***
В незнакомых домах напротив не горело ни одно окошко. Я не знала, сейчас рано или поздно, но скорее все же было слишком рано. Даже самые терпеливые и занятые уже спали, а я проснулась, долгим взглядом водила по комнате без всякого подобия мысли, прежде чем осознание произошедшего вернулось ко мне. После этого я уже не смогла снова заснуть, поэтому села, хотя была почти наверняка уверена, что мне пока нельзя. На улице уже светало. Было жаль, что я не могу встать, подойти к окну, влезть на подоконник и прижаться носом к стеклу, пытаясь обнаружить, с какой стороны будет восход солнца. Мне хотелось умыть лицо в первых солнечных лучах и наблюдать – пять минут, десять, два часа – за тем, как солнце поднимается над городом. Отчего-то на глаза наворачивались слезы. Будто я не верила, что солнце взойдет. Но оно все же взошло, да и не могло не взойти, что за глупые мысли? Потом я поняла, что из своего окна восход все равно не увидела бы. Солнце отражалось в окнах под таким углом, что это было очевидно. Совсем не как у меня дома… А разве я часто наблюдаю за рассветом у себя дома? Нет, отчего-то мне кажется, что это не так. Тем не менее, я с замиранием сердца следила за тем, как ласковый, розовато-золотистый свет играет в стеклах, будто в окна вставили золотую фольгу. Так радостно было, что в этом свете была какая-то окраска. Почему – я пока не могла понять. Голова казалась пустой, а мысли – потяжелевшими и оседающими на дно, как блестки в «снежном» шаре. У эмоций не было никакого объяснения. Они просто были. Как и я сама – здесь и словно где-то еще. Я смотрела в окно и думала о чем-то важном, о чем-то, о чем сразу же забыла, медленно погрузившись в целительный сон… Позже Какое же это наслаждение – снова взять в руки тетрадь и записать все то, что обжигало мои мысли, пока я была лишена этой возможности. Сначала я очень обиделась и возмутилась: как это так, мне запрещают писать, что ручкой по бумаге, что на планшете. Это же возмутительное вмешательство в мою частную жизнь! То, что все делалось для моего блага, меня не колыхало абсолютно, так как эмоции были сильнее. Я еле-еле дождалась, пока врач уйдет, чтобы накинуться на маму с пламенной речью. То, что в палате наверняка были камеры, меня почему-то не остановило. Я с отчаянным рвением посвятила маму в свои планы плюнуть на все и делать так, как мне захочется. Они решили оставить меня здесь, вместо того, чтобы забирать домой? Замечательно! Все равно я ничего не решаю! Я же слишком маленькая, чтобы моего мнения спрашивать, да? Но зато здесь уж я организую все так, как мне самой нужно будет! Мама отчего-то меня совсем не отговаривала, только гладила по плечам и просила не нервничать. Говорила, что все будет хорошо, а еще как она рада, что я отделалась легкими ушибами и еще что мне здесь будет безопаснее и вообще так я смогу лучше отдохнуть. И от школы освобождение будет. Да, вот с последним пунктом я была согласна… Умом понимала, хоть сердце и рвалось тут же в бой, что мой предел сейчас – лежать на кроватке и стараться не шевелиться. Куда уж там учиться! В общем, я со своим возмущением выдохлась достаточно быстро, и мама взяла с меня честное слово, что я не буду делать ничего вредного. Я пообещала с мысленной оговоркой, что это не значит, что я буду смирно лежать и даже пальцем к дневнику не притронусь, нет, я просто сама буду смотреть по своему самочувствию… На таком-то компромиссе тот конфликт и исчерпался.***
Спустя неделю довольно сложно внятно записать, что я за это время передумала. Что переделала – как раз очень легко, потому что я в основном лежала без дела в палате, изредка с кем-нибудь разговаривала, ела неаппетитную еду и спала… ну очень много спала. Наверное, за весь предыдущий год отоспалась. А вот о чем думала? Мысли продолжают разбегаться у меня в голове. Врач сказал, что должно пройти время, прежде чем я вспомню все подробности, и кое-что я уже правда припоминаю. Но общая картина все равно получается какая-то фрагментарная. Будто я пазлы собирала, но потеряла где-то четвертую часть набора. Вроде в целом картинка видна, но детали… утрачены. К тому же, даже на том, что происходило после, мне трудно сосредоточиться. Как будто кто-то ходит за мной и заметает мои мысли, как следы. Я не помню, ни как я оказалась на той площади, ни тем более зачем. Мне сообщили адрес и время, когда меня нашли; я ужаснулась и сказала, что точно не могла пойти туда сама: мне было просто незачем. То же самое сказала моя мама, вся трясущаяся и с покрасневшими глазами. Не знаю, чего им наговорили, но мама с папой были рады просто в живых меня увидеть, а что уж со мной почти все нормально вообще восприняли, как чудо. Я не представляю, что вообще побудило меня выйти вечером из дома. На моем телефоне нет никаких звонков, а в памяти – никакого разговора, никаких планов или срочных дел. Впрочем, в памяти я как раз могу быть неуверенна, а телефонные данные можно и подчистить. Боюсь, не лунатик ли я… А вдруг я ушла туда, сама собой не управляя? Или вдруг кто-то одурманил меня, диктуя мне, что делать? Но нет, доктор, которому я зачем-то это выложила, только покачал головой и сказал, что не заметил во мне никаких препаратов, которые могли бы так воздействовать. Ну а в инопланетян с контролем разума даже я не верю толком. Но все же, как я там оказалась? Я не помню и того, что случилось. В моей памяти словно произошел взрыв текстильной фабрики. Голова кажется наполненной какими-то обрывками ленточек, полотен, кружев, тяжелых, гладких, мнущихся и воздушных тканей. Все это не причиняет боли, не давит, голова болит по другой причине. Но в этом ворохе никак не доищешься того, что тебе нужно… Спустя пару дней я все-таки вспомнила тот неестественно яркий свет и машины, много машин. Я не стала говорить этого, но мне показалось, что они не стояли, а кружились надо мной… Я предположила, что меня сбила машина, но доктор, похоже, иного мнения, хотя прямо об этом не сказал. Видимо, мои повреждения какого-то иного характера… Неоспорим только тот факт, что я ударилась головой. Где, обо что и при каких обстоятельствах – неизвестно да и, сказала бы я, не так и важно. Ну да, сказала бы. На самом деле мне безумно важно знать, что случилось, как и моим родителям, которые всю неделю места себе не находили от беспокойства. Когда я пришла в себя, в смысле, целиком и