***
Закат. Солнце боязливо опускается в зыбкую дымку, которая слегка размывает грань между небом и землей. Остров кажется безмолвным и застывшим. По большому счету так и есть, ведь Сейра уверена, что таким его создала природа в незапамятные времена, и таким он простоит до скончания веков. Она должна бы радоваться, что все в мире так нерушимо, но эта мысль почему-то вызывает едва уловимую печаль. Сейра вздыхает и переворачивает страницу. До наступления темноты ей еще осталось прочесть десять страниц. Потом нужно будет пересказать их Геджутелю. Сейре нравилось, когда с ней занимались. Она чувствовала, что многие жалели ее, особенно теперь, когда она оказалась сиротой и единственной наследницей клана, даже не достигнув совершеннолетия. Уже не дитя, но она чувствовала себя крохотной и ничтожной. Она не верила, что справится одна… Другие благородные жалели ее, но частые визиты не входили в их планы и не были частью традиций. Иногда Сейра думала, что традиции стоит обновлять хотя бы раз в пятьсот лет. Геджутель считал своим долгом приглядывать за молодыми благородными во всей Лукедонии, так как его мудрый совет мог уберечь их от необдуманных шагов. Но к Сейре Роярд он относился с большей любовью… почти как к внучке. Сейра тепло улыбнулась и отогнала непрошеные мысли. Надо дочитать этот том, чтобы отблагодарить Геджутеля за такое внимание и заботу. Сейра всегда хорошо училась, потому что уважала наставника. На страницу упали бисерные брызги, и Сейра недовольно подняла взгляд. – Регис, не подходи к воде! – окликнула она не в меру резвого ребенка. – Иди посиди рядом со мной! – Ты читаешь, и мне скучно! – возмутился он. – Давай лучше поиграем! – Не могу, я занята. – Ты всегда чем-нибудь занята, – пробурчал он. – Ладно, если я не буду тебе мешать, можно мне чуть-чуть поиграть? – Можно, – смягчилась она, уже почти не слушая и снова сосредоточившись на книге. Регис с разбега влетел в воду, совершенно не беспокоясь о внешнем виде и достоинстве. Если за костюм Сейра не переживала (хотя в воде он выглядел нелепо), то насчет манер надо аккуратно намекнуть Геджутелю… Она отвлеклась от книги, не дочитав всего пары строк, когда услышала, что все пространство будто наполнилось тревожным звоном. С ней такое бывало несколько раз, когда ее близким угрожала опасность. Но теперь не осталось никого, кто бы… И тут она услышала скорее ментальный, чем действительно слышный, призыв о помощи. Регис! Она испуганно вбежала по колено в воду, пытаясь понять, что произошло. Далеко-далеко она разглядела фигурку Региса и осознала, что тот тонет. Не зная, что делать, Сейра бросилась за ним. Бежать над водой она не могла, ей бы не хватило сил вернуться, поэтому пришлось плыть. А она почти не умела… Проклиная себя за невнимательность, она быстро рассекала холодную воду. Она разрешила Регису поиграть, а не поплавать, но не остановила его, потому что ей нужно было дочитать книгу! Что она скажет Геджутелю… Когда она наконец-то доплыла до Региса, тот уже совсем не держался на воде. Сейра нырнула следом и вытащила его из темной, страшной воды. Он еще зачем-то отбивался и разбрасывал брызги, но его глаза ничего не выражали. Сейра испугалась, но понимала, что паниковать нельзя. Надо плыть обратно… Вместо этого она чувствовала, как от холода у нее уже свело обе ноги, Регис, похоже, не понимал, что его пытаются спасти, и тянул ее на дно, а она сама уже выбилась из сил. Хрипло дыша, она гребла туда, где, кажется, был берег, а потом неожиданно ушла под воду. Регис перестал отбиваться, она вынырнула и снова погрузилась. Она же предупреждала не играть у воды… как глупо получилось… Перед глазами мелькнула чернота, но не испугала Сейру. В конце концов, она казалась такой знакомой… Потом было головокружительное чувство полета, и ее бережно опустили на что-то мягкое. Ей было слегка жаль, что теперь