— Нет, пожалуйста! Вспомнишь солнце — вот и лучик!
Чонгук. С Юнги. Совсем рядом, в паре десятков метров.
В первый миг Чимин подумал, что он все же не ошибся в своих худших предположениях — они заодно! Пришли, чтобы посмеяться над ним?
А потом что-то не состыковалось. Они не смеялись. Огромные испуганные глаза Чона сейчас казались еще больше, а Юнги изменило обычное спокойствие. Было видно, что ему тоже страшно, он растерян и не знает, что делать.
Чимин уставился на них, не понимая, что это всё означает. А Тэхён быстро обернулся в противоположную сторону. План полицейских отвлечь его не удался.
Он быстро вынул из кармана нож, сделал угрожающий жест, и все разом замерли: Пак и Чонгук от ужаса, копы — в попытках сообразить, что делать дальше.
— Кыш, нечисть. И как нашли-то быстро.
— Тэ, поди сюда! — крикнул Юнги каким-то не своим голосом.
— Мне и тут неплохо, — последовал насмешливый ответ. — Ты что, простудился, хён? Хрипишь.
— Не делай глупостей, Тэхён-а! Пожалеешь!
— Я не пожалею ни о чем. Да чего ты так разволновался?
Он спокойно взял у оцепеневшего Чимина стаканчик с капуччино и допил большими глотками.
— Ммм, вкусно.
— Давай так: я иду к тебе, а ты отпускаешь Чимина! — голос Мина окончательно сел и звучал уже чуть слышно.
— А я его не держу, — Тэхён квадратно улыбнулся. — Мы сидели, болтали, он накормил меня хоттоками и рассказал, кажется, всю свою жизнь. Боишься, Юнги? Понимаю. Я бы тоже за него боялся.
Он зашипел, отдирая порезанную ладонь от рукоятки ножа. Рана успела засохнуть и накрепко приклеиться, а теперь снова закровила, пачкая все вокруг. Тэ поморщился и приложил к ней салфетку. А потом просто бросил нож на пол и показал полицейским неприличный жест с двух рук.
— Постарайся не перестать быть самим собой, — говорил он белому от страха Чимину, пока разозленные копы надевали наручники.
Пак часто кивал, ничего не соображая после пережитого страха. Выходит, этот человек и вправду чуть не убил кого-то?.. Но вместо ужаса и отвращения его все равно почему-то было жалко.
— Я еще никогда не встречал таких искренних и добрых людей.
Эти слова все звучали в ушах у Чонгука, когда он прижал Чимина к себе. Тот не плакал, только часто дышал с глазами-блюдцами, вцепившись в его плечи.
Они не видели, как уводили Тэхёна. Как тихо скрылся Юнги, не выдержав смотреть на них и слушать Чонгуково бесконечно повторяемое «ялюблютебялюблютебялюблютебя». И нервный, но счастливый смех Чимина.
***
— Объявляется посадка на рейс Пусан — Токио.
Чимин соврал бы, если бы сказал, что не ждал. Этого момента, как показывают в дорамах — чтобы появился
Он и остановил, удержал, уволок из очереди на регистрацию.
Поцеловал страстно на виду у всех.
Он готов был надавать себе по щекам за эти мысли, но ждал все равно. Это было бы в духе Чонгука. Если он не сделал этого, значит, не счел нужным. Согласился с доводами Чимина, смирился и решил больше не преследовать. Это ведь хорошо, да?
Тогда, после потрясения от встречи с Тэхёном — после объятий, поцелуев и бесконечных «я тебя люблю» — Чон сразу предложил ему быть вместе. Хотя бы попытаться.
Чимин колебался, но его неуверенность понемногу таяла под целым шквалом ласк, эмоций, признаний и знаков внимания, которыми окружил его младший. Было видно, с какой неловкой искренностью он старается заново расположить к себе Чимина.
Они назначали друг другу тайные свидания, как влюбленные подростки. Жадно наверстывая то, что пропустили в начале знакомства — пресловутую сопливую романтику. Проверяя совместимость своих чувств и не посягая пока на большее.
