Призраки отеля KIMGRANT

Чонин стоял на краю крыши, видя, как внизу ползут караваны машин, гудящих и сигналивших непонятно зачем и кому. Огни ночного города завораживали, а от подступившего адреналина перехватывало дух. Но он совершенно не мог понять, почему стоит тут — у самого края. — Спаси маленькое солнце! — прокричал кто-то сзади, и Ким обернулся, балансируя чтобы не упасть. Высокий молодой парень в военной форме, подошел ближе к парапету, хватая его за плечо и холод от его тела, можно было почувствовать с расстояния. — Защищайте его, — снова проговорил он. — А иначе… Парень медленно разжал руку, предварительно подталкивая Кима вперед. Чувство невесомости сковало тело, в момент он понял, что падает вниз… Чонин резко вскочил, вскрикивая, будто продолжая падать, но спустя несколько секунд, осознал, что находится в своей кровати. Сквозь занавески уже пробивался утренний свет, поэтому он по началу снова закрыл глаза, так как их защипало от яркого света. — Ты чего? — хрипло и сонно прозвучало сбоку от него, и теплая ладонь легла на плечо. — Чонин? Ким повернулся и посмотрел на парня возле себя, что тер глаз кулачком и его тревога резко исчезла. Кенсу выглядел прекрасно даже слегка опухшим после сна, а еще очень милым. — Тебе кошмар приснился? — снова спросил уборщик, привставая на локтях. — Да, но это уже не важно, — Ким прилег, устраиваясь прямо под бочок к нему и прикрыл глаза. — Как спалось тебе? Кенсу плюхнулся обратно на подушку, поворачиваясь к нему лицом и улыбнулся. — Как всегда прекрасно! — он подполз ближе к президенту, утыкаясь носом в шею. — Как всегда снилась еда… — Какая еда? — посмеялся Чонин, обнимая его одной рукой и прижимаясь щекой к макушке головы. — Я всё это для тебя достану. — Не, не надо… — пробурчал До. — Можно я просто тут помру? — В смысле помру? А как же я? Ты меня одного хочешь оставить? — Тогда помри со мной… — Я иногда не пойму, ты шутишь или серьезно говоришь? — испуганно спросил Ким, поднимая его лицо за подбородок. Кенсу даже глаза не открыл и засмеялся. Его улыбка всегда делала одновременно больно и хорошо, потому что неизвестно, что за ней скрывалось. Президент всё еще не мог понять, откуда в Кенсу столько смелости, столько сил, чтобы терпеть на протяжении многих лет — вот это вот всё. И хотелось, чтобы тому больше не пришлось терпеть, чтобы не пришлось думать об этом. Эти губы и эта улыбка, что украшала их, для Кима стали настоящим наркотиком, он знал, что это даже нельзя сравнить с его зависимостью от таблеток, с которой он боролся, потому что это сильнее, да и лечиться не нужно и зачем? Чонин прошелся взглядом по каждой родинке на его лице, а затем нежно поцеловал, стараясь вложить в этот поцелуй всё, что мог. Кенсу еще шире заулыбался в поцелуе, распахивая глаза и обнял его за шею, предварительно сладко потянувшись. Он ответил, немного лениво распахивая уста, чтобы дать больше свободы действий и сам проник языком в рот президента, проводя кончиком по ряду зубов. Такая инициатива понравилась Киму, и он даже позволил ему вести самостоятельно, просто наслаждаясь моментом. Он запустил руки под одеяло, нащупывая под ним талию уборщика и огладил его бока сквозь ткань легкой футболки, а затем подался вперед, переворачивая его на спину и навалился сверху, даже не разрывая при этом поцелуй. Кенсу промычал что-то, забираясь пальцами одной руки в волосы и слегка сжимая их и массируя кожу головы и заставляя толпу приятных мурашек снова пройтись по телу. Совсем потеряв совесть, Чонин проник руками под футболку, задирая её и опустился к шее, захватывая губами тонкую кожу, чем заставил До рвано выдохнуть. — Стой… — почти простонал Кенсу, отстраняясь. — Мне на работу надо, давай позже? — Ащ! Какая работа в таком момент? — проныл президент, снова опускаясь к его шее. — К черту всю эту работу! — Но на что мне тогда жить? — посмеялся уборщик, вытягивая шею и поддаваясь под засосы. Чонин поднял голову, смотря в его глаза и серьезно выпалил: — Живи со мной! Кенсу улыбнулся, нежно погладив его по щеке и в уголках его глаз появились капельки воды. — Что такое? — обеспокоено спросил Ким, ответно погладив его щеку. — Почему ты расстроен этим? — Просто… — Кенсу сглотнул и часто заморгал. — Я не знаю, к чему это