полностью, рядом со мной суетились какие-то люди. Я плохо помню, сколько там прошло времени, сразу же меня нашли или нет, быстро ли приехала скорая или ее ждали, но ехала я именно на ней. Я помню это ощущение… А еще помню ее яркие огни, которые так напугали меня. Теперь понятно, почему: они напомнили мне тот яркий свет из моего бреда… или воспоминания о том, что случилось. В больнице было очень шумно и оживленно. Как будто туда разом подтянулся весь город. Это закон подлости: когда у нас медосмотр, все тоже вечно сбегаются с той же целью, хотя директор вроде тщательно планирует наши графики… Меня раздражало буквально все, но при этом реальность будто размазывалась в восприятии: я толком не могу сказать, ни что мы делали в ту ночь, ни как меня осматривали… я только знаю, что это все было, а потом тут же забылось, как ненужное. А разговор с доктором вообще показался невероятно нудным, хотя и занял всего-то несколько минут. Кажется, врач куда-то сильно спешил, его смена уже закончилась, что ли… По счастью, серьезных травм у меня не нашли, а это значит, что я счастливо отделалась. Хотя сотрясение мозга есть, и это неприятно! Даже эту запись я делаю раза в три дольше, чем обычно… Мне очень трудно сосредоточиться на том, что я пишу. А еще буквы разве что вальс не танцуют перед глазами. Ну разве не подлость, что такое случилось именно со мной? Ведь я жить не могу без своих записей! И теперь мне физически тяжко их делать… Разумеется, я никому об этом не говорю. Иначе отберут у меня мои замечательные тетрадки, как уже компьютер отобрали, телефон и планшет… Тогда мне только и останется, что со скуки выйти на улицу в поисках новых приключений… Шучу-шучу, но в каждой шутке… Первое утро в палате, которое я почему-то встретила в абсолютном одиночестве, хотя, когда засыпала, рядом со мной были люди, буквально пронзило меня своей выразительностью. Такая лаконичная красота была в этом быстром, победоносном восхождении солнца над городом, и такое я чувствовала облегчение, что даже последующие рваные сны и долгие минуты, что я думала обо всем на свете и пялилась в потолок, не смогли стереть того впечатления. Отчего-то я была очень рада новому дню. Наверное, тут нечему удивляться… Все-таки я впервые всерьез осознала, что могу умереть: глупо, случайно и быстро. Поэтому каждый новый день, пока ощущение откровения свежо, будет восприниматься как божественный подарок и как чудо…***
Мои первые посетители, за исключением родителей, были неожиданными. Раз уж меня не было в школе, я знала: наша компашка не остановится, пока не разузнает, где я. Может, они бы и не волновались, зная, что я дома с простудой, но вот если они раз за разом не могут мне дозвониться… в общем, даже с моей любовью убирать звук на телефоне и пропускать звонки есть, отчего забеспокоиться. Ну или мама, как вариант, могла им сразу же сказать, ответив на первый же входящий… Телефон-то у нее… Но моими посетителями стали вовсе не Шинву с Икханом. (Суйи вроде как должна была на пару дней уехать, так что с ней увидеться было без шансов). И даже не Сейра с Регисом, хотя в последнем я и так особой симпатии к своей скромной персоне не замечала. Но с Сейрой-то мы вроде хорошо ладим! Говорю «вроде» на всякий случай – а вдруг у меня амнезия? Все-таки пару дней перед моим странным «инцидентом» я помню как-то смутно. Вдруг я что-нибудь ляпнула и ее обидела? Но нет, ни Сейра, ни парни так и не пришли в первый (ну как бы уже второй) день. Зато пришел тот, кого я меньше всего ожидала. Рей. В компании с Тао, что было странно вдвойне. Я полулежала в кровати и мысленно пела до смерти надоевшую песенку. Телефон и плеер у меня отобрали, а дневник достать было нельзя. Даже телевизор – а он в комнате был – смотреть не разрешили, ну что за дела?! Не могу же я все время спать… хотя в сон клонило постоянно, но это было скорее изощренной пыткой, чем отдыхом. Дверь открылась, и на пороге появились Тао и Рей. Одни. Ни тебе медсестры, ни доктора. Просто взяли и пришли. Правда, как и положено, в бахилах и явно с какими-то гостинцами, потому что в руках у Тао был объемистый пакет. Я радостно подалась им навстречу, но Тао сделал предостерегающий жест рукой: – Лежи-лежи, Юна! Мы сами подойдем! – Тоже беспокоитесь о моем состоянии, оппа? – мой тон застрял посередине между «бесит эта заботливость» и «польщена вниманием чуть не до слез». – Да уж наслышаны… – Тао внимательно пробежал по мне глазами, убеждаясь, что я вполне себе жива и почти здорова. – Я рад, что ты держишься молодцом!.. – Я стараюсь, – невольно я потупила глазки и вот только тут сообразила, что на мне была домашняя пижама, в которую мне разрешили переодеться. Правда, я еще дополнительно закрыта одеялом, но как-то неловко… Одно дело, если друзья придут, а тут – Тао, да и Рея я почему-то больше стесняюсь, чем других одноклассников… К моему великому облегчению, розовая с сердечками и котиками пижамка была последним, что Тао интересовало. Он обошел крохотную палату, подергал зачем-то жалюзи, а потом придвинул стул и сел рядом с моей кроватью. Рей уселся на кровати напротив. – А ты тут с комфортом устроилась, – проговорил тем временем охранник. – Я-то думал, в наше время невозможно одному в комнате оказаться. – Да я и сама удивляюсь, – с жаром подхватила я. Возможность хоть с кем-то поговорить меня буквально окрылила. – Ведь когда мы только приехали, столько было народу! И я подумала, что это все тоже посетители, значит, их тоже нужно где-то разместить… Но они как будто все исчезли, раз я одна в палате до сих пор! Никто не стал бы платить, лишь бы я оказалась одна, нам деньги нужны для другого! – проговорила я и запоздало прикусила язык, коря себя за такие откровенности. – Ты права… никто не стал бы, – разглядывая ногти, отозвался Тао, а потом вздохнул, поднял взгляд и сфокусировал его на мне. – А ты помнишь, как так вышло-то? Ну, что ты оказалась здесь?.. Я печально покачала головой. Мне и самой бы хотелось знать. Но Тао уже явно витал мыслями где-то еще, потому что странным взглядом пялился в пустой, выключенный телевизор. Рей гипнотизировал сумку, которую они принесли. Разговор завис, будто поставленный на паузу. Ну, или будто вай-фай нечаянно откис… Я хотела было о чем-то спросить Рея, но перехватила его взгляд и задумалась: а что было в той сумке? Пару минут мы сидели в полной тишине, а потом меня