Васильковая боль

      — Вот, что ещё заметил. Антибиотики крайне негативно влияют на ростки. Ну, то есть как… — Тодд наклонился и с хрипом водрузил на стол большой горшок.       Только вот его содержимое похоже было скорее на дерево. Как бишь его… денежное, вот. Такой же широкий разветвляющийся ствол и полчище колючих розовых цветков. По всем законам физики эта махина должна была давно переломиться.       — На самое растение положительно, конечно, влияют. Вон, какой дурак вымахал. Но ты можешь себе представить, что будет, если такая штука внутри организма расти начнёт. И… ещё…       Что ещё-то? И так хуже некуда! Парень попытался приподнять зелёного мутанта из ёмкости, но смог это сделать только с помощью Ларри. Когда миссия оказалась выполнена, перед ними предстало не утешающее зрелище — маленький горшочек, в котором начинало расти семя, был разломан в хлам вездесущими толстыми корнями. Горшочек был керамическим.       — В связи с некоторыми событиями мне приходится употреблять антибиотики, и наблюдения показали, что их количество, растворённое в крови, непосредственно влияет на интенсивность роста «семени разрушения». Полагаю, это связано с тем, что интенсивное лечение антибиотиками широкого спектра нередко провоцирует снижение иммунитета, убивая все бактерии в организме без разбора. Кроме этих семян… неубиваемые они какие-то. Ещё хочу заметить, что под действием лекарств росткам требуется не так уж много гормона стресса. Ну, и… ты понимаешь… на месте горшка могли быть кое-чьи кости. Об органах молчу.       Где тут не понять. Ларри с неверием смотрел на тускнеющее лицо напротив. Предплечья, частично скрытые рукавами пижамной рубахи, зияли огромным количеством порезов, часто свежих. Эти учёные и правда больные на голову: сколько крови ему пришлось сдоить с себя во благо Салли?       — Пока мне не удалось найти способ выведения семян из организма, не позволяй Салли принимать антибиотики. И конечно же полностью огради от любого вида стресса.       Утренний диалог заполонил голову как вирус, полностью вытеснив любую другую информацию. Как он ещё до школы дойти умудрился? Любой стресс, любая хрень могла стать для Сала фатальной. Недавний почти произошедший скандал после того, как Джонсон пытался «незаметно» выкинуть его таблетки, сильно напугал его самим фактом существования, что уж говорить о его странных болезненных стонах после этого. Ларри физически ощущал, как ходит по самому острому лезвию, которое в любой момент может соскочить и воткнуться ему в горло из-за одного неверного движения. Пальцы сами собой переплелись с другими, находящимися рядом.       — Ларри, мы в столовой, здесь много людей.       Но парень точно не соображал, глубоко погружённый в мысли. Фишер изучил взглядом эти печальные глаза, опущенные вниз, синие круги под ними, посеревшую кожу и плотно сжатые губы. У всех, кто так или иначе сближался с ним, появлялись эти симптомы. Иногда судьбе хотелось разнообразия, и кто-то из «приближенных» становился или почти становился жертвой бешеных лампочек или обрастал лейкопластырями. Всех их объединяло одно — печаль. Можно ли считать, что Салли действительно… убийца? Он повернул голову в сторону. Он как чума.       — Это всё твоя вина.       Заиграло в его подсознании. Красные буквы размашистым почерком были вписаны в его мозг хренову тучу лет назад, и вот, слой яркой весёлой краски, который ему наращивали все эти годы кот и друзья, на каждое существо свой цвет, — треснул и облупился, обнажая жестокое граффити. Над головой всплеск мутной воды, встрепенувшиеся и врезавшиеся друг в друга волны. И осколки над ней летят вниз, прорывая гладь и летя прямо в него. Массивная груда отражалась в расширяющемся зрачке. Ещё немного, и они раздавят его. Мокрого места не останется. Вокруг не оказалась ни одного места, где можно было укрыться. Внизу тоже была вода. Из неё, тёмно-фиолетовыми пальцами с белыми венами карабкался бесформенных поток рук, украшенный закрытыми глазами и перетекающий в длинные волосы. Юноша прикрыл голову руками и с ужасом наблюдал за этим зрелищем. Они устремлялись вверх, по телу, и когда столкновение с осколками оказалось неминуемым, резко взмыло к небесам, подхватывая камни налету. Но их силы, кажется, было недостаточно — они дёргали пальцами и пытались расшириться, сливаясь друг с другом. Вот они промахнулись, и одному осколку удалось вырваться. К счастью, это не продлилось долго, и его подхватило новое чудовище — угловатая птица, будто сплавленные друг с другом субстанции, — светящегося оранжевого неона и чёрной стали. Одна сторона, рыжая, всё время шевелилась, а другая спала, но взмахи её крыльев были настолько уверенными, что становилось завидно. Руки не намеренно раскрыли пальцы, и осколки воткнулись в птицу, прижимая её к водной глади. Паника захватила разум — если сейчас силы покинут это чудовище, то ему однозначно крышка. Он ещё раз огляделся по сторонам. Ему срочно нужно бежать. Раздался хрип птицы и рук, как оказывается, неспроста — по рукам вниз бегом спускался уже знакомый оборотень. Руки визжали и сопротивлялись, но это взбесило оборотня, и тогда он начал бить в никого не трогающие глаза, в ответ выплёвывающие ему на морду оранжевую жидкость, наверное, кровь. Тогда он оставил их в покое и спрыгнул вниз.       Поведение Ларри сильно испугало его. Какие глаза он там в реале выкалывал? Существо приземлилось на основание рук, тяжело дыша и приближаясь к нему. Юноша попятился назад. Пальцы, руки, ноги, спина и грудь начали обрастать шипами. До этого уверенный в исключительной доброте этого «хорошего мальчика», Салли напрягся. Будто пёс завидовал этим рукам, намереваясь перенять роль защитника на себя. Что стало с ним?.. Почему Салли так хорошо умеет порождать чудовищ? Проплывающая под ним золотая рыба с листьями вместо плавников оказалась схваченной оборотнем и вытащена наружу. Он держал её одной лапой, удлиняющимися шипами протыкая кожу и стирая золотой слой пальцами, оставляя только цвет фуксии и красную кровь. Рыба судорожно забила хвостом.       — Блядский символизм, не успеваешь в нём разобраться! — завопил юноша про себя.       Понимание, кого конкретно держал Ларри и что собственно происходит, приходить как-то не торопилось. Но рыбе было откровенно говоря хреново, она обрастала какими-то бородавками и рыдала белыми слезами. Юноша хотел закричать, но руки не выдержали. Тогда он согнулся в ожидании удара. Удар в спину был сильным, и последним. Вновь оборотень накрыл его и принимая на себя весь удар. Шип опасно махнул перед лицом, и когда опасно приблизился к плечу, оказался мягким. Он ведь совершенно точно видел, как они ранят остальных? Камнепад был недолгим, и по его окончанию оборотень отошёл в сторону. Ветвистое тело оказалось изрядно помятым, оно еле дышало и уже случайно порезало трёх своих сородичей. Ларри пошатнулся и упал. Всё, угроза ликвидирована. Под водой снизу гремел реальный мир, оставалось только нырнуть в него. Он решительно ступил вниз, но разразившаяся подозрительная тишина заставила обернуться. Пёс лежал плашмя и слабо хватал пастью воздух. Даже не смея стонать и привлекать внимание. Остальные чудовища исчезли.       — Если я уйду, ему будет очень плохо. Я ранил его…       Решение озвучивать мысли гулким эхом однозначно были не самым лучшим решением его подсознания. Юноша смотрел на умирающую жертву.       — Я ранил его.       Мир без боли играл серебристыми и пепельными оттенками, тем спокойствием, что было нужно. Но яркость внутричерепных чудовищ спасла его… и он… должен их поблагодарить? Страх снова накрыл его, вызывая новые трещины на стене. Если он приблизится, они накроют его. А если уйдёт… осколки убьют Ларри. Сжав губы, Салли снова посмотрел наверх и вниз, после, собрав всю волю в кулак, побежал навстречу своему спасителю. Ноги то и дело проваливались под воду, засасывая к себе.       — Давай, поднимайся! — закричал он, вцепившись в массивные плечи в попытке оторвать от воды.       Впалые глаза печально моргнули без особой тяги к жизни.       — Вставай сказал! Я ведь того не стою! Не стою!       На это оборотень оскалился, но Салли не отступил, на корточках сумев протиснуться под грудь существа и с трудом принимая вертикальное положение. Из-под тела выползли ещё три раненных шипами существа. Рыба снова оказалась в захвате массивной лапы.       — Так, а ну не мучай! — Фишер слабо ударил пса по руке, на что тот вздрогнул и разжал конечность.       Рыба скрылась под водой, а три чудовища сидели точно перед ним — уставшие и побитые. При взгляде на них в глазах появлялись слёзы.       — Спасибо вам.       Только и смог произнести он, падая в объятия всех троих, слитых в единую бесформенную субстанцию. Рыба подозрительно прицепилась к своему чуть не состоявшемуся убийце. И вода окончательно забрала его себе.       — Сал? Юноша вздрогнул, очнувшись всё в той же столовой.       — А?       Судя по всему, его глаза снова выдавали всё с потрохами.       — Ты снова в облака улетел.       На это он закивал. Раньше видения преследовали его только по ночам, а теперь и днём нападать стали. Ещё Ларри отпустил его руку и даже вроде отодвинулся. Убедившись, что Салли вернулся на землю, парень решил перевести тему:       — Мне вот всё интересно… ты хоть немного похож на свой протез? Ну, я черты лица имею ввиду.       — Совсем нет.       И он засмеялся. Из носа что-то потекло. Сопли? Заболел? Ещё чего не хватало. Фишер посмотрел на измученную улыбку. Подобно этому оборотню из видений, он отчаянно пытается его спасти, похоже, травмируя окружающих. Надо с этим что-то делать. Народ почти рассосался. Тогда, подумав, Салли коснулся мизинцем мизинца Ларри, затем накрывая его ладонь. Юноша задумчиво посмотрел в сторону и подпёр подборок другой рукой. Для безопасности он отвёл одну ногу чуть в сторону, чтобы их сомкнутые ладони не было видно снизу. Джонсон усмехнулся. Он правда был рад любой инициативе, даже такой.       После этого он всё-таки решил проверить состояние лица. Закрывшись в кабинке, он отцепил защиту от лица. То, что он ожидал увидеть, и рядом не стояло с итогом — вся задняя стенка протеза оказалась залита алой жидкостью. Вскрик так и остался сидящим в горле — его никто не должен услышать. Ужас снова сковал тело. Прижав пластик на место, он на ватных ногах поплёлся в кабинет. Там, подхватив вещи кинув Ларри короткое «скажи, что мне стало плохо», быстро покинул здание школы.       Парень даже не успел ничего сказать. От любой помощи Салли отмахивался, а шаги становились чаще.       — Пожалуйста, иди в кабинет!       Финальный полувскрик остановил всю инициативу, и ему пришлось вернуться назад. Ногти не без следов впились в кожу. Не от того, что его взбесил Салли, нет. От того, что конкретно стало причиной такого поведения. С этим надо что-то делать. Немедленно. Фелпс снова сидел через ряд, чуть сзади. Поймав его взгляд, парень в чёрном капюшоне состроил такое лицо, будто увидел самого дьявола. Трэвис, не Трэвис, Культ, не Культ он добьётся правды и мести. Если не получается вырезать из Фелпса признания, пойдёт в подземный храм. А там уже хоть чёрт, хоть призрак, хоть восьмиглазый семихуй — любого прирежет.       Последний рабочий день у зеркала в доме Фишеров выдался поистине досадным. Лицо покрывала алая маска, не иначе как новая мода для омолаживания. А что? Елизавета Батори ведь использовала для омолаживания, чем Салли Фишер хуже? А, она использовала чужую кровь? Ну… ну ладно. Отставив неуместные шутки в сторону, Сал стёр с лица багровый слой и уставился в отражение — лицевые вены (он даже не знал, что такие есть) вздулись и будто были неаккуратно проколоты толстым раскалённым шилом. Старые следы, похожие на пулевые ранения, стали фиолетовыми. Если брать по отдельности, то очень даже ничего, креатив, все дела. Но вместе это образовывало настолько жуткую картину, что, если бы в ванной водились призраки, они бы при взгляде на него с грохотом начали бы паковать вещички. И чхать, что они не могут покидать место смерти. Мутировавшая болезнь окончательно изуродовала его.       Зеркальные осколки печально звякнули об пол. Вот и являй людям правду после этого.