Держались за руки на катке и целовались в кино, когда гас экран. Целовались на крыше, куда Чимин притащил упирающегося Гука и хихикал над тем, как тот боится высоты. А потом его ждала месть в виде американских горок — как было здорово на них прижиматься друг к другу, вскрикивая совсем не от страха!
За эти несколько дней Чимин дополнил его портрет множеством мелких штрихов. Чонгук, например, любит нежные, почти женственные ароматы. («Тонко» намекая, притащил хёну коробку в бантиках с кучей выбранных по своему вкусу духов). Слушает веселую музыку смешанных стилей, боится подцепить насморк и ненавидит мокрую погоду.
Чонгук порывистый, как ветер. У него резкие движения и поступки тоже слишком торопливые, не всегда обдуманные. Но Чимин уравновешивает его мягкостью. Сдерживает шквалы, гасит колебания и смеется, видя его восхищенные глаза: «Хён, ты у меня такой мудрый!»
И Пак уже думал, что (кажется) проверка их совместимости идет довольно успешно, как в один из уютных вечеров в кафешке, в самый разгар взаимных нежностей Чонгук не выдал дословно следующее: «Я так люблю тебя, ЧимЧим-хён! Даже то, что ты был с Юнги, не имеет для меня никакого значения. Я уже простил тебя».
Он так и не понял, почему так резко отстранился Чимин. И со словами «горбатого могила исправит» поспешно надел куртку и ушел.
Гук всю ночь писал ему душераздирающие смс, называл себя дураком, просил прощения. Утром караулил у дома и пытался поговорить, но Чимин не стал слушать. И маму попросил не выходить к нему.
У них ничего не получится просто потому, что они слишком разные! Чон про себя продолжает считать его шлюхой. Любимой, но подстилкой, которая должна была уйти от позора в монастырь, а вместо этого взбунтовалась и пошла встречаться с Юнги. Разумеется, Чонгуку назло!
Чон раз за разом просил прощения, слал цветы и подарки, которые Пак отправлял обратно. В конце концов он, видимо, смирился, потому что вдруг резко пропал.
Не этого ли Чимин добивался?
Но слезы, с утра просто изредка подкатывавшие, к моменту посадки превратились в часто капающий соленый дождь. Сдерживаться было бесполезно.
Даже стюардесса обратила внимание и принесла ему воды и успокоительного. Чимин спрятал лицо за маской и кусал дорожную подушечку, чтобы не плакать навзрыд на весь салон. Пассажиры уже и так с сочувствием поглядывали на него. Наверное, подумали, что летит на чьи-нибудь похороны.
Но таблетка подействовала, и острая истерика стала понемногу отступать. Тупо уставившись в иллюминатор, он следил, как скрывается из виду родной город. Разноцветные огни еще некоторое время мелькали внизу, как слабая надежда.
А потом окончательно скрылись за облаками.
В Японии его ждали тетя, двоюродная сестра и тяжкие размышления о том, как быть дальше. Чимин ревел, не спал и выходил завтракать с опухшими глазами, но сдаваться не собирался. Надо как-то налаживать новую жизнь, раз налажал в старой!
Но в университет среди года не поступишь. По-японски он знает лишь несколько слов — значит, надо дотянуть на тот уровень, чтобы хоть официантом взяли в кафе. Этим он и занялся. А еще помогал по дому, чтобы не быть родственницам обузой, и много гулял (хоть и через силу). Катался на велосипеде и фотографировал.
Все это помогало, но только отчасти. Ночью Чимин по-прежнему выл в подушку от тоски. Держаться помогала только мысль, что всё на свете проходит. Значит, и это тоже. Наверное.
Умом он это понимал, а на душе царила непроглядная темнота. Первоначальное возбуждение от смены обстановки сменилось апатией. Если он не делал домашние дела, то чаще всего просто лежал, глядя в потолок. Тетушка Суен, заставая его в таком положении, только вздыхала.
Неизвестно, как долго бы все это продолжалось и чем бы закончилось, если бы Чимину не пришло сообщение от мамы. «Возвращайся срочно. Потом объясню».
Он звонил, но трубку никто не брал. Все больше нервничая, Пак забронировал билет. Все ли в порядке? Не заболел ли кто дома? Он задал все эти вопросы в мессенджере и в сообщении, но получил только короткое «Ничего страшного, но нужно твое присутствие».
