В комнате, лишенной зеркал

Вайлдрайдер только сказал, что ни с кем после медцентра все эти декациклы не общался. Даже половины квартекса не прошло. Так между операциями с инвалидами и бывает: сначала им шлаково от операции, потом надо заново учиться ходить, чтобы хоть не хуже, чем до нее, а потом собирать справки и проходить обследования для нового этапа. А древний, уже впадающий в маразм куратор заговорил, что еще перед первой операцией раздумывал отправить Вайлдрайдера к мозгоправу… и все. Что мог изменить простой треп с таким же древним и нудным меха? Охваченный ужасом, Вайлдрайдер яростнее, чем сам от себя ожидал, наорал на куратора. Такой уж характер — растерявшись, хамить и кричать тогда, когда от этого станет только хуже. Приморский район Ибекса был тихим и почти не заселенным. Даже центральные улицы выглядели нежилыми: когда Вайлдрайдер сюда въехал, он не поленился и в инфосетях на все окрестности посмотрел. И теперь его искра запульсировала жарко и болезненно — фраг, его обязательно отправят к какому-нибудь психологу, а то и психиатру, если из-за скандала кто-то из соседей вызвал копов! Хорошо еще, если не оштрафуют! Ведь это не Тупик и не шумный кондоминиум, где на каждом уровне то ремонт, то пьянка, то чья-то киберлисица тявкает циклы напролет. И как Вайлдрайдер додумался орать, расшвыривать стулья и баррикадироваться в дальней комнате?! В Тупике или на распредпункте всем было бы поболту, но не в спокойных одноуровневых домиках Ибекса! Потом Вайлдрайдер навалился на шкаф и с усилием начал толкать его прочь от двери. Его хотелось уронить с грохотом — тяжеленную стальную фраговину, обшарпанную и облезлую, как все в этом доме. Вайлдрайдер никогда и не думал, что вообще способен сдвинуть такой шкаф одним рывком. До чего ж тяжело, там же еще энергона порядочно… — Слушайте, — с отчаянием в голосе начал объяснять куратор кому-то там, за дверью, — я ничего такого не сказал, чтобы вызвать настолько нервную реакцию. Когда я выясняю, что меха исключен из социальной жизни, то не могу ожидать, что для него само предложение общения с кем-то звучит, как оскорбление. Так вот, восемь декациклов он живет здесь, не общаясь ни с соседями, ни со знакомыми из медцентра… ни с вами. — И? Куратор заходил по комнате, поскрипывая дверцами. Чоптер активировал открытие с той стороны двери и положил ладонь на шкаф, который теперь углом туда стоял: — Слышь, Вайлдрайдер, ты чего нервный такой? Чоптеру хватило двух, может, трех толчков, чтобы вернуть этот фрагов шкаф на место. Вайлдрайдер особо не присматривался — взгляд упорно уходил куда-то за окно. Там было тихо и пусто. Светили неяркие круглые фонари в черном металлическом обрамлении. Кажется, куратор нервничал. Может, поэтому и заткнулся. Вайлдрайдер почти успокоился уже. Но у него проблем хватало и без всяких психологов. Кому нужен меха, который едва ходит? Одному ему было проще. Он сидел в своем маленьком доме, в самой большой комнате, где холовизор и диваны, и слушал ветер с Западного моря. А ветер свистел и грохотал плохо закрепленными деталями на крышах, звенел дорожными знаками, раскачивал провода и фонари. Иногда он был такой холодный, что даже термопокрывало не спасало, и тогда Вайлдрайдер сердито брел в мойку, чтобы долго сидеть там под горячей водой и горячими струями воздуха. Иногда Вайлдрайдеру было шлаково, куда же без этого. Но искру он никому открывать не собирался. Было бы кому! — Чего распсиховался, спрашиваю? — Чоптер шагнул ближе, давя эм-излучением. — Не твое дело! — огрызнулся Вайлдрайдер, попятился и неуклюже плюхнулся на платформу. Ноги уже не держали. — Чего все в искру лезут?! Я просто идиот, — он покосился на куратора. — Извините. Тот смотрел с беспокойством. Вайлдрайдер уже давно изучил серый угловатый фейсплейт с темной, всегда изогнутой в сочувственной улыбке линией рта. Будто серво запрограммированы на это. До чего же, в самом деле, ржавая работа — возиться с инвалидами, психами и прочими, которые в жизни устроиться не могут, а могут только мебель швырять и орать. Глупо Вайлдрайдер себя повел. Некрасиво. — Одиночество только усугубляет ваши проблемы, — снова завел ту же песню куратор. — Почему? С чего вы это взяли вообще?! — Вайлдрайдер слышал, что кричит. Он потянулся к саб-спейсу, по старой привычке, и вспомнил, что выданный в медцентре транк весь спрятал в шкаф. И транк-то мощный, подсесть очень легко, Вайлдрайдер прибалдел, что так запросто полторы тонны отсыпали. От двадцати кило уже можно отрубиться с гарантией, даже если до этого от боли визжал. Доктора и медбратья Вайлдрайдера жалели. Добрые меха. А транк он принимал за эти декациклы всего-то восемнадцать раз, и далеко не полную дозу, так что все равно еще доболта осталось. В Тупике Вайлдрайдер много видел меха, которых сгубили