***

      Как назло миссис Моррисон понадобилось наточить ножи. Не долго думая, Ларри вызвался добровольцем и сразу же заслужил её одобрение. Знала бы она, что таится под этим светлым желанием помочь. У Нила в гараже стоял неплохой точильный станок, которым Джонсон уже успел попользоваться. Хозяин станка не очень хотел доверять ему такую ответственную работу, поэтому долго мялся и шесть раз перепроверял исправность аппарата. После этого они оба удалились, оставив дверь помещения открытой. По возвращению Нил похлопал парня по плечу и поставил корзину с ножами слева от станка. Сал остался снаружи, помогать Тодду в создании нового прибамбаса для ловли призраков.       Щелчок закрывающейся двери пробудил чувство безнаказанности. Приведя абразивный круг в действие, он прикоснулся к нему лезвием кухонного ножа. Не горячие искры осветили криповое лицо настоящего маньяка. Отлично точит, зря Тодд фыркал. Ларри проверил лезвие на листке, лежащем на столе. Хоть и с трудом, но разрезал ровно. В принципе, для кухонного ножа достаточно. Ещё два потоньше быстро были доведены до совершенства. Последний он снова проверил на бумаге, а затем резко воткнул в деревянную балку, в которую Нил иногда метал ножи. Вошло почти по ручку. Садистская ухмылка очертила лицо. Неплохо было бы, если б это лезвие оказалось кое-в-чьей черепушке: «Всё ради Салли. Он заслуживает жизни в отличие от этих уродов». Тогда он решил сделать то, ради чего пришёл сюда. Он с лёгкостью вытащил свой складной нож и ещё два охотничьих, притащенных из дома для вполне обозначенных целей. Первый клинок оказалось не так уж просто заточить, поэтому скоро он плюнул, решив оставить его напоследок. Лезвие складного ножа коснулось диска. Внезапно что-то щёлкнуло и взвизгнуло, а перед глазами пролетело что-то блестящее.       — Чёрт! — раздалось в помещении после громкого скрежета.       Ларри замер с распахнутыми глазами. В руках осталась только рукоять. И как ещё в глаз не прилетело? Он оглядел рабочее место и к своей досаде заметил, что механизм, удерживающий абразивный диск, раскручен и еще до начала работы держался разве что на честном слове. Хотя Нил и он сам точно проверяли его шесть раз.       — Фак, новый же нож был.       Ну, минус нож. Больше махать придётся. Расстроенно спрятав рукоять обратно, он оглядел лежащий диск и попытался понять, как можно прикрутить его обратно. Слабость подкралась незаметно, притащив с собой головокружение. Парень поморщился и потёр рукой лицо — когда угореть успел? Ещё помимо всего прочего он ощутил теплоту на левом предплечье. Подумав, что поцарапался, он развернул конечность внутренней стороной к себе, ожидая увидеть там царапину. И да, там действительно оказалась царапина — длиной сантиметров пятнадцать, глубиной с фалангу пальца и активно хлещущей из неё кровью. Осознание пришло мгновенно.       — Даже гребаные суицидники не с первого раза в вену попадают, а я вот пролетающим обломком смог, ай, молодца! — Подумал он прежде чем первый раз покачнуться и зажав рану рукой.       От неаккуратного пируэта коробка с краской опрокинулась на пол и теперь точно не подлежит восстановлению. Застланное накатившей слабостью зрение не могло найти жгут или ещё что-то, чем можно было перетянуть руку, как бы ни пыталось. За те секунды, что он простоял в скрюченном положении, он успел проклясть продавцов ножей, гараж, свою невнимательность и впечатлительность, из-за которой он на нервах набрал пару кило и больше не нуждался в ремне.       — Сал! — беспомощно выкрикнул он первое пришедшее в голову, не удержавшись и осев на корточки.       Нет, всё-таки он не хотел, чтобы его нашёл именно он. С губ сорвался болезненный стон — как же хреново от осознания того, что тебе никто не поможет. Связь с миром потихоньку терялась. Щелчок открывающейся двери — о, чудо, над ним смилоствовались! Но не до конца — перед лицом махнули голубые пряди. Стоило ему поднять голову, и чувство собственного сволочизма накрыло его с головой — в голубых глазах первобытный ужас, и причиной тому снова он — снова Ларри Джонсон.       — Ты идиот?! — воскликнул юноша, падая перед ним на колени. — Неужели я того стою?! Ты мудак!       Звук разбивающихся об дисплей телефона капель смешался с мелодией реагирующих клавиш, образуя жуткую симфонию, которую Ларри больше никогда не хотел бы слышать.       — Это ты дурак! — из всех оставшихся сил возопил парень. — Если бы я решил вскрыться, точно бы… не пялился с такой охеревшей рожей!       И сознание окончательно вышло погулять.       Судя по звукам, внутри тела Салли повалили нихреновый такой лес, гектаров на пятнадцать.

***

      — Ну вот, теперь все будут думать, что я слабак ебаный.       Слышать этот голос таким слабым было чересчур страшно. И даже капля дохлого юмора не помогла Салу хоть как-то почувствовать спокойствие. Кроме бледности кожных покровов и туго перебинтованного предплечья ничего не выдавало ночной угрозы, однако под кожей на лице зашевелился рой муравьёв. Праздничное шествие муравьёв по поводу заступления на должность новой королевы, не иначе.       — Не говори так. Никто не будет так думать.       — Я бы подумал. Отрастил себе нож, вот и всё, воспользовался. Как бабка надвое сказала.       Сначала Фишер не понял. А потом чуть не заорал. На это дофига самоироничное недоразумение, и от вспышки боли, пробивающей всю черепушку.       — Ну ты и придурок, конечно, — только и смог фыркнуть он, опускаясь и пряча лицо в плече парня, — завязывай.       — Пока тебя кое-чего не лишу, и не подумаю сдыхать, не надейся.       Юноша цокнул языком. На спину легла ещё ледяная от оттока крови ладонь. Положить бы её на лицо, чтобы остудить. И не вырубиться. Скрежет ползущих по костям стеблей, кажется, был слышен на пределами его головы. Болезненный стон так и рвался наружу, от чего Сал крепко сжал губы и невольно заворочался.       — Ты в норме?       Сал приподнял голову — за окном уже стемнело. Он быстро погасил свет и вернулся на место. На одревеневших ногах он привстал и оседлал замершее тело внизу. На затылке щёлкнул нижний ремешок.       — Хочу тебя поцеловать, — прошептал он, — только закрой глаза. И… — тело перетянуло вздувшими венами, — пообещай, что не откроешь их.       — Сал…       — Пообещай.       Слишком севший голос, слишком раскованные движения. Хотелось придавить к кровати и всё вылить, аж до трясучки. Капля насилия зачастую сильно помогала в решении проблем. Но даже мудака Трэвиса это довело до слёз, что уж говорить о Салли. Глаза покорно закрылись, маска оказалась на простыне.       Парень положил руку на затылок юноши и соприкоснулся с ним лбом. Как и ожидалось, кожа горячая и в некоторых местах шершавая. Она ведь должна была быть гладкой?       — Тогда целуй быстрее, иначе не выдержу.       Испуганно приоткрытые губы изогнулись в слабой улыбке.       — Хорошо.       В районе желудка что-то будто лопнуло, поэтому он решил не медлить, наклоняя голову и касаясь желанных губ. Пальцы мягко коснулись острых скул. Скоро он понял, что ему не очень сподручно находиться в таком положении.       Время выпало из их вселенной. Или они выпали из неё? Впрочем, неважно. Здесь и сейчас для них не существовало ничего, кроме них самих. Какое им дело до вселенной, когда они урвали миг на друг друга? Для Ларри существовал только Салли — его стальной цветок, способный выдержать ураганы и многовековую засухи, но ломающийся от одного его касания. Для Салли существовал только Ларри — бес и вестник неудачи для мира, его самый надёжный ангел хранитель. Они целовали долго, жадно. Боясь упустить лишнюю долю секунды. Джонсон навис сверху, прижимая юношу к себе вплотную, а тот так и льнул к нему, обнимая и руками, и ногами — чем только мог обнять.       Положение менялось бесконечное количество раз, от жара, от онемения конечности, от страха. От всего.       — Ларри?       Это мама, дежурит за дверью.       — А?       Не желая прерываться ни на секунду, Сал немного грубо потянул за воротник футболки, обнажая плечо и прикусывая.       — С тобой всё нормально?..       — Лучше всех.       — А ты…       — Я занят.       То, что это было не совсем удачной отмазкой, он подумал уже потом.

