POV Рихард
Когда я вышел из душа, на машинке уже лежала стопка вещей, полотенце и записка с информацией о том, как мне пройти в комнату, где я буду ночевать.
Вытеревшись и одевшись я прошёл по указаниям и оказался в небольшой комнате. Возле окна стоял стол, слева от двери была двухэтажная кровать, на втором этаже которой уже лежали чьи-то вещи. Никогда не любил спать на двухъярусных кроватях сверху: очень боялся оттуда свалиться. На полу был постелен стандартный ковёр, коих множество в старых домах, слева от двери находился шкаф.
Я забросил свой рюкзак в угол кровати и прилёг, закрывая глаза. Сквозь полудрёму я услышал щелчок двери и скрип половиц.
— Спишь? — спросил знакомый голос.
Я открыл глаза и отрицательно помотал головой, подтягивая к себе колени и облокачиваясь на стену, тем самым давая новому знакомому плацдарм для посадки его задницы. Пауль не постеснялся и с лету прыгнул пятой точкой на кровать, тоже облокачиваясь о стену.
— Откуда ты? Мы виделись с тобой чуть ли не в самом центре, и вдруг ты оказываешься в этом зажопинске, — обосновал свой вопрос блондин.
— Я с братом поссорился, когда домой шёл, убежал от него споткнулся, сел на лавочку и, по видимому, задремал, раз твои друзья сочли меня трупом. А так я вообще ближе к южной части города живу, — рассказал я вкратце историю.
— Ого! Ну нихера ж себе! Это как же тебя в такие-то дебри занесло?! — искренне удивился парень.
— У твоих друзей такая же реакция была, — усмехнулся я, — Вы давно знакомы?
— Мы вчетвером и наши родители с детства переезжаем с места на место. Я, например, вообще в Бресте родился. Меня и не Паулем вообще-то зовут. При рождении звали Хайко Хирше, но мне не нравилось. Я год в Москве жил. А остальные из Германии, — основными отрывками повествовал Пауль о своей кочевой жизни, — А ты? С рождения тут?
— Я не совсем из Берлина. Моя семья из мухосранска неподалёку, но когда я в школу пошёл, мы сюда перебрались в съёмку. Они говорят, после выпуска я буду в общежитии жить, если попаду в ВУЗ, а они обратно съебутся.
— Конфликтуешь с родителями?
— Да. Всегда хотелось жить отдельно. А тут ещё брат… Я поссорился с ним и оказался в этом зажопинске, — я видел Пауля искрящемся счастьем лучом солнца, мне казалось он способен не просто выслушать, а услышать меня, одарив столь желанной поддержкой.
— Ну это тоже не так плохо. Могло быть и хуже. В этом районе много отморозков, — в голосе Пауля ярко слышалась обида.
— Я не говорил, что мне тут не нравится. Просто не хорошо вышло. Появился откуда ни возьмись, до моего района чёрт знает как и сколько переть, — мне и вправду было стыдно перед ним и его друзьями: свалился, как снег на голову, а они меня приютили.
— Всё нормально! Мы дружелюбные, — поддерживающе улыбнулся Ландерс, тут же подорвавшись с кровати, как ужаленный, и врезавшись лбом в перекладину второго яруса, — Уу, как больно, зараза.
Я хотел было подскочить к Полю, проверить, как сильно он ударился, помочь хоть чем-то, но и сам врезался всё в туже ебучую перекладину, лишь прибавляя проблем.
— Блять! — выругался я и скатился на ковёр, как и Пауль, хватаясь за лоб.
Инстинктивно я бросил мимолётный взгляд на Ландерса, пересекаясь с ним. Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза. Мне казалось, что я видел в его глазах неизвестную вселенную, в которой любой человек может утонуть, захлебнуться и никогда не выбраться, потому что не захочет покидать этого уюта. Неужели Оливер оказался прав, и я втюрился в этого охламона? Нет! Невозможно! Я не гей! Точка! От размышлений меня оторвал заливистый хохот Пауля.
— Ты чего? — честно сказать, мне было немного страхово от такой смены настроения нового друга.
Я не желал видеть Ландерса обычным знакомым, человеком, с которым больше никогда не встречусь. Мне не хотелось, чтобы получилось как со зрителями многих сериалов, в каждой серии которых появляются новые персонажи, но дольше одной серии не задерживаются. Мне хотелось продолжать с ним общение, он был мне приятен и интересен, не смотря на то, что таких как он, панков, нормальное общество не принимает.
Ни он, ни его друзья ни разу не заикнулись о своей субкультуре, у них не было ирокезов, но этот их образ жизни, поведение, гитара, которую нёс Пауль днём… Будь я проклят, если они не панки!
— Да просто взглянул на всю эту картину со стороны! — еле пересиливая смех пытался говорить он, — Два дебила пытаются встать с кровати, и оба сшибают лбами хуйню какую-то!
