Больше, чем игра

А вскоре начались съемки нового сезона, и Дженсен улетел в Ванкувер. Отношения с Дэннил совсем разладились, к тому же жена начала догадываться, в чем дело. Эклз избегал общения с ней, и особенно – после того злополучного разговора с Мишей. Все кончилось тем, что накануне отъезда Дженсена Дэннил закатила ему грандиозный скандал с криками, слезами и швырянием вещей об стену. - Ты изменил мне, подонок! – плакала она и металась по дому, как раненный зверь. - Нет! Прекрати эту истерику! – Эклз чувствовал ярость и боль одновременно. - Я что, слепая по-твоему? Или тупая? Я что, ничего не понимаю?! - Нет, не понимаешь! - Ты чертова звезда экрана! Все эти… фанатки, они же гроздьями на тебе виснут, а ты им потакаешь! Дженсен устало потер переносицу. Опять она со своими «фанатками». А еще говорит, что все понимает! - Я всегда знала, что ты слаб, что ты не можешь отказать какой-нибудь смазливой девице, которая проявит чуть больше настойчивости! Я знала, что ты трахаешься со своими фанатками! - Да ты спятила! – нервный смех сорвался с губ Дженсена. Да, было. Один раз. Сто лет назад, и то он сильно пожалел об этом, когда та дура стала распускать слухи в прессе. - Но знаешь, - Дэннил кулаком размазывала слезы по лицу, - Я готова была смириться даже с этим. Потому что любил-то ты меня! Возвращался всегда ко мне, своей жене! - Естественно, я люблю только тебя! – он выпалил это слишком зло, слишком… неискренне. - Нет, не любишь! – снова взвилась жена, а слезы градом покатились из ее покрасневших глаз, - Не любишь! Не любишь! Больше не любишь! Она забилась в рыданиях и медленно сползла вдоль стены на пол, закрыв ладонями лицо. Дженсен стоял и смотрел на нее. Смотрел на когда-то любимую женщину, которую сейчас буквально разрывало от боли и отчаянья. Дженсен знал, что она ждет, что он подойдет к ней, утешит, обнимет, уверит в обратном. А он не мог. Вместо жалости в нем росло чувство отвращения. Но он все еще играл свою «роль»: - Я люблю только тебя, Дэнни, и ты знаешь это, - произнес сухо Дженсен, но с места не сдвинулся. Дэннил отняла руки от лица. Она покраснела, а спутанные волосы липли к заплаканным щекам. - Нет, - произнесла она сорванным голосом, - Я же вижу. Вижу, как ты избегаешь меня. Избегаешь даже смотреть на меня. Не разговариваешь. Постоянно витаешь мыслями где-то. Постоянно думаешь о ком-то, - она всхлипнула, - Я вижу это, Дженс. И я знаю, что это значит. - Нет, не знаешь! – вдруг сорвался Эклз, - Ты ничего обо мне не знаешь! Он развернулся и вихрем метнулся в спальню, где уже стояли упакованные чемоданы. Завтра утром он будет уже на самолете лететь в Канаду. - Подожди! – она вскочила на ноги, покачнулась и бросилась за ним. Но Дженсен взял свои вещи и, грубо отпихнув жену, направился к входной двери. - Я переночую в аэропорту, - злобно бросил он, не глядя на Дэннил. - Дженсен, пожалуйста! – она плакала и цеплялась за него, но актеру казалось, что она топит его, тянет на дно. Поэтому он скинул ее руки и дернул дверь на себя. - Дженсен, я не хочу! Я люблю… - Пока, Дэннил. И он захлопнул за собой дверь, разом отрезав причитания жены. Он понимал, что поступает как последняя сволочь, но мрачное торжество разлилось по венам. Уже на следующее утро, после бессонной ночи в аэропорту, Дженсен немного отошел. Пришло запоздалое чувство стыда за свое поведение, но Дженсен не позволил себе раскисать. Что сделано, то сделано. В конце концов, они и раньше ссорились. Вот отдохнут немного друг от друга… Когда шасси самолета оторвались от взлетной полосы, Дженсен испытал облегчение. Вот она, недолгая, но все же - свобода. «Ты должен быть с женой», - вспомнил он внезапно слова Миши, и сердце сдавила обида. Нет, не должен! Кому