***
— Пауль, что ты собираешься сделать? — Я хочу тебя съесть, — довольный мягкий голос словно плавал вокруг ушей, как назойливый комар. — А зачем? — такие глупые и неожиданные даже для себя самого вопросы вводили Рихарда в состояние дежавю, когда он спрашивал у мамы, почему люди спят. — Я хочу, чтобы ты был моим, — сытый, словно Пауль уже проглотил Круспе, голос подлетал всё ближе и обволакивал приятной негой, — ам. — БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯТЬ!!! — внезапный удар по лицу чем-то твёрдым, царапающимся и влажным, вырвал Рихарда из дрёмы. — Давай вставай соня! Сегодня четверг — на завтрак уха! — счастливый до повизгивания голос Пауля теперь дико раздражал Цвена. Противное ощущение, оставшееся на лице от удара, хотелось стереть, чем собственно и занимался Круспе — вылизыванием ебальника. — Ой, да ладно тебе, принцесса! Это же просто рыба! — ЧТО?! Ты уебал меня по лицу селёдкой?! — обернувшись на Ландерса, Рихард и впрямь заметил в его руках рыбу. — Это вообще-то пиздец какой вкусный тунец, — с чего-то обиделся Пауль, — Да хватит отплёвывать! Тунец — вкусный! — Но только если этим тунцом не дали тебе в хлебало, пока ты спал! — это утро Рихард никогда не назвал бы добрым. — Ну и хер с тобой, — явно обиженный Пауль пнул ногой пространство возле мешка с плотью, именуемого Рихардом, и направился к выходу из комнаты, — Иди мойся и жрать. Громкий удар двери о косяк заставил никак не приходящего в себя брюнета подскочить на месте, тут же ударяясь головой о второй ярус. Стрёмный сон о Пауле в роли медвежонка, который ел снег, из советского мультфильма постоянно всплывал в памяти парня. Рожу пощипывало от проехавшейся по ней чешуи, глаза слипались. Переборов свою лень, Круспе подошёл к окну, за которым сквозь утренний, или даже ночной, туман проглядывал свет уличных фонарей. — Пауль, сука!!! Ещё даже не рассвело!!! — взревел Рихард, когда до него дошло, что сейчас не позже 6 утра, и, схватив подушку, сунул под неё голову в попытке снова заснуть. — Ты что, блять, орёшь?! — только успокоившись, Рихард почувствовал, как у него отбирают подушку. — Да отстань! Рань такая! — И что?! И ребятам, и тебе, ежей вам в жопу, ещё в центр переть! — этот голос, почти не был знаком Рихарду, но его обладатель был заметно накаченным, раз смог запросто поднять в воздух подушку с прицепившимся к ней брюнетом, — Ты так и будешь висеть, бомж? А-ну брысь в душ! Спорить с парнем Цвен не стал и, мирно отпустив подушку, направился в душ, взяв выданное ему вчера полотенце.***
POV Ингрет
Совершенно неожиданный визит одноклассника вынудил меня изменить своё мнение об учёбе. Если ещё с утра я хотела пустить все дела на самотёк и попросту плыть по течению, убивая свои лёгкие смолами из сигарет и желудок всевозможными явствами с помоек, готовясь к точно такой же взрослой жизни, то довольно объёмная кипа бумаг с прошедшей школьной программой вызвали у меня интерес. Именно так я и оказалась сидящей в полутьме, освещаемой лишь догорающим бычком сигареты в моих руках. Когда я садилась за всю эту макулатуру, принесённую мне стрёмным одноклассником (Тилль его, верно?), отважившимся пойти в самые ебеня лишь для того, чтобы… помочь мне? Сейчас не важно, в общем покинул он меня ещё до захода солнца, и это либо я долго поднималась по лестнице, либо я медленно читаю: я не успела толком разобраться в этой кипе, но напряжение в глазах и мрак в квартире не позволяли мне продолжить занятия. Никогда не любила что-либо читать, а тут, словно голодный волк, накинулась на буквы, слова, предложения. Моя голова ныла, словно мне в мозги засунули раскалённый кипятильник. Я потрогала свой лоб на предмет испарины, но он был сух, а значит точка росы… Нет, и всё же я переутомилась. Научные термины в повседневной жизни используют лишь позеры, к коим я себя не отношу. Потушив сигарету о плоскость стола, я подняла свой зад со стула и поплелась в сторону кровати, на ходу пытаясь сбросить обувь и разрабатывая основной план на завтра. План — это основа всего, и пусть он скорее всего развалится уже при выходе из дома, но у меня будет опора под ногами. Тьма окутала мой разум, как только голова коснулась подушки. Эта самая Тьма оказалась моим проводником в царство Морфея…***
