Хрупкое счастье хранят дневники

      6 августа, вторник              В довершение к моим имеющимся проблемам (а именно: беспокойству об М-21 с М-24, началу четверти и скуке скучной на подготовке к экзаменам) эти бестолковые одноклассники тут же решили поделиться с общественностью свежей сенсацией. Так и вижу, как Джихо и Сынхён с горящими глазами пересказывают эту потрясающую сплетню всей параллели. «Рей держался за руки с Юной! Наш молчаливый Рей подарил девочке шоколадку!» Эх… Понятно ещё, если бы девчонки первыми это начали, а от парней не ожидала такого удара в спину. Ну какое им до всего этого дело?              Тут мне оставалось разве что резко обрадоваться, что М-21 на этой неделе нет в школе. По крайней мере, ничего лишнего обо мне не наслушается. А домашние ему тоже не перескажут: благородные не станут заниматься таким неблаговидным делом, а взрослым сейчас просто не до школьных сенсаций. А то даже не знаю, как бы я оправдывалась! (На самом деле, знаю: просто объяснила бы, как есть, и М-21 меня бы понял, он ведь адекватный человек.)              Но вот в школе концентрация неадекватных людей у нас после разлетевшейся сплетни резко повысилась, так что я весь день ходила, провожаемая ревнивыми взглядами и перешёптываниями. Обычно я такого не замечаю. Но сегодня не могла совсем уж игнорировать, потому что сплетники и не таились особо (или мысли у них очень громкие – от такого не спрячешься), а пара человек прямо в лицо мне высказали всё, что обо мне думают. (Я сказала, что они не по адресу, а потом гордо развернулась и ушла, но аргументом это не послужило: каждый верит в то, во что хочет). Но вот наткнуться у себя на парте на приклеенную с обратной стороны жвачку было очень неприятно. Хоть Тао проси посмотреть по камерам, чтобы узнать, что за пакостник это был! Но доносить на одноклассников… даже не знаю, ввязываться в конфликт совсем не хочется, даже если права я. И потом, у Тао ведь сейчас других дел полно, так что не хочу его донимать такими мелочами.              Короче, в школе у меня сплошные разочарования, в любви – вынужденное ожидание у моря погоды, а дома не могу рассказать ни о том, ни о другом… Только и остаётся, что в дневник обо всём записывать, молча глотая обиду.              Позже              М-21 написал мне сообщение, и я тут же выскочила из дома. Мы встретились в магазине, вроде как случайно, чтобы не привлекать к себе внимания. И М-21 мне наконец-то рассказал, как у них дела. Вид у него был замученный, под глазами – синяки почище тех, которые можно увидеть у школьников в выпускном классе. Но голос был уже спокойнее, чем тогда по телефону.              – Я просто слишком устал волноваться, так что решил чуть-чуть отпустить ситуацию, – безошибочно определив суть моего оценивающего взгляда, ответил он. И я поняла: врёт он мне, всё равно же места себе не находит. Но что устал – видимо, правда.              – Давай купим тебе что-нибудь вкусненькое, – предложила я, и М-21 на меня воззрился с удивлением: мол, как еда связана с решением его проблемы? – Ты никогда стресс ничем не заедал, что ли? – усмехнулась я.              – А-а, – дошло до него, и он тут же вспомнил, как М-24 ему бургеры таскал после особо тяжёлых случаев, когда его тело только приспосабливалось к жизни без таблеток. Наверное, заедал, но и сам не догадывался об этом. – Как думаешь, а может, ему что-то вкусное принести?              – Ты же не знаешь, что ему можно есть, а что нет, – пожала плечами я чуть огорчённо – как всё-таки мало мы можем для М-24 сделать. – Наверняка его там врачи чем-то определённым кормят.              – Да ты ещё не знаешь! – сказал М-21, и его лицо вдруг как будто немного просветлело. – Франкенштейн согласился его взять к нам! Сам за лечение взялся…              Теперь мне стало понятно, почему М-21 немного успокоился. Всё дело в доверии к Франкенштейну! Я могу сколько угодно опасаться, что директор Ли нам устроит подлянку с олимпиадами и конкурсами (а мне ещё в виде бонуса память сотрёт за всё хорошее), но для модифицированных он же как настоящий спаситель-избавитель! Думаю, никто из них не дожил бы до сегодняшнего дня, если бы не Франкенштейн: и в том плане, что податься им было некуда, чтобы спрятаться от «Союза», и в том, что модификации их взял под наблюдение именно он. Кто бы их многострадальные организмы ещё лечил и укреплял, если бы не наш таинственный учёный?              Как бы там ни было, М-21 снова обрёл надежду, и я поспешила его в этом поддержать.              – А почему Франкенштейн так сделал? Не очень доверяет KSA?              М-21 помотал головой и улыбнулся. Улыбка эта получилась какая-то неоднозначная, как будто кроткая и забавляющаяся одновременно.              – KSA у него на коротком поводке, – сказал он почти насмешливо, – после всего, что босс и Тао для них сделали… А уж какое Франкенштейн на их руководство неизгладимое произвёл впечатление…              – Расскажи, – подёргала его за руку я.              – Не боишься слишком много знать? – Тут я замотала головой. – Короче, приходит Франкенштейн к ним в главное управление, – как настоящий анекдот, начал рассказывать М-21, – вываливает кучу козырей, а там и незаконные модификации, и помощь, которую только мы можем предложить, по устранению опасных ситуаций в городе и восстановлению KSA… Все на него таращатся в изумлении и такие спрашивают: «Да кто же вы такой?» А он им: «Я… директор высшей школы Ё Ран! Неужели вы не знали?» И улыбочка фирменная. Франкенштейн тот ещё тролль!              – Я думала, ты в нём соперника почувствуешь, а ты веселишься, – фыркнула я. Саму ситуацию я представила весьма условно, потому что нужный мысленный «канал» не поймала, но, думаю, зрелище там в главном штабе KSA было что надо.              – Да ладно, – махнул рукой он. – У меня соперников – задирай не хочу. И среди них я лучший. А уступить самому Франкенштейну не зазорно.              Я порадовалась, что М-21 чуть-чуть развеселился и хоть может на посторонние темы разговаривать, но его мысли тут же свернули обратно к М-24.              – Так ты спросила, почему Франкенштейн его к нам взял. Это… я его попросил, – серьёзно сказал мне М-21 и ждал, наверное, что я поражусь его наглости или как-то ещё бурно отреагирую, но я только кивнула, ничуть не удивившись.              Перед его мысленным взором встала картина: они все наносят «визит» М-24, ещё там, в лазарете KSA. Видимо, ситуация с его лечением М-21 вообще не устраивала: то ли он не доверяет врачам в KSA, то ли их диагнозы слишком неточные. А вот М-21 и Франкенштейн уже идут по коридору, и я прямо-таки чувствую, как обоих окружает аура беспокойства.              – Окажи мне услугу, – М-21 пытается говорить спокойно, слова подбирать грамотно, а у самого сердце так и колотится где-то в горле: а ну как Франкенштейн откажет? Но это же последняя надежда! Хоть как извернись, а надо его убедить!              – Услугу?              – Ты не мог бы заняться М-24?              – Я? KSA неплохо с этим справляется. И позже я все равно получу результаты обследования.              Ну да, и не сомневался, что Франкенштейн сейчас смотрит на М-24 как на подопытного: конечно, сам бы мучить его не стал, но раз такой образец удачно попал в руки, можно и данные собрать… Повезло, наверное, что хотя бы KSA сейчас такие потрёпанные, не до самодеятельности с опытами им сейчас. Уж что-что, а данные от наблюдений над подопытными – это последнее, что М-21 хотел бы сам вложить в загребущие руки учёных… С другой-то стороны, жизнь М-24 уже и так в опасности, а чем больше данных на руках у этих самых учёных, тем больше шанс М-24 спасти. Проблема как раз-таки в том, что все – и KSA, и Франкенштейн! – знают недостаточно. Так М-21 и говорит, пытаясь не вспылить в ответ на такой чересчур профессиональный интерес учёного:       – Этого недостаточно. Я хочу, чтобы ты лично занялся этим вопросом. Лучше тебя с этим никто не справится. Даже «Союз» с их огромным опытом человеческой модификации и заоблачными технологиями.              – Ты хочешь, чтобы я забрал М-24 в свою лабораторию и приглядывал за ним? – спросил Франкенштейн запросто, пресекая и лесть, и оправдания М-21.              – Да. Знаю, что не имею права просить тебя об этом. И знаю, что мы не можем пригласить его в дом только потому, что он был когда-то моим напарником…              М-21 ведь не дурак, он понимает, что любая доброта или означает замаскированную корысть, или не безгранична. Если Франкенштейн и взял в дом самого М-21 и бывших агентов DA-5, это не обязывает подбирать каждого беглеца из «Союза»! В особенности – с такими большими проблемами в модификации. К чему тратить на этих людей свои ресурсы? Дыхание М-21 ещё больше сбивается, а сердце начинает колотиться, как безумное. Если даже он понимает, что дело безнадёжно, разве переубедит босса?              – Но М-24 очень много для меня значит и...              – Хорошо.              М-21 замер на середине фразы. Жалкие оправдания, которые он выскребал по крупице, снова безнадёжно испарились, развеялись в воздухе. И только потом дошло: Франкенштейн согласен.              – Что?              – Ты попросил, а я не могу отказать. Сегодня же заберем его. Не будем тратить время попусту.              – Спасибо, – только и выдавил М-21, но в это простое слово вложил всю душу. А иначе он и не выразит эту бездну благодарности странному человеку, который не перестаёт его удивлять своей щедростью. Ведь свой-то интерес Франкенштейн и впрямь удовлетворил бы, просто оставив М-24 в подвластном ему теперь KSA. А что согласился взять домой – точно уступка М-21…              – Пока не за что.              Вот всё же причина, по которой Франкенштейн не хотел браться за М-24: слишком тяжёлый случай. Он вовсе не данных хотел и уж точно не поиграться новым подопытным. Просто планировал сначала дождаться взгляда со стороны, прежде чем взяться за пациента самому. Боялся, должно быть, что только его идей может оказаться недостаточно, чтобы успеть спасти модифицированного. Одна голова хорошо, а много – куда как лучше.              – Ты всё правильно сделал, – на всякий случай сказала я. – Думаю, Франкенштейн ему и так постарался бы помочь, но он именно к твоему мнению прислушивается, я же вижу. Наверное, безусловная забота тебе кажется странной, – сказала я, и М-21 кивнул. – Но ты привыкнешь, – договорила я и чуть-чуть приобняла его, когда мы уже развернулись и пошли с нашей тележкой к кассам. – Вы же уже друг другу как семья. То, что ты просишь Франкенштейна о помощи и он прислушивается к твоим пожеланиям – это очень даже естественно.              Среда              Жаль, что я тоже не обладаю контролем разума! Я бы стёрла память своим одноклассникам! И ни одного укола совести бы не почувствовала! Вот так.              Само собой, одноклассники не забыли о том случае с Реем и шоколадкой, так что продолжают сплетничать и пальцем в меня тыкать. Что об этом думает Рей, я без понятия, но почему-то мне кажется, что он вообще не понял, что произошло. Зато меня сегодня поймал на воротах Тао и потихоньку расспросил, что происходит.              – Да как вы-то узнали, что что-то не так? – поразилась я и приготовилась пылать праведным гневом. – Неужели сплетня уже по всей школе гуляет?!              – Значит, всё-таки случилось что-то, – резюмировал Тао. – Да нет, я толком ничего не слышал, просто по камерам заметил, что твои одноклассники ведут себя как-то необычно. Они тебе досаждают? Ты, если что, говори, и старшие тебе обязательно помогут.              Вот теперь Тао действительно похож на охранника, даже его речи звучат как-то официально. Не думаю, что ему самому когда-нибудь доводилось страдать из-за притеснений в школе, но зато знаю, что нечто подобное (но в худшем проявлении) он потом терпел от своих коллег по DA-5. И только поэтому я ему рассказала: чтобы он не надумывал себе лишнего и не переживал за меня. Ведь моя ситуация куда лучше, чем у него или у более невезучих детей в школе. Меня никто не бьёт, не запугивает и не подставляет.              – Они считают, что вы с господином Рейзелом… – выслушав меня, начал было Тао и захлебнулся то ли удивлением, то ли негодованием. – Они бессмертные?!              – Такие слухи всегда ходят о ком-нибудь, – пофигистично пожала плечами я. – Ну и что, если отношения по правилам запрещены. Нельзя за ручку гулять, на коленях у парня сидеть или целоваться. Но сплетен от этого, пожалуй, только больше, ведь мы готовы романище разглядеть в мелочах – тех, что не под запретом. И про Рея… ну да, у него такая внушительная аура, что рядом с ним никто шушукаться не будет, но у него за спиной… Да и потом, это же не кто-нибудь, а первый красавчик школы! О нём и так всегда болтали всякую чушь, хотя он поводов не давал ни разу… И тут – пожалуйста. Наконец-то его «с поличным» поймали. Это как настоящий пир для изголодавшихся по сплетням подростков. Если сами себе такой «лакомый кусочек» не урвали, надо хоть тему измусолить основательно!              – Возмутительно, – только и сказал Тао. – Вам же все условия созданы, чтобы вы учились и не отвлекались по пустякам. Лучшие учителя в городе вам все дисциплины ведут. А чем вы-то заняты, не стыдно?              – Что ж вы меня-то сразу к ним причисляете? – пробурчала я. – Я же объяснила, как всё на самом деле было.              Тао на меня очень пристально посмотрел, и я вдруг почувствовала себя очень неуютно под этим взглядом.              – У тебя точно… никаких таких мыслей по поводу господина Рейзела нет? – спросил Тао строго.              Я почувствовала, как горячеют уши и щёки. То ли от смущения, то ли от ярости. А кто давал Тао право в это нос совать? Я его об этом не просила! И Рей, между прочим, тоже. А то, человек он, благородный или модифицированный – это абсолютно не важно. Если бы в него влюбилась – что, тоже была бы не вправе раскрыть отношения, как и с М-21? Я чуть не ляпнула, что как могу быть влюблена в Рея, если М-21 люблю, но вовремя замолчала.              – Что с тобой? – рассмеялся Тао, чувствуя себя неловко. – Ты обиделась? Ну вот, уж и пошутить нельзя…              А шутил ли он на самом деле? В его проницательном взгляде читался вопрос, а вовсе не желание вместе посмеяться. И на праздное любопытство тоже совсем непохоже. А раз про М-21 Тао не знает, то это и не их дружески-модифицированная солидарность. Зачем бы ему почву прощупывать?              Что-то промелькнуло в его восприятии, и я раздвинула в нём наносное, как облака над поверхностью планеты. (Беспокойство за меня, например, и потасовку в столовке, которую затеяли ученики помладше, и неработающую камеру в одном коридоре, и тому подобное.) А на самой планете оказалась причина, почему Тао спрашивал. Дело не в том, что он считает Рея неподходящей парой для обычной девчонки… Просто он в принципе тревожится за Рея. За обычной сдержанностью нашего благородного кроется… полнейший упадок сил. Тао и раньше это подозревал. Пара разговоров с Франкенштейном – и он убедился в этом. И этот случай с М-21, который Тао видел буквально за пять минут до встречи со мной, – это тоже подтверждение.              Франкенштейн и Рейзел разговаривали в гостиной. Должно быть, Франкенштейн специально выбрал то время, когда охранники ушли на работу, чтобы поговорить с Мастером наедине. Впрочем, Франкенштейн наверняка на самом деле в курсе всех установленных в доме камер, поэтому не был по-настоящему против того, что эту беседу кто-то подслушает. Ну или довольно и того, что М-21, приглядывавший за М-24 в лаборатории, не присутствовал. Сам Тао-то, конечно, не был бы помехой конкретно в этом вопросе.              – Исследовав организм М-24, я обнаружил, что он как младенец. Все клетки абсолютно новые, – сказал Франкенштейн. – Конечно, есть вероятность, что его организм после смерти был в таком состоянии, что единственным выходом была именно замена клеток. Но мы не должны исключать тот факт, что он может быть подделкой.              Раздались торопливые шаги, и в комнату влетел М-21. Франкенштейн тут же замолчал и обернулся к нему.              – Вы не могли бы… – едва переводя дыхание, попросил М-21, – помочь М-24, как помогли мне?              Даже на отснятых шпионской камерой кадрах было заметно, как резко изменилось выражение лица Франкенштейна. Стоило просьбе прозвучать, и он весь будто заледенел. Должно быть, он не ожидал такой… дерзости. Франкенштейн быстро взял себя руки, но его голос звучал напряжённо и сбивчиво:              – М-21… ты… говоришь о пробуждении? Как Мастер пробудил тебя?              – Да, я уверен, что способности М-24 тоже усилятся, а если скомбинировать это с вашим лечением…              – Пробуждение не работает на всех подряд, – сквозь зубы проговорил Франкенштейн. Лицо М-21 Тао было плохо видно, но он не сомневался, что напряжение Франкенштейна мой волчок принял за гнев. – Только наличие большого потенциала сделает его эффективным.              – Откуда ты знаешь, если мы и не пробовали? Если не попытаться даже, тогда невозможно и найти лекарство?              Тао подумал: «Это в каком же М-21 отчаянии, если продолжает спорить с боссом? Ради себя не стал бы – слишком гордый и не попросил бы лишнего. Как же сильно он перевоплощается, когда приходится защищать товарищей…»              – Попробовать? Это тебе не шутки, – достаточно деликатно попытался объяснить Франкенштейн. Во всяком случае, Тао понимал, что отказывает шеф не из-за гнева или каприза, а потому что видит какое-то непреодолимое препятствие этой просьбе. Он и впрямь пояснил: – Пробуждение – не обычная способность. В этом случае надо, преодолевая сопротивление объекта – не уничтожая, а именно пробуждая дремлющие силы – поднять их на поверхность. Чтобы сделать это, нужна колоссальная мощь. Учитывая состояние Мастера, это будет нелегко. – И тут сдерживавшегося Франкенштейна всё-таки накрыло волной гнева, может быть, подстёгиваемой Тёмный Копьём: – М-21… ты просишь Мастера пожертвовать своей жизненной силой ради М-24? Отвечай, М-21!              Франкенштейн теперь грозовой тучей нависал над М-21, который весь сжался и склонил голову, вдруг осознав, как много он попросил. Предсказания Тао оправдались: немыслимо было бы ожидать, чтобы босс интересы кого-то другого поставил выше здоровья Мастера. Но что сподвигло М-21 вообще заговорить об этом?              «Наверное, это была я», – с раскаянием подумала я, считав этот момент воспоминания. Ведь это я сказала ему вчера вечером, что он вправе просить всё у своей семьи, не думая о том, кто кому и что должен. И мне сделалось стыдно: теперь вот из-за моего слишком оптимистичного поощрения М-21 от Франкенштейна натерпится. Мало того, что такая важная надежда не осуществится, так и босс злиться будет.              