. . .
Не особенно затратный процесс сборов в учебное заведение отнял где-то 20 минут, но ведь оставалась ещё уйма времени на утренний приём пищи и прочие, казавшиеся Бакуго просто необходимыми, дела. -Что насчёт просто по пути купить очередной непонятной фигни и употребить до прихода в классные комнаты? – спросила Очако, рассматривая отражение себя, комнаты и парней в зеркале, на что получила мгновенное соглашение зеленоволосого и непонятное мычание от Бакуго, что значило и его согласие на такую авантюру. Благо, что денег с местной стипендии было предостаточно, а в Оттаве цены особо не менялись, да и этих самых денег с людей так уж не драли втридорога, за что местным властям человеческое спасибо. -Так, раз уж мы уладили школьные вопросы, а так же вопросы по нормальному (. . . . .
Да, нелегка была школьная жизнь у Изуку и у Кацуки, ведь . . . Обоим довольно-таки нравилась Урарака, пусть и не совсем от мира сего, и оба страсть как хотели добиться её взаиморасположения, пусть и кардинально отличающимися друг от друга способами. Ну, сами они друг-друга тоже не особенно и ненавидели, а, можно сказать, даже скрыто любили и понимали, но не могли сказать ТАКОЕ в лицо. Помнится, эти самые «друзья детства» ещё и частенько выясняли отношения за стенами школы, в парках, сквериках, словом - где угодно и можно. И оба решали такие темы, как – «Кто сильнее», «Кто умнее», а с ними же и «Кого из них какая девчонка первого полюбит». Смешно было то, что всё время этих перепалок за ребятами неловко наблюдала сама виновница зачинов, пытаясь придумать для них решение конфликта. И даже нашла, но высказала его условия, гласящие – «Оба любите – значит оба имеете одинаковые права, из чего следует, что мы вполне можем являться полноправным семейством в будущем, если кроме меня у вас друг к другу есть хотя-бы братские чувства». Тут то все скелеты из шкафов повыпадали, чего уж говорить. Однако, всё-ещё будучи теми, кто вот-вот окончит среднюю японскую школу, ученики уже задумывались о вариантах будущих профессий, и именно наша троица попала на грант, урывая себе Уиндзорский Университет в Канаде, участвуя в очередных олимпиадах от разных спонсоров. Вот и затянувшееся прощание с роднёй, вот и переезд в общежитие самого уч. зав-ия, вот месяц лета, в который они успели немного освоиться со всеми странностями и радостями проживания где-то в провинции. В этот же месяц лета ребята привыкли и к общим отношениям, и друг к другу, уже по обыденному воспринимая всяческие нежности-милости и факт того, что Очако к парням подселили только потому, что она тоже иностранка из Японии и что ей попросту не хватило места в женской части общежития. Да, так было гораздо удобнее и привычнее жить, но усложняло это то, что самой девушке снились частые кошмары, от которых ту с утра чуть-ли не трясло от страха. Было принять решение сдвинуть кровати, сами давайте догадайтесь, почему так вышло.. . . . .
-Хэй, дорогуши, смотрите-ка, свеженькие и недорогие пиероги! – воскликнул осчастливленный данной случайностью Кацуки, успевший быстро (. . .
-Блин, чертовски вкусно, мне как-раз с лососем попались! – радовалась Урарака, далее спросив – А у вас что? -У меня, вроде, смешанные - с грибами и капустой. – ответил жующий Деку, прокалывая шпажкой ещё один вареник. -А мне с мясом дал и сказал ещё, чтобы я вырос большой и сильный, вот же странный дедан! – недовольно пробурчал Кацуки, негодуя только из-за этого высказывания. А эти самые пиероги оказались и взаправду очень вкусными, прямо как сожители утверждали. Всё же время неумолимо шло, до начала учёбы оставалось пол-часа. Пешком до официального здания университета было буквально через дорогу, так что наши герои особо не торопились. Возле заведений и фургончиков с быстрым питанием наблюдались целые скопления людей, как студентов так и рабочих, ведь все спешили купить себе чего-нибудь вместо завтрака. Лавочки и ближайшие занесённые снегом парки заполняли жующие студенты, собачники, пенсионеры и просто прогуливающиеся прохожие на пару с туристами. Светало, а заснеженный город преображался в лучшую сторону. Вечером сегодняшнего дня тоже передавали снежную погоду и подготовку к празднованию Рождества, так как сдачи экзаменов уже кончались, декабрь всё-таки. В термосах студентов плескались согревающие напитки в виде кофе, какао или чая, отовсюду вылетали бодрящие снежки и клубы пара, а в замёрзших руках наблюдались копии последних тестов по специальным предметам. Действительно, именно таким должно быть утро двадцатого числа первого месяца зимы.. . . . .