приведёт. — Разве это важно? Я хочу быть с тобой, здесь и сейчас, не хочу думать о том, что будет завтра! — президент нахмурился. — Я тебя люблю, Кенсу… Научиться бы читать мысли в тот момент, когда Кенсу молчит и смотрит своими большими глазами, словно заглядывая в самое сердце. Пока он молчит, никогда не узнаешь о его истинных чувствах и о его мыслях, а сам же он читал всех, как открытую книгу. Чонин безумно хотел знать всё, о чем он думает в такие моменты. Кенсу снова сглотнул слезу и потянулся к нему, обвивая шею руками. — Я люблю тебя… *** Только звук сбитого дыхания и шум того, как кровь с огромной скоростью бежит по сосудам. И ничего постороннего. Кенсу больше не хотел помнить о том, что за пределами этих объятий есть другая жизнь. В этот момент его волновали только губы на своей шее и запредельное чувство блаженства. Чонин ни секунды не оставлял его без внимания, полностью поглощая его собой и шептал что-то, что было едва различимо. Этот сладкий туман в голове, заставлял ощущать себя абсолютно свободно, будто в невесомости. Ким делал все медленно, не торопясь, желая растягивать момент. Медленно стянул с него футболку и свою рубашку, медленно вырисовывая дорожку из поцелуев от ключиц, вниз по животу. Быстро и правда не хотелось. Потому что время и так бежит быстро, а его чертовски мало. Голова кругом шла от всего происходящего, да и сердце стучало настолько, что готово было пробить грудную клетку, вырываясь наружу. В какой-то момент, уборщик осознал, что это впервые, когда за ним в такой момент не наблюдают призраки и от этой мысли рассмеялся, словно дурачок, чем озадачил Чонина, что в этот момент пытался расправится с ремнем на его брюках. — Ты смеёшься, потому что… — начал он, но Кенсу перебил. — Просто я чуть-чуть волнуюсь, да… — посмеялся он, в это же самый момент, перехватывая его руки и самостоятельно расстёгивая ремень. — Ну знаешь, бывает. Чонин усмехнулся, бросая похотливый взгляд и устроился между его ног, спуская брюки с пояса. Зачем в таком момент думать о чем-то, когда возбуждение бьет по голове, словно кувалдой, да и на уме только лишь одно. Никогда у Кенсу не было этого с самого утра, но с Чонином все как будто в первый раз и это было просто до чертиков приятно. Впервые влюбиться настолько сильно, что хотелось броситься во все тяжкие, впервые доверять то, чего до этого никому не доверял, полагаться и, в конце концов, забить на работу с утра, потому что к черту остальное, когда вы оба хотите этого. Когда Чонин касается возбуждения, Кенсу понимает, что окончательно пропал. С этим человеком слишком хорошо, чтобы всё это было реальностью, но если это сон, то после этого сна, хочется больше никогда не проснуться… — Буду… уф… — Кенсу пытался отдышаться, но это плохо выходило, и он рассмеялся. — Буду последним идиотом на земле, если не скажу, что это был лучший секс в моей жизни. Ким, что лежал рядом и так же пытался отдышаться, улыбнулся и поцеловал его в мокрое плечо. — Меня уволят, — констатировал уборщик, продолжая хихикать, как укуренный. — Ладно, тогда точно буду жить у тебя… — Ты серьезно или снова шутишь? — спросил президент, под одеялом поглаживая голое бедро. — Я предложил серьезно. — Слушай, у тебя будут проблемы, если я буду тут жить. — Кенсу повернулся на бок, оказываясь прямо перед его лицом. — Это серьезно и не до шуток. — Плевать на проблемы, тем более, какие проблемы? У нас их нет. Или ты… — Мне плевать, если мои коллеги назовут меня шлюхой, — считывая его мысли, ответил До. — Но не плевать на то, что твои секретари раздуют из мухи слона, вынесут тебе мозги, секретарь Ким вообще такой тип… — Чунмён что-то сказал тебе? — спросил Ким, делаясь серьезным. — Если да, то скажи сразу, потому что он не имел право! — Нет, ничего такого… — соврал До, надеясь, что Чонин не станет расспрашивать дальше. — Просто из них двоих, Чунмён мне кажется самым злым. — Однако, язык за зубами он всегда держал на много лучше, чем Ифань. Того моя мать достала так, что он посещал сеансы психотерапевта. — Чонин задумался. — Если кто-то из них что-то скажет тебе, то… — В моей жизни было столько всего и полиция, и психушка, и наркоконтроль, думаю, что твои секретари — это ерунда. — улыбнулся Кенсу, таким образом пытаясь успокоить