События в Сейрейтее.

Лишь поздней ночью капитан шестого отряда Бьякуя Кучики вернулся в свое родовое поместье. Престарелый слуга помог господину снять хаори и поспешил поднести чашку зеленого чая, сдобренного цветками жасмина. Кучики прошел в кабинет, опустился в широкое кресло и на мгновение прикрыл глаза. Его порядком вымотали последние несколько дней, а особенно – безрезультатные дискуссии с капитаном Куротсучи. Одна из них состоялась сегодня в присутствии главнокомандующего и нескольких капитанов из разных отрядов. Когда Бьякуя получил сообщение от своего лейтенанта, он стремглав помчался к Сенкаймону, чтобы увести сестру из опасной зоны рядом со смерчем. Ренджи там уже не было, и Рукия отчаянно пыталась последовать за ним на верную гибель. Кучики пришлось прибегнуть к запретной технике кидо и отключить сознание сестры, чтобы спокойно переправить ее в поместье. По пути домой его нагнала адская бабочка с докладом от одного из офицеров. В нем говорилось, что смерч полностью разрушил холм над Сенкаймоном и преградил проход в тоннель между мирами. Капитан Куротсучи строго настрого запретил кому-либо приближаться к разрушенному тоннелю, из-за чего Бьякуя не мог вести поиски своего пропавшего лейтенанта, или – того что от него осталось. Это и стало причиной их бесконечных споров с ученым и даже сам главнокомандующий был в этот раз полностью на стороне капитана Куротсучи. «Я понимаю ваши чувства, капитан, – говорил он Бьякуе – Но спасение одного шинигами не стоит того, чтобы рисковать жизнью множества наших сослуживцев» С чего Маюри взял, что приближение к Сенкаймону может быть опасно, Кучики не знал: пока эта информация держалась в секрете. Но он снова и снова предпринимал попытки начать поисковую операцию, не в силах выносить подавленного состояния своей сестры. - Она ела? – после недолгого молчания спросил Бьякуя у темного угла своего кабинета, точно зная, что там кто-то стоит. - Нет, господин. – ответил слуга, шагнув в светлое пятно, отбрасываемое масляной лампадой – Повар приготовил ее любимый яичный рулет, но госпожа даже не притронулась к нему. Кучики устало вздохнул, сделал маленький глоток чая и распорядился: - Утром, как только проснется, пусть зайдет ко мне в кабинет. На службу может не торопиться: капитан Укитаке дал ей увольнительную. - Как скажете, господин. - Слуга поклонился и тут же вышел из кабинета, поняв по тону Бьякуи, что разговор окончен. - Черт бы побрал этого зануду Маюри! – выругался Кучики, мгновенно изменившись в лице и треснув кулаком по подлокотнику. Его аристократические предки пришли бы в ужас, узнав, что творится сейчас на уме их высокородного преемника, да и сам Куротсучи наверняка бы восхитился тем изощренным пыткам, коим хотел немедля подвергнуть его разгневанный глава клана Кучики. … Примерно в то же время. Ренджи открыл глаза и первым делом осознал, что во время скоростного полета по Древнейшему Сенкаймону, его голова словила-таки пару углов на поворотах. А может - и больше, судя по тому, что болела она в нескольких местах сразу. Следующим пришло осознание того, что он находится черт пойми где и идти оттуда нужно черт пойми куда. - Менос меня раздери! – выругался Абарай, растерявшись от такого открытия. – В какой мир закинул меня этот гребаный ученый? Пока Маюри и его двойник из параллельной вселенной синхронно икали, поминаемые «добрым» словом капитана Кучики и его лейтенанта, над горизонтом забрезжил рассвет. Ренджи с облегчением вздохнул, разглядев знакомые очертания местности. - Вот, блин! Это ж шестьдесят пятый регион Руконгая! Я так давно не был тут, что совсем позабыл как он выглядит. Сориентировавшись на местности, Абарай тронулся в путь по направлению к Сейрейтею. Чувствовал он себя уже лучше: голова болела меньше, но зато живот скрутило так, словно кто-то плел макраме из внутренностей лейтенанта. - Жрать