На самом деле, я бы тоже посмеялся над этой ситуацией, но страх никогда с ним больше не встретиться слишком сильно давил мне на грудь.
— Пауль, слушай, — мне было сложно говорить, моя трусость придавливала меня к полу, но раз начал, то пути назад нет, — Может, после того, как вы вернёте меня домой, встретимся где-нибудь, когда-нибудь?
Ландерс прекратил хохотать и уселся на пятки рядом со мной, раздумывая.
— Почему бы и нет. Только мы можем уехать буквально в любой момент, хоть завтра! Поэтому, если я вдруг пропаду с горизонта, не обижайся, пожалуйста, — я видел, как он нервничал и раздумывал над ситуацией, было похоже, что он не хочет причинять боль, но я этого не замечал: мне было интересно только то, что он не против продолжать общение.
Я улыбнулся, давая понять, что всё в порядке, я понял. Мы могли продолжать так сидеть на не очень-то тёплом полу, но я вспомнил, из-за чего мы и врезались лбами.
— А что ты с кровати подорвался? Случилось что? — напомнил я и ему.
— А! Точно! Нет. Просто вспомнил, что Флаке и Дум… — Дум? Кто-то ещё? Поймав мой не понимающий взгляд, он пояснил, — это прозвище Шная. Иногда он и вправду идиот, но я придумал это в честь игры Doom. Мы ею просто бредили тогда. Так вот, они притащили еду, а ты ж наверняка голодный после всех приключений!
Ох, Пауль! Не напомни ты мне о еде, я бы спокойно уснул с пустым желудком. Я хотел отрицать свой голод — и так повис на шее случайных прохожих, а теперь ещё и питаться за их счёт было бы высшей наглостью — но мой живот так не думал и громко заурчал, скручивая кишечник. Я схватился за него, потому что это было и вправду больно. Никогда не голодал на столько долго. Как и любой нормальный подросток я ем очень много, а тут за весь день почти ничего. А «почти» тем более не считается.
— Вот. И отвечать не надо — за тебя уже ответили. Пойдём, — Пауль поднялся на ноги и протянул мне руку.
Я не хотел принимать помощь, намереваясь встать самостоятельно, но мою руку в наглую схватили, и меня рывком подняли с насиженного пола. Хм, а он сильный. Или это я настолько оголодал, что теперь сравним с Флаке по массе?
Ландерс, не отпуская моей руки, повёл меня в коридор и дальше, на кухню. Его холодная рука казалось мне тёплым огоньком, способным согреть, растопить сердца абсолютно любых людей. Интересно, есть ли у него девушка? Нет, Рихард, не вздумай! С какого перепугу тебе стала интересна его личная жизнь?
В кухне никого не было, а из окон падал слабый жёлтый свет от фонаря за окном. Как же быстро стемнело.
Я услышал щелчок переключателя, и по глазам тут же ударил яркий свет. Ого, а тут лампочки гораздо светлее, чем в других помещениях. Мне пришлось сощуриться и прикрыть глаза рукой, тем самым сужая поле зрения. Это день такой невезучий или у меня на затылке чёрная метка, что в эту пару секунд в меня что-то успело прилететь, а я даже не понял что?
— Эй, не спи пока. Ты вообще сегодня ел что-нибудь? — донёсся голос Пауля откуда-то со стороны.
— Перекусил немного, — размыто ответил я, все ещё пытаясь привыкнуть к свету, из-за которого глаза болели и слезились.
— Худеешь? — с явной насмешкой спросил Ландерс, когда я наконец-то привык к свету и смог рассмотреть содержимое пакета.
— Нет. Просто за весь день возможности не представлялось нормально поесть, — ответил я, рассматривая содержимое пакета.
Горошек, сырки, колбаса… Хм, а из этого уже сможет получиться плотный перекус.
— Есть какие-нибудь предпочтения в еде? — поинтересовался Пауль роясь в шкафчиках.
— Нет. В прочем, я и бутербродами с чаем наемся. Не беспокойся, — заверил я его.
— Ок, только ещё неплохо было бы салат какой-нибудь сделать. Не против же? Давай ты тогда бутеры сделаешь, а я чай и фруктовый салат, — я кивком головы согласился с его планом, и порывшись в холодильнике, кинул Полю найденные фрукты и йогурт, а себе взял масло.
— Вы чего тут шуршите? — я с Паулем синхронно обернулись и наткнулись глазами на торчащую из прохода кудрявую голову Шная.
— Готовим. Будешь есть? — опередил меня Пауль.
— Не. Потише будьте. Алёша и так на взводе, услышит — убьёт, — предупредил он нас и скрылся в темноте коридора.
— Продолжаем разговор, — ответил Пауль и вернулся к готовке.