президента. — Я хочу есть… — Да? — это сразу же заставило Кима оживиться. — Давай закажу что-нибудь, что бы ты хотел? — Просто еды, — рассмеялся До. — Ничего не выдумывай. — Тогда, хочешь лапши или чего-то экзотического? Чизкейк? Я люблю малиновые чизкейк, они круто сочетаются с мятным рафом… — затараторил Ким, чем заставил Кенсу умиляться. — Чонин, погоди, — перебивая тарахтёж, начал он. — Что такое раф? — Кофе. — Кофе? Что, а есть ещё какое-то кроме латте, капучино и эспрессо? Ким вздернул брови, пытаясь не рассмеяться. — Ладно, я понял, что тупой в плане ваших мажорских штучек… — притворяясь, что обиделся, буркнул Кенсу, выкручиваясь из его рук и поднимаясь. — Хэй! — Чонин подскочил. — Я не смеялся над тобой, я обдумывал ответ. Ну раф это тоже самое что капучино, только там добавляют не молоко, а сливки! — Да ваще как-то по барабану, кофе и кофе, разницы нет. — хитро усмехаясь, снова пробубнил тот, поднимая свои штаны с пола. Чонин за секунду оказался рядом, хватая Кенсу и начиная тискать. — Ты обижаешься на такую ерунду? Почему мне кажется это таким милым? — практически пропищал он прямо на ухо. — Айщ! — завозился До, прикидываясь, что вырывается. — Разве господину президенту положено умиляться уборщиком, а? — Хватит об этом, — обиженно протянул президент, устраивая голову на его плече. — Ну что ты каждый раз вот. Какая разница кто мы есть? Кенсу сдался, понимая, что шутка становится неактуальной, потому что Чонину и правда было плевать, что было действительно приятно. — Просто мне нравится каждый раз, как ты оправдываешься, — ответил он, поворачивая голову и целуя того в щеку. — Это эгоистично, прости. Чонин счастливо улыбнулся, в порыве сжимая Кенсу до хруста костей, от чего он прохрипел: — Да ты задавишь один день! — Я тебя так люблю, понимаешь? Так что хочу задушить! — Ким играючи укусил его за ухо и наигранно порычал. Кенсу рассмеялся, даже не пытаясь его остановить, потому что ради таких моментов стоит вообще жить. — Так, что ты будешь кушать? — спросил президент и разорвал объятия, начиная искать свои вещи. — Я сейчас закажу и пока мы соберемся уже доставят. — Вот ничего экзотического, окей? — надевая штаны, ответил уборщик. — Просто лапши, тебе не будет достаточно? — Хм, — подняв с пола свои брюки и неуклюже надевая их, прохымкал Чонин. — Может быть… Тирамису? Кенсу завис. А почему тирамису? Парень будто прочел его мысли и ответил: — Ты однажды как-то проснулся и первое, что сказал это было: «Тирамису!», вот я и запомнил. — А что такое вообще тирамису? — спросил Кенсу, наклоняясь и ойкая, потому что, кажется, утренние кувыркания не прошли бесследно. — Уф, черт… — Чонин, ты опять не берешь трубку! — бесцеремонно влетая в спальню, почти выкрикнул Ифань, чем напугал обоих. До схватил край одеяла и поспешно прикрыл им голый торс, и сразу же неловко пряча глаза. — Ифань! — в мгновение Чонин разозлился и швырнул в того подушкой. — Стучаться не учили! Вали к черту! Ву от неожиданности не стал даже уворачиваться от подушки, что прилетела ему прямо в лицо, следом отворачиваясь. — Прости, я не знал, что ты не один! — он быстро вышел, хлопая дверьми. Повисла неловкая тишина. Кенсу сделалось стыдно, будто его застукали за чем-то непристойным. Ему было не по себе от этого. Он являлся объектом спора, предчувствовал, что из этих его любовных похождений для них обоих не выйдет ничего хорошего. В его призрачном мире любовь была недопустимым удовольствием, и это напомнил ему Чонсок, что снова глазел из угла комнаты, а на его губах играла злобная ухмылка. До невольно засмотрелся, но в момент образ исчез, когда на плечи легки теплые руки Кима. — Прости, ладно? Знаю, что это выглядит не очень. — ласково сказал он, наклоняясь, чтобы легко о его в краешек губ. — Я на минутку… Чонин вышел за дверь, перед этим громко выругиваясь на своего секретаря. Кенсу стало любопытно, вдруг Ифань скажет ещё что-то, это было почему-то так важно сейчас для До, что он поднялся и слегка прихрамывая добрался до двери. Первое и последнее что он услышал напугало даже его: — Твоя мать в отеле, Чонин! — Я знал, — леденяще прозвучало над ухом и Кенсу обернулся, прямо перед своим лицом увидев призрака умершего близнеца Кима, от чего тот вздрогнул и замер. — Я предупреждал.