наркотики. Если уж он чудом выжил, сдохнуть так тупо не хотелось. — Мне нормально одному. И ничего с собой от одиночества я не сделаю. Голос куратора стал мягким, осторожным и вкрадчивым. Но в этой мягкости таилась уже настоящая опасность: — А знаете, Вайлдрайдер, ведь я ни слова не сказал ни о самоповреждении, ни о суициде. От такого поворота Вайлдрайдер, и так бывший на взводе, совсем обозлился. Поболтаешь якобы ни о чем — и вдруг ты где-нибудь на ремплатформе, и ближайшие полквартекса тебе перепрошивают мозги. Он прищурился: — Оставим это! — Пусть с этим разберется психолог, — согласился куратор. — Выдаст свой профессиональный вердикт, чтобы и вам, и мне было комфортнее. Уже много квартексов, как Вайлдрайдера амнистировали. У психологов нет никаких поводов отдавать его мнемохирургам, да ведь? Он подумал и упрямо мотнул головой: — Извините, нет! Старый, опытный куратор размышлял, разглядывал желтыми линзами, улыбался профессионально. По фейсплейту ничего и не поймешь. — Хоть для проформы сходи, балда! С Чоптером спорить было еще глупее, чем с куратором, и Вайлдрайдер нехотя попробовал объяснить: — Извините меня… но, вы понимаете… я буду очень признателен, если мы оставим эту тему… я боюсь мнемохирургов, мозгоправов, и я не хотел бы так же на них накричать… — Поймите меня тоже — я беспокоюсь за вас, столько декациклов… Чоптер пищаще затрещал вокодером и шагнул к платформе, цапнул за нервно вертящееся колесо. — Ты хоть знаешь, придурок, что психолог делает? — дождавшись, пока Вайлдрайдер оптику поднимет и наглую лапу сердито отпихнет, Чоптер продолжил: — Ничего такого не делает. Ну, не сильно приятно, да, но это работа у него такая. Прикинь, сидит целыми циклами и провоцирует меха наболт его посылать. Такая работа — быть вредным оплавком, врубаешься? Так он проверяет, можешь ты сдержаться — или вдруг с нарезки слетишь. Я к таким психологам каждый квартекс ходил, пока служил в армии. Нет, даже если наорать и дверью шарахнуть, из армии не выпрут. Может, в колонии не возьмут, и то не факт… но мурыжить будут долго. Потому что если кто с нарезки слетит, с них всех, с гражданских, спросят. Так что просто помни, это проверка, и не ведись ни на какой шлак, ну и все. — Ну и наболт мне это надо? — засмеялся Вайлдрайдер — зло, почти истерически. Фейсплейт сам кривился в ухмылке. — Оквинтеть беспокойство и забота, я вам так благодарен! От искры! — он издевательски поклонился куратору. — Я понимаю, я вам не друг, любить вы меня не обязаны, это «такая работа», но вы знаете, даже в Тупике такого садистского шлака никто себе не позволял! — Чоптер, вам не стыдно, нет? — устало и как-то беспомощно спросил куратор. Вайлдрайдер еще Юникрон знает когда забыл, как его зовут, и все откладывал поиск в архивных воспоминаниях. Тогда ведь тоже, хм, на агрессию разводили. Просто Вайлдрайдер еще боялся лишний раз рот раскрыть, и задуматься тоже некогда было, с заселением и с первой операцией столько оказалось мороки… — Ну что ж я сделаю, если понимать он не хочет, — дернул винтом Чоптер. — Не пойдет он к вашему психологу. Но в послеискрие тоже не отправится. Он обещал. Я его, оплавка, не для того из Тарна вытаскивал. Странно, что Чоптер за полквартекса даже не написал ни разу. Но он и в Тупике общаться не лез ни к кому, на пьянках трепался ни о чем и со всеми подряд, может, и с Танкором не слишком дружил: пил, спорил о десовских идеях, да и все. Вайлдрайдер не поворачивался к куратору, он уже видеть его не хотел. Зато Чоптера рассматривать было привычно — словно в Тупик вернуться, где все на «ты» и могут зло обозвать или посмеяться в любой клик, но хоть все по-честному. Чоптер стоял посреди маленькой и тесной комнаты, уверенно расправив винт за плечами, и занимал собой чуть ли не ее треть. А Вайлдрайдер сидел на краешке платформы, словно и не его этот дом. Ему, конечно, дом выделили от государства. Потом, когда Вайлдрайдера окончательно отремонтируют, наверняка в простую кварту переселят, раз он по лестницам ходить сможет. Куратор будто не слушал, что ему Чоптер втирает. Смотрел на Вайлдрайдера, как если б хотел его взять аккуратненько под локоть, организовать портал в медцентр и куда-нибудь там пристроить, под капельницы с транками, а потом — под иглы мнемохирургов. Желтая оптика мерцала очень уж нехорошо. И пальцы нервно ерзали по датападу, царапали пластиковый кожух. — Вайлдрайдер, — наконец позвал куратор. — Скажите мне, вы в самом деле хотите без срывов закончить лечение и прикладывать усилия к адаптации… только из уважения к Чоптеру? Одно колено ударилось о другое, Вайлдрайдер вздрогнул от боли. Вот что за оплавок? Думает, никто не заметит, что с подвохом вопрос? — Не беспокойтесь. Даже если с Чоптером случится что-то — он правду сказал, я вообще-то к такому не склонный. Ни к срывам, ни