Он изводился весь обратный путь, придумывая версии одна другой страшнее, но в аэропорту его встречала живая и здоровая мама. А рядом с ней — кто-то с таким огромным букетом в руках, что закрывал лицо. Впрочем, по росту и фигуре все уже было понятно, и он просто закипел от возмущения. Неужели он натерпелся такого страха и экстренно прилетел ради Чонгука?!
Когда Чимин спустился, на его лице, наверное, весьма красноречиво были написаны все эмоции. Но и выражение Гука было далеко от радостного умиления. Он смотрел прямо перед собой сосредоточенно-решительно, так что холодок снова пробежался у Пака по спине. Что это вообще все значит?!
Выражение мамы тоже не помогло разгадать ребус — оно было спокойно и непроницаемо. Чимин еще только приближался, а она зачем-то взяла цветы из рук Чонгука и отвернулась в сторону. А он шагнул вперед… и неловко встал на колени.
Среди толпы прилетевших, встречающих, ворчащих и спешащих стоял будто в другом измерении, смиренно опустив голову, не глядя на задыхающегося Чимина.
Люди удивленно притормаживали, оглядывались. Кое-кто уже вытащил телефон и снимал. В аэропорту нередко можно увидеть интересные сцены, но такие пикантные между двумя парнями — не часто! Чимин опомнился, только увидев сотрудников, направлявшихся к ним явно не с целью спросить, как он долетел.
Тогда он отмер, поспешно протянул руку и помог Чонгуку встать.
… — Хён, я соскучился. Как же я скучал!
Он повторял это весь путь до дома. С интервалом в примерно пятнадцать секунд.
— А я нет, — отвечал Пак, и оба смеялись так, будто шутка удалась.
А потом начинался новый цикл: «Хён, я скучал», — «Я нет», — смех — снова «Я так скучал», — «Это невзаимно», — смех. И так целый час, который они по пробкам добирались до дома. Мама Чимина смотрела в окно и упорно делала вид, что она не с ними.
А Чонгук готов был буквально кричать от нетерпения скорее остаться с ним наедине. Им так о многом нужно поговорить! (И не только поговорить, но сначала все-таки поговорить).
В кармане куртки ждали два билета в Сеул. Каникулы уже месяц как закончились. В универе вовсю идет подготовка к зачетам… только Чон на занятия не ходит.
Согласится ли Чимин?
Начать новую жизнь, перевестись вместе в другой вуз, где никто не знает их истории? Где Гук будет обычным студентом без привилегий, а Чимин… для всех — его лучшим другом, трепетно оберегаемым от любого косого взгляда. На самом деле Чонгук готов его при всех в своей любви кутать, как в теплом одеяле, и ему абсолютно похер на то, кто что подумает! Но решение только за Паком.
Чон будет очень просить, но принуждать не будет. Последнее дело давить на того, кому желаешь счастья. Он не изменился, но очень многое за последнее время передумал.
…
— Юнги действительно очень помог мне. Протянул руку в самый поганый момент.
Чонгук вспыхнул моментально, как порох от зажженной спички. Но этого и следовало ожидать. Он сам придал мыслям Чимина направление своей идиотской ревностью, и вот Пак разглядел, как хорош Юнги по контрасту с ним, Чонгуком! И теперь сделает правильный выбор. Тем более что прилететь его заставили фактически обманом: если бы он знал, что Чон ждет его — конечно остался бы в Японии.
Внутри у него началась настоящая война: инстинкт и натура вопили «моё!», но с ними спорило желание счастья Чимину. Он ведь заслуживает самого лучшего. Скорей всего, не будь Тэхёновой подставы, он до сих пор был бы с Юнги. Тот дал ему заботу и любовь. Чимин выглядел счастливым, когда встречался с ним.
Гук шумно вздохнул. Потом еще раз. Ярость в его глазах постепенно утихала и гасла.
— Если с ним ты будешь счастлив… значит, он лучше меня.
А Чимин подошел к нему и вгляделся удивленно — точно ли это Чон Чонгук? Не подменили?
— Может, он и лучше. Но люблю я тебя. Глупо, правда?