охота. Сейчас слона бы съел! – пожаловался неизвестно кому Абарай, попутно осматриваясь в поисках слонов. Но на лысом пустыре не водилось практически никакой живности, кроме юрких ящериц, да неаппетитных на вид скорпионов. Ренджи вздохнул и перешел на стремительное шунпо, чтобы быстрее пересечь эту негостеприимную местность. К его удивлению – получалось плохо. Возможно, путешествие между мирами слегка измотало лейтенанта, и он подрастерял львиную долю своей реяцу в столь утомительном приключении. Голод гнал Абарая вперед и, несмотря на небыстрое передвижение, после полудня он увидел вдали белые башни Сейрейтея. Ренджи напрягся изо всех сил и вскоре шел по знакомым улочкам, направляясь к воротам шестого отряда. Первым делом нужно было доложить обо всем капитану, а потом уж и желудок набить хоть чем-то, пока тот не начал переваривать сам себя. Лейтенант был так поглощен своей целью, что не обратил внимания на изумленных его появлением постовых, которые от шока даже не потрудились поприветствовать своего командира. Он промчался мимо тренировочного плаца, на котором спарринги тут же прекратились, когда бойцы узрели как настырно куда-то несется лейтенант Абарай. Никто из них так и не решился окликнуть парня, и тот, не отвлекаясь ни секунды, продолжил свой путь к штабу шестого отряда. Дверь в кабинет оказалась закрыта. Ренджи поразмышлял минуту, как ему быть: ждать капитана в коридоре или пойти пока в столовую, как вдруг заметил вышедшую из-за угла девушку. - Мэй! Эй, Мэй! – закричал ей Ренджи, для пущего эффекта размахивая руками. Девушка обернулась на зов и так округлила глаза от шока, что они грозились выпасть из глазниц. - А-а-а! Лейтенант Абарай?!!! – изумленно закричала она, словно увидела пустого посреди обители шинигами. – Как?!!! Как вы тут оказались?!! Ренджи опешил от такого и нахмурился. Его не было всего несколько часов, а все уже успели причислить лейтенанта к пропавшим без вести? - В смысле, как оказался? Пришел из шестьдесят пятого региона! Пешком! – с горечью рявкнул он, пытаясь понять, с чего девушка задает такие глупые вопросы. Мэй не спеша подошла поближе и осторожно потрогала лейтенанта за руку, будто боялась, что он сейчас растворится в воздухе. - Это вы! Вы живы!!! – закричала она так громко, что Ренджи малость оглох на правое ухо. - Ну конечно я жив. Меня не было меньше суток. С чего такая реакция? – возмущенно поинтересовался он, осторожно вынимая руку из хватки девушки. Мэй опять выкатила глаза и запинаясь призналась: - Вы… Вы отсутствовали две недели, лейтенант… Мы уж думали, что вас и в живых нету. Настала очередь Ренджи выкатывать глаза от изумления. - Две недели?!!! – переспросил он, все еще не веря в происходящее, как вдруг, внезапная догадка опалила его мозг огнем, – А это точно мой мир? Может быть, этот ученый все-таки отправил меня не туда? Мэй мотнула головой, не понимая, о чем бормочет лейтенант, но после недолгого разговора, Ренджи был практически уверен, что попал туда, куда нужно. Правда, не ясно было, почему для Ренджи со времени его вхождения в смерч прошло несколько часов, а для остального сообщества душ - две недели, но в душе Абарай был даже рад такому повороту событий. - А где капитан? – первым делом поинтересовался он, удостоверившись, что точно находится в своем мире. - Он еще не вернулся с собрания у главнокомандующего, – поведала Мэй, снова попытавшись пощупать Ренджи на предмет наличия. – Мы так волновались, когда ваша реяцу исчезла из сообщества душ, лейтенант Абарай! Капитан постоянно порывался отправить за вами поисковый отряд, но территория перед развалинами Сенкаймона строго охраняется по приказу Генрюсая Ямамото. Никого и близко туда не подпускают. Ренджи почесал репу, раздумывая о том, что могло стать причиной такой осторожности, но новый желудочный спазм отвлек его от этих мыслей. - У нас найдется что-нибудь