должен? Мише должен? Или самой Дэннил? Может судьбе? Или церкви, где он давал обет оставаться с избранницей до самой смерти? «Должен своему нерожденному ребенку» - ответил в его голове Коллинз. Дженсен почувствовал, что удавка на шее стала туже… * * * Ритм работы затупил боль в душе Дженсена. Он так и не позвонил жене, хотя раньше они созванивались почти каждый день, пока Эклз был на съемках. А теперь недели шли, а звонков от Дэннил не было. Порой, после тяжелого дня Дженсен брал в руки телефон и находил в «Контактах» имя жены. Но так и не решался позвонить ей. Он не знал, что ей сказать, потому что их отношения разлука не улучшила. Он не скучал по ней, не волновался за нее. Он был абсолютно равнодушен. Единственное, что еще поддерживало хоть какой-то интерес – это чувство привычки. Пока он не готов был так круто изменить свою жизнь: развестись с женой и начать все сначала. То есть и порвать с ней он не мог, и помириться был не готов. Все оставалось по-прежнему. Тогда Дженсен пролистывал «Контакты» вниз и останавливался на имени «Миша». Коллинза на съемках не было. Сингер сказал, что «Кас» будет по сценарию где-то серии с девятой, так что ближайшие пару месяцев он Мишу не увидит. Что ж, может, он и прав. Может, если разлука не излечит их с Дэннил брак, то хоть исцелит сердце Дженсена от того наваждения. Страсти, как сказал сам Коллинз. Но страсть яркая и быстро перегорает. А Дженсен мучился уже полгода. Что-то долго для мимолетной влюбленности! Никогда и ни о ком Дженсен не думал так много, как о Мише. Он рисовал в памяти каждую черточку его лица, вспоминал его улыбку, его глаза, его смех. Он почти чувствовал его запах, его тепло, его дыхание. Он не соврал, когда говорил, что Коллинз нужен ему как воздух. Без Миши он задыхался. Но гордость и обида не позволяли ему позвонить тому, кого он любил больше жизни. И поэтому Дженсен звонил Падалеки, и они шли куда-нибудь в бар, где пили и веселились. Так продолжалось около месяца, пока однажды в баре Джаред вдруг не спросил: - Дженс, что с тобой творится? - Ты о чем? – Дженсен непонимающе рассмеялся и сделал глоток пива из горла. - Ну, ты, конечно, всегда был не прочь выпить, но ходить по барам почти каждый день… К тому же я узнал, что, когда я отказывался с тобой идти, ты звал кого-то другого, и все равно шел сюда. Поберег бы здоровье… - Брось, Джа, что за глупость? – Дженсен мотнул головой и снова рассмеялся. - По-моему, с тобой что-то происходит, - осторожно заметил Падалеки. - И что же со мной происходит? – Дженсен перестал смеяться и отвел глаза. Он чувствовал, что вот-вот взорвется. - Ты каждый день напиваешься. Ты стал каким-то мрачным, а веселишься только после нескольких бутылок пива. Ты стал мало говорить, мало рассказывать про свою жизнь, а у тебя жена беременная. Я думал, ты только про это и будешь трещать… - У Дэннил все хорошо, - сухо ответил Дженсен. - Ты уверен? - Что за вопрос? Конечно, я уверен! – буквально взвился Эклз. - Прости, не хотел тебе говорить, но я посмотрел журнал твоих звонков. Ты в последний раз звонил жене месяц назад… - Ты рылся в моем телефоне?! - Я взял у тебя телефон позвонить Женевьев, и случайно заметил… - «Случайно»?! Да ты в край охренел! – бушевал Дженсен. - Но ты хотя бы не отрицаешь, что звонил Дэннил месяц назад, - Джаред поднял руку, не давая Дженсену разразиться новой тирадой, - Дженс, я твой друг. Мы знаем друг друга уже десять лет. Не думаю, что в этой стране есть сейчас человек, ближе и роднее тебе, чем я. Я всегда готов тебя понять и поддержать. Черт, да мы так давно играем братьев, что ты на самом деле стал мне как брат! Так что скажи мне, Дженс, скажи, что стряслось? Эклз какое-то время сверлил Падалеки