Холодные струи ударяли по черепной коробке массажируя и одновременно раздражая. Капли собирались в дорожки, дорожки стекались вдоль волосков, остужая кожу, заставляя покрываться мурашками. Но, не смотря на свежесть утренних процедур, Рихард Цвен Круспе всё ещё спал. Со стороны это было похоже на лунатизм, но на самом деле всему виной… — Ебучие комарики. Вот создал Боженька вас. Вот кто из вас, поганцев, тяпнул меня оставаться с этими… этими… — не подобрав нужных слов, Круспе решил, что хорошей идеей будет пнуть валяющуюся у ног мочалку, но… — Блядский род! — яркая тупая боль заставила брюнетка окончательно проснуться, тут же хватаясь за ушибленный затылок. По юному телу прошёл озноб, холодный чугун ванны в дополнение к леденящим водам холодил спину и конечности. — Рихард? Всё в порядке? — послышался приглушённый из-за преграды в виде двери голос Пауля. — Да-м. Я в норме, если считать состояние зомби-боя нормальным. — причавкивая отдающей железом и ещё чем-то неприятным на вкус водой пробормотал Круспе, не находя в себе сил нормально сесть. — Давай вылезай, мы насобирали бутербродов. Советую одеться теплее: похоже, скоро намечается гололедица. — Да, мамуля. Конечно, мамуля. — безразлично отозвался брюнет, включая душ и выбираясь из чугуна, тут же кутаясь потеплее в махровое полотенце. «Обиделся Пауль, что ли? И на что это? А хотя, зачем мне это? Будто бы мы с ним ещё встретимся! Сами виноваты, что меня подобрали, значит не хрен тут!» — размышлял он, обматываясь полотенцем, «Теплее оденься, не-не-не… Может, мне ещё отсосать тебе?!» Вернувшись в комнату, выданную ему на ночь, Рихард собрал свои вещи (один-единственный рюкзак). На подушке он нашёл свои чистые и уже сухие вещи, и, хмыкнув, скинул с бёдер полотенце. — А ты девственник? — Ты обурел, бля, что ли?! — подскочил на месте Рихард, инстинктивно швырнув полотенце в источник неприличного вопроса и прикрываясь руками в положенном месте. Сидя на втором ярусе кровати, ржа в голос и чудом не падая за железные борта, Пауль держал в одной руке полотенце, кинутое в него, а в другой надкушенный бутерброд. — Ути, какой ты у нас стесняшка оказывается! — с трудом, еле дыша выговорил Ландерс и запустил полотенце обратно. — У тебя вообще никаких манер нету?! Знаешь о существовании личного пространства?! Хули ты блять ко мне приебался?! Иди к своим бутерброды жрать! — вопил Цвен, натягивая свои шмотки и всё больше веселя Пауля. — Почему же нету? — вмиг успокоившись, сказал Пауль, но сохраняя на лице ехидную гримасу, — Я ножом пользуюсь и вилкой, а не руками ем. Хохоча над своей же шуткой, Пауль спрыгнул на пол и потрепал брюнета по голове. Как только его рука коснулась волос собеседника, тот развернулся и, поставив подножку Ландерсу, повалил его на пол, оседлав и принявшись щекотать. — Я тебе покажу, как шутить шутки со мной! Я тебе так пошучу, что ты никогда! Слышишь? Никогда больше не будешь шутить над семьёй Круспе! — наигранно повелительно и угрожающе проговорил он, одной рукой сцепив запястья Пауля над его гривой, а пальцами второй щекотливо перебирал рёбра лежащего и извивающегося от хохота, старающегося избежать тонких и молниеносно передвигающихся пальцев друга. Нащупав ногами ножку кровати, Пауль резко оттолкнулся от неё, коленом другой ноги ударяя Рихарда по заднице. От неожиданности отпустив запястья, Рихард выпустил своего «пленника». Пауль же, не теряя момента, набросился на Круспе и попытался его так же подмять под себя, как делал до этого сам Круспе. Но даже немногим превосходящий в весе и росте противник попросту поднял прицепившегося к нему Пауля и повалил на кровать. Получив пару подзатыльников от всё ещё смеющегося парня, он собрал