, одновременно ударяя обоими кулаками по полу. Действительно, успокоилась, раз хочется теперь излить на Юнги все накопившееся негодование. — Пока… пока твои имбицилы, называющиеся себя твоими друзьями, не испоганили мою жизнь! И как здорово они подгадили! Еще и романтикой прикрылись, твари эдакие! Мол, радуйся, такое не у каждой девушки есть. Естественно, не у каждой — не всем в жизни выпадают такие муки, как мне! А все ты! Ты! — я ткнула его указательным пальцем в лоб. — Ты специально подговорил всех надо мной издеваться! Как же я до этого додумалась — сама не знаю. Когда человек злой — он все, что угодно может выдать, но об этом я уже потом размышляла. Юнги, молча, с изумленным видом, указал себе на грудь ладонью, состроив обиженную гримасу и беззвучно открыв рот, словно спрашивая: "Я?!". — Ты, ты! И нечего прикидываться! Он имел богатую мимику — даже выражение его глаз менялось в зависимости о показываемой им эмоции. Он отрицательно помотал головой, явно дурачась, и скрестил в воздухе руки, типа "не приплетай меня". А потом погрозил вдруг мне пальцем. — Из-за тебя устроили это адское шапито!! — выдала я, представляя себя огнедышащим драконом. — Адское шапито? — поинтересовался парень. — А что, ты права — адское шапито. В духе моих друзей. Когда-нибудь я напишу книгу: Мои адские друзья". Или лучше так: "Друзья из ада". Комедийный психологический триллер. — МИН ЮНГИ!! Мои вопли здорово повеселили Дэйла. Уверена, в другой ситуации, он бы точно слушал бы их, подперев рукой подбородок. — Да не кричи ты так, — ловко зажал он мне рот ладонью. — Бурундук, а если нас услышат из-за твоих возгласов? Я тут же попробовала ударить его по плечу, но свободной рукой, а Шуга перехватил мои запястья и, каким-то непонятным образом, прижал к моим же плечам. От возмущения я попыталась задействовать в нашей, так называемой схватке, и ноги, но вновь потерпела фиаско. Этот тип умудрился положить на меня свою проклятую нижнюю конечность, почти полностью обездвижив. Я попробовала сказать ему, что сейчас убью, но, естественно, мне и этого не удалось, вместо слов послышалось только приглушенное и невнятное полурычание-полумычание. — Тихо-тихо, я сильнее, Чип. Тише, — дал он мне добрый совет. Сильный, козел. Маньяк несчастный. Озабоченный хрен. Жаль, ты этого не слышишь, и пару других, очень крепких выражений — тоже. Но ничего, и на моей улице будет праздник, я попрошу брата, чтобы он тебя… Черт, а что я Сехуну скажу — меня скрутил мой друг, ударь его за это в челюсть посильнее, пожалуйста? Одно из двух трёх: либо брат подумает, что меня друг не просто "скрутил", а… хм… еще и кое-какие действия нехорошие совершил — и тогда он превратит Мина в главного калеку этого века, или братишка решит, что я окончательно рехнулась, и будет ржать и доставать меня, как минимум, месяц, или пошлёт куда подальше и тогда ему будет не очень весело..уихаха!. Так я повернула не туда.. Так на чём это я? А точно.. Мы просидели в такой милой и очень недвусмысленной позе минут пять, уставившись друг на друга. Головы наши, естественно, были близко: в опасной, так сказать, близости. Я попробовала укусить Юнги за ладонь — однако, это плохо получилось. Лягаться и пинаться, впрочем, — тоже. Когда силы, наконец, иссякли я перестала сопротивляться, и просто сидела "в сладких объятиях" дергая ногой и пытаясь расслабиться, да куда там — если мышцы с этой задачей более-менее справились, то сердце устроило небольшую вакханалию — застучавшись, и кажется, пару раз перевернувшись, успешно игнорируя все законы физиологии и даже физики. Шуга, который, кажется, ничего не заметил и продолжал удерживать своего оскорбленного и несчастного партнера, то есть меня, не прилагая никаких усилий, улыбался, зевал, пару раз почесал нос об мое плечо (я протестующее вдохнула — вдруг нос сопливый?) и зачем-то подул мне в шею — от этого я вздрогнула, кажется, изумив парня — он засмеялся, как всегда при этом опустив голову. Я думала, этот шакал животики надорвет, но нет, не дождалась. Поглумившись надо мною, он с чистой душой принялся вслух размышлять, что я веду себя как подросток, напоминая его малолетнюю кузину, которую он редко видит. Еще ему, видите ли, очень жаль, что у