к суицидам никаким. Если, конечно, никто в башку мне лезть не станет. Ну, чтобы на интербота перепрошить, или еще что-то такое мерзкое устроить… Я же всегда с вами по-хорошему и с уважением, не надо со мной так. Куратор вдруг так разволновался, что, может, и попробовал бы транк Вайлдрайдеру вколоть — или медбратьев вызвать. Но тут, слава Праймусу, был сейчас Чоптер. — Он, конечно, чудной, но он знает, что здесь не Тупик, — возразил он куратору. — У нас в Тупике такого не было. А вот что творил наш доблестный космофлот… я сейчас вам скину кое-что. Вам понятней станет, какое в десептиконской армии равенство и братство. Ну, зато ксенофобии правда никакой нет, — Чоптер резко затрещал вокодером. — Наоборот, большая любовь к колесным, особенно когда те в ответ врезать не могут. В Ибексе одноуровневые домики вытянутые, узкие, торцами на улицы выходят, а боковыми окнами, как в большой комнате, на соседние дома. Но когда Чоптер и куратор скрылись за дверью, каждый их шаг был слышен. По пустой улице помчался трансформировавшийся куратор, взревывая движком, а Чоптер побрел обратно. — Сидишь, сволочь, полквартекса тут? Отдыхаешь, пока тут все вокруг тебя прыгают? Вайлдрайдер шепнул почти беззвучно: — Чоптер, это последний раз, я не буду больше… Усевшись рядом на платформу, тот посоветовал: — Извинись потом перед Коэлагоном, придурок. — Да. Извинюсь. — Ходишь ты как? Шлаково пока? — не дожидаясь ответа, Чоптер схватил за оба плеча, пониже колес, и встал, заставляя Вайлдрайдера подняться тоже. Потащил в сторону двери. — Так и думал. Что молчишь? А? Как будто Вайлдрайдер должен ему отчитываться! Ржа, да они знали-то друг друга три квартекса! Но вместо гневной отповеди получилось невнятное «угу». Чоптер шагал спиной вперед слишком быстро, Вайлдрайдер едва ноги переставлять успевал, сам за него цеплялся — и получалось, словно он все эти декациклы только и ждал, когда Чоптер явится! А тот плюхнулся на диван в большой комнате, усаживая Вайлдрайдера себе на колени, и ухмыльнулся изуродованным ртом. И чувствовал себя, шлакодел, совсем как дома, будто эти фраговы диваны тут поставили нарочно, чтобы он тут мог винт с удобством разложить! Но он был теплым. И живым. Даже горячим. Как тепловая пушка в сушилке. Его ладонь шарила по бамперу, потом переместилась на спину, ощупывая стыки деталей. Стоило возмутиться, хотя бы для приличия, но Вайлдрайдер почему-то терпел. Он устал — и от срыва этого глупого, и от таскания шкафа туда-сюда. Окна здесь затемнены, специально, чтобы никто не подглядывал, но ровно освещенные квадраты такой же комнаты в соседнем домике видно хорошо. Чоптер начал теребить и поворачивать правое наплечное колесо. — Чего ты меня щупаешь? — У тебя тут трещина, похоже. И шипы вытерлись. — Ну-ну. На бампере тоже у меня трещины? Обшивка у Вайлдрайдера блестящая и гладкая, он ее почти каждый цикл в мойке до блеска щетками начищал, а потом в сушилке полировочной машинкой проходился. — А он мне просто нравится, — охотно ответил Чоптер. И руку немедленно опустил туда, еще и сжал. Но без намека, просто сбоку стиснул. И уставился Вайлдрайдеру в оптику невинными, спарковски наивными оранжевыми линзами. Это уже начинало злить. — Хватит меня щупать! Чоптер, оплавок, только вокодером растрещался. Искренне так. Потеряв терпение, Вайлдрайдер вывернулся из его рук и упал спиной на пыльное пенопокрытие. В воздух взметнулась черная взвесь. Голос зазвучал неприятно высоко: — Какого Юникрона?! Я тебя вообще не звал! И видеть не хотел! — Не орал бы на Коэлагона тогда. Он меня так просил прийти, я уж решил, ты его тут убить угрожаешь. — Мог и не приходить, — огрызнулся Вайлдрайдер. — Я не юнглинг, ты за меня не отвечаешь. Жаркие руки Чоптера подхватили под спину и под ноющие, едва гнущиеся колени. Вайлдрайдер и возмутиться не успел — Чоптер легко поднял его и сам встал, распрямляясь во весь рост. Оквинтительный ответ. Теперь, когда Чоптер уверенно нес к выходу, даже всерьез вырываться было страшно. Вайлдрайдер ненавидел свою беспомощность. Ненавидел фрагову революцию, из-за которой пришлось скрываться в Тупике и попасться под ноги оплавку из карательного отряда. Нет, то есть революция Вайлдрайдеру нравилась, и не только потому что его из тюрьмы выпустили… но потом все становилось хуже и хуже. Все из-за автоботов, которые успокоиться не могли. Да и десептиконы мириться с ними не хотели. А страдал почему-то в итоге Вайлдрайдер, которому вообще нигде места не нашлось! Чоптер держал крепко, прижимал к честплейту, руки ощутимо давили на обшивку, даже чуть-чуть больно — там, где эндоскелет на операции собирали. — Куда ты меня тащишь? Чоптер, ты совсем слетел уже, что ли? Дай я сам пойду! То есть я вообще никуда с тобой не пойду, слышишь?! Хуже шлакоделов в тюрьме, ржа! Вайлдрайдер, когда его в