Welcome to the machine

Я не чувствую собственного тела. Более того, я не могу его видеть. Ничего не слышу. А есть ли я на самом деле? Если я могу думать, значит, я есть? Или для того, чтобы существовать, нужно обязательно иметь физическое тело? Нет, подождите… Мои пальцы… я могу ими шевелить, я их чувствую! Интересно, они были раньше или материализовались прямо сейчас? Нет, думаю, они не могли возникнуть из ничего. Или все-таки могли? Так были они у меня или нет?.. Спустя некоторое время я очнулась окончательно, однако сразу же ощутила дикую боль в голове и во всех мышцах. Постепенно боль утихала, стала не такой ужасной, какой казалась. Я медленно подняла одну руку и поднесла ее к лицу (ну, по крайней мере, туда, где оно должно быть). Нащупала губы, нос, поочередно дотронулась до каждого глаза и наконец, открыла их. Я видела достаточно четко. Странно. Я думала, что после сна перед глазами сначала будет мутно… А спала ли я? Я больше не ощущаю нигде боли, меня не тошнит… Вообще, я чувствую себя хорошо. Значит, я отдыхала? Значит, спала? Тогда почему же я не помню абсолютно ничего, что было до того, как я уснула?.. Я никому не известна. Я одна. Я - Человек Никто. А что, неплохо звучит… Я подняла голову и обнаружила, что комната как-то странно устроена. Как бы так сказать… не по-домашнему. Да и вообще какая-то она не очень приятная. Такие же, как потолок, белые стены, две двери – одна в одной стороне комнаты, где в стену упирались еще две койки (так это правильнее будет назвать), а вторая - в противоположной. В этой комнате пахло… холодом. Пустотой. Не знаю, как это описать. Не то, чтобы совсем не было запаха… просто было такое ощущение, что ты находишься в вакууме, где воздух – это просто воздух, без всяких примесей и прочего… Мне не нравится такой воздух. Абсолютно не нравится. Он какой-то неживой и себя не чувствуешь живым, когда такой воздух тебя окружает. Ладно, хватит тут разглагольствовать, надо отсюда выйти, что ли… Я почувствовала в себе силы и попыталась подняться с кровати, но не тут-то было. В эту же секунду мой мозг словно бы пронзили тысячи маленьких, но очень острых иголок, появилась рябь в глазах. Ха, черта с два я отсюда так просто поднимусь. Здорово. Просто отлично. Мало-помалу я бросила бесплодные попытки подняться со злосчастной кровати, я просто упала обремененная грузом непонимания и ощущением собственной никчемности. Я - бесполезный мешок с костями, поздравляю... «Поздравляю», «Поздравляю»… Поздравляю кого? Поздравляю-то я себя с этим «достижением», основная проблема не в этом. Я, кажется, не помню собственного имени. Подождите, а сколько мне вообще лет? Может, я слишком мала, чтобы что-то запоминать? Да ну, глупость какая-то. Я ведь могу здраво рассуждать… Вроде здраво… В любом случае – я могу рассуждать, так? Значит, мне явно не три года. Вообще, надо найти зеркало. Тогда я смогу более точно определить свой возраст, потому что фраза «мне точно больше трех лет» звучит смешно. Стоп, а что я вообще помню? Я снова напрягла свой и без того вскипевший мозг, задействовала каждую клеточку своего бренного тела, пытаясь вытащить из своего подсознания хоть какие-то воспоминания и ассоциации из прошлого, но у меня не вышло воскресить в памяти ни одного фрагмента своей жизни. Вообще ничего не помню.… Ни единого момента… Не за что зацепиться… Я сдалась, нужно поднакопить сил, попытки подняться все равно не увенчаются успехом. Черт подери, а я вообще помню, где я?! Хотя да, глупый вопрос. Конечно же, не помню. Нужно поподробнее рассмотреть все, что тут находится, все равно мне не подняться. Итак, я лежу на кровати у окна. За окном светит солнце, должно быть, там тепло, на листьях деревьев проявляется некая "желтизна". Что же, сейчас, очевидно, осень. Отлично, хоть что-то я выяснила. Окно в палате было единственным, узкое и длинное, с противоположной стороны закрытое решеткой, оно напоминало тюремные окна. И все же из него лился свет и хоть как-то озарял это мрачное помещение. Слева от меня находилась металлическая тумбочка с неизвестными мне предметами, какими-то банками и металлическими инструментами. Интересно, для