перекусить? – жалобно поинтересовался он у девушки. – Меня сейчас наизнанку вывернет от голода! Это было неудивительно ввиду того, что по меркам сообщества душ лейтенант не ел целых полмесяца. Теперь стало ясно отчего его реяцу так ослабело. - Конечно! Пойдемте со мной! – воскликнула Мэй, сияя от счастья, и потащила драгоценного лейтенанта в сторону столовой. … Чуть ранее. Над Сейрейтеем едва рассвело, когда Кучики привел Рукию к одной из комнат, расположенных в казармах шестого отряда. Он встал перед закрытой дверью, как-то тяжко вздохнул, а потом распахнул ее настежь. - Это комната Абарая, - сказал он, мельком поморщившись от беспорядка, творившегося на полу перед ним. – Полагаю, ты хочешь побыть тут одна? Рукия кивнула и молча прошла внутрь. Дверь за ней закрылась и Бьякуя с напряжением выдохнул: ему не пришло в голову ничего лучше, кроме как привести Рукию сюда. С того момента, как пропал Ренджи, его сестра не ела, не пила и сейчас больше напоминала живой труп с темными кругами под глазами и торчавшими клоками немытых волос. Бьякуя решил, что ей нужно время, чтобы смириться с тяжелой утратой, хотя – по собственному опыту - знал, что это невозможно. Он еще немного постоял в коридоре, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из-за двери, а потом поспешил на утреннее собрание к главнокомандующему. Рукия присела на пол и взяла в руки первое, что лежало перед ней: красную бандану, украшенную витиеватым черным узором. Она отлично помнила, что это была любимая повязка Ренджи еще со времен их студенчества в академии. Ее друг тогда отращивал волосы, но те все равно частенько лезли в глаза и заслоняли парню обзор. Однажды, вместе прогуливаясь по магазинам Сейрейтея, которые как один принадлежали клану Кучики, Ренджи и Рукия удивлялись разнообразию товаров, выложенных на прилавках и космическим ценам, весьма далеким от их скудных стипендий. - Вау! Вот это - вещь! – воскликнул парень, увидев на витрине стильные спортивные очки с броской черно-красной оправой. Рукия подошла поближе и, заметив ценник на сие изделие, съязвила: - Ага! Только тебе придется распродать себя на органы, чтобы купить их. Ренджи обиженно фыркнул и потрепал макушку подруги, чего она сильно не любила. - Ничего! Когда я стану лейтенантом, а потом – капитаном, у меня будет сотня таких очков, а то – и лучше! – важно заявил он и ущипнул Рукию за нос. – Так что, тебе стоит начать тренироваться говорить «Так точно, господин Абарай!», «Слушаюсь, господин Абарай!» Рукия увернулась от очередной попытки растрепать ее волосы, и пнула Ренджи под коленку, с насмешкой заявив: - Вам не следует так задирать свой длинный нос, господин Абарай, иначе вы рискуете проткнуть дыру в небе! Ренджи рассердился на это и, улучшив момент, схватил подругу поперек талии и взвалил себе на плечо. - У кого это тут длинный нос, признавайся?! – вопрошал он, попутно шлепая девушку по попке своей широкой ладонью – Ну-ка, сейчас же извинись перед своим господином! Рукия визжала, привлекая к себе внимание прохожих и брыкалась что есть сил, дабы вырваться из хватки друга. В результате, к концу того дня, они с Ренджи успели десять раз поссориться и помириться, и попутно прикупили за умеренную цену альтернативу стильным очкам – красную бандану с витиеватым черным узором. Юная Кучики бережно прижала вещицу к груди, будто пытаясь через тонкую ткань ощутить присутствие друга, и неудержимые слезинки одна за другой покатились прозрачными каплями по щекам девушки. Растрогавшись от воспоминаний о былых временах, Рукия принялась поочередно перебирать вещи Абарая, которые в хаотичном порядке валялись перед ней на полу. Почти с каждой из них девушка проводила какое-то время, вспоминая, как была куплена та или иная безделушка и какой секрет в себе таили остальные – не знакомые ей – предметы. Ну, со спортивным инвентарем и книгам