***
Взрыв обваливает стену с неистовым грохотом, и пыль заволакивает все вокруг фиолетовой тучей. Обсидиановая фигура Голы Моски выходит из нее, щедро кормя разорванные тела свинцовыми плодами. Медвежья сила выворачивает обломки в зубах арматуры, круглые глаза горят гематитами. Шумеры наверняка смогли бы узнать в нем своего Эрру, тщетно пытающегося насытить свое бездонное нутро чужими жизнями. - И сколько здесь было народу? - Вррой! Сколько было, столько и осталось, - рычит сотто капо, откидывая обугленную ногу. – Только были живые, а стали мертвые! - Вы не умеете острить, капитан Истерика. - ЗАТКНИСЬ!!! Моска выходит, венчая лысую голову-голый череп в оловянной тяжелой коже дымчатым виноградным венком, и дышит громче обычного. Органы у него определенно в узорах яшмы. Франу кажется, что если бы у этой машины был рот, он растянулся бы сейчас в широкой улыбке.***
Вечерние тени стелются по гостиной аметистовыми цветами, навевая дремоту. Молодой иллюзионист всматривается в неподвижность разъедаемых коррозией стальных пластинок. - Какой же должен быть голод, чтобы начать есть самого себя? - бормочет Фран, вертя в пальцах «коня». Моска предсказуемо не отвечает, только слегка кивает, выражая понимание. Как искусственный интеллект, он играет в шахматы так же, как стреляет из своих пушек или складывает листы бумаги. Безупречно. Но Франа больше интересует Моска, который сам перемещается по квадратам пространства как шахматная фигура. - Если бы мы были шахматами, кем бы стал ты? Моска дышит, дышит, потом аккуратно берет черную ладью и выдвигает ее вперед. - Вот оно ка-а-ак… - тянет Фран, поднимая глаза. – Что ж, похоже на правду… Всё оказывается просто, как выгоревший уголь. Облако следует за небом, подчиняясь его желаниям: в этом вся его работа. Голе Моске, действительно, не нужно говорить.