Тупик бежать уговорили, себе сказал, что никогда больше на хайк не подойдет ни к военным, ни к копам, ни к кому-то еще из проклятой системы. Лучше любой убийца, маньяк и псих — чем та же мразь, только получившая от государства все права и возможности. А Чоптер теперь снова стал офицером на государственной службе. И Коэлагон этот специально учился, как меха искру выкручивать, и тоже за это шаниксы от государства получал… Какого шлака Вайлдрайдер вообще должен перед ним извиняться?! Чоптер, конечно, заметил локоть, со всей дури врезавшийся ему под честплейт снова и снова. Но даже не притормозил. — Дикий ты какой-то, ржа! Или у тебя от химии медицинской весь проц перекрутило? Я ж с тобой культурно, больно тебе не делаю… И не стану, — снисходительно добавил он, видимо, почувствовав, как испуганно взвилось эм-излучение. — Из-за таких, как ты, я и пошел в революцию, — прошипел Вайлдрайдер вполголоса. Чоптер его уже по улице нес; конечно, здесь пусто, но все равно. От мерзкого чувства беспомощности даже омыватель выступил. Или от перепада температуры забарахлили сенсоры, потому что ответ распознаваться начал далеко не с первых слов: — …еще раз повторю: мы несовместимы с тобой! Ну что за скотство, фраг, я тебе жизнь спас, тебя починят, устроиться помогут — а тебе что, очень жалко дать себя потрогать? Квинтец! Я кинестетик. Как все вертушки. Знаешь, что это такое? Мне трогать все надо. Тактильных ощущений надо, иначе сенсорика барахлит и на проц этим бьет. Ты же Скайварпа видел? Во, джеты тоже все такие, помнишь, он с меня не слезал? И никакого коннекта, его б я вообще спалил за наноклик, ты врубаешься? А ты на ощупь классный. Как киберкошка, там гладкий, тут шершавый, и фырчишь… — Шлак, Чоптер, ты слетевший совсем?! Спасибо, конечно, мне прям очень приятно, что я для тебя не шлюха, а какое-то ржавое животное! Лучше б я сдох в Тупике, хоть за идею, и не мучился больше! — сейчас Вайлдрайдер в самом деле принял бы транк. Такую дозу, чтобы точно вырубило. — Ты чего? — лопастью винта Чоптер коснулся фейсплейта, наточенное лезвие мелькнуло совсем рядом с левой линзой, потом взлетело выше. Вайлдрайдер непонимающе смотрел, как Чоптер облизывает его высунутой глоссой. — Ничего, — все-таки это оказались не капельки влаги в воздухе. Счастье, что Чоптер замолчал наконец. И молчал, пока не остановился и не посадил Вайлдрайдера на холодный и пугающе скользкий каменный склон. А впереди до самого горизонта разливалось море. Там, непредставимо далеко, оно соединялось с черным многозвездным небом, и звезды колыхались в воде. Сколько стоит искра? Не пятьдесят тысяч довоенных шаниксов, как фрагов симулятор, от которого Вайлдрайдер никак отлипнуть не мог… но сколько-то стоит. Он протянул руку в сторону Чоптера, севшего рядом, нашарил его ладонь. Тот сжал пальцы в ответ — очень осторожно. — Прости. Я, когда просил, чтобы дом тебе дали поближе к морю, не подумал, что тебе и четыре хайка по улице пройти тяжело. Вообще-то Вайлдрайдеру еще в медцентре выдали костыли. Удобные, с магнитами, закрепил их, как тебе надо, и ходи. Но он и по дому старался двигаться поменьше. Сначала, сразу после выписки, из швов при резких шевелениях сочился энергон. Страшно было и себя жалко. А потом оказалось, что ходить больно. Будто острые иглы втыкались в обшивку, в серво и даже в эндоскелет, ранили и смещались при каждом шаге. Вайлдрайдер стонал, шипел и ругался, но от этого становилось только противнее на искре. И только сейчас он по-настоящему понял, что он давным-давно не в Тупике. И не в Трисконионе, где активировался и вырос. А на другом краю Кибертрона. — Что ты дрожишь? Холодно? Фраг, ну ты правда как киберкошка! — затрещал Чоптер. — Такой же пугливый… и красивый, — добавил он серьезно. — Но я тебя трогать не буду, если ты совсем против. Вайлдрайдер криво оскалился: — К интерам сходи, придурок. Линзы Чоптера засветились яркой рыжиной гнева. — Ну что ты на меня запал, Чоптер? — безнадежно спросил Вайлдрайдер. — Я тебе обязан, я понимаю. Если я могу что-то для тебя сделать — сделаю. Но я не интер. И никакое не животное. Мне после тюрьмы о коннекте и думать противно, понимаешь? А когда ты меня трогаешь, я все равно о нем думаю. Я-то не кинестетик. Чоптер прищурился. — Сволочь ты, Вайлдрайдер, — и снова этот неестественный треск с пронзительными попискиваниями. Ржал Чоптер долго, Вайлдрайдер даже руку успел из его хватки высвободить — но врезать по фейсплейту все-таки не решился. — И дурак, — Чоптер резко сгреб его в объятье: прижался сзади, коснулся горячей обшивкой, кажется, повсюду, осыпал холодными лопастями. И голову опустил так, что почти задевал фейсплейт шевелящимся ртом: — Совсем дурак. Да и я не сильно умнее. Слышь… хочешь, оформим партнерство, как приличные меха? «Теперь все гуманно и в рамках