чего же они? И что здесь тогда делали со мной? По правую сторону от меня стояла какая-то штука, состоящая из привинченного к полу столба, прикрепленной к нему емкости с какой-то жидкостью и множеством проводов, которые, как оказалось, были воткнуты в мою руку с помощью иголок на конце каждого из них. Собрав всю волю в кулак, я выдернула из своего тела эти штуковины. Они проводили в мой организм жидкость, налитую в емкость, прикрепленную к «столбу». Интересно, для чего это? Оно помогало мне или мешало? В любом случае сейчас я способна справиться сама, без помощи каких-либо препаратов. Я чувствовала прилив сил. Однако атмосфера в комнате по-прежнему была ужасно угнетающей и пугающей, напряженная тишина звенела в ушах, как будто вот-вот случится что-то плохое. Было странное ощущение, я все еще чувствовала какую-то давящую боль в голове и в то же время мне казалось, что я была способна свернуть горы в тот момент. Вот, в комнату через «тюремное» окно попал луч солнечного света, лучик надежды… Ведь надежда приходит так же, в мрачные дни, неожиданно, маленьким, выделяющимся лучиком, за который хочется хвататься изо всех сил, не жалея себя. В комнате было еще несколько таких же кроватей и около каждой из них так же стояли «столб» и тумба. Но кроме меня здесь вообще никого не было. Никого. Ни души. Я одна. Мне становилось очень страшно. Как я раньше не замечала окружающей меня кричащей, удушающей пустоты? Наконец, подняв свое тело с кровати и еле-еле ступая отяжелевшими ногами, я направилась к выходу из комнаты, где находилась. Как же меня от нее тошнило. Мне хотелось как можно быстрее выйти оттуда. Эта давящая обстановка убивала меня, да и мрачная атмосфера тоже не радовала. Мой взгляд притянула к себе лежащая на одной из тумб табличка, видимо, отвалившаяся от двери. Табличка гласила «Палата 6». Точно. Я же находилась в больничной палате! И как я сразу не догадалась?! Через минуту (А может не минуту? Не знаю, а врать не хочу. Я плохо ориентируюсь во времени) я оказалась в длинном коридоре, там было так же пусто, как и в только что покинутой мною комнате, как и в моей памяти, как и в моей душе… Везде было пусто. Я на мгновение замерла возле дверного проема. Страх уже начинал подступать к горлу, захлестывая с головой. Я не знаю, что может быть ужаснее пустоты… Пустоты и удушающего молчания, которые, казалось бы, готовы в любой момент взорваться, разразившись громом и миллиардами смертоносных осколков. В пустоте нет ничего и именно поэтому она так смущала и устрашала меня. Не наполненность. Как же я боюсь ее. В любой момент эта пустота может превратиться в сладостную благодать, и в то же время в наполненную болью и криками преисподнюю. Лучше бы она изначально была преисподней, лучше сразу знать, что ничего хорошего не будет, чем долго мучиться в неопределенности. Пустота и неопределенность – вещи, которых я боюсь больше всего на свете. Боюсь их только потому, что не понятно, что же произойдет с пустотой в следующий миг и во что превратиться неопределенность через мгновение… Вдруг кто-то за моей спиной радостно закричал: «Вида!» - это и вывело меня из моих размышлений. Кто бы это мог быть? Да и недавно я тут была абсолютно одна… Не успела я опомниться, как ко мне приблизилась среднего роста женщина, лет сорока пяти на вид, с полными слез изумрудными глазами, маленьким аккуратным носом, пухлыми, растянутыми в широкую улыбку губами и угольно-черными недлинными волосами и залепетала: «Вида, Вида, Видочка! Ох, девочка моя... Ах, Вида-Вида, не пугай же ты так бедную мать, Вида, Вида, Видочка, я же чуть с ума не сошла, когда тебя на койке не увидела!» - Это вы мне? – Я все еще сомневалась в реалистичности всего увиденного и услышанного - Вида, ну что же ты так? С родной мамкой-то, да на «вы»… Доченька, ты мне сердце разбиваешь. – На глазах у женщины снова блеснули слезы. - Простите… Ой, то есть, прости, мам, – запинаясь проговорила я. - Что же ты, деточка, совсем ничего не помнишь? – Слеза вырвалась из маминого глаза и скатилась по ее слегка изрезанному морщинками лицу, оставляя за собой мокрую дорожку. - Совсем