шибануло новой мыслью: – Тао-оппа, а как вы сюда вообще прошли? Разве сюда пускают школьных охранников? – А почему бы и да? – спросил Тао, явно прослушав мой вопрос, но попал хорошо. – А у Рея уже уроки закончились, что ли? – прикинув время, удивилась я. – Кстати, мы тебе кое-что принесли, – очень «кстати» вспомнил Тао, вероятно, все-таки уловив наши с Реем мысленные сигналы открыть сумку. – Воооот, смотри… Первой вещью оказалась упаковка рамена, и я чуть не завыла в голос, представив, чем они меня собираются кормить. Как будто мало мне больничной еды, тут еще и быстрорастворимая подоспела… К счастью, я вспомнила, что Рей всегда был без ума от этого самого рамена, уж не знаю, что он в нем нашел, но стало хоть понятно, кто гостинцы собирал. Ну и потом, мне все равно не разрешат это тут заварить… Следующие гостинцы казались более аппетитными. Там была даже шоколадная паста, правда, хлеба не наблюдалось, но это ничего страшного, есть ее можно и так… одолжил бы еще кто-нибудь ложечку. Мое одеяло покрылось разношерстными подарками типа конфет, яблока, киви, чупа-чупса, упаковки печенья с кунжутом, какого-то диковинного фрукта, название которого я забыла, несъедобной, но очень симпатичной открыточки «скорейшего выздоровления», пары упаковок шоколадного печенья, опять яблока, оно завалялось где-то внутри сумки, и, наконец, маленького плоского брелка с изображением енотика. Не знаю, как они собирали этот диковинный набор, но оба сейчас смотрели на меня с предвкушением оценки проделанной работы. – Ой… спасибо, – выдавила я, тронутая и слегка озадаченная. – Тебе нравится? – мягко улыбнулся Тао. – Значит, мы не зря пришли. Но имей в виду, больше не придем, потому что ты должна быстро-быстро выздороветь! – глаза Тао, в отличие от выбранного тона, совсем не смеялись. Он что, думал, что я буду долго лечиться? Или… или понимал, что второй раз прийти не получится? Это «больше не придем» упрямой занозой застряло у меня где-то в подсознании, откуда я его выкопала только спустя пару часов. – Очень, – искренне поблагодарила я. И правда, я ведь не ожидала, что мне вообще хоть что-то принесут. Да и не рассчитывала я особо на внимание, уж точно не Тао... Кста-ати… – А почему Аджосси не пришел? – соскочило у меня с языка прежде, чем я успела понять, что сказала. – Аджосси? – с каким-то странным ударением переспросил Тао. – А что, должен был? – Да нет, – тут же смутилась я. – Конечно, не должен… И задумалась. До этой фразы мне это как-то не приходило в голову. Но. Я действительно ждала Аджосси. Тихо, молча, глубоко в душе. Сама не отдавая себе отчета, я почему-то твердо была уверена, что он обязан прийти. Почему именно обязан, когда нас ничего, кроме школы, не связывает, я понять не могла, да и ждать такого было бы нелогично. Ведь я даже визиту коммуникабельного Тао удивилась, так с чего даже вообще надеяться на внимание со стороны замкнутого, неуступчивого Аджосси? И теперь, когда я поняла, что вместо этого нелюдимого типа, в которого я по какому-то недоразумению ухитрилась влюбиться, пришел вполне свободный от моих девичьих заглядушек Тао, я рассердилась. Чувство было почти иррациональное. Как будто я сама не понимала, за что злюсь, но знала, что за дело. – К тебе уже приходили друзья? – вовремя поинтересовался Тао, пока я окончательно не провалилась в рефлексию. – Теперь уже да, – я обвела глазами Тао и Рея. – Кроме вас, только родители заходят… ну, они каждый раз будут сидеть со мной после работы. Сколько можно. – Понятно, – проговорил Тао и вдруг, без всякого перехода, спросил: – Неужели ты действительно ничего не помнишь о том инциденте? – в его глазах читалось неподдельное участие и даже… страх? Я не поверила себе. Не может Тао до такой степени интересоваться какой-то школьницей. Вообще я не сомневалась, что инициатором похода в больницу был Рей. Он даром что неразговорчивый – заставить его что-то делать против воли не удалось бы никому (исключение – компьютерные игры), а вот если чего-то захочется ему самому… Не понимаю, почему я так решила, но я уверена, что Рею ничего не стоит добиться, чего он хочет, просто попристальнее взглянув нам в глаза… Я не помню таких случаев, просто знаю. Так вот, Рей все это время не сводил с меня взгляд. Я почему-то подумала, что Рей, сидящий на больничной кровати и устало опирающийся на стену, кажется тут даже более подходящим к ситуации, чем я сама. Ведь я здорова! Небольшое сотрясение не в счет, я ведь нормально соображаю и голова почти не болит. А вот Рей… Что-то такое болезненное проступило в его облике, когда я увидела его в больничной палате. Бледная кожа, синяки под глазами, уставший, пронзительный взгляд… Да, на все это можно ответить, что Рей всегда именно так и выглядит, но в тот день мне почему-то стало казаться, что это ненормально. Я с большим удивлением обнаружила, что Рей не отводил от меня взгляда, хотя мое пристальное разглядывание могло бы его смутить. Но нет… Он без малейшей застенчивости возвращал мне мой внимательный взгляд, а его пальцы один за другим разворачивали фантики шоколадных конфет… Я, конечно, знала, что Рей сладкоежка, но чтобы есть конфеты горстями… Заглядевшись на Рея, я забыла ответить на вопрос Тао, потом вспомнила о нем и снова покачала головой, подтверждая сказанное ранее: – Не помню. Доктор говорит, что это нормально. Я могу вспомнить о том, что случилось, через несколько дней. В любом случае там произошло что-то странное, потому что я не понимаю, что вообще делала на улице! – с истеричной ноткой завершила я, а потом, неожиданно успокоившись под немигающим взглядом Рея, спокойно продолжила. – Вообще я слышала, как разговаривали медсестры. Меня не одну сюда привезли, там много людей какие-то странные травмы получило… Я не помню, что там говорили. А еще там что-то вроде было… об этом, как его… когда все электричество мгновенно пропадает! – К-куда пр-ропадает? – напрягся Тао. – Ну не в том смысле, что его воруют, – усмехнулась я. – Там просто что-то такое произошло, что во всем районе вдруг выключился свет, одновременно. Во всех домах, плюс фонари на улицах… Раз! И полная темнота! На несколько секунд, а потом все вернулось, как будто ничего и не было… По телевизору тоже говорили в новостях, мне хоть его нельзя смотреть, но тут стены картонные, и я из соседней комнаты слышала… Так что те медсестры правду говорили. – То