закона, — вспомнились слова оплавка из следственного изолятора. — Раньше тебя могли бы приковать к специальной решетке и подержать пару циклов в метре над плавильней, а теперь нам приходится изобретать совершенно безопасные процедуры…» Чоптер был горячим, как та самая плавильня. И хорошим. Вот только с Вайлдрайдером ему не повезло. — …всегда хотел киберкошку, можно даже несколько, пять или десять, но сейчас, когда наконец могу их завести, каждый раз пристраивать их куда-нибудь, когда меня выдергивают на операцию… А если сдохну, так вообще квинтец. Но если мы вместе будем жить… — Чоптер сиял оранжевыми линзами и улыбался так радостно, что и спорить не хотелось. Звезды покачивались в море и туманились легкой дымкой наверху, но Вайлдрайдер все равно различал созвездия. Уж их-то он мог видеть и с собственного крыльца, даже из окна мог рассматривать — но почему-то только в объятиях Чоптера хотелось любоваться и любоваться, не опуская оптики. Такое мимолетное счастье. Украденное, как фрагов симулятор, шлак, хуже, чем украденное — и отказаться невозможно! Потому Вайлдрайдер слушал и молчал. Это только в холо после таких сцен все становится хорошо, а он как откроет рот — и конец всей романтике. И как он доберется домой, если поссорится с Чоптером? Самому идти — так ноги, сейчас выглядящие под многими слоями краски вполне нормальными, пойдут трещинами от чрезмерных нагрузок на едва сросшуюся обшивку. Вайлдрайдер уже воображал себе это энергоновое месиво, болящую сетку лопнувших швов и шрамов. — Можно я хотя бы пару циклов подумаю? — спросил он в отчаянии. ** После стыковки Лагнат запрыгнул в коридор, посмотрел на спины меха со своего корабля и заскочил в темный закоулок. Вскоре снова вышел в коридор, пошел другим путем, сквозь брошенное топливохранилище, по дороге заправился выдохшимся и расслоившимся энергоном. Аварийное освещение мерцало желтым, в его вспышках Лагнат побрел к центральной рубке «Рокероида», куда уже добрался Леозак. — Энергоблоки защитных систем отключены. Ломайте двери, выносите ценности, — пронесся по всему кораблю его голос, ледяным шепотом в полумраке. У задней посадочной палубы было холодно, как в открытом космосе. На широких створках шлюза висел крупный рептилоид. Броня и термокостюм на нем остались только снизу, а верхняя часть корпуса разбухла, ощерилась, словно кибертварюшка, пластинками чешуи; но тяги заметно не было, как и дыры наружу, чешуйки и ошметки плоти все свисали вниз, как положено при включенной гравитации. Кто-то шевельнулся в соседнем помещении. Очень тихо, но на мертвом корабле и так стояла абсолютная тишина, так что Лагнат на всякий случай активировал оружие. Он подошел ближе к дезактиву рептилоида — или не дезактиву? Сколько существа этого вида сохраняют тепло после смерти, может, там какие-то процессы разложения идут, вот сканер и реагирует? На чем висел рептилоид, тоже было не рассмотреть, и вот это Лагната интересовало больше. Мало ли, дезактив так удачно вморозило в дыру, что разгерметизация закончилась, едва начавшись? Ноги у рептилоида тоже раздуло и скрючило. Или эта его броня ему совсем-совсем в облипку. Так и не догадавшись, почему рептилоида впечатало в шлюз, Лагнат пошел туда, откуда слышал звук. Здесь обнаружился еще один дезактив, на этот раз словно прилепленный к стене. Лагнат взял со стола крупный, многоугольный лист из непривычного органического материала, промявшегося и посыпавшегося под пальцами бледно-коричневой пылью. На космолингве были подписаны планеты сектора, разбросанные по всему листу, рядом стояли координаты для гиперпрыжка. Вот Фара, рядом с которой они сейчас. Повертев лист, Лагнат попробовал его сложить, но тот хрустнул и сломался. Снизу у листа была какая-то красная подложка, похожая на пленку, она удержала куски вместе, но вид у карты стал уже не тот. Она и раньше на ценность не тянула, а теперь… Что-то зашипело из темного угла. Лагнат так и стоял у стола, комкая в ладони карту. А потом черная тварь напрыгнула на него, щелкая дентами. Голодная, наверное, успел подумать Лагнат. Кормить наглых непонятных монстров собой он не хотел, так что анализировал ситуацию, уже пятясь и стреляя. Может, это питомец рептилоидов, которым корабль принадлежал? — Постой! — заорал Лагнат, когда тварь увернулась от выстрелов и на трех лапах поскакала куда-то в темноту. Он наконец отбросил испорченную карту и побежал следом. Леозак — давно еще, когда выяснил, сколько Лагнату на самом деле, — что-то там говорил про осторожность. И про то, что воспитает из Лагната настоящего воина. Он еще тогда подумал, что одно с другим не сочетается. Тварь была симпатичная, но очень уж трусливая и шустрая. Они промчались по нескольким темным коридорам, попавшись на оптику знакомым меха, с ними вместе Лагнат еще в каонской тюрьме