него нет родной младшей сестренки, но он с удовольствием возьмет на это вакантное место меня — я подхожу на эту роль едва ли не идеально. Сначала я продолжала злиться, потом почувствовала неловкость — это все потому, что Юнги был так близко. Сердце так трепыхалось именно из-за него. Я вообще сделала странный вывод: сердце — это цепной пес, охраняющий дом, организм, в данном случае. Чужой приближается — начинает "лаять": сильнее стучаться. Эх, как бы я не любила Тэхёна, а все равно, присутствие красивого парня, бережно, но с силой обнимающего меня, сделало свое дело — я занервничала, и, даже кажется, чуть-чуть покраснела. А если на миг закрыть глаза, и представить, что меня как будто бы Тэхён обнимает, а не Юнги держит? "Отличная идея!", — высветилась перед внутренним взором большущая надпись, подсунутая противными мыслями. О, да, я сделала это — насладилась прекрасными мгновениями иллюзий, почти что, поверив в них, затихла и перестала подавать признаки активной и агрессивной жизненной позиции. Поэтому через полминуты, поинтересовавшись, согласна ли я вести себя тихо и по-человечески рассказать, что же все-таки случилось, Шуга осторожно отпустил меня и даже в лоб не получил. А ведь я уже замахнулась, было, чтобы ему как следует вдарить меж рогов — тех самых, призрачных, которые ему Дженни наставляет успешно в компании с моим любимым, но внезапно пожалела дурня. Наверное, иногда он действительно Счастливчик — мою руку отвели его Ангелы-хранители. Сделав над собой усилие, и не дав орлу ткнуть клювом в глаз партнеру, я пересказала Мину события сегодняшнего дня, в красках и в лицах, зло и нервно передразнивая всех и вся, бурно жестикулируя и изредка вставляя что-нибудь из ненормативной лексики. Юнги слушал, молча, внимательно, как будто бы я ему лекцию по матанализу пыталась рассказать. Его выражение лица, в конце концов, вновь немного вывело меня из себя. — Ну что? Что ты так уставился? Тебе еще раз повторить, что ли? — Партнер, ты опять нервничаешь. Возьми, — и он протянул мне конфетку-леденец, — успокоишься. Я пожевала нижнюю губу и отрицательно покачала головой. — Не хочешь — как хочешь. Давай дальше, Бурундучок мой. Пока мне все понятно, — Юнги вроде бы и не отдавал приказа, а произнес все это любезным, приятным голосом друга всего человечества, но я, словно против воли, принялась рассказывать дальше, впрочем, не отходя от стиля изложения. — Слышь ты, еще раз Бурундуком в любой его вариации назовешь — прибью, — пообещала я в который раз. — А дальше — что дальше? Приперся ты и встал, как столб. Вытаращил глаза. Открыл рот, вывалил язык из пасти — с него еще так противно слюни ядовито-красные текли — ты откушал кого-то недавно? — занесло меня в другую сторону, преувеличительную. — Я съел милую беззащитную красавицу, обожаю этих прелестниц… они так сексуально меня бояться… кричат… Ммм… — соглашаясь таким странным озабоченным образом, парень щелкнул зубами перед моим лицом, явно подражая волку из старых мультиков, а потом ткнул в мое плечо пальцем, сообщив приятную новость. — Но ты можешь не беспокоиться! — Что значит — могу не беспокоиться? Стопэ, я что, уродина, по-твоему? — возмутилась я. — Ты меня хавать не стал бы, потому что я не идеал твоей красоты? А?! — Нет, не совсем так, — сказал спокойно Юнги. — Я не ем своих друзей. Ты же мой друг, да? — и он, как и всегда, обаятельно улыбаясь, зачаровал меня. — Друг… друг… А потом ты явил себя народу, все тут же словили нереальный кайф… — Перенесли маленькую смерть, — лукаво глядя на меня, вставил Шуга. — Что это? — Не поняла я. — Да так… маленький синоним французского происхождения, — не пожелали Их Светлость объясниться, а мне было все равно, хотя на заметку я все-таки это выражение взяла. Спрошу у кого-нибудь. — Не перебивай меня больше, иначе маленькую смреть слоишь ты. — Неожиданное предложение, — протянул мой собеседник, мечтательно уставившись в парту — мне это вот так сразу редко кто предлагает. Ладно-ладно, молчу, Чип! — Не перебивай! Хотя, что там уже перебивать? После твоего явления и озарения твоим божественным светом несчастных страждущих, меня выпихнули к тебе, заставляли поцеловать — чтобы тот, кто первый придумал это "горько" сгорел