есть, раз по телевизору подтвердили, значит, правду, – зачем-то уточнил Тао и потер висок. – Понятно… что ничего не понятно. – Правда, сотрясение мозга слабо вяжется с отключением электричества, – начала рассуждать я, потому что раньше все было как будто связано, а теперь оказалось, что выпало целое логическое звено. – Может, ты споткнулась в темноте и упала? – предположил Тао почти с надеждой. – Нееет… Я не помню падения. И не говорите, что это ничего не доказывает… – я застыла с поднятым пальцем; где-то совсем близко от меня промелькнула мысль. – Там было другое… Падение! – я зажала рот руками и несколько раз глубоко вздохнула. – Ой, я, кажется, что-то все-таки помню! Там все было как обычно, а я шла… А потом… я как раз обходила одну машину… это вроде была парковка… и я увидела что-то падающее сверху. А потом машины… они разлетелись… – я замотала головой, одновременно желая и боясь продолжения воспоминания. Но кроме каких-то обрывочных картинок в голове не было ничего. Тао с видимой неохотой поднялся со стула, подошел к тумбочке и налил воды в стакан. Я заметила, что вода расплескалась, хотя он даже не наполнил стакан целиком. Но выговаривать за неаккуратность я бы, конечно, не посмела. Он протянул мне стакан, а потом вылил остатки воды из кувшина в другой. На секунду у меня возникло необъяснимое впечатление, что Тао просто самому хотелось пить, а мне он налил воды чисто для виду. – Ты главное не волнуйся, Юна, – сказал он севшим голосом, наверное, непривычно долго молчал, слушая меня. – Все вспомнится тогда, когда надо будет. Я кивнула. Конечно, вспомнится, никуда не денется. С усталым вздохом Тао уселся опять передо мной на неудобный стул и как-то неловко улыбнулся, придумывая, что бы еще сказать. Тут раздался неимоверный грохот, оказавшийся в действительности обыкновенным телефонным звонком. Мы с Тао как по команде скривились и простонали чуть ли не в один голос: – Ну что ж как громко?! Но вообще-то это был телефон Тао, так что не понимаю, а он-то чего возмущался. Тао долго рылся в пиджаке, будто у него там карманный «Тардис», прежде чем достал-таки этот орущий телефон. Песенка была какая-то попсовая и смутно знакомая, но раздражающе кричащая. Тао изменился в лице и быстро ответил на звонок. – Тао, куда пропал?! – злобно спросил телефон голосом директора Ли. Громкая связь не стояла, но я и так все прекрасно слышала. – Прихожу, а тебя уже ищи-свищи, ни на секунду оставить нельзя! Ты же взрослый человек! Как он сердится, не похоже на утонченного, вежливого и уравновешенного директора. – Мы с Рейзелом… пошли проведать Юну… она в больнице… с сотрясением, но вроде она в порядке… – между директорскими негодованиями вставил Тао. – Я тебя понял, – сказал директор, тут же прекращая поток возмущений. – Как только освободитесь, приходите домой, оба. – Да, шеф, хорошо, шеф, – покорно пробубнил Тао и завершил звонок. Охранник еще несколько секунд посидел, глядя на телефон в руках и заискивающе улыбаясь, будто директор мог его видеть. Потом поморщился, потер лоб и убрал телефон. – А господин Ли вас уже потерял, – заметила я. – Что же он какой сердитый? – Он не сердится, он просто беспокоится, – сказал Тао, а у меня промелькнуло в голове что-то знакомое. Как будто я уже недавно спрашивала об этом, но тогда Тао бы так и сказал, да? – Есть, отчего. Рей, ты вообще лечишься? Рейзел, молчаливо созерцавший нас с охранником, вопросительно поднял брови. – Вид у тебя какой-то потрепанный, – нахально обломала я притворство нашего друга-аристократа. – Не отнекивайся, видно же. – Почему ты так решила? – Потому что ты выглядишь измученным и несчастным. Попроси у директора освобождение, он напишет… Если надо, то не только тебе, но и Регису с Сейрой. Отдохни чуть-чуть… – Спасибо за беспокойство. Тао наш разговор пропустил, потому что каким-то неведомым образом уже убранный в карман телефон ухитрился уронить на пол. Так что охранник сполз со стула и полез под кровать, что-то ворча о противных телефонах и пыли. По дороге он, видать, зацепился за мой рюкзак, потому что я услышала, как он яростно отпихивает его в сторону. Потом лохматый и недовольно сопящий Тао показался обратно. – Нашел, – объявил он, помахивая зажатым в руке телефоном. – Ну вот и славно, – сказала я, и над нами снова повисло молчание. – Наверное, нам уже пора, – хлопнув ладонью по колену, сказал Тао и резво подскочил. От резкого движения его чуть повело в сторону, и он наугад вытянул руку, ловя равновесие с помощью спинки моей кровати. – Знаете, – прищурилась я. – Мне кажется, не у меня одной тут сотрясение. – Чего? – Тао собрал глаза в кучу, и его взгляд взметнулся ко мне. – Симптомы те же, что у меня. Утомляемость, реакция на шум, головокружение, бледность, слабость… Тао нервно рассмеялся и запустил руку в волосы так, как делает Шинву, когда врет. – Дальше можешь не перечислять. Мало тебе Рейзела, еще и меня решила в список записать… Ха-ха, ты уж извини, но меня таким не проймешь! Сотрясение! У меня, да я для этого слишком крут! Ха-ха! – от его резкого и громкого голоса у меня снова начала болеть голова, но это не важно: она и так болела почти постоянно. Рей посмотрел на него с беспокойством, а Тао уже подошел к выходу и, держась за дверной косяк, весело мне подмигнул и улыбнулся. – Выздоравливай скорее, Юна! Мы тебя будем ждать… – последнее как будто вырвалось у него само собой, судя по удивленному выражению лица. – Я скажу ребятам, что с тобой все хорошо, так что они могут тебя навестить! Если ты, конечно, хочешь… – Правда? Здорово! Конечно, хочу! – Ну, тогда договорились… – Тао помахал мне и вышел в коридор. – Рей, – я вздохнула и посмотрела на слегка обеспокоенного друга. – Вы там приглядывайте друг за другом, пока я не вернусь, ладно? Он серьезно кивнул и тоже вышел. А я осталась лежать в окружении кучи подарков… Мне бы хорошенько проанализировать поведение Тао, но этот визит меня слишком утомил, поэтому я просто-напросто уснула…***