сидел. Сейчас они рылись в темных личных отсеках рептилоидов. Это если корабль устроен так же, как у Леозака. До войны Лагнат вообще на другом крейсере служил, по-настоящему огромном, так там все иначе было. — Стой, у меня энергон есть! — кричал Лагнат, но тварь, похоже, не знала такого слова. Ну ничего! Забежав Юникрон знает куда, к самым движкам, он наконец загнал зверюшку в угол. — Ты голодная ведь? Послушай, не бойся! Смотри, что у меня есть! — он щедро выплеснул энергон из колбы на пол между собой и тварью, а остатком постарался брызнуть ей в морду, чтобы облизнулась. — Ну попробуй! — Лагнат уже представил, как он водит ее на цепочке, и она дентами на всех клацает. А может, там еще где-то остались такие же? — Ты идиот? — донеслось из-за спины. Вот вроде Леозак при ходьбе каблуками цокал и мечами позвякивал, а все равно, у Лагната датчики его не всегда засекали. Нельзя же постоянно сканировать все кругом, так и с процессора слетишь. А чувства чужого присутствия, которое обычно дергало искру в таких случаях, не появлялось, и как быть? Пока Лагнат собирался с мыслями, Леозак уже проскользнул мимо и распотрошил зверюшку двумя ударами мечей. Быстрее, чем спейс-джетов, вздумавших ему возражать почти сразу после отлета с Кибертрона, но теми же экономными, резкими и неуловимо жуткими движениями. То есть жутко неуловимыми. Ты понять ничего не успел — а все уже закончилось. В выбоины на полу затекала жидкость из дезактива, расцвечивая их желто-зеленым. Лагнат поглядел на тварь, совсем не страшную, скрючившуюся в темном углу. — Я ее покормить хотел, — обиженно сказал он. Теперь придется новую ловить. Если они там остались. Сзади — теперь уже Лагнат различал четко и движения эм-сигнатур, и грохот шагов по раскрытой, выстужающей корабль посадочной палубе, — в машинное отделение заглянули трое спейс-джетов. Из тридцати шести, включая Лагната, их осталось тридцать. Двоих убил Леозак, четверо решили осесть на мирных планетах, может, потом наняться на другие корабли. В общем, недостатка в меха, готовых лезть в мертвый корабль с неизвестными опасностями, у Леозака теперь не было. В его собственной, старой команде спейс-джеты тоже были — но больше все-таки землеползающих, пусть и апгрейженных для боя и тяжелой работы. — Там их доболта. Фрагов улей, — заявил Сниффер. — И все разбежались. — Так займитесь делом, — коротко потребовал Леозак. — Остальные палубы открыли? За перегородками, внизу, стреляли — это, в отличие от голосов, было слышно пока что четко. Отсюда воздух уходил, Лагнат чувствовал его невесомое шевеление, но внизу еще сохранялся. И холодно стало так, что жидкость на полу тонкой ледяной корочкой покрылась. «Стоять, — донеслось от Леозака по комлинку, когда Лагнат уже поторопился за остальными. Ржа, ну он опять пропустит весь бой! — Бессмертным себя возомнил?» Похоже, на тварях денег Лагнату не заработать. Но Леозак мог сказать по-нормальному, нет? Теперь Лагнату еще сильнее хотелось поскорее раздобыть побольше шаниксов — чтобы не только на мнемохирурга для Скайварпа хватило, но и самому чтобы свалить от Леозака и выбрать новый корабль и нового командира без спешки, с умом. В четырех линзах Леозака, одинаково невыразительных и холодных, Лагнату померещилось огорчение. Сложно разобрать выражение фейсплейта, когда даже аварийное освещение почти не работает. Тут и капли, летящие с меча, едва видно. А то, что Леозак подцепил башку твари и Лагнату протянул, на острие насаженную, это он вообще понял, только когда сфокусировался на ней. Лагнат взял ее левой рукой, чтобы стрелять не мешала, если вдруг что. Сильно дернул, стаскивая с меча, поднес поближе к фейсплейту, разглядывая. Повертел в ладони, растер между пальцев органические шланги, торчащие из раны. — Больно, ржа! — комлинк он активировать забыл, поэтому и сам себя не услышал. Леозак стоял тихо и даже не шевельнулся, когда башка упала к его ногам и покатилась, расплескивая всюду зеленоватое. Просчитал, похоже, что его не заденет. Но вот по руке ударил мечом очень быстро. Хоть и плашмя, а все равно неприятно. И самое обидное, что Лагнат снова не заметил движения — взгляд сбивался на четыре светящиеся полоски линз, а темно-синий силуэт и серые мечи вообще не различить! «Сказал бы прямо, что кислота и в рот совать нельзя!» — возмутился Лагнат. «Тебе бы проверить захотелось». Лагнат собрал болящие пальцы в щепотку, чтобы ненароком не схватить себя ни за другую руку, ни за что-то еще. Разъело местами до соединительных плат нейросети, но чувствовал Лагнат пока что все прекрасно. Леозак ухмылялся молча и как-то совсем не весело. «Ладно, спасибо. Если б не ты, я шлюз пожег бы, а он не регенерирует от такого. Но убить эта тварь все равно ведь не может, да?» «Может покалечить. Почему ты не ходишь вместе с кем-то, как я