в аду!. Ну а потом настало время прибытия полиции… Как ты думаешь, они уже свалили из универа? — с надеждой заглянула я в глаза Юнги. — Не знаю, — задумчиво отозвался молодой человек. — Ага! Ты хоть что-то не знаешь! — возликовала я. — Я же не всезнайка. — Интересно, а полицейские поймали кого-нибудь? Вернее, ставлю вопрос по-другому: сколько человек они поймали? — я вдруг забеспокоилась насчет Миры и Чеён. На друзей партнера было плевать с высокой колокольни. — Надеюсь, нет, — вздохнул Юнги. — Кто их вообще вызвал? Непохоже, что это была наша охрана. — Это точно. Слушай, дай телефончик, я подружкам напишу, что ли… — Их номера я помнила наизусть. — Конечно, — протянул он мне знакомый ядовито-желтый коммуникатор. — А твой где, кстати? Я тебе писал и звонил, но ты ни разу не ответила, — в его голосе появилось осуждение. — Да я его вообще забыла, — призналась я. — Думаешь, если бы у меня был с собой мобильник, я бы не сообщила тебе об этом дурдоме, а? — Вероятно, сообщила бы, — тут же поскучнел парень, едва вспомнив "мероприятие" его друзей. "С вами все в порядке?? Не поймали? Это Юнни", — тем временем написала я. Ответ пришел почти сразу, как будто бы Мира знала, что я сейчас напишу ей и ждала сообщение, неотрывно глядя на экран телефона. "Да, мы успели смыться!! Ты где?! С тобой все в порядке? От кого пишешь?" "Все в порядке, сижу в пустой аудитории, пишу от Мина. Буду дома — позвоню!" "Точно, вы же вместе смылись……!:):):)", — написала подружка. Почти тут же прислала и вторую смску: "Вдвоем с Юнги в пустой аудитории…. Омг, какой простор для нашей фантазии:) И не только нашей….. Что вы там ДЕЛАЕТЕ?" Эти ее двусмысленные многоточия, большие буковки и намеки меня рассердили, и я, не став больше писать подруге, отдала коммуникатор его хозяину, теперь молчавшему. — Чего молчим? — поинтересовалась я. — Думаю… — О чем? — О том, что сделали мои друзья. Это было неожиданно и… Да, это было жуткое зрелище. — На твоем месте я не называла бы их друзьями, — заметила я. — Я до сих пор чувствую себя оплеванной. — Оплеванной? Ты? Да уж,а ведь теперь Дженни думает, что у меня есть девушка… — Может, она не знает? — предположила я. Но, когда брюнет с надеждой взглянул на меня, то я с довольной улыбкой — нет, даже почти со счастливой! — сообщила ему: — Я шучу. Это уже все в универе знают. Хотя, конечно, если Ким — непроходимо тупая, то у тебя есть шанс сохранить все в секрете. После этого я гомерически захохотала — правда, не слишком громко. — Злорадная ты, девочка моя, — не показалось это смешным Шуге, однако я ошиблась — в следующую минуту улыбнулся и он — и стал похож на ангела: такой лучезарной казалось его улыбка. Люблю людей, которые могут смеяться над собой и над своими неприятностями и неудачи. — А ведь, — проговорил Юнги, не зная, что я о нем думаю — и лицо его при этом осветилось еще и умилением, — Клара тоже теперь это знает. Хотя, конечно, если наш мальчонка — непроходимо тупой, то у тебя есть шанс сохранить все в секрете. — Не повторяй за мной, — мигом перестала я ржать: Юнги был прав, прав, и мне это не нравилось! — Блин, это ведь действительно так. И вини во всем дружков-приятелей, ясно? Твои друзья — по крайней мере, те, кто это затеял, явные шизофреники. Шизоголики, — вынесла я суровый вердикт. У меня уже все ноги затекли сидеть здесь. Я теперь домой хочу, к своей кроватке, к плакатам Джастина Бибера, к ужину и к телефону. Даже комната Сехуна, похожая на берлогу слонопотама, мне нравилась больше, чем аудитория "БХА". — Are they fucking kidding me? Are they retards? — Он потер лоб, словно говоря это сам себе. — Что? — не поняла я. — Да так… В семье не без урода. Уродов, — коротко пояснил парень. — Юнни, дай-ка телефон, попробую позвонить парням, узнаю кое-что. — Ага, — мой взгляд наткнулся на подарочек, врученный Юнги заботливыми Шляпниками. — А что там внутри? — Не знаю, — пожал плечами Дэйл, наморщив лоб и решая, кому позвонить. — А я потеряла букет, — пожаловалась я со вздохом величайшего сожаления. — Естественно, из-за тебя. Вот что значит невезенье. Слышишь, Мин, и ты продолжишь утверждать, что ты удачливый парень? Ты? Тому, кто прозвал тебя Лаки Боем — плюнь в глаз. — Пожалуй, я без таких