В больнице я в основном спала. Но если сон и способствовал физически восстановлению, то эмоционально всячески ему препятствовал. После прихода Рея я, пожалуй, единственный раз смогла нормально поспать, и меня разбудил приход медсестры, а не очередной кошмар. Но вообще в больнице странные видения не отпускали меня. Мне даже кажется, это был сон с продолжением. Не повторяющийся, как зацикленное видео. А именно воображаемая история, которую сгенерировал уставший мозг. К сожалению, я не могла все сразу записать, а сон забывался почти моментально, стоило мне лишь открыть глаза. Впечатление о нем держалось дольше, и я сидела, тяжело дыша и слегка дрожа, но картинок из сна ухватить уже не могла. Во сне все казалось очень понятным, причинно-следственные связи там были четче, чем когда-либо. Но проснувшись, я снова оставалась лишь с черепками вместо артефакта. Это было обидно и неслабо пугало… Почему-то мне казалось, что моя жизнь зависит от того, смогу ли я разгадать тайну этих снов. Врачам я решила ничего не говорить. Это стало достаточно неожиданным решением, которое я не стала с собой оспаривать. Оно казалось правильным, хотя и нелогичным. Было безответственной попыткой просто скорее вернуться домой, не привлекая к себе внимания, но за этим крылось что-то еще… А еще я понимала, что давно привыкла к такому поведению. Это было естественным, как будто я всю жизнь провела, играя в спецагента. Это казалось захватывающим и манило за собой, подобно песне сирен. Я была слишком слаба, чтобы сопротивляться игре моего воображения, интуиции, скрытому знанию – да чему бы то ни было! И я просто с замиранием сердца ждала новых кошмаров, надеясь, что когда-нибудь смогу запомнить и проанализировать эти сны… Некоторые вещи я смогла запомнить и теперь могу записать.***
…Минимальное освещение, будто школьные фонари выключили, и только уличный свет проникает за ворота школы. Пустынный двор напоминает скорее поверхность луны – серовато-белую, шершавую, с кратерами. Откуда кратеры в школьном дворе? Не знаю и удивляюсь… Само здание выглядит так, будто Шинву выполнил свою давнюю угрозу «по камешку» разобрать нашу школу… И ему явно помогал какой-то монстр из его любимой игры. Школа будто подверглась кратковременной, но яростной атаке… Либо в нее неудачно врезался метеорит. Неудачно для метеорита, потому что его нигде не видно, а школа стоит, хотя и слегка повреждена. Как хорошо, что уже вечер, значит, никто не пострадал. Вот только… куда же мы вернемся утром?..***
…С этой стороны здание выглядит целым. Либо уже починили, либо оно и не понесло ущерба. Ночь облачная, но с прояснениями. На несколько секунд меня захватывает ощущение полета: я рассекаю ночное небо и вижу, как быстро плывут облака. Звезды тоже видно… Мне встречается на пути твердая поверхность. Это моя точка назначения? Приземляюсь на крыше школы, по инерции делая еще пару шагов. Все вокруг слегка не в фокусе, точно крышу смывает вместе с облаками. Дышать тяжело; болят ребра. Почему они болят? Кажется, что у меня что-то сломано… Прижимаю руку к груди, не в силах сдержаться от стона. Чтобы не раскрыть себя, пришлось принять тот удар на себя, а он был сильным… Перед кем не раскрыть? Я не могу вспомнить, хотя во сне знала. Кажется, я даже смутно вижу их силуэты и помню цвета… Там преобладали красный и черный… Силуэты действительно проступают все четче, но трансформируются в несколько иные… Тоньше, грациознее… Их трое – и они окружили меня, стоило на секунду остановиться и перевести дух… «Посмотрите, кто пришел. И что же вас сюда привело?» – в знакомом голосе звучит и юмор, и угроза… Но это возможность диалога, а мне именно этого и надо…***
Кажущееся игрушечным белое здание рушится, как домик из «лего». Секундой ранее сверкнула ослепительная вспышка, а потом в один из блоков что-то врезалось… Только крупные мазки, только большие детали… в изображении нет четкости. Ясно только, что часть дома грубо, бесцеремонно взорвали… «Бомбарда!» – с искренним отвращением почему-то вспоминаю я. Изображение переворачивается, как будто его вращают по неожиданной оси. Мне хочется закричать, все плывет перед глазами… Теперь я понимаю, что это был не просто взрыв… Взорвали больницу. Там, за столбом дыма, виднеется изображение креста. Мне страшно. А вдруг это та больница, в которой лежу я? Здание кажется мне знакомым… Я его видела… Мне туда нужно было попасть… Внизу суетятся люди. Орут сирены. На соседних домах играет зарево пожара. Атака… ничто ее не сумело предотвратить. А я знала, знала…***
Но что именно я знала? Я не понимаю, почему все кажется мне таким знакомым. Я в очередной раз просыпаюсь, чтобы выпить таблетку от головы… Эти сны не приходят один за другим – это я так записываю. В промежутках я смотрю на унылые больничные стены, разговариваю с мамой и со врачом… А потом погружаюсь в сон… И иногда он просто качает меня, как на волнах, показывая ничего не значащие сцены, милый бред. Вот, например, Аджосси дарит мне шоколад и, обхватив меня за талию, крутит в воздухе… В его глазах такое неподдельное счастье, такая любовь… что даже во сне я чувствую горечь. Такого не может быть. Сотрясение, зачем ты меня так мучаешь? Зачем даришь мне картинки, которым не суждено быть? Потом я чуть ли не с рычанием жадно проваливаюсь в сон еще глубже. Правдиво или ложно – да разве мне есть до этого дело? Да будь благословенно это сотрясение, если хоть так я могу увидеть эти дивные сны, которые по-другому мне никогда не снятся. Окунуться в сладкую, никогда не сбудущуюся реальность, где мой милый меня любит… и раствориться в ней без следа. И я слышу слова, которых никогда не говорила: «Я люблю вас и хочу, чтобы вы доверяли мне». То, чего я никогда не осмелилась бы сказать вслух… И он смотрит на меня покрасневшими, влажными глазами, не веря, боясь признаться себе, что это правда… Но он поймет, он узнает… Он протягивает ко мне руку… и молниеносно ловит легкий черный предмет. Это маскарадная маска. Обыкновенная маска, купленная в бытовом магазине. Пластмассовая, с аккуратно, вручную, обточенными краями – наверное, заводские маски вырезают грубо, и они сильно трутся торчащими по краям неровностями. Маска греет руку. Теплая. Нелепая, детская забава – но сколько пафоса. А мы по-другому и не умеем… Постойте, но зачем нам с Аджосси маски?***