***

      Сейчас оба думали о том, насколько быстро в теории сходят «следы любви» по всему телу и какую вещь надеть, чтоб их не было видно. Сомкнутые ладони лежали между ними и дарили теплоту. Вот так бы всегда.       Мама и Генри за одним столом странно проводили их взглядом. Наутро они решили наведаться к гаражу.       — Кто-то раскрутил крепление, пока мы с тобой уходили, — констатировал Нил, барабаня пальцами по уже возвращённому на место диску, — сам помнишь, как дотошно я его проверял.       Кивок. Класс, его снова пытались убить. Но Салли не воспринял эту новость так спокойно. Мысль о том, что это может быть из-за него, а точнее, совершенно точно из-за его нежной любви к паранормальщине, мозг снова спрессовался под весом накатившей паранойи. Напряжение в апартаментах всегда работало прекрасно, а тут, нате, здрасьте, схлопнулось и чуть не угробило его друзей. И наверное, угробило бы обоих, если б не из ниоткуда взявшаяся смелость Тодда. И тут кому-то понадобилось портить тысячу лет в обед никому не нужный станок. Он снова действует как чума.       Дома ему стало хуже. Как часто кому-то приходится видеть беспомощного человека с наклоненной вперёд головой, жизнь которого зависит только от тебя? Каждый такой раз сильно бил по нервной системе, и если бы Ларри рассказал кому-то, что видит это чаще, чем надо, слушатель задался бы закономерным вопросом — чел, как ты жив ещё? Вот и сейчас он стоял ни жив, ни мёртв, глядя на голубую макушку.       — Надо расстегнуть протез. Надо расстегнуть. Расстегнуть.       Клокотал мерзкий шёпот в его голове.       — Я не могу. — Отвечал он. — Не могу… я дал слово.       Слово есть слово. Дыхание Сала пугающе затихло, и парень хотел ринуться к нему, но ноги будто вросли в землю. Он понимал, что по-другому Салли не помочь. Можно позвать взрослых, оббегать все апартаменты. На это нужно было время, тлеющее быстрее, чем обычно. Парень протянул руку, одёрнул её, протёр лицо ладонями и схватился за голову. Помочь могли разве что призраки, но воспалённому сознанию виделось, как эти существа так и зовут его любимого к себе, не горя желанием спасать чью-то никчёмную жизнь, как никто не спас их.       — Сал?       Надежда горела единственным выжившим, крохотным огоньком на громадном пепелище. Юноша не просыпался. Глаза почти были готовы намокнуть от собственной беспомощности. Он одновременно и должен и не должен этого делать. Так много жести пришлось пережить ради этого чувака. И всё… бестолку? Ларри закусил губу и медленно, намного медленнее, чем обычно, двинулся к нему. Встал на колени, сразу заглядывая в закрытые глаза.       — Сал…       На бескрайнее поле наконец спустилась ночь. Забавно: за дни, пока Салли шатается здесь, он ни разу не застал ночи. И вот, она настала. Пастельно-розовые, мерцающие разводы дешманского геля с блёстками разлились по стремительно темнеющему кверху матово-синему небосклону. Ниже стекали акварельные зелёно-фиолетовые разводы. Кто-то решил разом свалить на бедный холст всё содержимое чемодана с рисовальными приспособлениями, тем самым усугубив ситуацию к хренам, не иначе. В общем-то, красиво, очень даже. На него сейчас тоже свалилось слишком много всего: косые взгляды в школе, витиеватые вопросы отца, мутация болезни, почти мёртвый Ларри. Последнее ударяло по нему слишком сильно.       — Пожалуйста, не просыпайся. Подожди ещё немного.       Красный ветер трепыхал волосы и одежду, но Салли не было до него никакого дела — в небе мирно плыли странные фигуры, отдалённо похожие на животных. Сознание расщедрилось аж на две новых локации. Чем он заслужил такое снисхождение? За спиной бежал его старый знакомый, и юноша обернулся, приветливо раскидывая руки. Только вот росли по этому псу далеко не косые ветви — его страшное воспоминание, васильки оплетали каждый миллиметр крепкого собачьего тела. Типа, так задумано? Юноша приподнял одну бровь. Видение надвигалось слишком быстро, и когда он понял, что это точно не ошибка, а какая-то другая тварь, было слишком поздно — животное бросилось на него. Даже не пошатнув. Пёс впрыгнул в него как эфемерная сущность. Руки принялись ощупывать лицо — вроде без изменений. Тогда явился уже он — его истинный защитник. Оборотень оглядел его тело и, встрепенув острые уши, уставился на него. Сал спокойно оглядывал существо в ответ, протянув руку вперёд. Его мускулы почти задела улыбка, как вдруг лицо оказалось сжатым в хищной пасти. Пальцы окостенели. Хищник сжал челюсти сильнее и кажется, что-то раздавил. Зажмуренный глаз открылся и посмотрел вперёд — челюсти не исчезли. Посмотрел налево — стена из кристально-чистой воды отражала василькового пса, вцепившегося в кожу и яд, испускаемый его клыками и растекающийся по лицу. А ещё — оборотня, сломавшего теменную область башки этой твари. Он потянул назад и замотал головой в попытке загрызть шавку, не ожидая последующего отпора. Васильковка раскроила его грудь и кинулась к шее. Схватка двух оборотней не на жизнь. Хм, прям мечта юных фанаток фэнтези. Запчасти обоих, отдираемые зубами отлетали вверх. А когда враждебное создание обрело человеческое тело, сохраняя собачью голову, синий цветочный прямоугольник с камнем у основания окончательно утянул его прочь.       — Это… ужасно…       Этот голос доносился из реальности, и Сал смело ступил на льющийся оттуда свет. Первое, что он увидел, было побледневшее и вытянувшееся от ужаса лицо Ларри. Действительность воспринималась им всё ещё искажённо, а в ушах играли помехи. Кажется, в этот раз его не хило приложило. Затуманенное сознание слабо цеплялось за предметы, одним из которых стало что-то белое в руках парня напротив. Белое? А что там могло быть бе… белое…       Сал резко выдохнул, проверяя наличие протеза на законном месте. И его… не оказалось. А Ларри, глядя на его лицо… говорит… что… это ужасно? Это же кошмар, да? Всего лишь кошмар?.. Фишер прикрыл глаза в ожидании спецэффектов. Которые… так и не наступили. Осознание блуждало по нейронам, в дебрях защитного механизма, но какая-то хитрая часть вытащила его на свет. Он в реальности. Юноша вскочил со стула, от чего Ларри завалился назад, опрокидываясь на пятую точку. С его протезом в руке.       — Прости.       Произнёс Фишер.       — Прости, что напугал.       С этими словами он силой вырвал из его рук своё имущество и судорожно принялся застёгивать. Горячие слёзы покатились по щекам. Как он и думал, только увидев его настоящее лицо, Ларри назовёт его уродом. Или скажет, что он ужасен. Сотни раз он видел это во снах и уже думал, что готов. Однако реальность хоть и не была такой красочной, она разорвала его сердце.       — Салли…       Парень смотрел на сгорбленную спину и не мог собрать мысли в кучу. Лицо его любимого… оказалось изуродовано болезнью хуже, чем он когда-либо мог себе предположить. Ненависть к культу напалмом сжигала всё внутри. Их действия ужасны. Болезнь жестока и беспощадна. Он и имел это ввиду. Но лицо Сала… оно прекрасно. Ему было пофиг на эти шрамы. Ну потому что, чёрт, это лицо Салли: настоящее, живое, с эмоциями, и совершенно фиолетово, насколько оно побито жизнью! Хотелось коснуться его.       — Я так и знал… знал, что ты… что ты так скажешь. Именно поэтому я… — новая порция слёз стекла вниз, — поэтому я не хотел ничего показывать, зная, что ты не примешь меня.       — Нет, — парень замотал головой, — я… я принимаю. Всё нормально.       — Не ври мне!       А этот крик уже напугал его так, что он замер в середине между сидением на полу и принятием вертикального положения.       — Слышал я, насколько всё нормально! Пока я якобы не слышал, ты сказал, что я ужасен! И… — юноша стёр мерзкую жидкость. — И это твоё право так считать.       — Ты не понял! Я сказал это о твоих шрамах!       Легче не стало.       — То есть! В смысле… подожди! Дай объяснить! Твоё лицо… оно прекрасно даже со шрамами. Ужасно то, от…       Он осёкся. Сал не должен знать, что Ларри в курсе. Спасительная ложь не шла в голову. Со стороны и правда всё выглядело так, будто он нагло врёт.       — Не надо, Ларри. Не говори ничего. Я правда… понимаю тебя. Жить с уродом это… это очень тяжело.       Куски сердца трепыхались в груди сгорающей канарейкой. Вот зачем он снова врёт? Зачем делает ему ещё больнее? Ну спалили тебя, ну признай ты свою ошибку!       Сердце напротив билось от стенки рёбер и обрастало колючками. Почему он просто не может выслушать? Почему не хочет поверить?!       — Нет, нихрена ты не понимаешь!       — Хватит.       Он почти приблизился к двери. Ноги сковал невидимый лёд, а лёгкие пробило судорогой. Пришлось упасть.       — Ты делаешь только хуже. Пусть наши отношения… закончатся на положительной ноте. Я… я не прощу тебя за твои слова, но…       Ларри подхватил его под животом и сделал это вовремя — наклонившееся туловище чуть не впечаталось в паркет.       — Но я могу тебя понять, говорил уже.       — Нет, они не закончатся! Просто раньше… я, понимаешь… эта… причина твоей болезни… это она ужасна, а не ты.       Ох, этот печальный призрак надежды, что его правда может спасти ситуацию.       — Никто не знает… от чего я… и ты на меня смотрел.       — Я не думал, что они так тебя… изменили.       — Кто «они»? И почему изменили? Я всегда таким был.       — Не был. Эти цветы…       Слишком громкий истошный крик заполонил пространство вокруг апартаментов. На нижних этажах повключался свет. Кто-то из жильцов сравнил услышанное с поваленным деревом и криком попавшей под него жертвы. Ещё одна мелодия, резкий и надрывистый ритм, так любимый Ларри, привела его в ужас — вряд ли бы он смог стать меломаном. Звук ломающихся костей был похож на шинкование капусты, хлещущей крови — на бурление воды в чайнике. И под их аккомпанемент льющийся голос вокалиста — долгий, надрывающийся крик.       Салли дёргал руками и ногами, почти сводя Ларри с ума. Лицо покрылось багровыми разводами из-за кровоточащих рук, пару раз задевших его. Что бы он ни делал, как бы ни молился, что бы ни говорил, ничего не прекращалось — любимое тело испещряли открытые переломы, являя весь свой, хм, богатый внутренний мир, которые тут же обрастали молодыми побегами.       — Эш! Мама! Тодд! Кто-нибудь, помогите!!! — закричал он беспомощно.       Никого из перечисленных рядом не было. Вдруг конвульсии прекратились, то, что когда-то было телом, прогнулось назад и издало хрип. Сквозь самую богатую охапку цветов проглядывался покрасневший голубой глаз, слезами увлажняющий лепестки растущего рядом цветка. Растениям же в области груди досталась помощь Ларри. Слёзы непрерывным градом катились вниз, заволакивая зрение и заставляя парня то и дело раздражённо стирать их, чтобы видеть остатки родного лица.       — Салли… — Джонсон осторожно попытался приподнять запрокинутую голову, но каждый миллиметр сопровождался хрипами, и парень прекратил. — Я всё знал. Я вынудил Эш мне всё рассказать, перед тем как прийти в больницу. И я…       Тянущаяся вверх рука со страшно скрюченными пальцами захрустела, приближаясь к взлохмаченной голове.       Фраза «я люблю тебя» стала мертворождённой. Обычно её хотелось кричать во всеуслышание, чтобы каждая тварь знала об их любви. А сейчас… она была чем-то обречённым, чем-то, произнесённым напоследок.       — Я люблю тебя. Это надолго. Навсегда.       Донёсся до слуха едва различимый хрип. Наконец-то и Сал отважился это сказать. Обычно все его признания обламывались несмешным анекдо…       — И в этот раз… я ничего не ляпну о дружбе.       Цветы чуть ниже отклонились назад. Наверное, Салли улыбается. Ларри не смог сдержаться и зарыдал. Как же дурно они влияют друг на друга, Господи!       — Я тоже люблю тебя.       Черты расплылись, и поэтому Ларри поцеловал то, что посчитал нужным, утопая лицом в синем букете и вдыхая лёгкий цветочных запах, перемешанный с кровью.       Один лепесток, другой. Они кружатся в гармоничном танце, опадая на пол. Как и миллиард других красивых пар. Оставляя после себя пустоту и за редким исключением кальциевое основание с лоскутами приникшей поперечно-полосатой ткани. В скором времени они опали полностью.