радикальных мер обойдусь, — не захотел слушаться меня он. — Жаль, жаль. О! Ого! — Принюхалась я, излишне громко втягивая носом воздух. — О! Юнги с некоторым недоумением поглядел на меня и тоже пару раз втянул носом воздух. — Ты что? — удивился он. — Я чувствую… — Громким трагичным полушепотом произнесла я. — Чувствую? — Что? — Его! — Кого? — Поднял левую бровь мой собеседник и друг по несчастьям. Я смерила его притворно-жалостливым взглядом и произнесла назидательно: — Великий дух неудачи! Он витает над тобой. Да! Да! Я вижу над тобой. — Серьезно, сколько тебе лет, Чип? — С излишней заботой спросил партнер. — Вроде бы не десять… — Девятнадцать. — Гордо поведала я. — Двадцать стукнет в феврале. — Друг мой, ты на столько не смотришься. — Покровительственно отозвался парень, явно намекая на мою не слишком взрослую внешность. — А в душе тебе все-таки десять. Хорошо-хорошо! Двенадцать. Тринадцать! — Повысил он мой возраст, глядя на то, как я сжимаю губы. — Неудачник. — По крайней мере, мы удачно смылись. К тому же я тебе говорил — давненько со мной не было такого… Фортуна решила наказать меня за что-то? — весело сам у себя спросил Юнги. — Наверное. Ты слишком красив, умен и даже щедр. Тебе положено быть неудачником и лузером, ну лузером по крайней мере в моих глазах... Или лишиться одного из этих свойств. Мир, знаешь ли, любит равновесие. А ты его своей идеальностью нарушаешь. Ну, что тебе вручили дружки? — Вновь полюбопытствовала я, глядя, на лежащую на полу коробку. — Спасибо за то, что поделились своими размышлениями О Юнни. Я, пожалуй, попытаюсь ставить себе все это, — проявил-таки свою алчность Юнги. — Если тебе интересно — открывай. — Сам открой. Твоя ведь, — вообще-то я просто не могла справиться с оберткой. Шуге пришлось отложить коммуникатор, и он распаковал коробку с помощью маленького складного ножичка. Оказалось, друзья вручили ему нечто под названием "Наша незабываемая ночь: Романтической набор для нежных и страстных ". От названия, огромными переливающимися сиреневыми буквами выведенного на прямоугольной коробочке с изображением силуэтов влюбленной пары, меня слегка передернуло — мне пока что было нелегко представить Мин Юнги в роли страстного любовника, желающего провести со мной "незабываемую ночь". Однако вредное подсознание тотчас подсунуло сознанию картинку, где Юнги держал меня и дул в шею. Крабовый бог! Я опять покраснела, а сердце с новой силой "загавкало". Хорошо еще, что Юнги не видит и не слышит. Чтобы не думать ни о каких подобных глупостях, я уставилась на подарок, который включал в себя некоторое количество дурацких романтических штучек, а именно: набор шоколадных конфет, завернутые в серебряные, золотые и белые обертки, небольшую элегантную бутылку вина французского происхождения — об этом говорила этикетка, розовые и белые тонкие свечи в миниатюрных подсвечниках, два полупрозрачных флакончика: один синий, другой красный, и целую пачку миниатюрных открыток всех форм и оттенков красного: от пурпурного до оранжевого. Все это богатство, посыпанное для большего антуража лепестками цветов, предположительно, роз, привело меня в восторг. — Занятно, — впечатлился и Юнги, с некоторой долей брезгливости и опаски рассматривая открытку в форме сердечка. — Они неисправимы. Ты знаешь, для чего это нужно? — он указал остальные открытки. — Понятия не имею. — Я тоже взяла одну из них, прямоугольную и уставилась на двух белоснежных лебедей, над которыми вились все те же сердечки. На обратной стороне я увидела несколько горизонтальных линеечек — как в тоненькой тетради по русскому языку. — Это открытки отношений — их столько, сколько недель в году. Предполагается, что каждую неделю влюбленные будут записывать на обратно стороне то, что происходит с их отношениями. Всего пару предложений. — Он задумчиво повертел в руках телефон. — Неужели бывают настолько безнадежные тупые влюбленные? — Я расхохоталась, рассматривая прочие открытки. — Вообще-то это может быть очень мило, — пожал плечами парень. — Если двое чувствуют друг ко другу нежность и привязанность — почему бы и нет? — Иногда ты похож на сентиментальную бабу Мин, не буду скрывать. Откуда ты знаешь про эти открыточки? Я впервые их вижу.