Вот толпы учеников вваливались в тёплое, ещё не тронутое морозным воздухом здание, когда наши ребята сидели за партами в кабинетов выбранных факультетов. У Очако это была как-раз этнография, у Изуку – литературоведение, а Кацуки пошёл на лингвиста, просто потому что ему так захотелось. И никто не жалел о своём выборе, ведь тот или иной предмет каждому очень пришёлся по душе да сердцу. Классы наполнились не горящими желанием писать конспекты или давать лекции, ещё жутко сонными и уставшими людьми. Некоторые преподаватели были и сами не очень рады такому графику работы, поэтому сжалились над учащимися, а некоторые были очень уж преданны своей деятельности и с усердием продавцов на рынке старались впихнуть в головы полу-спящих полу-бодрствующих учеников хоть какие-то знания, не смотря на приближающийся конец года. Некоторые ученики пытались получить эти самые знания напоследок, перед новогодними каникулами; некоторые откровенно лежали и спали прямо на первых, да и многих других, партах аудиторий; кто-то просто слушал музыку, рисовал, читал совершенно другую литературу помимо учебников, что-то писал или играл в карты с соседом. Словом – лень и разруха, не то что в обыденное учебное время. В коридорах сего университета пахло мандаринными корками, хвоей и зимой, вперемешку со знакомыми всем песнями Фрэнка Синатры, строки которых распевали на каждом углу все, кому только не лень.. . . . .
Вечер. Все начали расходиться, и только в аудитории Бакуго шли последние минуты занудного бубнежа преподавателя лингвистики, которого он искренне ненавидел, а сам предмет очень даже любил. В наушниках звучала лёгкая, успокаивающая музыка жанра Lo-fi, а за окном начинался лёгкий снегопад. Вот и звучит эта несчастная мелодия учительского таймера, оповещающая о конце занятий. Учебники вновь в сумке вместе с канцелярией, куртка и шарф снова надеты, а из коридора в кабинет заглядывают счастливые и довольные лица любимых заноз в заднице, будто его сожители и одновременно партнёры по отношениям без него объелись клюквенного пирога в любимой столовой заведения, но нет. -А мы уже тебя заждались, Каччан! Ваш препод действительно такой нудный, я аж сам чуть не заснул. – немного смущённо сказал это Кацуки, готовящийся вот-вот пойти к выходу. -Эх, знали бы вы, что с нами мадам Розенберг на этнографии вытворяет, просто ужаснулись бы! – чуть припугнула совсем уставших парней Очако, подхватившая свою сумку в руки. Вот и время идти домой, в привычное общежитие, в котором ребята уже чуть обустроились. По пути стоило только заглянуть в гипермаркет за напитками и всяческими продуктами, но с этим проблем не возникло. Однако в руках теперь появилось по пакету, и в каждом – самое разное содержимое. Снегопад неспешно набирал силу, а на улице ещё больше темнело. Возникали вечерние пробки, по улицам шло бесчисленное море из прохожих, так что ребята старались не теряться в толпе.. . . . .
-Ну вот мы снова здесь, какое счастье снова быть в тепле! – удовлетворённо, пусть и не особо синхронно, вздохнули они. Куртки и прочая верхняя одежда снова висят на крючках, ботинки снова находятся под батареей. Возникает ещё чуть большая радость от того, что комната комендантши находится через одну от них, ведь только у неё на этаже есть такие полезные вещи, как плита, микроволновка и большущий холодильник на все времена. Выгрузив большую часть продуктов именно к ней и дополнительно поблагодарив за услугу хранения взяткой из домашней закатки от мамы девушки, ребята наконец были, практически, свободны от забот. Уроки делать уже не надо было, вещи были на своих законных местах, так что оставалось нормально поесть и начать «страдать хернёй», как частенько выражался Кацуки, описывая ничегонеделание в свободное время. Так как добрая тётя-комендантша Натали дала ребятам в пользование плиту и специи, то готовить было просто и в радость. Ну, сегодня жертвой страдальчески урчащих студенческих желудков стало жутко сытное карри, после съедения коего у них даже осталось терпение приготовить онигири на завтрашнее утро. Теперь же, когда все дела сделаны и душа чиста, можно было заняться все ю чем только можно, ведь до времени сна оставалось ещё целых три часа. Благодать~~. . .