дело обстояло более или менее ясно. А вот наличие высокой стопки журналов с картинками обнаженных фотомоделей, заставило Рукию порядком посомневаться в том, что она достаточно хорошо знает пристрастия друга детства. Девушка догадывалась, откуда у Абарая такая богатая коллекция порножурналов. Дело в том, что вайзард Лиза Ядомару очень любила подобную «литературу» и охотно скупала ее в мире живых, время от времени делясь с сослуживцами экземплярами из своей личной «библиотеки». Но количество такого «добра» в непосредственной близости от спального футона Ренджи заставило Рукию пересмотреть свои взгляды на вкусы лейтенанта. «Чему я удивляюсь? – вопрошала себя Кучики, стараясь отогнать неприятные мысли, зароившиеся в ее голове – Ренджи – взрослый парень… Может даже – мужчина (сердце девушки досадно кольнуло от одной мысли об этом). Для него вполне нормально интересоваться подобными вещами». Но, вопреки всем оправданиям, Рукия чувствовала, как вскипает при одном взгляде на эти провокационные картинки. Она резко захлопнула журнал и задвинула всю стопку подальше - за шкаф лейтенанта. Однако, даже после этого, девушка поняла, что весь ее ностальгический настрой куда-то улетучился. Хотелось чего-то большего, что заставит ее вернуть себе незапятнанную память о пропавшем без вести друге. Рукия бросила взгляд на спальный футон и, не давая себе времени передумать, быстро подползла к постели Абарая и, сдернув покрывало, плюхнулась на нее ничком. Почти сразу ей в нос ударил свежий хвойный аромат подушки, пропахшей любимым шампунем Ренджи. Удивительно, что даже через столько дней он был все еще ощутим и приятно сдабривал острый мужской запах, которым была пропитана постель лейтенанта. У Рукии закружилась голова, а тело неосознанно выгнулось, попав под власть таких знакомых ей ароматов. Она уткнулась носом в футон и стала елозить по нему лицом, будто пытаясь вобрать в себя все те жалкие капли, что остались ей в память о друге детства. Правда, мысли девушки при этом были далеко не детскими. Тело приятно горело, наливаясь кровью в самых чувствительных местах, а дыхание стало прерывистым и глубоким. Ей так хотелось раствориться сейчас в этом эпицентре столь дразнящих воображение запахов, что мысль об исчезновении Абарая больно резанула сознание, возвращая Рукию к действительности. Девушка снова уткнулась в подушку и горько, безудержно зарыдала. … - Уфффф! Так-то лучше! – блаженно выдохнул Абарай, до отвала наевшись в столовой отряда. На столе перед ним стоял еще добрый десяток разных блюд, которыми снабдила его заботливая Мэй и чуть ли не кормившая парня с рук Джун, но Ренджи чувствовал, что в слонах он больше не нуждается. Поток реяцу лейтенанта заметно возрос после плотного обеда, и вскоре один за другим шинигами из шестого отряда стали – будто невзначай – заглядывать в столовую, дабы убедиться, что им не померещилось. Ренджи терпеливо сносил их восторги и удивление по поводу своего возвращения в целости и невредимости, и уже собирался было пойти с докладом к капитану, как дверь столовой широко распахнулась. На пороге стояла миниатюрная худенькая девушка-шинигами и своими громадными – в пол-лица – сапфировыми глазами смотрела прямо на Абарая. - Рукия… - только и смог пробормотать Ренджи с изумлением рассматривая свою подругу детства. Он заметил, как сильно она похудела и будто съежилась под бременем перенесенных ею тягот в его отсутствие. Парень хотел подняться со стула, но оказался словно пригвожден к нему пронзительным взглядом юной Кучики. Вокруг витало такое напряжение, что остальные посетители столовой затаили дыхание и молча ждали развязки этой внезапной встречи двух лейтенантов. Кучики сделала несколько шагов вперед и вскоре поравнялась с Абараем. Ее взгляд из робкого и недоверчивого превратился в удивленный, затем радостный и, в конце концов, ко всеобщему