сказал?» «Так это… — Лагнат замялся. — Тогда добыча общественная. А тут же не как у десептиконов, всем поровну, а…» «А один ты что нашел?» Лагнат выгреб из саб-спейса шесть колб расслоившегося топлива, все на ладони уместились; протянул Леозаку. «Вылей». Спорить Лагнат не решился. У него ведь и нормальный энергон был с собой, и заправиться местным он тоже успел. «Тебе что, топлива не хватает?» От этого высокомерного тона Лагнат еще острее ощутил себя неудачником. Вот вроде о нем заботится командир оквинтительно крутого боевого крейсера, каких даже у космофлота дома не было, на борту всегда есть энергон, очиститель, полироли и прочие нужные штуки… и увидел Лагнат за квартекс с Леозаком столько всяких планет и станций, сколько за все квартексы разведывательной экспедиции не видел! Но от этого никакой пользы. Собственных шаниксов у Лагната почти что и нет — когда последний раз удалось пошариться на чужом корабле, он потом всякие мелочи умудрился втюхать органикам на станции, и то подозревал, что они скорее пушки испугались. И заплатили, если на шаниксы пересчитывать, всего девять тысяч, ну смех один. А корабли с ценностями далеко не каждый декацикл попадались, и ценности Лагнат искать не умел… За такие деньги и простой хирург работать не станет, не то что ужасно редкий. Как услышит сумму, так и скажет, чтобы Лагнат шел наболт отсюда, убогий. А ведь надо еще доквинта топлива, чтобы до Кибертрона долететь и обратно… «А можно я дезактив животного заберу? Я там цистерны большие видел, может, если туда чего налить, то не прожжет? Мы же послезавтра уже будем на станции, там рынок есть, и я уже знаю, кто пойдет туда из наших, я с ними пойду!» «Не пойдешь». «Да какого Юникрона?!» Леозак никак не среагировал на крик, стоял спокойный и красивый, как статуэтка. Лагнат и не знал, пока с Леозаком не познакомился, что джеты настолько быстрые и опасные, и немного неловко было вспоминать, как такого же мелкого и красивого Скайварпа хватал за корму и вообще… Верхние линзы Леозака, на шлеме которые, меняли красное свечение на оранжевое, когда сбоку мигали аварийные лампы. Белые денты подсветило желтым, когда Леозак заговорил: «Ты не будешь проносить кислотных паразитов на корабль, чтобы потом продать их за смешную цену. Что это за мелочность? Ты давно не на войне и не в тюрьме, избавляйся от этих замашек». «Но… когда мы полетим за Скайварпом, надо будет топлива, а… Нет, я все-таки поищу целые дезактивы, их же заморозить должно!» «Лагнат. Не беспокойся об этом. Пока во вселенной есть цивилизации органиков, на наши ворны энергии хватит, как и всего остального. Наберись терпения. Я надеюсь, что последняя информация о меха, которому помог мнемохирург не на Кибертроне, куда-нибудь нас приведет». «Это так шлаково, — пожаловался Лагнат. — Огромная вселенная — и ни одного фрагова мнемохирурга…» «Нет, Лагнат. Они просто хорошо прячутся. Легко спрятаться, если можешь стереть память о себе, должно быть. И все же я сам не ожидал, что поиск потребует столько времени». «А от кого они прячутся? И почему?» «От таких, как они сами. От таких, как мы. От государств и правительств. Подумай — если б я нашел мнемохирурга и заставил работать на меня, ему, даже если он не принципиальный, уже было б шлаково. Когда заставляют, бывают травмы, искру коротнуть может… Вот и боятся. Думаешь, мы одни их ищем? Если они не дураки, их находят только после смерти. И то, не знаю, насколько сложно заметить иглы в пальцах». «Но мы же не будем ничего с ними делать плохого! Мы вежливо… правда?» «Правда, — кивнул Леозак. — Более того, я готов расплатиться деньгами или соразмерной услугой, я могу многое. И по всем секторам, где много кибертронцев, обязанные мне меха распространяют новость: мне нужен мнемохирург. Да только они не верят. Жить хотят. Ни одного сообщения. Не хотят полагаться на мое благородство, видишь ли». Эти интеллигенты в принципе военных не любят. Когда пришло к власти десептиконское движение с лозунгами о технократии, правах инженеров и ученых, и с Шоквейвом почти во главе — и то не полюбили. Но хоть в десептиконы пошли, пусть не все. А интеллигенты, которые от Храма сбежали и выжили в колониях, где энергон дорогущий, должны быть ужасно умными и хитрыми. «Мы точно не уложимся в полтора квартекса, как ты обещал?» «Конечно, нет. Я не отказываюсь от своих слов, мы вытащим Скайварпа, — пообещал Леозак. — Только позже». «А можно спросить… — Лагнат замялся. — Вот если они ни в какую не захотят, что мы делать будем?» «Ну-у, знаешь… разные варианты есть. Я сам пока не знаю». Молчание было ледяным и тревожным. Обожженная кислотой рука подрагивала, это Лагнат случайно заметил, все-таки задев ей вторую. Он при этом сам так дернулся — даже противно стало, что Леозак это видит. Не поболту ли? Лагната бесило, что его