уже никто не восстановит ее клан. В следующее мгновение она поняла, что все еще жива и лежит на песке. Рядом с ней лежал Регис, которого приводил в чувство… Р-Раэль? Сейра села и прижала к голове руки. Что произошло? Откуда тут Раэль? Регис закашлялся и тоже сел. – Фу, и почему только Сейра с тобой возится? Почему мы вечно должны с тобой нянчиться? Раэль брезгливо отвернулся и подсел к Сейре. Его выражение лица сменилось на диаметрально противоположное. – Я спас тебя, моя принцесса, – сказал он, довольный, как в день совершеннолетия. – Спасибо, – вежливо ответила она. Ей не хотелось продолжать разговор. И вовсе не Раэля она бы хотела видеть своим спасителем. Но чувство облегчения все же медленно растеклось по ее телу и не позволило ей паниковать. Все позади.***
– Не видела, – потупив взгляд, призналась она. Я нервно глотала воздух, будто сама только что чуть не захлебнулась в темном вечернем океане. Но ощущение быстро прошло, стоило мне осознать, как Сейре, наверное, страшно приближаться к воде с того случая. Может быть… – Может, ты не хочешь плавать? – поспешно спросила я. – Это ничего страшного. – Хочу, – уверенно отозвалась благородная. – Но не умею… – М-да, – глубокомысленно изрекли мы с Суйи и начали учить нашу неискушенную подругу плавать. К счастью, Сейра обладает исключительным качеством: она все схватывает на лету. Не удивлюсь, если она и божественно готовить за один вечер научилась. Если у Сейры и был страх перед водой, то она смогла его не показать и преодолеть. Если бы я не увидела ее воспоминания, я никогда бы не догадалась, что Сейра может не любить воду. Благородная быстро научилась (или вспомнила, как) плавать и грациозными движениями рассекала бассейн, оставляя нас с Суйи далеко позади. Потом мы выдохлись и просто сидели на бортике, опустив в воду ноги, а Сейра все никак не могла остановиться. Плывя под водой, она отталкивалась от стен бассейна ногами и меняла направление, как заправская пловчиха. Мы с Суйи не могли наглядеться на нее. Когда она наконец-то наплавалась и вынырнула, она больше была похожа на русалку, чем на девушку. Ее серебряные волосы промокли и потемнели, рассыпавшись по лицу, как ювелирные украшения. – Спасибо за то, что научили, – тяжело дыша, с искренней радостью поблагодарила она и начала выжимать волосы. Суйи зачерпнула воды и обрызгала Сейру. Та удивленно посмотрела на нас, вопросительно приподняв брови, потом задорно улыбнулась и начала брызгаться с нами! Это точно наша Сейра? Кажется, она просто рада, что спустя столько (а сколько, ведь там могла даже сотня лет пройти?) времени смогла оставить тот эпизод позади… Словом, вечер прошел хорошо. Остаться на ночевку мы не смогли, потому что нужно было вернуться домой и доделать уроки, но впечатления о выходных остались самые радостные. И все же, когда мы ехали на такси, я не могла отделаться от мысли, что Сейра никогда не бывает собой. Ей должно быть одиноко, но осознает ли она сама, что не стоит отталкивать всех, как Раэля? Хорошо, что она благосклонна к нам. Интересно, что такого ей сделал Раэль? Я снова вспомнила, как он ее спасал. Красиво же получилось, почему же она почти не была ему благодарна? Что он натворил? Потом я вспомнила школьный двор, быструю черную молнию с зажатым в руке ножом (ну, я думаю, это был нож… или он нанес рану голыми руками?) и с трудом скрываемую кровь на рубашке М-21. Вспомнила полные ненависти атаки в Лукедонии. А ведь несколько секунд я правда удивлялась, чем может быть неприятен Раэль… Как же я могла забыть, какой он… 29 апреля, в школе, после бессонной ночи Идти на уроки сегодня не хотелось. Выходные пролетели слишком быстро. Я сидела на математике и старалась не спать, украдкой поглядывала в окно и еще все никак не могла найти точилку в рюкзаке. Господин Ан Санъин объяснял нам ту тему, которую господин Пак уже начинал