Вечером, когда со мной была мама, позвонил Шинву. Это такое блаженство – иметь под рукой работающий телефон! Почему в больнице нельзя ими пользоваться? Шинву оживленно болтал обо всем подряд: такова уж его манера. Он вроде как начал с того, чтобы узнать, как у меня дела, но потом перескочил на то, как здорово они с Икханом и Суйи ходили в компьютерный клуб. Иностранцы отказались, наверно, они не очень любят выходить из дома… Ну ничего, вот Рей выздоровеет, и они придут. А, так Рей все же болеет, да? Ну да… директор так сказал. А знаю ли я, почему они целый день торчали в клубе? Так школу отменили! Как, правда не знала? Ну вот теперь знаю. Почему? А не сказали… Написали в электронных дневниках что по «соображениям безопасности» проводится какая-то проверка на первом этаже, так что школу пока закрыли. А школьников всех с утра обзвонили, сказали, что приходить не надо, а домашнее задание в электронных дневниках, сдать до выходных. Как, у меня нет интернета? И телефона тоже нет? Да, печально. Ну да ничего, я же все равно на больничном, меня простят. Да, вот так всегда, стоит попасть в больницу, и либо каникулы, либо школу отменили. Шинву мне сочувствует… И Икхан тоже сочувствует… А я хочу с ним поговорить?.. Да? Тогда вот он, Икхан… С ним мы поговорили гораздо быстрее и предметнее, так как основной болтун все уже выложил до Икхана. После него трубка перекочевала к Суйи, которая только пообещала завтра меня навестить и на вопрос, почему она не в отъезде, замялась и сказала, что все потом расскажет. Как же я была счастлива с ними поговорить! Мы больше, чем одноклассники. Они мои настоящие друзья, хотя иногда я и чувствую себя белой вороной в их обществе. Но привязаны мы друг к другу со всей искренностью. Мы можем положиться на любого из нашей компании.***
– Второй, прикрой четвертого! Четвертый, задай тому здоровяку! Я разворачиваюсь в эффектной воздушной петле. Я что же, умею летать? Ладони горят, а из пальцев вырываются серебристые, обжигающие лучи… Они застывают, превращаясь в когти. Адреналин, скорость, жар… Мое тело ведет меня, и я слепо покоряюсь звериному инстинкту, который вытащит меня лучше, чем попытки просчитать каждый шаг. Грохот, пыль, твердая крыша небоскреба… И да, я знаю, что противник от меня не скрылся… Отскакиваю назад, с досадой понимая, что того лишь зацепило… Громилу одним ударом не размажешь… Мы знали это.***
Атака-атака-атака! В воздухе звенят оставленные мной светящиеся линии. Я наношу удары быстро, уклоняясь туда, где и сам бы не ожидал оказаться. Рефлексы – это хорошо, но мне не хватает точности, как и осознания того, а что же дальше? Мне нельзя позволить ранить себя. Мы ведем игру… мы выматываем соперника, заставляем его нервничать… а мне нельзя нервничать. Спокойствие. Я только часть плана, но от меня зависит все. Каждый мой взмах, каждый вдох… спокойно… мне нужно это контролировать. – Меня не возьмешь этими назойливыми пулями! – Кто-нибудь помнит, где мы это уже слышали? Я не помню, но я чувствую, что я знала это, знала! Почему не помню? Этот смех, спокойная уверенность в голосе. Да, они знают, куда и зачем идут. Все под контролем. Я могу проснуться…***
Эти сны стали каким-то добавочным элементом к лекарству. Как и таблетки, которые я пила – по графику, неприятные, но приносящие облегчение. Потом я поняла, что не только боялась. Еще где-то глубоко в душе я желала, чтобы кошмар продолжился. Я хотела знать больше, видеть все. Даже если было страшно. Чужая вселенная, которая мне снилась, была мне так же необходима, как моя настоящая жизнь. Если бы я не смогла досмотреть ту ночь – а это была одна бесконечная ночь! – я была бы не я. Настоящим спасением стали визиты друзей. Они три раза ко мне приходили, и я все время их очень ждала. Несмотря на запрет, Шинву протащил ко мне контрабанду, и мы несколько раз сыграли в простенькую игру с карточками, которые все и так помним наизусть. Мне не пришлось бы даже читать, что на них написано. Во всяком случае, на эти игры моя амнезия не распространилась. Какую бы Шинву не принес, я бы смогла все карточки перечислить по памяти. А потом еще спрашиваем себя, чем наши головы забиты. Хотя ни Регис с Сейрой, ни Рей не пришли, нам и вчетвером было весело. Это вернуло нас к тем дням, когда иностранцы вообще еще не приехали. Что-то было по-другому до их приезда. Мы были наивнее, беспечнее… Кто-то бы сказал, что мы и сейчас такие. Но на самом деле мы растем. Уже почти год прошел! Шинву, оказывается, звонил Рею. И я покатывалась со смеху вместе с Икханом и Суйи, которые уже знали об этом замечательном диалоге, слушая рассказ Шинву об этом разговоре. Все-таки общение и Рей – вещи довольно несовместимые. А тут раз – и телефонный звонок, на который Рей даже ответил. Шинву говорит, что Рей простудился и не может сейчас гулять, но скоро поправится. Я благоразумно умолчала тот факт, что Рейзел, вообще-то, первым ко мне добрался и простуженным не выглядел. Но порадовалась тому факту, что он внял моему совету и попросил у директора освобождение. Ну или Тао это сделал за него. Мы наглым образом пили чай, который Суйи принесла в термосе и ели орешки и шоколадки, и я не думаю, что хоть кто-то во всем здании веселился так, как мы. Все-таки тут больница, а не тайм-кафе. Но нам было не важно. Где встретились, там и веселились, благо соседей у меня так и не прибавилось. Вот только музыку включать не рискнули. Шинву и Икхан даже показали мне трейлер к новому фильму, который выйдет в середине лета. Хотя мне и нельзя смотреть что-то, особенно с телефона… Но там было всего две минуты! Мы уже договорились все вместе пойти в кино, если только не уедем на каникулы. Когда я спросила Суйи, почему она еще в Сеуле, она сделала очень многозначительные глаза и сказала, что поездка отменилась. Мальчишки это проморгали, но тогда я поняла, что нас с ней еще ждет какой-то интригующий разговор. Еще друзья искренне мне сочувствуют. Они, как и Тао, пытались узнать, что со мной случилось, но сильно давить побоялись. Наверно, родители им запретили меня расспрашивать. Удовлетворить их любопытство я не смогла, но Суйи подала гениальную идею. Все мы проверяли только мой телефон и почту (и не обнаружили ничего подозрительного). Но вдруг я что-то записала в дневнике, прежде чем пойти гулять по опасным вечерним улицам? Не понимаю, как я сама не додумалась до этого элементарного способа. Ведь все мы знаем, что я даже конспекты так дотошно не веду, как личный дневник. Я захлопала в ладоши, парни оживились, а глаза Суйи загорелись предвкушением, когда я сказала, что наверняка дневник-то у меня с собой! Я ведь всегда его с собой таскаю. И даже вроде помню, как запихивала тетрадку в рюкзак… Суйи полезла под кровать, нашла там мой рюкзак, засунула руку… пошарила… Потом вытряхнула все