***
Выйдя на улицу два друга потеплее закутались в свои куртки. После теплого помещения кафе холодная осенняя улица казалась северным полюсом. Неприятный ветер гонял жёлтые и красные опавшие листья, подгонял людей в тёплые помещения и заставлял птиц шататься в потоках воздуха.
— Не думаю, что ветер утихнет. В такой ураган никто и носа из квартир не высунет, так что до завтра, — подняв голову к высокому другу проговорил Тилль.
— Ладно. А ты не пойдёшь к своей подопечной? Новенькой, к которой Грег доебывался, — пояснил Оливер.
Напоминание о своём обещании помочь новенькой заставило Тилля скорчить разочарованную морду. Немного подумав, Линдеманн вздохнул и всё же дал ответ:
— Да, пожалуй. Сейчас загляну в школу, думаю фрау Майер ещё там, спрошу адрес и имя новенькой, ну и… познакомлюсь хотя бы.
— Ну, удачи тогда, — попрощался Оливер обменявшись рукопожатием, и отправился в сторону дома, натянув ворот куртки по самые глаза и спрятав руки в карманы.
Не став долго мёрзнуть и топтаться на одном месте, Тилль двинулся в обратную сторону.
***
POV Рихард
— На ково ты собиваефься учисься? — жуя бутерброд с маслом и сахаром спросил меня Пауль.
— Я бы хотел пойти в музыкальный, но родители очень отрицательно к этому отнеслись, и теперь, в конце этого года, я пойду на кулинара, — предварительно поглотив ответил я.
— Ты, получается, в школе учишься?
— Да, в одиннадцатом. После девятого не ушёл из-за матери. Она говорит, что я способный и получить высшее — моя прямая обязанность, но я всё равно вижу, что она хочет оттянуть момент моего отъезда в общежитие. У меня ужасные отношения с отчимом и братом, но ни они, ни я не желаем вместе жить продолжительное время. Хотя, думаю, если я не уеду из Германии, они всю жизнь будут сосать из меня кровь и деньги, — удивительно, но мне хотелось ему открыться.
Либо во мне слишком много накипело и нужно было все это кому-то рассказать, либо я неосознанно доверял Паулю и хотел, чтобы он больше узнал обо мне, больше запомнил меня. Я не хотел, чтобы после этой встречи он забыл обо мне, как о мухе на лобовом стекле. Я очень хочу продолжать с ним общение и после расставания.
Пока я говорил, Ландерс слушал меня открыв рот и перестав жевать. Эта картина мне безумно нравилась и мне пришлось приложить усилие, чтобы не улыбнуться и заставить его усомниться в правдивости моей истории. Потерять его доверие уж очень не хотелось, а я видел в его глазах, что он мне не просто верит, но и доверяет.
— Так сделай так, как ты хочешь. Плюнь на родителей. Кем бы ты сам хотел быть? — убедительно сказал Пауль, вырывая меня из размышлений.
— Вплоть до десятого я убеждал себя и всех вокруг, что буду рок звездой. Я даже из дома бежал с электрогитарой, но меня милиция вернула. Тогда все мои мечты были разбиты, и я понял, что бредил несбыточным, — от своего рассказа я и сам впадал в депрессию, разгоняемую ещё и ностальгией.
Я почувствовал, как на плечо легла холодная рука, заставляя меня поднять глаза. Пауль, в своём огромном свитере и потёртых штанах, без тени улыбки смотрел мне прямо в глаза, вызывая по телу табуны мурашек и бешеный ритм сердца.
— Никогда не отказывайся от мечты. Понял меня? Ни-ко-гда. Твоя мечта — это твой единственный светлый путь. Только по дороге к твоей собственной мечте, а не мечте твоих родителей ты сможешь сам освещать свой путь, — я, казалось, видел в карих глазах Пауля его душу, светлую и яркую, излучающую греющий сердце свет.
Я видел, что он искренне желает мне помочь, что он твёрдо уверен с своих словах и передаёт эту уверенность мне, требуя мой разум поверить в свои силы. Я чувствовал его поддержку, неистовое желание обнять его, присвоить себе и никогда ни с кем его не делить, не говоря уже о том, чтобы отдать его кому-то. Мне хотелось вцепиться яростным поцелуем в его губы, сминая их; хотелось оставить на нём свои метки, кричащие «Не трогать!!! Собственность RZK!».
Этот внезапный сильный порыв, остановленный пищащим из последних сил разумом «Рихард, ты не гей!», заставил меня резко поддаться чуть вперёд. Пауль облизнул губы, от чего меня передёрнуло.