объяснять, но мы все забыли. Я лениво перечерчивала все с доски, даже не пытаясь понять, что происходит. Обычно я стараюсь. Но на улице было непривычно жарко, уже совсем по-летнему, и думать не хотелось. Кроме того, на воротах сегодня снова дежурил не кто-то из нашего излюбленного трио, а какие-то сотрудники, которых я от силы пару раз в жизни видела. Куда подевались Тао, Такео и М-21? Мне без них тоскливо… Похоже, они заняты чем-то важным. Когда на перемене я столкнулась с директором Ли – я провожала Рея в учительскую, где он просидит урок физкультуры, – мне показалось, что Франкенштейн чем-то встревожен или недоволен… Впрочем, разумеется, он тут же нацепил свою любезную жемчужную улыбку, наговорил мне «приятных» напутствий в стиле «будь гордостью школы и учись хорошо» и выпроводил на физкультуру. Да что с ними со всеми происходит? Из-за них у меня совершенно душа не лежит к учебному процессу. Я пытаюсь держать в голове слишком много вещей и людей. Для уроков там уже не хватает места. Ан Санъин водил мелом по доске, и я прекрасно чувствовала, что учителю этот урок нужен не больше нашего, хотя внешне все было идеально. Он подавлял в себе желание украдкой бросить взгляд на камеру, которая висела в самом углу на потолке. Мы все знаем о расположении этой камеры и вечно гадаем, а работает ли она на самом деле или висит просто для того, чтобы учителя пугали ею нас. Теперь буду знать, что это настоящая. И что сами учителя ее тоже опасаются. Интересно, почему? И кто за нами наблюдает? Может, сам директор? А может, кто-то из охранников? Я почувствовала, как к щекам приливает тепло. Если бы М-21 следил за мной с помощью камеры… Надо сесть ровнее и сложить карандаши аккуратно в пенал! Хотя… Я вздохнула. Разумеется, это не в стиле М-21 – следить за мной через школьную камеру. В этом для него нет никакого практического интереса. А ни из какого другого он и не подумает за мной приглядывать. – Чего вздыхаешь? – шепотом спросил Шинву. Ого, а он что, не спит? Похоже, он осознал, что спать на уроке господина Ана – это все равно, что ставить палатку на склоне вулкана. Глаза, прекратите закрываться! Господин учитель тоже вздохнул. Я этого не слышала, а лишь считала. Не то чтобы у нас с ним хоть в чем-то сходились мысли, просто… просто у него своих проблем было достаточно. Некоторые люди ухитряются здорово делать свое дело и параллельно думать о совсем других вещах. Он вещал нам что-то из тригонометрии и мысленно рассуждал сам с собой. На миссию не было выделено строго определенного срока. Обычно время принятия решения – от двух дней до двух недель. Они пока и одной не провели в школе Ё-Ран, но нетерпеливая На Ёнсу терроризировала его большую часть выходных (которую они почему-то просидели в каком-то помещении, похожем на офисное) вопросами о том, когда уже можно будет развязаться с этой чепухой (она выразилась грубее) и заняться настоящими расследованиями. Как будто он сам хотел торчать в этой школе! В качестве передышки это было даже неплохо, но на постоянной основе… это просто трата ресурсов. Не для того их улучшали, чтобы сделать карьеру штатного преподавателя! В каком смысле улучшали? Ан Санъин задал какой-то вопрос, и я подскочила. Может, он и способен делать несколько вещей одновременно, а я нет! По счастью, нашлись люди, которые слушали объяснения учителя, а не его мысли, и я продолжила беспрепятственно считывать его. Вернее, не так. Мне казалось, что что-то слегка искажает мое видение. Как будто наблюдаешь за человеком сквозь слой полиэтиленовой пленки. Но я уже привыкла к такому. У моих знакомых «щиты» гораздо надежнее… Значит, что я поняла? Эти люди пришли к нам в школу с определенной целью. Нет, не устроиться на работу в лучшую школу Сеула. Они оценивают учеников! Вот так и знала! Никому нельзя верить, а особенно – незнакомым взрослым преподавателям! Теперь