волнует мнение Леозака, но вместе с тем… ничего удивительного, пока от этого меха зависит актив и самого Лагната, и Скайварпа. «Я не хочу общаться с мнемохирургами дольше, чем надо, или к чему-то их принуждать, — неспешно, взвешенно заговорил Леозак, словно сам с собой рассуждая. Но Лагнат знал, что Леозак не болтливый меха, и потому вслушивался в каждое слово. Искрой чуял, что это важно. — Клянусь Праймусом, огромное искушение… но нет. Я не знаю, как это работает. Я не знаю, что мнемохирург может вписать в разум Скайварпа. Свой мнемохирург… это решило бы столько проблем! Но я уверен, что это только кажется соблазнительным. Скайварпу ведь триггеры не помешали уговорить того меха рассказать все мне? Не помешали. И никто не знает, как долго эти триггеры продержатся в принципе. И сколько свободы воли у меха остается?.. Чем дольше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что с этим делом надо просто покончить. Что-то есть в этом очень-очень мерзкое. Очень мерзкое, — повторил Леозак. — Тем более — когда меха не сдерживает Храм, а значит, не сдерживает вера». Лагнат даже не знал, что сказать. Кроме «не знаю». В голове вертелась только мысль о цене. Сколько этот мнемохирург вообще может попросить? «Я таких животных раньше не видел, вот и не думал, что они опасные. Извини. Если на меня еще раз прыгнет такая тварь, я тогда сразу напишу тебе или кому-то еще, кто ближе». «Спарклинг, — голос Леозака снова стал холодным и равнодушным, не понять, одобряет он или сердится… или просто отмечает очевидное. — Я тоже когда-то был таким. Все мы были. Но за добычей без меня ты больше ходить не будешь. Придется за тобой присматривать. Эх, вписать бы тебе какой-нибудь триггер… и не только тебе… — он хрипло рассмеялся. — Если корабль как вымерший, значит, кто-то или что-то убило всю команду. Кто сказал, что оно ушло? Ты заметил хоть, что корабль военный? Пора возвращаться, — продолжил он без паузы. — Отстыковываемся и уходим». «Скайсталкер» намного меньше корабля рептилоидов, и соединительный рукав натянулся почти до предела. К чужому кораблю «Скайсталкер» пристроился правым бортом, а отсек Лагната был ближе к левому, и помочь с расстыковкой он с одной рабочей рукой не мог, так что собрался свалить к себе. «Стоять», — воздуха не было и здесь, хорошо, Лагнат до сих пор не отрубил связь с Леозаком по комлинку. Так бы и не заметил, что там на чужом фейсплейте, на звезду засмотрелся. Она была далеко, не грела никвинта, но Лагнат пока что не привык, что звезды можно разглядывать так близко, что даже протуберанцы по краям видно. На краю открытого космоса было легко и спокойно. Шагни, оттолкнись посильнее — и воспаришь в невесомости. Вся вселенная перед тобой. Меха, разбиравшие выдвижной шлюз, тоже никуда не торопились. В космосе вообще торопиться некуда и незачем, разве что в бою иногда приходится. А так, конечно, надо спокойно и обстоятельно все делать, каждую фраговину проверять и перепроверять, когда с ней работаешь. Сломается что на корабле — и все застрянут Юникрон знает где. На пиратском корабле, где живут, а не только следуют плану экспедиции, свободного времени доболта, уж можно нормально все сделать, когда надо! Леозак смотрел, как приводят всю сложную систему стыковки в порядок, и Лагнат тоже смотрел. Он не очень-то понимал, правильно ли все, но уверенные и спокойные действия меха ему нравились. Тоже такое дело, на которое можно вечность смотреть. Наконец чернота космоса скрылась за герметичными створками. Разъехались другие створки, и Лагната оглушили шумы корабля. Наэнергонившиеся меха уже где-то пели веселые песни, звук от шести, а может, семи надрывающихся во всю мощь динамиков был слышен на всем уровне. Леозак довольным не выглядел. — За мной, — бросил он на ходу, не оборачиваясь. Лагнат только через полтора клика сообразил, что это ему сказано, и бросился догонять. Гравитация на «Скайсталкере» выше, чем на корабле рептилоидов, системы еще не успели перестроиться, так что быстро идти тяжело. Но Лагнат уже сообразил, что Леозак идет к себе в отсек. Допуск сюда у Лагната, как выяснилось, был, двери перед ним открылись, но Леозак ушел в мойку или в хранилище, что там у него, и не откликался. Лагнат топтался у входа, как дурак, и рассматривал безликий отсек, по которому и не скажешь, что здесь живет командир корабля. — Иди сюда, спарклинг, — наконец позвал Леозак. За приоткрытой дверью и правда оказалась мойка. На полу валялись какие-то тряпки и банки. — Почистишь и наточишь мои мечи, заодно руку себе обработаешь. Там подписано все, разберешься. Ах да, — он посмотрел Лагнату в оптику со снисходительной ухмылкой, — назначаю тебя моим оруженосцем. Можешь преклонить колени, я постучу по тебе мечом. Но я и так отвечаю за твою искру, так что можем обойтись без формальностей.