взглядом, размышляя, а не послать ли этого «братца» куда подальше. «Ты должен быть с женой», - вновь фантомом всплыли слова в сознании Дженсена, а боль сдавила сердце. Он почувствовал, как глаза предательски защипало, и резко отвернулся. - Я больше не люблю Дэннил, - произнес он еле слышно. Но, несмотря на шум бара, Джаред его услышал. - Что ты такое говоришь! – он тряхнул Дженесена за плечо, - Да ты рехнулся! Хотя… Я понял! Ты просто боишься! Да, Дженс? Ты боишься, что теперь твоя жизнь круто изменится, что ты будешь нести ответственность… - Нет, я просто ее не люблю, - Дженсен все еще не смотрел на друга. - Любишь, - уверенно заявил Джаред и даже рассмеялся тому, что чуть было не поверил, что брак лучшего друга рушится, - Я тоже, когда Женевьев была беременна, боялся. А потом как увидел своего ангелочка… Жестокая слеза все-таки скатилась по щеке Эклза. - Я не люблю ее, понимаешь! – он резко повернулся к Падалеки, - Не! Люблю! Я полюбил другого человека! - Как это? – тупо переспросил ошарашенный Джаред. - Так, - буркнул Дженсен и вновь припал к бутылке, - Взял и полюбил. Сперва просто переспал, а потом понял, что все, что я… Он замолчал. Падалеки смотрел на него, вытаращив глаза и, казалось, думал, что Дженсен его разыгрывает. - Ты… ты изменяешь жене? Своей беременной жене? - Тогда я еще не знал, что она беременная! - А если бы знал? Дженсен задумался. Играет ли беременность хоть какую-то роль? Или он бы все равно не устоял перед манящей синевой глаз Коллинза, перед его пошлой улыбкой и напором в ту ночь после окончания предыдущего сезона? - Кто она? - Не имеет значения! – огрызнулся Эклз. - Фанатки еще никого до добра не доводили… - покачал головой Джаред. - Это не фанатка! – взорвался Дженсен, - Господи, как же вы достали меня с этими фанатками! Я что, совсем, по-вашему, идиот?! Чтобы трахнуться, а потом еще и влюбиться в какую-то фанатку, которая и любит-то не меня, а моего персонажа? - Спокойно, что ты так разбушевался, - Джаред примирительно похлопал Дженсена по плечу. На них стали уже оборачиваться люди. - Тогда вдвойне интересно, кто она. Кто покорил сердце моего друга, что он готов бросить жену и их будущего ребенка?.. - Я… Ты не поймешь, - Дженсен знал, что Джаред спрашивает больше из праздного любопытства, чем из реального желания помочь. Хотя помочь он, может быть, и мог бы… - Дженс, скажи мне, - продолжал наседать Падалеки, - У нас же никогда не было друг от друга тайн. Я всегда мог понять тебя. Кто она? Я ее знаю? - Д-да, - запнувшись, ответил Дженсен, чувствуя, как кровь застучала в висках. - Хм… Она не фанатка, как я понял. Она… она из каста? Дженсен утвердительно кивнул. - Я знаю! – торжествующе возвестил Джаред, но Дженсен ему не поверил. Если бы он догадался, он бы не испытывал такого восторга. - Это Минни, новая помощница режиссера! – Джаред сиял, - Я прав? То-то я думал, что это ты возле нее все время ошиваешься! Дженсен с трудом вспомнил, кто такая Минни. - Нет, не угадал, - Дженсен вновь отвел взгляд. Он уже жалел, что не пресек разговор на корню. Потому что он не знал, как отреагирует на новость Падалеки. Миша убьет его, если поползут слухи. Но больше всего Дженсен боялся потерять Джареда как друга. - Хм… Она давно с нами? – продолжил играть в «угадайку» Падалеки. Дженсен понял, что надо быть мужиком и сразу раскрыть карты. - Это Миша. Джаред замер. - Он… Господи, скажи, что у нас в касте есть девушка с именем «Миша», и что это просто нелепое совпадение, что одного из ведущих актеров… - Это Миша Коллинз. Джаред запнулся. Глаза его медленно округлялись. - Ты… шутишь? Ты… и он… Но он… Черт, ты что, с ним… Казалось, Джаред вот-вот спятит – его мозг просто отказывался принять то, что сказал Дженсен. - Я