хоть понятно, почему Франкенштейн такой напряженный. Ведь кто же любит школьные проверки… Наверно, они из министерства образования… 15.43. Нет, как выяснилось, не из какого они не из министерства. Круче! Они выделяют стипендии от правительства! Как я узнала? А легко! В диалоге участвует несколько людей. И если ты не можешь считать мысли одного, возможно, ты прочтешь мысли другого… На уроке физкультуры у меня разорвалась кроссовка. Звучит глупо, но да. У кого-то рвутся или развязываются шнурки, у меня же отстала сама подошва! Я, конечно, все понимаю, кроссовки были не новые, но как же так? Раз бегать босиком у нас запрещено, а в туфлях – тем более, я сидела на скамейке рядом с На Ёнсу, поневоле освобожденная сначала от очередного зачета, а потом от игры. Я заметила, что На Ёнсу записывает все наши результаты, но почему-то для Шинву у нее отведена целая страница. И вообще, мне показалось, что за ним она наблюдает внимательнее. В ее сознании разливалось плохо сдерживаемое негодование. Она жалела о многих вещах. Например, что позволила Санъину взять на себя роль учителя математики, в то время как ей самой приходится следить за оголтелой толпой бегающих табуном школьников. У Санъина-то есть хоть какие-то сдвиги в наблюдениях… Он говорил, что его испытуемый отвечает всем требованиям. А у нее – ну что за напасть – испытуемый вообще не собирается хоть чему-нибудь отвечать! Ну кто там составляет все эти списки? С чего они взяли, что рыжий лентяй Хан Шинву хоть на что-то годится? Если он им так нужен, пусть приходят и смотрят на него сами… Значит, она действительно следит именно за Шинву? Любопытно. А мы все страдаем просто так. Понятно. Хотя, я не страдаю. Я сижу на скамейке и жду конца урока, параллельно шпионя за мыслями учительницы. Круто! Она сделала еще несколько пометок в блокноте. Нет, никаких особенных способностей она в Шинву не заметила. И это раздражало. И почему они с Санъином просто не попросили директора провести необходимые тесты индивидуально? Да, пришлось бы раскрыть личности учеников, которые их интересуют, ну а что с того?***
– Вот ваши расписания, – сказал директор, и Ёнсу мысленно поморщилась. Она терпеть не может графики и расписания. – Спасибо за сотрудничество, – сказал Санъин. – Не за что, – отозвался директор. – Мы это делаем с огромным удовольствием. На самом деле Ёнсу понимала, что директор скользкий тип. Он выглядел обворожительным и прямолинейным и не сказал ни слова, которое могло бы заронить семя сомнения в его дружелюбных намерениях, и все-таки Ёнсу просто знала: им тут не рады. Что же такое скрывает директор? Ей было слегка интересно, и она была не прочь исследовать уж лучше этот вопрос, но это не только приоритетом не стояло, а вообще не было задачей в их расследовании. А ведь, похоже, директор опасался их повышенного внимания. Как она поняла? Да просто интуиция и опыт, да, она заметила в мельчайших подробностях и мимику, и жесты директора и могла сказать, где он говорит правду, а где лжет. Не будь она таким тренированным агентом, она бы не догадалась. Ведь любой другой директор был бы счастлив поучаствовать в правительственной программе и посодействовать отбору учеников! А внешне ничем бы не отличался от господина Ли. Тоже сверкал бы белозубой улыбкой и крутил хвостом перед ними... – Быть может… вы скажете, какие ученики вас интересуют? У вас же есть кандидаты? – попытался он. – Я не могу вдаваться в подробности, в принципе, кандидатом может оказаться любой ребенок, который хорошо себя проявит, – сказал Санъин. И это тогда казалось правильным решением! Но теперь они тут застряли! Уж лучше бы показал эти два досье.***