содержимое на соседнюю кровать. Там было много мелких предметов. Даже непонятно, как туда попавших. Таких, как флешка, колпачок от ручки, игрушечная фея из шоколадного яйца и недоеденная шоколадка, завернутая в фольгу… Но тетрадки там не было. Ни одной. И уж точно не было той самой, куда я все записываю. Сколько теорий заговора было построено! Шинву и Икхан стояли на ушах и с безумным блеском в глазах доказывали, что меня вместе с дневником украли пришельцы. Меня по-быстрому изучили, а вот дневник на скорую руку расшифровать не смогли, поэтому зажали… Кое-что было правда подозрительно. И их безумные теории я была внутренне готова встретить согласием. Но было объяснение гораздо проще. Дневник остался дома! И это, увы, пришлось проглотить даже моим перевозбужденным друзьям. Тем же вечером я попросила маму отыскать дневник в моей комнате. Стоит ли говорить, что попытка провалилась и никакого дневника она не нашла! И ничего удивительного, зная, сколько у меня учебных и не учебных тетрадей, а еще то, что мне частично отшибло память! Я даже не помню, какая обложка у моего нынешнего дневника, и не смогла объяснить, что надо искать!***
– Друзья, – сказал Тао. На этот раз мне почему-то снился он. – Я вынужден отключить все средства связи, – его голос был спокойным и уверенным, но я чуяла что-то еще, задвинутое так далеко, что не ощущалось ни в темпе речи, ни в интонации. Просто… я знала, как усилием воли он загнал раздражение и страх вместе с неудачными сценариями куда-то вглубь сознания. Что он просчитывал? Вероятные исходы своего сражения? Или общей миссии? Почему и с кем ему вообще пришлось иметь дело? – Что? Зачем? Что-то случилось? – с помехами донеслось из рации. – Мне нужно сосредоточиться на своей битве. Вас будет отвлекать то, как я сражаюсь, – не торопясь, отмерил слова Тао. – Не беспокойтесь обо мне, займитесь тем большим парнем. Меня рановато нашли, но я этого ожидал. – Но… –Тао! – Еще увидимся. – Наговорился? – в голосе чужака была смертоносная угроза. – Ха-ха, благодарю за ожидание… Сердце колотилось, как безумное. Тише… надо полагаться на сильные стороны, тогда они позволят взять верх над слабостями. Да, они созданы по подобию этих «Церберов». Жалкое подобие, которое она посчитала недостойным. Но с тех пор они перестали существовать и возникли в новом качестве. Если раньше они всем подразделением не стоили и одного цербера, то теперь один цербер сопоставим с любым членом новой команды… Вероятно. Хотелось бы верить. Данных недостаточно, а в бою недосуг их собирать. С другой стороны, когда если не в бою? Других шансов не будет. Правда, неудачно, что он вовлечен в сражение лично. Его боевой потенциал гораздо ниже, чем у второго и четвертого, а о третьем даже речи не идет. Хорошо, если напарники об этом не подумали; им нужно сконцентрироваться на себе. И держать настрой. А ему… уже просто выжить – неплохая цель. Пусть будет первостепенной задачей. Все это промелькнуло у меня в голове практически мгновенно, а потом сон резко ушел.***
За день до моей выписки Суйи пришла одна. Парни пошли в кино на боевик, до которых подруга уж точно не охотница. Но было такое чувство, что она была даже рада, что никто ее не сопровождал. Более того, мне почему-то представилось, что до этого у них был разговор с Сейрой, и Суйи буквально уговорила ее не приходить. С чего я взяла? Я ведь не могу знать то, чего не видела, верно? (Наверно, мои кошмары не вписываются в последнее утверждение). Похоже, на улице совсем тепло. Суйи была одета легко и совсем по-летнему. Она притащила мне домашнего лимонада, и мы полчаса трещали о ничего не значащих вещах, прежде чем подобрались к настоящей теме. Похоже, Суйи пришла именно с целью обсудить… это. Честно говоря, я не ожидала. Никто не стал бы ожидать подобного. Начала Суйи со сбивчивого объяснения, что она передо мной виновата и поэтому ей нужно передо мной извиниться. Я сидела перед ней в неизменной пижамке с котиками, с шоколадкой в руке и непонимающе моргала. Суйи? Виновата передо мной? Да с какой стати? Мы же лучшие подруги и живем душа в душу! Примерно в этом ключе я и высказалась, и Суйи сделала суровое лицо и заново сообщила мне, что у меня «точно амнезия». Ну, я это как бы и так помню… Спасибо, уже догадалась. Хотя, как мы выяснили, забыла я совсем немного. И уже все вспоминаю. Тогда Суйи сообщила мне офигительную вещь. Оказывается, у нас с ней произошла не то чтобы ссора – размолвка. Я ведь помню, что в последнее время мы почти не разговаривали, верно? Да… Мне кажется, мы мало общались. Вот только дело было в том, что я слишком рьяно окунулась в учебу в погоне за стипендией… Но у Суйи нашлось еще одно объяснение. Я в этом совсем не виновата, уж скорее сама Суйи. Она много передумала за последнее время, а уж когда со мной «такое случилось»… Короче, она ревновала меня. И это нормально, хотела промямлить я, хотя внутренне меня слегка покорежило. Так она тоже?.. Мой Аджосси, никому не дам… – …ревновала. К Такео. Вот тут я словила синий экран. Долгий. Непробиваемый. С мучительной и слегка неловкой перезагрузкой. Т-Такео? Наверное, мое смущение подруга интерпретировала как молчаливое признание справедливости ее слов. Что вообще я такого сделала, чтобы меня можно было ревновать к Такео?.. Я не помню, но это как раз не показатель… Стоп. Ревновала. Значит, и сама Суйи тоже… Перед глазами промелькнули разрозненные картинки. Вот мы обе протягиваем охраннику по резинке для волос. И он выбирает ее резинку, хотя я держу в руке точно такую же и стою ближе. Вот я с легким недоумением спрашиваю, неужели она звонила Такео? И опять что-то скребется у меня в душе, как после того случая с резинкой… А вот он смотрит за ее выступлением, когда она, центр, допевает припев и извлекает откуда-то декоративный пистолет… Совпадение? 