Когда троица завалилась в комнату, все сытые и довольные, первым на общее ложе упал Мидория, после чего приглашающе похлопал ладонями по местам рядом с своим бренным телом. Следом к нему присоединилась Урарака, а Бакуго, раздвинув шторы и заменив яркий свет люстры на более приглушённое розоватое освещение от гирлянды, лёг самым последним прямо посередине. -Деку, Очако, какое счастье, что вы всё-таки тут, рядом со мной. Я безумно, блять, рад, и не будь оно всё сном! – прошептал светловолосый, прижимая обоих к себе и едва улыбаясь. -Не поверишь, но мы чувствуем по отношению к тебе то же самое, верно, Урарака? – так же тихо и смущённо спросил Изуку, немного боясь нарушить момент каким-либо нелепым высказыванием. -Точно. Изу-кун, Баку-кун, я так сильно люблю вас, что мне хочется плакать, такое уж безумное и разрушительное это чувство . . . – чуть слышно шептала она, теперь уже перебираясь через Кацуки в середину, чтобы получить свою долю нежностей и тепла от соседних тел. И она это получает, когда чувствует лёгкие прикосновения рук на теле, рваное дыхание рядом с собой. Чувствует, как бешено бьётся её сердце. Сию минуту прохладные ладони Мидории касаются плеч Бакуго, заставляя того учащённо дышать и временами вздрагивать от приятных ощущений лёгкого массирования мышц. Уж кто, а его Деку делает это лучше любого человека на планете. Урарака, теперь уже сидя и невесомо касаясь, расцеловывает лицо, от чего парень вздрагивает ещё сильнее, в приступах удовольствия. Из глаз текут мелкие капли слёз, а четыре чужие руки уже только обнимают и поглаживают стройное тело под домашней футболкой. Безумие, но это чертовски приятно, особенно, когда Изуку чуть покусывает правое, до жути чувствительное, ухо, а дыхание девушки чувствуется где-то на какой-то части шеи, от чего дрожь пробивает всё чаще и чаще. Резко внимание ещё раз достаётся Очако, когда её чуть подхватывают руки светловолосого, и садят совсем рядом, так близко, чтобы и ему и Деку не пришлось особо двигаться с насиженного места. Тот блаженно вздыхает, перебирая её волосы, от которых ещё едва уловимо пахнет каким-то шампунем, название которого уже совсем выветрилось из головы. Кацуки лишь ложится к ней на колени, беря эти маленькие ладошки в свои, огромные и местами грубоватые, и слегка проходясь по ним массирующими движениями. Тело девушки расслабленно обмякает в их руках, будто плавясь и норовя вовсе превратиться в какую-то тягучую жидкость. Последним вниманием одаряют уже и самого Мидорию, когда тот берёт по руке каждого в свои и вновь поочерёдно проходится маленькими рядками из поцелуев по ним, заставляя расслабляться и получать удовольствие. Но нет, ведь и в ответ его осторожно ласкают руками, треплют курчавую макушку и после в четыре руки нежно прижимают к себе, от чего тот трепещет, как осенний лист на ветру.. . .
Урарака снова посередине, ведь кошмары здесь тревожат именно её. Пока она тихо засыпает, под большим общим одеялом её обнимают тёплые сильные руки, а по бокам слышится лишь тихое, убаюкивающее перешёптывание : -Её любишь? -Люблю, больше жизни. А ты? -И я её люблю, больше всего на свете. И тебя люблю, больше всего. -Я тоже тебя люблю, дурак. Спи давай. -И ты спи, спи спокойно. -Угу, покойной ночи . . .. . . . .
За окном большими хлопьями падает снег, освещаемый лишь уличными фонарями и светом гирлянд из их комнаты, едва доходящим до окна. В порыве томительной нежности и забытья их случайно не выключили. Но ничего, пусть до утра так побудут, не упадёт же от этого небо на головы людские, верно? Спокойной ночи.