Интересно, на самом деле у других ребят есть шанс? Или все вертится исключительно вокруг Шинву? Нет, было бы здорово, если бы ему дали стипендию, но вдруг и у меня тоже есть шанс, а я даже не подозреваю? А вдруг они выбирают не только по спортивным достижениям? Тогда у меня есть все шансы! Все, решено, я буду стараться за десятерых. 23.14. Вечером мы снова собрались дома у Рея. Нужно было опробовать новую игру, которую скачал и установил Икхан. Разумеется, всем было неудобно сидеть вокруг компьютера, поэтому директор Ли разрешил подключить большой телевизор. При этом Франкенштейн, кажется, заранее сожалел о данном решении. К концу третьего уровня в гостиной появились охранники. Они умеют входить бесшумно, как будто практиковались в этом (кто знает, может, и правда практиковались). Но от меня их появление не укрылось, потому что я с периодичностью в тридцать секунд стреляла глазами в дверной проем, ожидая, когда же они появятся… И вот, дождалась. Все трое были в своих мыслях и не очень-то нам обрадовались. Кажется, у них завал на работе, и мы им мешаем. Как же досадно. А мне так понравилось гулять с Аджосси… Хотя, сдается мне, его и тогда отпустили исключительно затем, чтобы он проследил за нашей безопасностью. Франкенштейн считает нас малыми детьми… Ребята дошли третий уровень, поставили игру на паузу и заметили, наконец, появление нашего звездного трио. С радостными криками все вскочили со своих мест и начали приглашать охранников поиграть с нами. Тао изобразил белозубую улыбку не хуже франкенштейновской (теперь я никак не могу смотреть на улыбки людей, не думая, искренние они или нет). Перспектива поиграть в новую игру притягивала Тао, как магнитом, и все-таки в голове явно был запущен еще какой-то процесс, который не давал покоя. Разумеется, все трое охранников остались играть с нами. Никто ни в чем нам не отказывает, когда мы приходим. Если подумать, мы страшные люди. Все увлеклись игрой, а мы с Сейрой уносили тарелки со стола. – Какой-то Аджосси грустный, – сказала я. – Мне так не показалось, – ответила Сейра, аккуратно вытирая тонкую белую тарелку розовым полотенцем. – Точно? – на всякий случай спросила я. Хотя, зачем, спрашивается? Ведь и так ясно, что Сейра не станет выдавать секреты этого дома. – Я не знаю, – спокойно сказала благородная. – А тебе не кажется, что надежнее спросить его самого, а не меня? Ведь от моих глаз могло что-то укрыться. Я уронила тарелку в раковину. По счастливой случайности тарелка оказалась прочной. Иначе, пожалуй, Франкенштейн обвинил бы в произошедшем М-21 или Такео, которые обычно моют посуду. Просто мы с Сейрой решили не отвлекать их от игры и дать им отдохнуть, но Франкенштейну-то об этом неизвестно. – Т-ты правда так думаешь? – Ну конечно. – Хорошо, – пробормотала я и начала обдумывать, с какой стороны подступиться к М-21. Нельзя же подойти и в лоб спросить: «Аджосси, вы почему такой хмурый?»***
– Аджосси, почему вы грустный? – спросила я, протягивая ему вазочку с печеньем. М-21 вытаращил глаза, будто только меня заметив. Может, так и было. Потом он взял столько печенья, сколько влезло в ладонь, и невозмутимо ответил: – Я не грустный. – Он не грустный, а можно мне тоже печенья за эту информацию? – сказал Тао, даже не оборачиваясь, и тоже стянул из вазочки несколько печенек.***
Эмоционально он был в сюжете игры, но работа не отпускала. Я почувствовала, как я словно отодвигаю рукой лианы и выхожу из пещеры на солнечный свет. Я оказалась на крыше. Тао вместе с М-21 подходили к разместившемуся на краю крыши Такео. – Как дела? – За эти дни ничего важного, – ответил Такео. – Школой они как будто не интересуются. Трое охранников без всякого страха привычно стояли на крыше. Теперь-то я понимаю, почему я перестала видеть их на воротах. Кто бы подумал, что на крыше нашей школы у них что-то вроде штаба! – Они не расследуют, только наблюдают за школьниками на уроках, а когда у них нет занятий, просто уходят, – продолжил Такео. – Что ж, это сходится с тем, что я засек по камерам, – согласился Тао. – Они не делают