изумлению, полыхнул таким огнем, что все, кто стояли рядом с лейтенантом, неосознанно отступили назад. Звучная до оглушения пощечина обрушилась на щеку многострадального лейтенанта Абарая, а вслед за ней - и с горечью брошенная фраза: - Никогда! Ты слышишь? Никогда больше не смей так со мной поступать!!! Выкрикнув это, Рукия пулей вылетела из столовой, оставив Ренджи и других шинигами в полной растерянности. Лейтенант потер горевшую огнем щеку и, к своему глубокому сожалению, осознал, что Рукия так и не простила ему того поцелуя. Абарай вскочил со стула и бросился было вдогонку за девушкой, но на входе в столовую чуть не врезался в другого шинигами. Бьякуя Кучики со свойственным ему педантизмом пристально осмотрел своего лейтенанта от макушки до пят, и только после этого соизволил произнести: - Надеюсь, что у вас найдутся достаточно веские оправдания тому, что вы отсутствовали на службе столь длительное время, лейтенант Абарай? Ренджи коротко кивнул и, с некотором сожалением, был вынужден последовать за капитаном в штаб отряда. Через несколько минут Кучики уже был в курсе того, что случилось с Абараем после его вхождения в смерч. - Как вы догадались, что Каору находится поблизости от Сенкаймона, капитан? – поинтересовался он, припомнив сообщение Бьякуи. - Она оставила записку, – пояснил тот, попутно раздумывая над рассказом Абарая. – Видимо, девушка хотела напоследок открыться, но не успела дописать признание – ее застукали в кабинете Мэй и Джун. Ренджи понимающе кивнул. Он помнил, о чем предупреждал его высокопреосвященство Маюри и не стал рассказывать всех подробностей своего приключения. Таким образом, Бьякуя был уверен, что его лейтенант и девушка из другого мира – Каору, почти не виделись, после вхождения в смерч. Якобы Ренджи наблюдал со стороны за тем, как она входит в какой-то портал, а потом потерял сознание из-за травмы головы. Тем более Ренджи не стал рассказывать о капитане Абарае и его семье, а то мало ли как отнесется к этому его капитан. Кучики начал догадываться, почему Маюри запрещал кому-либо приближаться к завалам возле Сенкаймона: ученый опасался, что неосторожные шинигами провалятся в какой-нибудь портал и уже не смогут вернуться оттуда. - Вам следует лично доложить обо всем этом главнокомандующему, – решил Бьякуя, поднимаясь со стула. – Я пойду с вами, иначе капитан Куротсучи снова захочет покопаться в ваших мозгах. Ренджи с готовностью поклонился, в душе довольный, что Кучики хоть как-то оберегает его от чрезмерно любопытного ученого и вскоре они с Бьякуей уже спешили по направлению к штабу главнокомандующего. В результате долгих расспросов, допросов и письменных докладов, Ренджи освободился от своих обязанностей лишь поздним вечером. Его все время тревожила мысль о поведении Рукии: было ясно, что девушка тяжело переживала его исчезновение, но, видимо, не достаточно скорбно, чтобы забыть о том, как Ренджи ее поцеловал. Конечно, он не осмелился бы так дерзко поступить с подругой, которая полностью ему доверяла, однако – другого выхода не было, нужен был серьезный отвлекающий маневр, чтобы юная Кучики не могла последовать за ним в нутро смерча. - Так может, тебе рассказать ей о своих мотивах? – предложил Абараю Шухей, пока они сидели в любимом баре за распитием бутылочки саке – Тогда этот поцелуй не будет выглядеть таким… э-э-э… безосновательным. Ренджи уже собирался одобрить этот план, но потом понял, что он ему не по душе. - Нет, черт побери! Это похоже на жалкое оправдание, тебе так не кажется? – вопрошал он Шухея, попутно чувствуя насколько разгорячился от крепленого напитка. – Я хотел поцеловать Рукию – черт знает сколько раз до этого – и я сделал это потому, что понимал: пути назад может и не быть. Я был готов к гибели, но не готов к тому, чтобы она последовала за мной. Я хотел, чтобы она узнала о моих чувствах, на случай, если мне не