концы покрывала и завязал их в узел на груди Пауля, своеобразно запеленав его. — Вот так-то! Ибо нехуй! — встав в позу «руки в боки», победно улыбаясь сказал он. — Ну, и долго вы ещё барахтаться будете? — привлекая к себе внимание, сурово, с толикой чёрной зависти сказал стоящий в дверях Дум, — Идём пешком: автобус отменили. Ещё с секунду постояв, рассматривая парочку, Кристоф подошёл к кульку с Паулем и развязал узел, грозно зыркнув на Круспе, и удалился из комнаты. — Вот же жопень. Не хотелось бы мне сегодня опаздывать, — сам себе сказал Пауль, позже обращаясь к Рихарду, — Давай, по-быстрому одеваемся и выходим.***
— Ты с Рихардом не общался после того, как его брат забрал? — теплее кутаясь в шинель, Тилль топтался на обочине, где пожелтевшая трава позволяла уверенно стоять и не падать, — Я сейчас себе все хвосты отморожу. — Нет, думал он наказан. Может заболел? — скептично предположил Ларс. — Да ну его нахуй! С хуя ли мы тут должны мёрзнуть? Ещё не хватало из-за этого жалкого опоздуна и сраного гололёда на урок опоздать! Пошли. Семеро одного не ждут, — решительно развернулся Линдеманн, тут же выполняя четверть сальто, размахивая руками и ногами, приземляясь на пятую точку. — Поднимайся и выдвигаемся, пингвин. А то скоро до Америки дотопчешься, — дружелюбно улыбаясь, протянул руку другу запыхавшийся и взъерошенный Рихард. — Припёрся, мудак! Неужели! — воскликнул Тилль, повалив новоприбывшего рядом с собой за протянутую руку, — Ты где шлялся, мразота?! — Да, я вчера по пути домой с Гордоном поссорился, и так вышло, что ночевать пришлось у подобравших меня панков. Привет, Олли, — поздоровался он и со вторым другом, и обернувшись, уставился в удивлённые и немного брезгливые взгляды, — а иначе мне бы пришлось на улице под лавочкой кантоваться! — А что домой не пошёл? — отряхнувшись от промёрзлых листьев, Тилль направился вслед за компанией в сторону школы. — Не хочу с семьёй видеться, — честно признался Круспе, — Они лезут в мои дела настолько активно, что у меня совсем не остаётся личного пространства. — Эй, друг. Не грусти, — Тилль подбадривающе положил свою массивную руку на плечо Рихарда, от веса и нажима которой брюнет опустил плечи и уголки губ ещё ниже. — Они постоянно руководят мною, выбирая мою судьбу. Но это моя судьба! Я ею жить буду, а значит и мне выбирать её! — взвившись всего за долю секунды, он дёрнул плечами и замахнулся, скидывая с себя товарища, вихрем подлетел к ближайшему дереву, ударяя по нему, словно в крике души. На несчастный тополь, попавшийся брюнету под руку, градом обрушились удары парня. Замахиваясь, как учил брат, он наводил свой кулак не на кору дерева, а смотрел глубже — в его сердцевину, словно пытался пробить в нём дыру. На коре дерева расцветали красно-коричневые разводы, словно из щелок древесной коры выглядывали бутоны цветов, взращенных на слезах и страданьях души Цвена, а белые, прилипающие к стволу, ошмётки ободранной кожи, словно шипы, отталкивающие незваных, любопытных, желающих заглянуть в потаенные уголки души гостей, оставались катышками поверх разводов. Боль не чувствовалась. Все эмоции, все ощущения, вся связь с реальностью была заглушена истошным воплем подростковой души, жаждущей свободы и развлечений. Вдруг, горло сдавило, вырывая хрип из лёгких. Кислород не поступал в молодой организм, отчего голова начала кружится, а руки инстинктивно потянулись к преграде. До ушей снова смог доходить звук извне. Чем меньше воздуха оставалось в лёгких, чем больше сил Рихард тратил на расцарапывание чьей-то куртки, тем быстрее он возвращался в реальность, тем чётче он слышал голоса друзей. — Тихо, тихо! Всё, успокойся! Слышишь меня? Только ты то не кусай меня за руку! Господи, не поведи его на это! — баритон Тилля у самой макушки Рихарда, дошедший до его вернувшегося слуха, окончательно вернул его в реальный мир. — Ты меня сейчас убьёшь нахуй, — сдавленно прохрипел Круспе в ответ. — Всё, Тилль, хорош, дай ему вдохнуть! — перед