***

      Он уже давно не отвечал за свои слова, но исподтишка всадить ему успокоительное шокированный врач додумался только сейчас. Вакцина действовала так себе — тело просто сковал паралич, а спокойствие приходить как-то не торопилось. Вот миновал почти час после укола, а полицейским так и не удалось вытащить из него ни одного адекватного слова. Ларри просто трясся и смотрел в одну точку — ещё бы, не каждый день твоего любимого человека дробит на куски вырывающиеся из него цветы, после чего эти куски на твоих глазах обращаются в лепестки. Он мог говорить только ближе к вечеру, но, судя по квадратным глазам его формованных собеседников в медицинской палате, верить ему никто не собирался.       — Просто скажи, куда ты дел тело, и на этом всё кончится.       Джонсон осёкся — была его очередь полными ужаса и искреннего охеревания от жизни глазами смотреть на человека напротив. До этого он не замечал в словах шерифа никакого дурного подтекста. Хотя, он почти не слышал его.       — Что? — переспросил он охрипшим голосом.       — Тело, Ларри. Тело Салли Фишера. Прекращай валять дурака с этими цветами. На что ты вообще надеялся, придумывая эту отмазку?       Усатый молодой мужчина был невозмутим и без всякого интереса смотрел на бедного подростка, вжавшегося в стену.       — На твоём складном ноже найдена кровь. Предположительно Фишера. И на тряпке в вашем гараже, которой ты пытался очистить лезвие, тоже. И на твоём лице. Да везде, чёрт тебя дери. Хоть бы от оружия избавился, я не знаю.       Дошло. Его обвиняют в убийстве. Всё так тупо. Так явно. Нет ни единого доказательства того, как всё было на самом деле.       — Я же сказал… в меня нож отскочил. Он… заволновался… я пытался ему помочь, — каждое слово давалось дико сложно, застревая в горле и вызывая удушье. — А потом он… рассыпался. Я его… не убивал…       Какая-то часть Ларри подумала — он лжёт. Он убил его. Своими непониманием и назойливостью…       Офицер уже начал уставать от бессмысленного диалога и выразил своё недовольство громким и протяжным стоном.       — Там свидетель пришёл, — дверь приоткрыла девушка и тут же скрылась за ней.       Ютенфор усмехнулся и поднялся с места.       — Ну вот, свидетель. Мила, — он обратился к той самой девушке, выходя в дверь, — выпиши подозреваемому направление на анализ крови. Он днём явно под чем-то был.       И дверь захлопнулась. Кем мог быть этот блядский свидетель и откуда он вообще вылез, Ларри даже предположить не мог. Они совершенно точно были одни.       Недовольное лицо офицера ничего ему не сказало. Его отстегнули от кровати и влепили справку о невыезде. После мужчина ушёл. А затем отпустили и Джонсона. Внизу его ждал сюрприз. Большой такой, размером с мудака — Трэвис Фелпс. Заметив одноклассника, он спешно встал со скамейки и кивнул ему. Так значит, он и есть свидетель? Если так, то Ларри теперь точно помимо убийства ещё за геноцид евреев сядет.       — Твоё счастье, что этот Сталкер рядом ошивался. — Напоследок бросил офицер и удалился, в последний момент закуривая сигарету.       Джонсон молча уставился перед собой. Фелпс махнул ему рукой и выскочил из здания. Ларри за ним. В его голове возник синий экран, который обычно всплывал при ошибке на компе.       — Что ты им сказал?       — Не сказал, а показал.       Что за манера, обрывать мысль на полуслове?! Трэвис протянул ему белую карточку с изображением на обратной стороне. А изображение являло… его и Салли. В гараже. Хер пойми, как он добыл эти фотки.       — Я собирался сфотографировать, как вы с Фишером обжимаетесь, чтобы шантажировать.       Вот так. Только он начал обеляться, как вдруг оказалось, что изначально его намерения были не благими.       — И после проявления фотографий всё тебе рассказать. Но, чтобы ты вёл себя смирно, оставить их в комнате на видном месте. Отец часто посещает мою комнату, и узнай он о вашей голубятне, хай бы поднял. Но я увидел, как Кромсали упал. И… и тот пиздец, что был дальше. Меня вырвало.       Вот ведь благородный пидорас. Следующая карточка представляла собой смазанное изображение с бегущим Салли. Лицо было смазанным, но отчётливо красным, будто в крови.       — Я похимичил с фотографиями и расположил карточки в таком порядке, чтобы копы посчитали, что после того как порезался, Салли сбежал.       Вот это, вашу мамашу, поворот. Фелпс его выгораживает. Его, Ларри Джонсона, выгораживает.       — Нахрена ты меня оправдываешь?       — Потому что я всё видел. Это жуткая и необъяснимая херь. Не цветок. Ваши взаимоотношения. Ну и цветок тоже.       Легче не стало.       — Ты любил его. И он тебя тоже. Ежу понятно. Видел бы ты свои глаза, когда я обзывал его.       — Тебе же от этого противно?       Парень горько усмехнулся.       — Не совсем. В том, что вы геи…       — Мы не геи.       — Ага, «мы не геи, мы просто любим друг друга».       Инстинктивно Ларри хотел вскочить и треснуть его. Но… он опять прав. Чёртов ублюдок.       — Так вот, вы правда нормально так шифровались. Но, чёрт возьми, я оказался прав. Салли узнал об этом, ну, в смысле, что мне не противно и… поддержал меня. Как и до этого, несмотря на мои выходки.       Кто бы сомневался в том, что Сал решит кого-то поддержать. Не василёк, а одуванчик, ей-Богу.       — Но и он тоже тогда сказал, что вы не геи. Это у вас семейное, походу.       — Не совсем?       Переходить на комическую паузу не хотелось.       — Да. Распинаться не буду, сам всё со временем поймёшь.       С каким таким временем? Ларри недоверчиво уставился на него. Говорить было слишком трудно.       Трэвис зачем-то начал сдирать с себя весь лейкопластырь, являя миру мелкие зелёные ростки, высовывающиеся из-под надорваной кожи. Глаза на лоб полезли — это точно про Ларри сейчас. В районе шеи, когда кофта обнажила кожу, высунулся колючий бутон розового цвета.       — Ты тоже васильками обрастаешь?       — Вообще-то, это чертополох, неуч.       — А, ну да, ага. Тебе подходит. Колючий, розовый и… пушистый на самом деле.       Оба смутились и отвернулись друг от друга.       — Эта херня тебе предназначалась, если что, — поймав заинтересованность в чужом взгляде, он выдохнул — наконец-то разговор пришёл к основной теме, — я тоже интересуюсь чертовщиной в Нокфелле. И про культ тоже знаю. Теперь, точнее, знаю.       Он не успел как следует продумать свою ложь, поэтому каждый звук в слове сжирал километры нервных клеток. Лишь бы не налажать, лишь бы не налажать.       — Один человек… как бы… который рассказывал мне об этом… он попросил меня передать тебе этот браслет. Я такой охуел, типа, нахер мне тебе подарки дарить. А потом он объяснил, что… — запас слов кончался, — ты и твои друзья представляют для его организации, как я потом понял, культа, угрозу, поэтому тебя нужно пришить.       — Где этот гандон? Я убью его!       Как и предполагалось, Джонсон вскочил и рвался в бой. Он точно сорвался бы.       — После того, как отдал мне браслет, он исчез. А встречался он на улице.       О том, что за потерю орудия убийства его чуть не пришли и самого сделали почти-инвалидом на пару дней, он, конечно же, никогда не скажет. Ларри опасно приблизился и замахнулся:        — Если ты мне врёшь, я…       — Давай без резких движений. — воскликнул Фелпс, выставив ладонь вперёд. — Твои истерики вообще как не пришей к пизде рукав, если честно. И ещё, ты же понимаешь, что скорее всего все улики будут не в твою пользу?       — Куда без этого. Только мне одно не понятно: за коим хреном им надо меня убивать?       — Откуда я знаю? Ты приблизился к Салли, наверное, поэтому.       Влияние отца всё ещё слишком огромно. Трещина в титанической скале не несёт в себе угрозы ровно до того момента, пока не размоется грунтовыми водами. Но они уже подступали кверху, и Трэвис был рад этому. Если он просто так всё разболтает, вспыльчивый Джонсон пойдёт туда, либо убивая отца и впоследствии погибая от рук остальных, либо просто окажется убитым, и точно не сможет помочь Салли. Один хрен — сдохнет, и толку никакого. Парень поднялся на ноги и накинул на голову капюшон. Нужно всего лишь немного подождать.       — По всей видимости, когда-то они заразили «семенем разрушения» и его. Лепестки и его кровь на такую мысль натолкнули. Потом я вспомнил, как он… как он поддержал меня. Что он хороший парень. А ты его… близкий друг. И он точно не сможет… жить без тебя.       Говоря это, Трэвис отвернулся, то и дело понижая громкость голоса. На какое-то время Ларри даже стало его жаль.       — Жить без… ай… похуй! Ладно, я пойду. А то если твои дружки увидят, что ты здесь со мной тусуешься, развизжатся.       И снова не смог сказать всё так, как хотел. Он раздражённо пнул песок.       — Ты же тоже вроде как хочешь помочь отомстить за Салли, что здесь такого?       Усмешка тронула синие губы.       — Это будет для них слишком большим потрясением, так что пусть я остаюсь в их глазах мерзким уёбком.       Ларри молча посмотрел на спокойно ухмыляющееся, покрытое синяками лицо напротив. Вспомнились слова отца:       — Героем будет тот, кто, не взирая на грандиозность своих поступков, предпочтёт остаться неизвестным. — Так он всегда говорил.       Совершать добрые дела и предпочитать, чтобы тебя считали сволочью, не желая привлекать внимание? До конца идти по своим принципам, не терять лицо и быть скромным помощником. Что это? Верх героизма? Наверное, да. По-другому Ларри подумать просто не мог. Солнце уже почти вошло в зенит, наконец-то предвещая долгожданное потепление.       — Прощай.