суждено было вернуться. А она… Она, даже спустя столько времени, не простила мне этой маленькой вольности! Абарай заметно поник после своей тирады, и Хисаги искренне посочувствовал другу. Он размышлял над тем, как все исправить и уже хотел сам поговорить с Кучики, но передумал. Ни один настоящий мужчина не пожелал бы, чтоб за него в подобной ситуации вступались друзья. Наверняка Ренджи захочет сам разобраться в отношениях с подругой детства. Вот только повод бы нашелся подходящий. - Послушай! – неожиданно громко воскликнул лейтенант и хлопнул Ренджи по плечу. Ему в голову пришла очередная идея – Есть отличный способ для тебя помириться с Рукией, – увидев заинтересованный взгляд друга, Шухей пояснил, – Послезавтра я хотел посвятить очередной выпуск «Вестника Сейрейтея» фестивалю О-Ханами. Ты в курсе, что он посвящен любованию цветением сакуры. Чем не повод собраться вместе с друзьями и близкими в парке, понаблюдать за этой красотой и попутно забыть о взаимных обидах и ссорах? Как считаешь? Ренджи вяло пожал плечами. Безусловно, такой праздник – это хороший повод вновь повидать юную Кучики, которая наверняка придет в сады шестого отряда, где растут самые роскошные вишни. Правда там соберется добрая половина Готей-13, дабы разделить со всеми эти короткие деньки любования ароматными цветами. Но главная особенность этого созерцания сводится к тому, что люди осознают, насколько все в мире хрупко и не вечно. В такие дни принято устраивать посиделки под сенью вишен с друзьями, родными, коллегами и возлюбленными и главная их цель - ценить каждое мгновение, проведенное вместе с дорогими людьми. Все это и поведал Шухей Абараю, поскольку сам намеревался привлечь на это событие очаровательную Мацумото Рангику – объект его тайного обожания и всяческого поклонения. На том и порешили. Хисаги обещал помочь Ренджи с подготовкой к фестивалю, и вскоре друзья покинули любимое заведение, шаткой походкой направившись к своим казармам. ... Глава клана Кучики был озадачен. Более того - он недоумевал, почему его сестра, которая так изнывала в отсутствии Ренджи, вдруг стала такой букой и после благополучного возвращения лейтенанта в ряды Готей-13. Сколько раз он не порывался обсудить с ней это странное поведение, Рукия прерывала разговор, заявляя, что слышать не желает ничего о шинигами по имени Ренджи Абарай. Бьякуя смиренно замолкал, чему поражался еще сильнее. Его младшая сестра была на редкость убедительна и упряма в своих желаниях - хорошая черта для дочери клана Кучики, да только ей самой это радости нисколько не прибавляло. Рукия так часто хмурилась и сжимала губы в тонкую полоску, что слуги осмелились намекнуть ей на преждевременное появление морщин на юном личике госпожи. - Надо что-то с этим делать… - бормотал под нос Бьякуя, всерьез переживая за состояние своей сестры. Они встретились с Рукией во время завтрака, хотя обычно юная Кучики первой уходила из дома на службу. - Доброе утро, нии-сама, - поклонилась девушка в знак приветствия. Ее немного удивило то, что брат встал так рано и уже завтракает. Рукия хотела было проскочить к двери, но голос Бьякуи остановил ее. - Постой, Рукия, - сказал он, отвлекаясь от чтения свежей газеты – Послушай, что написали сегодня в «Вестнике Сейрейтея». Кучики почтительно замерла, приготовившись к любым новостям, но вместо них прозвучали стихи, опубликованные на первой странице местной газеты: С печалью звезды на цветы смотрели «Ваш краток век, а мы живем всегда, Прошла неделя - листья облетели: И увядание, и смерть, и пустота» «Пусть мы не вечны, - звездам отвечали - Но каждый миг для нас ценнее сотен лет Ведь без утрат, старенья и печали Есть бытие, в котором жизни нет» Рукия продолжала молчаливо хлопать глазами: в поэзии она разбиралась плохо - не то что ее брат – и никак не могла понять, что же так впечатлило благородного главу клана