ничего подозрительного, пока находятся в школе. Они почти не общаются в помещении, зато часто разговаривают на улице, – Тао с досадой потер подбородок. – Не исключено, что они стараются, чтобы их никто не подслушал. В любом случае, у них хватает навыков, чтобы не светиться. Их поведение ничем не отличается от обычных людей. Недостаточно наблюдать за ними, чтобы выяснить, кто они. М-21 несколько раз покрутил на пальце брелок от ключей, убрал их в карман и вздохнул. – В отличие от вас, парни, от меня никакого толку. – В смысле? – тут же подключился Такео. – Просто это наша специализация. Так вышло, что нам нужно наблюдать со стороны… – Такео прав. М-21, ты же знаешь наши специализации. Такео просто снайпер, поэтому ему хорошо видно с большой дистанции. – Верно, смысл в том, что я слежу за целью издалека. – Точно! И твои способности растут… А ты уверен, что не превратился в ходячий телескоп? Подумай над этим, Такео, это же так удобно! Против воли М-21 усмехнулся, а этого Тао и добивался. И все-таки он взял это себе в голову… Тао хрустел печенюхами и думал о том, как неудобно, если твой напарник зациклен на своих недостатках. Почему-то М-21 хотел от себя всего и сразу, и это слегка действовало на нервы окружающим. Конечно, Тао тоже хотел бы быть универсальным специалистом, так что он понимал М-21, но все же, вот так требовать от себя прыжка выше головы явно не стоило. А уж тем более извиняться за то, что не можешь выполнить не свою часть задания. Иногда все-таки заметно, что М-21 из другого подразделения. Кажется, что он уже сработался, а потом он выдает что-то такое, что понимаешь, как много с ним предстоит работы… Тао тайком стряхнул с пальцев крошки. Как только они разберутся с этими некстати объявившимися агентами, надо усилить тренировки RK. Провести какое-нибудь мероприятие для сплочения и поднятия морального духа. Если не дать М-21 шанс убедиться, что он чего-то стоит, он так и будет тихонько киснуть, а в один прекрасный день возьмет и вывалит ему, Тао, все проблемы разом. Кто тогда будет их решать? Нет, конечно, М-21 не грустный. Он просто недоволен собой, а когда он в таком настроении, то спасайся, кто может.***
– Аджосси, а вы не могли бы мне помочь с математикой? Он удивленно откусил краешек печенюшки и пристально меня оглядел. Ну да, девушке посреди веселья вдруг вздумалось повторить математику! Это нормально. – Почему я? И зачем? – спросил он. «Потому что мне нужно доказать тебе твою полезность, если не для команды, так хотя бы для меня», – подумала я. – Потому что я совсем не слушала господина Ана сегодня. – Ай-ай-ай, Юна, – с веселыми искорками в глазах погрозил мне пальцем Аджосси. – Что же ты так? – А я была занята. Я все думала, куда же подевались наши замечательные охранники? Видите, Аджосси, это вы виноваты. Если бы вы стояли на воротах, я бы смиренно училась. От такого заявления М-21 смешался и не помешал мне достать тетрадь и ручку. – Как это решать? – мягко спросила я и сунула ему ручку. – Господи, а что это? – искренне поразился М-21. – Это косинус, – любезно подсказала я. – Давай учебник, сейчас разберемся, – покорно вздохнул М-21 и пошел читать параграф с самого начала. Надо сказать, разобраться он мне действительно помог, правда, на эти попытки ушел весь остаток вечера. Но едва ли я проводила время приятнее. PS. Не спать вторую ночь подряд вредно для здоровья, учебы и стипендии, которую я хочу получить. Но дозаписывать-то надо было! Вторник И снова у меня потрясающие новости. Оказывается, для специальной стипендии отобраны Шинву и Икхан! Я догадалась об этом сегодня в школе. Более того, по мимоходом схваченным отголоскам я поняла, что охранникам это неизвестно. Сейчас они пытаются выяснить, кому могут назначить эту стипендию. А я знаю! Ну разве я не молодец? Я вот думаю, может, стоит сообщить охранникам? Я, конечно, не