глазами замаячила всё так же спокойная мордашка Оливера, который, по-видимому, держал Рихарда за запястья, — Ты сейчас порядок? Адекват? — Да, — рявкнул Круспе, снова захрипев и откашливаясь, — Вы совсем озверели что ли? — Это тебя нужно спросить! Что ты там бухал с этими панками? — изумлённо отозвался Линдеманн, указывая пальцем на пострадавшее дерево: по стволу стекала тоненькая струйка крови, в некоторых местах кора промялась или превратилась в щепки, оголяя «белое мясо» дерева, кое-где белели кусочки содранной кожи. Рихард перевёл взгляд на свои дрожащие, как он только что заметил, начинающие зудеть и щипать, костяшки: месиво из крови, кожи, кусочков щепок и возможно даже мяса холодило на осеннем ветру. Боль и раздражение ушли, оставив за собой свистящую пустоту, даже без перекати-поле. От холода челюсти начали стучать друг об друга, и Цвен потеплее укутался в довольно тонкую и совсем не согревающую куртку, пряча руки в карманы и шипя от неприятных ощущений соприкосновения ткани и повреждённой кожи. — Да что ж у вас у всех бешенство какое-то началось! — истерично взвизгнул Тилль, подавая Круспе свой носовой платок. — Я не бешеный. Нужно было пар выпустить, — обиженно отозвался Рихард, нехотя вытаскивая руки из карманов, принимая платок, и по ходу начал обматывать им более повреждённую левую руку. — Хрена се! На таком пару и в космос, блять, улететь можно! — не унимался Тилль, протягивая второй платок. — Ты же правша, вроде, — подал голос Ларс, кивком головы указывая на левую кисть друга. — Гордон — левша. Ему легче было поставить мне удар левой, — пояснил брюнет, принимая второй платок и проделывая те же манипуляции с правой кистью. — Ты не думал пойти в секцию борьбы какой-нибудь? Тогда может не будешь издеваться над городской растительностью, — на полном серьёзе предложил Тилль. — Быть может и схожу, узнаю. Всё равно дома тусоваться больше минимума не собираюсь, — прикуривая предложенную Ларсом сигарету, ответил он.***
POV Рихард
(Флешбек) — Ну что ж, Рихард Цвен Круспе… Давай прощаться с тобой, — сколько пафоса в его словах! Будто бы я в осиновом гробу, обитом красным бархатом, опускаюсь в яму. И будто бы я был какой-то значимой, хотя бы для него, шишкой. Хм, какой бред! — Не думаю, что тебя ещё каким-то хвостом занесёт к нам. Пауль, макушкой достающий мне до носа, подмигнул мне с хитрой улыбкой, покачиваясь с мыска на пятку. В стороне от нас на меня недовольно смотрел Дум, а чуть поодаль скучал очкарик. Я уже и забыл, как его зовут: с ним мы вообще не общались. А Шнайдер, похоже, встал сегодня не с той ноги. Всю дорогу он шёл угрюмее чёрной тучи, пускал из глаз молнии и шёл не позволительно твёрдым для гололёда шагом, от чего каждые пять минут выполнял различные трюки (как я поразился за это время его гибкости!), падал, скрипел зубами, поднимался, отряхивал своё пальто, гордо отнекиваясь от нас, и вновь шёл всё тем же шагом вперёд. Не думаю, что в его поведении замешан я, потому что когда вечером они меня подобрали, Крис был вполне дружелюбно настроен. Впрочем, почему меня должны волновать их проблемы? Пауль прав. Мы прощаемся навсегда. Мир не настолько тесен, чтобы мы ещё где-то повстречались. Мы слишком различны. Я это понял ещё по дороге, когда шёл вместе с ребятами, но словно один. Я чувствовал себя совершенно лишним. Мы дошли до трёхэтажного ухоженного здания, в котором помещался какой-то техникум. Я не стал спрашивать какой именно — мне всё равно. На этом перекрёстке Пауль остановил меня, и мне сразу стало понятно, что мы расходимся. Этот район я уже знаю. Через пару кварталов будет торговый центр, где я обычно встречаясь с Оливером и Тиллем. Через пару минут я буду уверен, что меня уже ждут, поэтому мне придётся пробежаться, чтобы не подводить ребят. Ландерс всё так же маячил перед глазами. Я не понимал, что он от меня ждёт, поэтому просто попрощался со всеми за руку и, поблагодарив за гостеприимство, направился в сторону места встречи.