— Поверь мне, я знаю, — продолжал он, — Я, Кристиан, Алёша и Кристоф играем в панк-рок группе. Я знаю, что навряд ли ты примешь тот факт, что ты не единственный с такими проблемами, но это так. Мы все проходили через это, но мы пошли дальше, не сдались. Скоро мы будем давать концерт, хотя это и не законно. Пробуй, упрямо борись и ты добьешься всего, что захочешь. Поверь в это и увидишь.
Голос, его приятный с подростковой хрипотцой голос, вместо того, чтобы отвлечь меня от позорных мыслей, только подливал масла в огонь. Я почувствовал, что возбуждён, благо под столом Пауль этого не может заметить.
— Спасиб., — о, голос, не выдавай меня своим хрипом, прошу! , — кхэм. Спасибо за поддержку. Думаю, нам уже стоит пойти спать. Не охота завтра проспать или ходить весь день на подобии живого мертвеца.
Пауль кивком согласился со мной, и поддерживающе немного сжал руку на моём плече, убрал ладонь и поднялся чуть раньше меня. Как только мы вышли из-за стола, я развернулся к Паулю задом и попёр обратно в комнату.
Проблема того, что Пауль будет спать надо мной оказалась меньше, чем я считал. Как только мы зашли в скрытую в полумраке ночи, обменявшись сонным и слегка напряжённым «спокойной ночи», и я, и он легли спать. Я мгновенно уснул, лишь голова оказалась на подушке.
***
На улице быстро холодало, ветер стихать не желал, а вороны на ветвях старых тополей разгалделись так, будто желали перекричать рокот гитар, доносившийся со стороны сгоревшей фабрики.
— Снова всю ночь милиция дежурить будет. Неужели они действительно видят в этом смысл? — тонкий и нежный голосок совсем ещё девочки, лет 7-10, был с трудом различим.
— Они не дежурят обычно. Либо просто стоят, осматривая территорию, либо ходят по окраинам и собирают потерянные вещи. Знаешь, какое месиво на таких концертах? Если бы они не завершались по приезду буханок, то мы могли бы сходить туда и набрать всякого стоящего барахла, — контрастно грубым и хриплым от курения голосом ответила ей помятая брюнетка с фингалом под глазом, разбитой губой и виском.
— Сильно тебе от отца досталось? — рассматривая повреждения собеседницы спросила кроха.
— Дальше будет хуже, а это пока терпимо, — обречённо сообщила девушка.
Пепел с конца сигареты, не выдержав земного притяжения, куском отвалился от окурка и развалился на маленькие частички, упав на джинсы выругавшейся шатенки. Девушка нагнулась и начала усердно оттирать ладонями джинсы. В это время она почувствовала, что маленькая ладошка треплет её по плечу.
— Ингрет.
Повернув голову, шатенка увидела, как её собеседница показывает рукой куда-то в сторону. Проследив за направлением девушка увидела приближающуюся фигуру в чёрной шинели. По габаритам можно было догадаться, что это мужчина.
— Принеси из моей комнаты со стола раскладушку на всякий случай, — тихо попросила она, проталкивая девочку внутрь помещения, — и побыстрее.
Когда малышка скрылась в доме, фигура подошла ближе, и теперь Ингрет могла рассмотреть его. Это был высокий, широкоплечий подросток лет семнадцати. Ей казалось, что она видела его раньше. Где?
— Ингрет, — подойдя к калитке позвал девушку подросток, — я Тилль Линдеманн. Твой одноклассник.
— Понятно. Зачем пришёл? — с некоторых пор девушка ну совсем не хотела доверять одноклассникам, а этот ещё и стрёмный, мощный такой, сможет скрутить её в два счёта.
— Ты в нашем классе новенькая, правил не знаешь. У нас усиленная программа, поэтому новички всегда отстают, а нас, отличников, просят им помочь, — ответил Тилль.
По тому, как парень морщился и кутался в куртку, было видно, что ему холодно. Ещё бы, пешком переться из центра на окраину, куда даже автобусы не ходят.
Ингрет не хотелось контактировать с людьми без надобности, но голубые, искренние и по-щенячьи печальные глаза тронули до глубины души. Отказать и прогнать? Она себе этого никогда тогда не простит. Слишком искренен казался ей Тилль. И будь весь мир проклят, если он не пришел к ней с добрыми намерениями!
От размышлений её отвлекла девочка, врезавшаяся в неё, будто бы случайно, но тайком от гостя, тычущая холодным металлом раскладного ножа в руку старшей сестры.
Ещё немного взвесив все «за» и «против», Ингрет одним ловким движением закрепила нож за поясом и открыла калитку, запуская гостя.
— Привет, — поздоровался Тилль с малышкой, которая тут же забежала по лестнице в дом и скрылась где-то внутри, — твоя сестра?
— Да. Она стеснительная. Пойдём.
Девушка, призывая к движению, махнула рукой в сторону дома, и Тилль последовал за ней.