могу так и сказать «Ан Санъин тут подумал», «На Ёнсу секретно замышляет», но я ведь могу что-то придумать. Например, сказать, что учителя мне сами рассказали, вроде как конфиденциально. А я типа проговорилась кому-то из охранников. Ведь тогда это им поможет, да? Позже Я даже чуть так не поступила. Но меня останавливает одно. Все они как будто не хотят, чтобы мальчишки получили стипендию. Я уж не знаю, почему. Может быть, это значит, что у Франкенштейна на них какие-то свои планы? Или он все еще недолюбливает Шинву за некоторые его выкрутасы? Но тогда причем тут Икхан? Хотя стоп, директор же не знает, кому назначены стипендии, это я знаю. Значит, ему в принципе не нравится эта идея, кто бы ни получил этот шанс. Почему?! Ведь это такая возможность. Он должен бы гордиться, что внимание обратили именно на нашу школу. Может, я чего-то не знаю? В любом случае, мне показалось странным, что Франкенштейн так враждебно настроен. Вдруг, если я скажу, я испорчу Шинву и Икхану карьеру? Если я промолчу, пока Франкенштейн с подчиненными разберутся, учителя Ан и На уже примут решение… И я ничего не сказала. Среда Уж не знаю, что тому причиной: что М-21 осознал, что от него толку немного на крыше или где еще он дежурил, что теперь им все известно об агентах, и те их больше не интересуют, либо из-за того, что сказала я (ну, о том, что с М-21 на воротах мне лучше работается), но сегодня М-21 дежурил, как обычно. Мне было приятно, что я снова могу бросать взгляды в окно не просто так. Мне так было радостно! Но я старалась глядеть в окно поменьше, ведь речь идет об особой стипендии! Я не собираюсь отнимать ее у Шинву или Икхана. Я просто надеюсь, что Ан Санъин сказал те слова не просто так, и достойным ученикам правда дадут шанс, даже если они изначально не были в списке. Тригонометрию мы с М-21 позавчера разобрали, и я с теплой улыбкой смотрела на решенные номера. Вчера я решала задание уже сама, но все, что напоминает мне об М-21, пользуется моим расположением. (Если это что-то не пыталось М-21 убить). Но синусы и косинусы не причинили М-21 никакого вреда, поэтому я их любовно разглядывала и выводила ручкой. На перемене я продефилировала мимо М-21 с тетрадкой, в которой он тут же узнал ту самую, и показала ему «отлично». Аджосси улыбнулся мне. (День официально объявлен государственным праздником). – Что, новый учитель тебя балует хорошими оценками? – в голосе М-21 звучало удовлетворение. Оно и понятно, ведь это и его оценка тоже. – Это все заслуженные оценки, – гордо проинформировала я. – Без вас я бы не справилась. – Скажешь тоже, – усмехнулся Аджосси. – Разве господин Ан так плохо объясняет? Я чуть-чуть смутилась. – Да нет, нормально он объясняет, мне просто немного непривычно с ним, – если бы сказала, что объясняет плохо, это была бы неправда, а если бы сказала, что хорошо, то М-21 не принял бы моей похвалы. – Юна, – со слегка заговорщическим видом спросил М-21. – А что ты думаешь насчет учителя Ана? Я знаю, что вы пытаетесь сделать, Аджосси. Вы пытаетесь выведать, не узнала ли я чего важного. Не выйдет. – Ну… он хороший учитель, – честно сказала я. – У него хорошо получается поддерживать дисциплину, но он нас совсем не ругает. Даже если мы чего-то не понимаем. Но я не заметила в нем ничего особенного. А вы, Аджосси? И тут случилось то, из-за чего я такая довольная весь день. Он не смог у меня ничего выведать, а я смогла! И кто из нас тут секретный агент, а? Правда, хотя я и торжествую, мне немного жаль М-21. В его восприятии, обычно спрятанном от меня как за каменной стеной, что-то промелькнуло. Отчасти готовая к этому (спасибо интуиции!), я ухватилась за эту ниточку. Оказывается, воспоминание относилось к первому дню, когда Ан Санъин и На Ёнсу начали работать у нас. Ну, может, обсуждение происходило и не в тот же день, мне это неведомо, но точно было связано с той первой встречей. Я так понимаю, охранники столкнулись с агентами, когда те только-только направлялись на встречу с директором, где еще сказали ему, что не могут раскрыть личности кандидатов.***