же сказал, ты не поймешь, - грустно заметил Дженсен. - Это… это отвратительно! – наконец, выпалил Падалеки и, повернувшись к бармену, крикнул: - Виски! Безо льда и колы! - Что именно отвратительно? – грустно спросил Дженсен, карябая ногтем этикетку на своей бутылке. - Да всё! Ты изменил беременной жене! С мужиком! Черт, с Мишей! А он… Господи, он не из-за этого развелся с женой?? - Не будь, как тупые фанаты, - поморщился Эклз, - Это случилось гораздо позже его решения. - Что случилось? Что вы… Хотя нет, я не хочу этого знать! Дерьмо! Как… как ты мог вообще? - Вот так, - Дженсен посмотрел в глаза другу, - Помоги мне. - Как? Проклятье, ну ты и вляпался! – Джаред запустил пальцы себе в волосы. - Джа, что мне делать теперь? – Эклз жалобно посмотрел на него. - Ничего не делать! Не делать этого… что вы там делали! Тьфу, теперь я понял все эти ваши… когда вы не общались, и мы должны были передавать вам друг от друга вести! Когда хоть это произошло? - После той сцены с поцелуем. Джаред застонал. - Боже… Я же знаю тебя. И его. Эта картинка теперь не уйдет из моей головы! - Джа, что мне делать? – опять спросил Дженсен. - Я же сказал. Выбрось… выбрось эту дрянь из головы и из жизни! У тебя жена, скоро будет ребенок… - Но я люблю его. Джаред посмотрел на него со смесью жалости и отвращения. - Нет, не любишь, - повторил он точь-в-точь как Миша. - Он то же самое сказал. - Что еще он сказал? Дженсен вздохнул. - Что это страсть, что мы должны переждать, - он запнулся, - Что я должен быть с Дэннил. - Ну надо же, здравая мысль! – подскочил Джаред, - Полностью поддерживаю! Даже он это понимает! Дженсен, я не знаю, что с тобой приключилось, не знаю, почему ты оступился. Но мы знакомы очень давно. И я люблю тебя. Как друга! Поэтому вот тебе мой совет: помирись с женой. Вам же так хорошо было вместе! Вспомни, как ты сиял, когда сделал ей предложение! Как все мы радовались за вас! Она же у тебя просто красавица – модель и гимнастка. Мечта, а не женщина! Так что ты эти все свои глупости брось. Я тоже считаю, что все это пройдет, и пройдет быстро… - Не прошло же за полгода. - Это потому, что ты постоянно об этом думаешь! Ты должен перестать думать об этом, Дженс. Перестать думать о… о Мише. - Он скоро приедет. - Да, это проблема, - Джаред задумался, - Поэтому ты должен успеть побороть себя до этого момента. Не искушай себя и судьбу. Жизнь, конечно, твоя, но подумай – а оно тебе надо? Тебе придется все круто изменить, и не факт, что в лучшую сторону. Не лучше ли синица в руках? - Это так тяжело… - Я понимаю, - Джаред положил руку на плечо Дженсену, - И я с тобой, друг. * * * И вновь потянулись съемки. Никто не шептался за его спиной, не тыкал пальцем – значит, Джаред сохранил его тайну. Ненадолго Эклзу стало даже легче от того, что он раскрылся кому-то. Но меньше думать о Мише не получалось. Если на съемках голова еще была забита сценарием, то по ночам, когда он возвращался в свой трейлер, он чувствовал себя как никогда одиноким, а потребность в Коллинзе была просто нестерпимой. Когда на съемочной площадке тоскующий «Дин» молился: «Кас, где же ты, сукин ты сын, ты так нужен мне…», боль Дженсена была настоящей. Джаред еле заметно качал головой, зато режиссер был в диком восторге. Ему казалось, что Эклз играет как никогда хорошо. Но все же серые будни, хоть и были тяжелыми из-за тоски, проходили довольно спокойно, без потрясений. Дженсену даже удалось заморозить свои чувства: он больше не напивался каждый день в баре и даже смог запрятать свою боль так глубоко, что вновь стал смеяться и дурачиться с коллегами на съемках. Но гармония оказалась слишком хрупкой. Она разрушилась в тот самый момент, когда Миша переступил порог съемочной площадки.