Кучики в этих строках. - Кажется, лейтенант Хисаги проникся завтрашним фестивалем «О-ханами»… - негромко сказал Бьякуя, отводя взгляд от созерцания газеты - Рукия, ты знаешь, что означает этот праздник для нашей семьи? Юная Кучики помялась и робко высказала предположение: - Наверное, это дань уважения предкам клана Кучики. - Да, ты в чем-то права… - сказал Бьякуя негромко, при этом став еще более задумчивым и печальным. – Сакура – это символ нашей нации: ее побед, ее величия, ее борьбы за право существовать под солнцем. Клан Кучики имеет очень древнюю историю - как на земле, так и в сообществе душ - и во все времена члены семейства Кучики чтили этот символ и считали своим долгом передать это почтение молодому поколению… - Рукия покорно внимала этим словам, хотя слышала их не впервые. Все годы, что она провела в семье брата, ей не раз доводилось участвовать в этом празднестве. Но с каким бы уважением она не относилась к древним традициям клана Кучики, девушка никогда не чувствовала в полной мере той проникновенности этим событием, что была свойственна ее брату. Она просто любовалась красотой цветов, их ароматом, величественными розовыми облаками, которые окутывали ветви вишен в период цветения, но никогда не понимала, какой глубокий смысл вкладывал во все это Бьякуя. – Однако, не об этом я хотел с тобой поговорить. Рукия немного изумилась такой оговорке, но продолжала почтительно выслушивать брата, которому спозаранку приспичило пооткровенничать. - Лично для меня, О-ханами имеет особое значение… – признался Бьякуя, при этом глядя будто сквозь сестру, – Было время, когда мы с Хисаной проводили почти сутки напролет под цветущими вишнями. Она любовалась их красотой, а я – ею… - Рукия изумленно распахнула глаза: никогда раньше ее брат не говорил так открыто о своих чувствах к Хисане. – У нас даже установилась маленькая традиция: мы расстилали на траве покрывало, брали с собой горячий чай и читали стихи самых разных поэтов, посвященных этому событию. Я и сейчас помню ее любимые строки: Да, сном, и только сном, должны его назвать! И в этом мне пришлось сегодня убедиться: Мир - только сон... А я-то думал - явь, Я думал - это жизнь, а это снится. (Ки-но Цураюки) Бьякуя снова замолк, будто провалился в прошлое. Рукия тоже задумчиво застыла – кажется, до нее стал доходить смысл намеков брата. - Я понял, ты за что-то сердита на него, – внезапно сказал Кучики, поспешно взяв себя в руки после приступа ностальгии – И, сказать по правде, я был бы только рад если бы ты прекратила дружить с этим неотесанным чурбаном… - Рукия даже рот приоткрыла от изумления: он сейчас говорит с ней о Ренджи? – Но жизнь - твоя и решать – тебе: тратить ли ее на обиды и ссоры, или радоваться тому, что имеешь, просто потому, что не знаешь, как долго это продлится. Бьякуя снова замолк и вернулся к своему завтраку. Похоже, разговор был окончен. Рукия помялась еще немного, а потом в задумчивости вышла на крыльцо. В глубине души девушка понимала, что ее брат прав: они с Ренджи и так много времени потеряли, когда она стала частью дома Кучики. Глупо было дуться на него из-за мелочей и лишать себя общества друга, которого и так постоянно не хватало. Вот только теперь все стало гораздо сложнее для Рукии. Теперь, когда она больше не хотела быть для Ренджи просто подругой. - И почему все так сложно с этими чувствами? – терзал ее извечный вопрос по пути на службу. Рукия замотала головой, стараясь отогнать от себя невеселые мысли. Влюбленность в Ренджи делала ее уязвимой и неуравновешенной, она заставляла видеть то, чего нет, предвзято истолковывать его действия, ревновать напропалую даже к сослуживцам-шинигами и тем проклятым журналам, что стопкой лежали в комнате лейтенанта. Любовь похожа на некое безумие и ему невозможно противиться, невозможно выбраться из него, а главное – и не хочется этого делать.