Модифицированные собрались на брифинг в гостиной. То ли мы уже ушли, то ли не приходили в тот день, не помню. (Еще бы понять, что конкретно за день). Они обсуждали личности учителей, которые оказались агентами. – Это правительственная стипендия, – сказал мрачный и собранный директор Ли. – Сами кандидаты будут в восторге. [Точно! – примечание Юны] – Но у нас проблема. Оценивать студентов приехали агенты. Это модифицированные. По-видимому, встретить агента в Корее – это все-таки событие. Я живу рядом с замечательным домом директора Ли, и мне уже не кажется таким странным передоз агентов в моей жизни. Мой директор имеет несколько имен, у всех его домочадцев есть суперспособности, все новенькие ученики оказались благородными, а охранники, один из которых – моя тайная любовь, модифицированными. К чему удивляться, что у нас есть модифицированные учителя? Но у Франкенштейна на это другое мнение. Он протянул Тао конверт с информацией об агентах. Так вот чем он был так занят все это время… – Тао. Изучи их. Тао распечатал конверт, и трое охранников увидели знакомое лицо человека, которого я, по крайней мере, знаю как господина Ана. Увидев фотографию агента, М-21 отметил, что не зря у него возникло такое тревожащее чувство на воротах. Как ни странно, Тао посетила та же мысль. – М-21, ты ведь еще на него долго смотрел тогда. – Да. Что-то, не знаю, зацепило меня. Я не догадался, что это из-за его модификации. – Я вот ничего не заметил, – Тао задумчиво прокрутил в памяти тот эпизод, но так оно и было. – И я ничего, – подтвердил Такео. – Интересно, – даже Франкенштейн оценил такую проницательность, и М-21 позволил себе гордую полуулыбку. – Было бы непросто что-то подобное уловить. Ну, если ты долго выживал на улице, пряча свою деятельность от "Союза", еще и не такому научишься. Да и интуиция – вещь хорошая. Так сказал себе довольный Аджосси. – Ты что-то почуял, да? – вторгся в его размышления Тао, и что-то напрягло М-21, хотя, вроде, Тао сказал все правильно. Остальные тоже слегка удивились, а потом: – «Почуял»? – Ну волки же как собачки, верно? – охотно пояснил самоявленный зоолог, делясь новой теорией. И, очевидно, не замечая, что эта самая теория оказалась мощнее, чем кирпичом по лбу. – У М-21 ведь сердце вервольфа, значит, он… «Собачка», – мысленно сам закончил предложение М-21. Хотя хакер заткнулся, так и не договорив, все-таки краем глаза заметив вытянувшиеся лица соседей. Повисшая тишина заставила Тао немного напрячься, и сейчас он пытался сообразить, что конкретно ляпнул не так. А М-21 чуть-чуть взгрустнулось. Он представил, что стоит в темном лесу в лунную ночь, один-одинешенек. – Ауууууууууу! – а это его звериное воплощение, самозабвенно воет на луну с косточкой в зубах. Волков М-21 вживую не видел и представляет достаточно смутно, но раз Тао считает, что волки похожи на собачек, воображение услужливо пририсовало ему косточку. – Аууууууууууууу! – Нет, все-таки печально, если даже самые близкие люди видят в тебе эдакую зверюшку. Бедный одинокий волк в голове модифицированного настолько вошел в образ, что останавливать вой не спешил. М-21 хотел было вздохнуть, но представил, что вместо этого может получиться «Аууууууу!» и предпочел промолчать.***
– Вот и я не заметил, – развел руками М-21. – Хотя с первой встречи он мне показался подозри-и-ительным. На то я и охранник, чтобы всех подозревать. А вот если бы я был человек-телескоп, я бы знал точно. Мы засмеялись. Он – над тем, что задумывалось как шутка, а я – со стыдом признаюсь в ужасной правде – над его воющим волчьим воплощением. Но неважно, над чем я смеялась, главное, что мой смех М-21 приободрил.