99,9% Но все-таки… Это было выстрелом точно в цель. А что делаю я? Я просто смотрю, как обычно, со стороны… тогда как она там, на сцене. Любимая всеми. Значит, сама Суйи… что? Но она же никогда не говорила. – Ты… влюблена… в Такео? – оттаяв, спросила я. В ответ Суйи покраснела под своим макияжем и поднесла пальцы сначала к щекам, а потом к уголкам глаз, стараясь не размазать тени. В ее взгляде мелькнуло смущение. – Я… он мне… ну он мне сразу понравился. Я долго думала, Юн. Честно. Дело вовсе не в том, нравится ли он тебе. Я не ради тебя от него отказалась, ты не думай. Интересно, с чего такие речи? Почему меня должно обрадовать, что от кого-то отказались не-ради-меня? Какой такой важный кусок я опять забыла? Опять? А что, уже забывала раньше? «Да!» – жарко дохнуло мое подсознание, как будто только этого вопроса и дожидалось. Мне сделалось страшно. – Ты влюбилась в Такео, но… отказалась от него?.. – все еще не веря своим ушам, пробормотала я. Суйи большими глотками выпила лимонад. Нет, не так это должно происходить. Девчонки должны делиться своими первыми любовными секретиками с легким сердцем, под смех и одобрительные возгласы подруги. На душе должны щебетать птицы и звенеть колокольчики. Девчонки должны хихикать и шептать на ухо той единственной, кому доверили свою тайну, о своих первых и волнительных успехах… А не сидеть тут, на больничной койке, как шпионы, со всем пафосом и многозначительностью перевешивая объект воздыхания с больной головы на здоровую. Только чья тут здоровая-то? – Я вам не говорила… Думала, вам так будет забавнее… особенно мальчишкам. Ну подначивать меня, – Суйи замялась, и я взглядом поторопила ее. – В моем контракте есть такой пункт. Я не могу вступать в отношения, пока я в этом агентстве. Больше всего их интересует моя, то есть, их, репутация. И я должна быть недоступной… богиней, ангелом, понимаешь. Так мы избежим сплетен, а поклонники будут меня любить, понимаешь. Потому что я как бы ничья и для всех. Я подписала это еще два года назад. Я была такой юной. Ну, все мы думаем, что все еще далеко и случится не с нами… Вот и я решила, что пока действует мой контракт, я все равно не успею повзрослеть и влюбиться по-настоящему. Кто ж знал, что у нас такие охранники появятся… Я пялилась на ее цепочку с изображением подмигивающего ангелочка и пыталась осмыслить сказанное. Символ чистоты, значит? Белые и пушистые? Им что же, по контракту запрещено любить? Бред какой-то… А потом я все-таки вернулась к основному вопросу: – Значит, он тебе все-таки нравится. – Да, он мне нравится, – со вздохом признала она. – Я не пыталась за него бороться, а он особо внимания не проявляет, но это только временно. Если у него и нет девушки, то скоро будет. Такого мужчину одного не оставят! От Суйи было такое слышать непривычно, и она тоже это понимала. Наверно, как и я сама, она прячется за каменной стеной даже от самых близких, не позволяя всем мыслям облечься в слова. А если что-то вдруг проскользнет – что ж, иногда становится неловко и как-то не по себе. Самого признания уже хватило для того, чтобы выбить меня из колеи. Даже то, что местом посвящения меня в страшную тайну Суйи избрала больницу, было мелочью, как и то, почему я тут вообще оказалась… Вот это да! Значит, мне не показалось тогда, и Суйи правда влюблена в охранника! Ну хоть капелюшечку, но точно! А потом она пытливо вгляделась мне в глаза, и я вспомнила, что в этой безумной схеме тоже занимаю немаловажное место. – Хорошо, – выдохнула я. – Мне правда жаль, что у тебя так в контракте написано. А может, да ну его совсем? Мы же все равно к директору каждый вечер приходим? А там Такео-оппа… ну что плохого будет, если вы просто пообщаетесь? Как друзья, как школьница и охранник или что другое… твое агентство все равно не узнает! – А как же ты? – вопросом на вопрос ответила Суйи. – Нет, Юна, карьера для меня главное. И я не позволю себе отвлекаться… ни на что, – словно слова из роли, произнесла она. Наверное, много раз прокручивала в голове, прежде чем сказать. – А вот ты… тебе ничто не мешает. – Мне? – в ужасе переспросила я. – Ну а я-то тут при чем? Подруга посмотрела на меня с нежным-нежным подрагивающим в глазах сочувствием. – Неужели ты даже это забыла? В груди у меня похолодело. Что я забыла? – Последнее время я… следила за тобой. Я помню, как ты недавно решила уйти, когда мы все играли у директора в гостиной, но Такео зачем-то пошел за тобой. Я… видела краем глаза, как вы говорили в коридоре, а потом ушли на кухню. Не знаю, о чем вы там говорили, но уходила ты такая счастливая-счастливая… будто слегка не в себе. И я вот думаю, а вдруг… вы с ним там объяснились, а? Я часто заморгала, пытаясь вспомнить. Кажется, я помнила тот день. Хотя и очень смутно. Говорят, при такой травме, как у меня, может забыться несколько часов или даже дней, которые ей предшествовали. Видимо, тот день был совсем недавно… Точно, я поняла. Так и было. Я заморгала еще чаще. Потом покачала головой. Объяснение было. Я это помню. Это пришло, как достоверный факт. То, что я не помню, как оно происходило, – это детали. Ах, вечно именно деталей мне и недостает! – Но а как же… Аджосси? – в смятении спросила я. – Аджосси… – тяжело вздохнула Суйи. – Да, ты правда в него была долго и болезненно влюблена. Но вы с ним все равно в напряженных отношениях чаще, а вот с Такео сразу подружились, когда он начал у нас работать… потом, правда, вы редко разговаривали, наверное, потому что боялись… Но теперь вот все вернулось на круги своя… Какие круги? Такой потерянной я себя не ощущала даже в ту страшную ночь. Тогда я была скорее пофигистично-уставшей. А вот тут мне было далеко не все равно, но мозг отчаянно буксовал и выдавал ошибку. – …А потом я вас видела. Как вы вместе шли из магазина. До этого ты была сердитая, но встретив его, развеселилась. Значит, ты беспокоилась из-за чего-то, что касалось вас двоих. Я… я сказала, что у меня съемки, что я должна буду уехать. Но это было не так. Я просто хотела понаблюдать за вами. Я же не знала, что ты… что с тобой такое случится! Юна, я не хотела! И вот Суйи дошла до сути своих извинений. Она чувствовала себя ужасно. Ревновала меня к охраннику, которого сама не имела права любить. А тут со мной случается такая беда. Ну какая из нее подруга после этого? Я протянула ей руку, беря за запястье поверх теплого, нагретого браслета, и притянула к себе, усаживая рядом с собой и обнимая. Она зарылась лицом в мои волосы и тихо всхлипывала, а я утешающе поглаживала ее по шелковистой (из-за ткани блузки) спине. Нам обеим казалось, что все должно было получиться с точностью до наоборот. И все-таки именно Суйи, перенервничавшая, но уже пережившая свой катарсис, постепенно успокаивалась, а я все еще была в каком-то эмоциональном ступоре. А как же Аджосси? Как же мои сны? Его нежные прикосновения и мое признание? Противная амнезия! Я что, влюблена в Такео?