Лишившись своей путеводной звезды, Куда же мы, в конце концов, придём?

      После того, как Фелпс пропал из вида, он смог пойти домой. Возле участка его уже почти полтора часа ждала мама. Ей не шли слёзы. Не к лицу. Парень молча обнял её и так же без слов сопроводил до апартаментов. Все вопросы остались без ответа, хоть он и правда пытался открыть рот. Оставалось только улыбаться и пожимать плечами. Им с Генри пришлось долго отпаивать её валерьянкой.

      Согласно решению суда округа Нокфелл, Ларри Джонсон был признан виновным в убийстве Салли Фишера, совершённым с особой жестокостью и приговорён к восьми годам лишения свободы в колонии строгого режима.

***

      — Ларри.       Июль выдался слишком холодным, так, что возникший за спиной Тодд то и дело переминался с ноги на ногу. Ему точно не стоило сломя голову выбегать из дома в одних шортах и футболке. Рыжий парень потёр предплечья и спрятал ладони у подмышек.       — Полиция снова решила прочесать наш район. Ты в курсе?       Он не надеялся на ответ. Тусклые глаза смотрели предположительно на него. Точно определить было нельзя — годы абсолютной тишины и депрессии вкупе с сигаретами превратили взгляд в пустоту, а их обладателя — в безмолвного зомби. Сверху накладывался овер миллион неудавшихся «несчастных случаев» и буйных соседей по камере, от которых он смог спастись разве что чудом, иногда с помощью секретного помощника снаружи. И думалось ему, что этот человек некто иной как тот, кто три года назад отделался громадным штрафом за дачу ложных показаний в его пользу.       — Идём, они скоро и сюда прибудут.       — Дай ещё секунду.       Наверное, это первые слова, услышанные им от него за промежуток времени после того, как с помощью друга Нила они вытащили его из тюрьмы. Не официально, конечно же. Тогда Моррисон повременил со спешкой и подошёл к другу. На всякий случай Ларри не давал подробной информации о своём местонахождении, но найти его всегда было нетрудно — его обычным местом прозябания стало городское кладбище, к счастью или к сожалению находящееся неподалёку от апартаментов. Как и сейчас — он сидел на земле перед сплошь синей могилой и без эмоций смотрел на камень напротив, мог тихо беседовать с ним. Цветам было слишком тесно, но они не переставали расти ни на день. Тодд опустился на колени рядом. Возле надгробья, приподнятая пышной растительностью, лежала надломленная маска. Сквозь отверстие для рта прорастал крохотный белый василёк. Выглядело крипово, с какой стороны ни посмотри.       — Эш пыталась их состричь, залить кипятком, но всё бестолку.       На это Ларри не отреагировал. Впрочем, ничего нового. Он вообще ни на кого не реагировал. Тем более, на Эш, обещавшую прижечь об него сигарету, если тот не бросит курить и исполнившую свою угрозу две недели назад. Странно, что цветы смогли прорасти из всего-то пары кусков мышц с обломками костей, которые и стали одной из основополагающих причин в признании вины за Ларри. Ну, помимо липовых показаний свидетелей и улик.       — Удивительно, но в городе уже почти забыли о твоём существовании.       Нет, не удивительно. Изрубивший своего одноклассника на шашлык парень ничуть не интереснее обрюзглого мужика, раскроившего бошку старухе. В Нокфелле вообще подозрительно быстро забывалась всякая жуть. Тоска в глазах никуда не ушла. Будто не с ним разговаривали. Парень вздохнул и поднялся. А Тодд молодец, старается избегать больной темы. Вдалеке послышался гул сирен. И зачем они их врубили?       — Знаешь, кажется, у нас появился тайный поклонник. Кто-то отсылает нам всякие подсказки. Я храню их дома, но систематизировать полученные знания пока не удалось. Поможешь?       После окончания школы Тодд быстро перетёк в их с Нилом теперь уже общий дом. Ларри досадно оглядел свою старую футболку — несмотря на все факторы, он умудрился не хило вырасти и с любимой вещью оставалось только попрощаться. Новая одежда оказалась тоже слегка мала, но жаловаться он не собирался — ребята и так крутятся как могут. Ещё на одёжку жаловаться не хватало. На столе лежал конверт с торопливо начерченным планом чего-то. Под конвертом валялась ещё куча всяких бумажек без единого намёка на автора. Ай да Фелпс, ай да сукин сын.       — Я не решался рассказать Эш о природе ваших отношений с Салли. Но, думаю, пришло время во всём сознаться. Она приедет минут через двадцать.       Когда Тодд овладел навыком бесшумного приближения?       — Но, пожалуйста, помягче, не так, как ты признался своей маме.       Ларри поморщился. Каминг-аут это, пожалуй, одно из самых стрёмных воспоминаний в его жизни. В ответ он кивнул. Это и правда было не слишком честно по отношению к ней. Явилась девушка ровно в назначенное время. Тодд хотел быстро сбежать от ответственности, но Ларри тут же схватил его «за жабры» и оставил страдать вместе с собой. Надо же на кого-то смотреть. Признание было воспринято ей как шутка, но понурые лица парней заставили её пересмотреть своё отношение к услышанному. Она распахнула глаза и молча уставилась на парня перед собой. Она замечала за ними проявления близкой дружбы и отчаянное стремление этого парня оградить Сала от зла всего мира. Но тактично молчала и считала это односторонней может-быть-влюблённостью. Кто ж знал, что жизнь так повернётся. Так несправедливо к ней.       Тишина заполонила комнату и, наверное, провисела здесь вечность, если бы не звонкий смеющийся голос из-за двери, куда был отправлен пришедший с ней Бен:       — Теперь понятно, почему из твоих друзей никто тебя так и не трахнул.       В ответ девушка сначала собралась кивнуть, а потом покраснела и возмущённо кинула в выглядывающую физиономию первым попавшимся предметом, оказавшимся старыми брюками Ларри. Их сюда тоже Тодд приволок? Джонсон и Моррисон потупили взгляд в пол. Последний молодец, сразу во всём сознался, чтобы потом никто не удивлялся. А Ларри вот, дотянул. Больше Эш не произнесла ни слова. Ларри неловко прошёл к двери и взял своё имущество, чтобы вернуть на место. Он запустил руку в карманы, то ли намереваясь действительно найти там что-то интересное, то ли для того, чтобы не смотреть назад. В левом переднем кармане он нашёл пару монет, а в заднем изрядно посеревший мешок с известным содержимым. Браслет оказался у него на ладони — убийственная, холодная красота. Находясь в тюрьме, он думал, где и когда мог заразиться Сал. Безуспешно, к сожалению. Он бы всё отдал, чтобы явиться в тот день и снести бошку тому, кто это сделал. Один из «нормальных» сокамерников подсказал ему, как можно сделать это быстро и без шума. Парень в полоборота повернулся назад и посмотрел на бумаги на столе. Нет, утырок однозначно не отделается сносом башки. Сначала он переломает его вдоль и поперёк, чтобы ни одной целой кости не осталось. А потом, когда ещё будет живым, скормит псам по частям. Но сначала он найдёт его — теперь это вопрос времени и корпения над бумажками.       Лицо Эш вытянулось ещё больше, а Тодд внезапно побледнел. Наверное, страшно он сейчас выглядит. Однако реакция Кэмпбелл не остановилась на тупом хлопании ресницами — она вдруг забегала по помещению в поисках чего-то.       — С тобой всё норм? — спросил парень на всякий случай.       — А тебе?!       Голос был слишком визгливым, и тогда Ларри, удивлённо приподняв брови, посмотрел вниз, на первый попавшийся предмет — согнутую в локте правую руку. Объятую фиолетовым пламенем. Секции браслета в ладони жалобно затрещали: подпрыгивая, растрескиваясь на куски, тлея и исчезая. Шок оказался настолько сильным, что Ларри не сразу догнал, что воспламенился. Жар не беспокоил его, будто полыхал где-то вдалеке. А ведь ему говорили об этом пламени, вспыхнувшее от любви к Салли. Ну и кто теперь Икс мэн?       — Блять, Ларри, на тебе одежда плавится!       Эшли подхватила ведро и выскочила из комнаты. А что подумал по этому поводу Кролик Тодд, никто так и не узнал, потому что он был очень воспитанный.

Твой элегантно покачивающийся цветок, Что ждёт меня в этом мимолётном времени. На границе этой повторяющейся вновь и вновь печали Я разрушаюсь И разрушаю тебя… Ответ на этот вопрос я приблизил во сне…

***

      — Ебать тебя нахуй, Джонсон! Ты опоздал.

THE END.