ничего, – подтвердила я. Мне не нравилось, что она плакала, но я все-таки не до конца понимала, от чего она так печальна, что роняет водопадами слезы. Я совсем не понимала, что вообще происходит. Мне чужды были ее эмоции и я не знала, как ее успокоить… И что самое странное – я не очень-то и стремилась, будто бы мне плевать… Но это же не так… Наверное, не так. Не знаю. Я отогнала эти мысли и заставила себя слушать маму, она все еще трепетно лепетала мое имя. (Или же не мое?!). Наконец мама, взяв себя в руки, сказала: - Ну что ж, глупо было надеяться, что ты вообще хоть что-то вспомнишь, ведь не было даже гарантии, что ты выживешь, - она снова плакала. Честно говоря, я чувствовала себя немного неловко, я не понимала причины ее слез и уж тем более понятия не имела, как ее успокоить. Но надо было заканчивать это молчание, изредка нарушаемое мамиными всхлипами. - М- м- м -мам, - я все еще немного запиналась, должно быть, с непривычки, - а что со мной случилось? - Авария автомобильная случилась, деточка – начала мать, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать – год назад я, ты и твой отец ехали в госте к моей сестре, за город, на новой небольшой машине твоего отца. – Глаза женщины наполнились кристально-чистыми слезами. - Мам, успокойся, ладно? Все хорошо, я здесь, я с тобой. Все позади. – Сказала я, обняв ее. Мне показалось, что надо было так сделать. Возможно, от этого ей станет хоть немного легче, и она сможет мне чуточку подробнее об этом инциденте.. - Так вот, - продолжала мама, - на трассе в нашу машину въехала фура, удар оказался настолько силен, что наша машина слетела с трассы, кувыркаясь и выписывая невероятные финты, эта жестянка докатилась до полосы леса, - мать ненадолго замолчала, а я же не смела прерывать ее, да и как-то мне не хотелось. Мой мозг был занят обработкой полученной информации. Спустя минуту она все же продолжила: - мы с твоим отцом отделались ушибами и несколькими переломами, и встали на ноги через месяц после аварии, а вот с тобой все обстояло куда труднее – ты, помимо того, что получила множество ушибов и переломов, еще и впала в кому, – мать выдохнула – шансы на то, что ты выживешь были ничтожно малы, еще немного и мы бы отключили тебя от аппаратов питания, но о, чудо, ты сама очнулась и даже смогла прилично ходить… - Мам, а можно задать вопрос? – наконец я нарушила молчание. - Да, милая, конечно. - А что с твоей сестрой сейчас? Мама сглотнула: - Умерла несколько месяцев назад. Спустя некоторое время мама спросила, как я себя чувствую. - Нормально, - немного заикаясь ответила я, все еще переваривая полученную информацию. - Это хорошо, тогда я сейчас же звоню твоему отцу и он отвезет нас домой, – уверенно сказала мне мать и принялась стучать по клавишам своего мобильного. Вот, уже и сложно представить, что эта уверенная женщина только что роняла слезы… **************************************************** Вышли мы из больницы через парадную дверь(хотя может ли быть "парадной" дверь в таком месте?), а возле самого входа нас ждал небольшой «Peugeot» серо-зеленого оттенка. Из машины вышел среднего роста мужчина с каштановыми волосами, зелеными глазами, которые в свете бледного солнца переливались каким-то желтым оттенком, и с щетиной на лице. Колючая, наверно. И да, только теперь я окончательно убедилаcь в том, что на улице стояла осень. Середина осени, так как было не очень холодно, но уже и не жарко. - Дочурка моя… вернулась… Настоящий боец… - бормотал мужчина, который, по всей видимости, был отцом, зажимая меня в объятиях. Для меня все это было в новинку. И когда мы ехали в машине, все эти улицы, перекрестки, многоэтажные дома… Я смотрела на все это и удивлялась тому, что абсолютно ничего не помню. Я выясняла у родителей, сколько мне лет, чем вызвала очередной печальный взгляд мамы и тяжелый вздох отца. Оказывается, мне пятнадцать лет. А через неделю я иду в школу. В первый класс. И, по правде говоря, я боюсь. Я должна учиться в девятом классе, но иду в третий, к детям 9-10 лет. Вы спросите, почему я боюсь? Я боюсь не «почему», а «чего». Как я уже говорила, я боюсь её, Неизвестности.