«Ты не стоишь его», — бросил Тэхён, когда его уводили.
«Ты не сделаешь его счастливым», — в глазах Хосока была откровенная неприязнь и тревога.
«Ты не лучшее, что могло с ним случиться», — честно сказала Чиминова мама.
Чонгук искренне был с ними всеми согласен.
Чимин обнял его сам. Встал на цыпочки, чтобы через глаза заглянуть внутрь, обнял за шею и прижался своими губами к его. Ему было
уже все равно, кто лучше и какие у них с Чонгуком разногласия во взглядах на жизнь.
Лучше быть с ним, чем без него умирать.
***
— Юнги, ты пирог будешь?
— Нет. Спасибо.
— А пулькоги?
— Я не голоден.
— Нет, ну что же это творится, а? — запричитал Сокджин. — Ты себя в зеркало видел, кощей бессмертный?! Не голоден он!
— Джини, от-ва-ли от меня, понял?! Чего тебе надо?
— Чтобы ты нормально ел и выглядел. Улыбался, — тихо сказал он и запнулся, вдруг снова сорвавшись в раздражение. — А еще не грубил мне!
— Уйди,
Сокджин-хён, — парень демонстративно завалился на кровать и отвернулся от него. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое, а?
— Оставляю…
Этот тихий голос уже совсем не был похож на его обычный, жизнерадостный и бодрый. Джин ушел, неловко прикрыв дверь. А Юнги почти сразу одолела совесть: похоже, перегнул, отклоняя эти настойчивые заботы. Он неохотно сполз с кровати и пошел извиняться.
На длинные словоизлияния у него сил не хватит, но есть один способ, что в случае Джина помогает всегда.
— Хён, я проголодался. Где твой пирог?
— Там…
Глаза Джина как будто покраснели, а голос звучал немного в нос. Он отвернулся, старательно вытирая и так сухую посуду.
— Ты сегодня особенно хорошо выглядишь, — он знал, что хён любит комплименты. Это его маленькая слабость.
В спокойном состоянии она вызывала у Юнги улыбку, но в последнее время он частенько срывался на Джине. Особенно когда тот задалбывал своей заботой: пытался кормить и почти силой заставлял ходить в универ. (Черт дернул его жить со старостой!)
— Боюсь, мне все равно это не поможет.
— С твоей офигенной внешностью вообще не о чем беспокоиться, хён!
Джин только сделал фейспалм и ушел к себе. Юнги глубоко вздохнул, досчитал до десяти и решил попытаться снова.
— Хён, ну хватит обижаться. Я твоих ребусов не понимаю, поэтому либо объясни, в чем дело, либо не ковыряй мне мозг чайной ложечкой!
— В чем дело, ты спрашиваешь, Мин-слепошарый-Юнги?!
Из комнаты Джина вылетела разъяренная фурия. Она вытащила Юнги из-за стола, крепко приложила спиной о стену и вжалась всем своим немаленьким весом. Глядя при этом жалобными глазами ребенка, что пытает родителей — если есть Дед Мороз, то почему подарил не котенка, а книжку о хорошем поведении?
— Ты мне… ты… я…
— Если это я причина твоего невроза, Сокджин-хён, то давай попробуем. Если меня твои поклонницы не прибьют.
Нет, все-таки котенок здесь. Жмурится, пушистым комочком сворачиваясь в груди.
***
— Тебе не больно, хён?
— Нет.
— А дискомфорта нету, когда я так…?
— Нет.
— А смазки не маловато? Добавить?
— ЧОН ЧОНГУУУУУК!!! — младший вздрогнул всем телом, а его и так большие глаза превратились в тарелки. — Ты можешь бросить свои ебучие примочки и
наконец-то нормально меня отыметь?!
— Хённим, терпи. Я изо всех сил стараюсь быть романтичным. Как в фильмах!
— В порнухе, что ли? Ааааа, что ты делаешь?! Немедленно продолжай!!!
— Я хотел, чтобы именно так, красиво: цветы, свечи…
— Если ты сейчас же меня не трахнешь… я улечу обратно в Японию, слышишь?! И никогда… ах… никог… даааааааа! ЧОН ЧОНГУУУУУУК!!!!!!
~ конец и титры ~