Пока мы с Тао рассуждали каждый о своём, со своего кресла поднялся Рейзел.              – М-21 прав, – сказал он весомо и слегка печально. – Мы не узнаем… пока не попытаемся. Я пробужу его, если ты этого желаешь.              Теперь уже все присутствующие (и подглядывающие) понимали, какой ценой М-24 может попытаться достичь пробуждения. И ведь ни для кого из нас не секрет, что Рей очень жертвенный. Каждый раз, когда мы уже ничего не можем сделать, он приходит на помощь и отдаёт свою силу, ничего не прося взамен. Но готовы ли мы сами бесконечно жертвовать им? Франкенштейн не готов точно.              – Мастер! – в отчаянии воскликнул он, прекрасно понимая, что Рей тут же может спуститься в лабораторию и исполнить то, что намеревался. – М-24 вовсе не М-21. М-21 обладает огромным скрытым потенциалом, которого нет у М-24. Если его сила не пробудится, увеличившись в разы, то все усилия пропадут втуне.              – Я сознаю это… и всё же… М-24 – друг М-21. Достойная причина для попытки, – ни на кого не глядя, проговорил Рей.              Меня уже раздирало внутреннее противоречие. Для М-21 ведь нет ничего важнее его напарников! Он легко пожертвует собой, но не своей преданностью дружбе. Я понимаю, каким предателем он должен был себя чувствовать в тот момент. Но Рейзел… М-21 ведь уже раздумывал один раз попросить его о пробуждении – для себя. И тогда я его вразумила. Помню, разозлилась тогда на него так, как никогда в жизни ни на кого не злилась. Чья же жизнь всё-таки тогда дороже: напарников М-21 или Рейзела?              Конечно же, Тао уже знал, что будет дальше. Как бы М-21 ни переживал за напарника, но жертвовать жизненной силой своего спасителя он бы не стал. Особенно если шансов на успех немного.              – Нет. Я был эгоистичен… Если бы я знал, что моя просьба так обременительна для вас, то не стал бы просить…              – Нет. Ты вправе просить меня.              – Спасибо на добром слове… – совсем съёжившись и опустив голову, едва слышно пробормотал мой любимый. – Но теперь, зная, что пробуждение М-24 будет для вас болезненным… Я не смогу повторить просьбу. Франкенштейн, прости за беспокойство. Прошу, позаботься об М-24.              И так, сгорбившись и напоминая скорее тень самоуверенного себя, М-21 исчез из кадра, оставив Тао гадать, что там происходит с напарником сейчас.              И вот с такими важными разговорами у Тао ещё есть время на мои проблемы? Вот, стоит передо мной, разглядывает озабоченно. Ведь ясно же, что он тоже как на иголках: после смены домой бежать, выяснять, что там с М-24, если М-21 пошёл на крайности. И как там сам М-21 после неудачных переговоров. Франкенштейн опять мрачнее тучи ходить будет… До меня ли тут?              А вот выясняется, что да. Просто у Тао на секунду промелькнуло предположение о том, что я запросто могла влюбиться в такого идеального одноклассника, как Рей. Именно потому, что знаю больше, чем все. Разве не привлекателен тот, кто не только красив внешне, но и обладает уникальными способностями? Для такой пары, как мы с ним, не было бы практически ничего невозможного… Ну, по мнению Тао, это я могла бы так подумать. Не вдаваясь в истинное состояние Рейзела.              Ох, Тао, шипперская твоя душа. Я Рею сочувствую, но романтики тут никакой нет. И когда я в его палатке ночевала, тоже ни о чём таком не думала. (Как и в тот раз, когда ты сам меня приютил, помнишь такое?) А уж о том, как Рей необдуманно силу тратит, хотя уже не может себе такого позволить, я уже полгода знаю… Просто никому не показывала своего беспокойства. Сказать, что ли, об этом?              Но всё-таки приятно. Тао ведь просто беспокоило, что я обманусь в своих ожиданиях. А если с Реем что случится – я же и буду горевать больше всех, как самый близкий ему человек. Тао не думал, что я силу Рейзела могу как-то во вред использовать. Просто хотел меня предостеречь, вернуть в русло «нормальности». Но поздно. С благородным ли судьбу связать или с модифицированным – всё одно. Кажется, мне придётся просто смириться с тем, что спокойной моя жизнь не будет.              – Ну ты вообще задумалась, – проговорил охранник. – Куда тебя в этот раз унесло? Не о моём же недостойном поведении размышляешь?              Я покачала головой. Тао сделал вид, что вздыхает с облегчением, но не верил всерьёз, что я могу быть обижена. Он не впервые ловит меня на слишком «думающем» виде, когда я наталкиваюсь на чьё-то восприятие. Закрыться от моего «вторжения» в его мысли он не может, а значит, остаётся просто ждать, пока мой мозг не обработает всю поступившую информацию, и только потом разговаривать со мной дальше.              – Я знаю, что вас беспокоит, – сказала я вместо лекций на тему «не шиппери подопечных без их согласия». – Мы с Реем просто друзья. Я ему очень сочувствую, потому что и так знаю, в какой он ситуации – и уже очень давно. Но… мне всё равно приятно, что вы меня… хотели от возможных неприятностей оградить, вот.              – Вот только?.. – понятливо переспросил меня Тао.              – Вот только я уже все ваши неприятности ощущаю, как свои собственные, – пожаловалась ему я. – А как иначе? – вдруг эмоционально заговорила я, и глаза у меня защипало. – Мы все стали друг другу очень дороги, так что если у Аджосси, или у Рея, или у вас что-то произойдёт, конечно, мне не всё равно! И чем больше я знаю, тем больше я переживаю, потому что ситуация у вас сейчас не очень радужная. Но я не хотела бы знать меньше, поэтому можете даже не пытаться оградить меня от беспокойства!.. Просто… иначе никак. Если бы я могла от вас спокойно отвернуться, это бы значило, что мы просто чужие люди и нас ничего не связывает.              – Юна… – выдавил Тао какое-то полузадушенное… восхищение, что ли? Совсем так же, как уже говорил недавно, когда я его тоже своими «взрослыми» размышлениями шокировала. – Знаешь… я бы тебе сейчас тоже… с радостью шоколадку подарил за твои слова… – он почесал нос и криво усмехнулся. – Вот только этот подарок могут неправильно понять, так что лучше не буду.              – Могу сберечь это обещание на будущее, – любезно согласилась я, и Тао чистосердечно рассмеялся.              – Ты это себе в книжечку запиши, – сказал он весело. – Не забудь, поняла? Мало ли, что. Если вдруг опять в память твою вмешаются, хоть на бумаге наши долги сохрани. А я… тебя точно как-нибудь угощу!              «Вот и зачем я это сделала?» – спросила себя я. Мало того, что с Реем нас теперь вся школа шипперит, так теперь ещё и Тао впечатлила. Не в романтическом плане, конечно, но вот уже угощать меня почему-то надумал. И если к Рейзелу у М-21 хватило бы здравого смысла не ревновать, то вот в случае с Тао… ох, я не была бы так уверена. Но я же просто пошутила про шоколадный должок-то! Ладно хоть, все в столовке сейчас, никто в школьном дворе не околачивается и новую сплетню не замышляет.              У Тао тихонько пиликнули смарт-часы, он взглянул на экран и аж изменился в лице. «Что случилось?» – хотела было спросить я, но и так уже невольно считала ответ: «Проникновение в систему. Место: компьютер в основной лаборатории». Так что мне не пришлось мучиться выбором, быть ли любопытной или деликатной.              Тао поспешно извинился, всем своим видом намекая, что забота заботой, а я тут лишняя. Я послушно кивнула, хотя и чувствовала себя так, будто меня если и не предали, то слегка со мной не посчитались. Но это я зря: ясно же, что Тао продолжает пытаться меня хоть от каких-то неприятностей оградить. Тем более, в решении этих проблем я бесполезна, вот если бы хоть нужна была, можно было бы задаться вопросом, насколько уместно вовлекать школьницу… А так – его приоритет всё-таки держать меня на расстоянии…              Уходя, я слышала, что он вызывает по рации Такео, на которого легла ответственность уже за весь периметр школы, а сам собирается домой: выяснять, что там случилось с потайным компьютером.              Четверг, обеденная перемена              Сегодня я увидела М-21 в школе! Я так удивилась, что встала в воротах школы, напрочь перекрыв движение. Суйи пришлось буквально за руку утащить меня, чтобы я опять не стала предметом обсуждения. Они и про Рея-то не забыли ещё. Что касается охранников, за ними тоже немало школьниц рада бы приударить, но разница в социальных ролях (да и в возрасте) не позволяет. Поэтому это было бы, как говорится, из огня да в полымя.              Про мои чувства к М-21 Суйи в общем-то знает, правда, и не догадывается, насколько наши отношения продвинулись за это лето. Поэтому она только чуть-чуть меня подколола по поводу того, как Аджосси меня одним взглядом превратил в каменное изваяние. Я неловко смеялась её безобидным шуткам, чувствуя себя обманщицей. Она же моя лучшая подруга! Но даже ей я рассказать не могу – пришлось бы скрывать или перевирать очень многое. Прав был Рейзел: один раз соврёшь – продолжаешь врать бесконечно.              На первой же перемене я примчалась в школьный двор, чтобы улучить момент и поговорить с М-21. Он меня сразу же заметил, и на его лице промелькнуло выражение радостной благодарности, но он тут же заставил его исчезнуть. Никто не должен ничего заподозрить. Поэтому подошёл он ко мне с совершенно будничными вопросами про дежурство нашего класса и что-то ещё такое спросил, что могло бы усыпить бдительность любых школьных шпионов.              – Ты же говорил, что всю неделю будешь дома, – убедившись, что рядом никого, полушёпотом спросила я.              – Торчать там слишком невыносимо, – с жаром отозвался он, и я тут же почувствовала ауру бессильного гнева вокруг него.              – Что ещё случилось? – тут же забеспокоилась я. – Это Франкенштейн? Он обиделся на тебя… после того разговора?              М-21 посмотрел на меня как-то странно, и я поняла, что опять вываливаю на людей свои размышления, не разобравшись, поймут ли они их без всяких там пресуппозиций. (Это нам слово такое на литературе объяснили.) Но он вообще уже привык к моей манере и быстро догадался, что я имела в виду. Единственное, что его удивило: это как я ухитрилась так быстро разведать, что происходит у него дома.              – Он ничего такого не сделал, – помотал головой он, и я поняла, что гнев М-21 не был направлен только на Франкенштейна. – Это просто они все… не верят М-24.              – В смысле? – удивилась я. – Разве он вам должен какие-то сведения? В чём он вообще мог бы вас обмануть? – И тут до меня дошло: – Они не верят, что это тот же самый человек, да?              М-21 кивнул, и в его печальном выражении лица промелькнула внутренняя борьба, которая была бы видна и постороннему, если бы на нас кто-то смотрел. И я поняла, что М-21 едва-едва себя контролирует. Что касается меня, я всё считала и так. Он… смирился перед лицом жестокой реальности. Признал тот факт, что нельзя требовать слишком многого и заставлять Рея идти на такие жертвы. Он принимает сомнения друзей и их разумные, осторожные, взвешенные аргументы. Но… он будет чудовищем, которое собственноручно загубит чудом выжившего друга, если правда уступит сейчас Франкенштейну и всем его людям! Какой из него тогда верный товарищ?! Если уж он кому и должен свою безусловную поддержку, если в кого и верить без оглядки, то именно в М-24, без которого он бы даже не дожил до встречи со всеми, кто сейчас в нём сомневается! И вот так взять – и подвергнуть этого человека сомнению?!              – А почему они в нём сомневаются? – стараясь звучать спокойно, чтобы дополнительно не нервировать М-21, спросила я. – И… почему мне кажется, что и ты сам… совсем немного…              – Да не сомневаюсь я в нём! – воскликнул М-21, напрочь забыв о том, что мы должны были поговорить незаметно. Я почувствовала, как клокочущая в нём обида поднялась, подобно магме перед извержением. – Я… как бы я мог в нём усомниться? Его… поведению точно есть объяснение, другие… просто не знают его так долго, как я, вот и… напридумывали себе всякого!              – Да что он сделал-то? – терпеливо допытывалась я, потому что в эмоциях М-21 тут же увязла и в мыслях разобраться не смогла. Пришлось довольствоваться словами. Вообще-то я в тот момент была готова что угодно обосновать и извинить вместе с М-21, лишь бы он успокоился.              – Он… вчера влез в компьютер, который стоит в лаборатории, – неохотно признал М-21. – Пока никого не было в комнате, просмотрел несколько файлов о себе и о недавних курсах, которые Франкенштейн назначал нам. И кое-что о боссе тоже случайно попалось. Вообще между его запросами не было особой связи… Но я уже объяснил ребятам, что это просто инстинкт выживания!              – Как это? – не поняла я, и М-21 мне объяснил, что пусть они никогда и не дотягивали до уровня настоящих хакеров, но частенько влезали в базы данных «Союза», ещё будучи подопытными, и потом тоже, когда их начали готовить к самостоятельным вылазкам и усилили тренировки. Это позволяло им морально подготовиться к грядущим экзекуциям да и изменить некоторые показатели, чтобы с ними обходились чуть мягче во время опытов или не избавлялись от безнадёжных экземпляров. Обычно это не помогало, но привычка сохранилась, так как давала парням хоть искру надежды.              – Вот только Тао мне всё равно не поверил, – вздохнул М-21. – Я понимаю, они в своём подразделении могли так и не делать! Но для нас это было жизненно важно. М-24 всё ещё в критическом состоянии, а мы продолжаем ему врать, что он вот-вот восстановится… А он всё и так чует. Конечно же, он захотел сам узнать, что происходит! А если открыл какие-то другие файлы – что толку искать в этом подвох? Они у Франкенштейна всё равно на одном диске хранятся, мало ли, куда М-24 ткнул, не знаючи? Да ещё в таком состоянии, как он сейчас… Как вообще что-то прочитать смог?..              М-21 явно выгораживал М-24, причём, не передо мной, а перед собой. И мы оба это знали. У меня возникло впечатление, будто мы пытаемся создать алиби для виновного человека, но у нас не очень хорошо получается.              – А тебе не кажется, что он всё-таки искал что-то конкретное? – осторожно поинтересовалась я.              – Ты ведь все последние новости от Тао узнала, да? – без всякой видимой связи вдруг спросил он, и меня будто опалило холодом.              – При чём тут это? – насупилась я. – Я просто пытаюсь вам помочь, разгадываю эту загадку вместе с…              – С Тао, – договорил он. – Ну да, для него всё это загадки, игры с двойными агентами и сложные многоходовки. Ему и невдомёк, что человек ради выживания может сделать вещи и похуже, чем влезть в комп подозрительного человека, который тебя исследует.              «Ты ведь сам так не думаешь…» – с сожалением мысленно пожурила его я. Знаю же, что Франкенштейна он на самом деле уважает, а в друге невольно засомневался, вот и мучается угрызениями совести. Но, надо сказать, во взвинченном состоянии он и правда похож на бомбу замедленного действия. Немудрено, что его в школу сегодня выгнали (или он сам сюда ретировался, чтобы с другими не пересекаться).              – Как будто мало того, что мы просто выжили, – вдруг подняв на меня взгляд от часов, которые он теребил на руке, проникновенно проговорил М-21. – Почему никто не может просто… встать на нашу сторону?              – Я тебе верю, – тут же горячо заверила его я, и в его глазах вспыхнуло и тут же растворилось робкое тепло. – Да, так и знай! И твои друзья тебе тоже верят, просто они осторожны. Их жизнь тоже потрепала. Вот увидишь, они притрутся друг к другу – и всё наладится…              Прозвенел звонок, и я умчалась на занятие. На сердце возникла тяжесть, которой раньше не было. Только что я соврала М-21, чтобы остаться «на его стороне». Ему нужен хоть кто-то, кто не будет тыкать пальцем в его ошибки или возможные риски. Его любимая должна разделять его точку зрения, да? Этого он, наверное, и ждал, когда пришёл в школу в поисках хоть какого-то успокоения. Вот только я его обманула, и на самом деле мы многое не договариваем – себе и друг другу. В его душе, как песчинки в песочных часах, копятся крупицы сомнения. В моей – словно завывает на разные голоса вьюга, невесть откуда разразившаяся посреди лета: один голос велит верить М-21, другой – Тао, третий – самой себе.              А мне-то самой кажется, что мы пока не сможем понять, настоящий ли М-24, но эта загадка и не первостепенной важности. В конце концов, судя по почерпнутой из восприятий Тао и М-21 информации, они оба уверены, что М-24 помнит и знает именно то, что и положено знать настоящему М-24. Но он творит что-то не то. А если он навредит дому директора Ли или предаст М-21, то уже не так и важно, кто он такой.              Потому что тогда он в любом случае превратится во врага.              Позже              Спокойствие – это большая роскошь. Мне о нём сегодня мечтать точно было не суждено. И я не о первом в четверти тесте на общую готовность к выпускному экзамену говорю. А о том, что было уже после школы.              Засидевшись за подготовкой к экзаменам и работой над ошибками, мы освободились только на закате. Благородных с нами не было, так что мы пошли по домам вчетвером – прямо как в эпоху нашего доблагородного квартета. Икхан и Шинву как раз немного ожили после тяжёлого учебного дня, который с их сменой режима вообще превратился для них в настоящее испытание. «Прямо как сражение с финальным боссом в какой-нибудь игре», – охарактеризовал это Шинву. Ни разу с ними не сражалась, я просто до них с моими навыками игры никогда не дохожу, но Шинву, наверное, прав. У него-то игровой опыт большущий.              На улице было непривычно тихо, повисла приятная прохлада. Вот так бы и гулять, наслаждаясь жизнью и витая мыслями во всяких дальних далях… В этом стремлении я сходилась со своими друзьями, но была далека от реализации этого плана. Какое там наслаждаться, когда мысли чужими проблемами забиты! И когда Тао мне опять что-то пишет… Стараясь, чтобы никто из друзей не заглянул мне в телефон, на ходу прочитала сообщение, и моё сердце тут же совершило какой-то неприятный кульбит. «Та подставная Мэри, с которой М-21 тогда сразился на заброшенном заводе, тоже помнила что-то из их совместного прошлого?» – спрашивалось в сообщении.              «И ведь верно! – подумала я. – Я как-то уже и забыла о том эпизоде, но Тао с его аналитическими способностями ничего важного не упускает из виду. Я, правда, была тогда так перепугана, что вообще не старалась запомнить, что она говорила или думала… Но, кажется, в дневник записывала. Приду домой – надо посмотреть, что конкретно….»              Но у меня тут же возникло подозрение, что неспроста эти две ситуации так похожи. Мэри-то ведь тоже считали погибшей, но она явилась к нам живёхонькой, всё с теми же способностями и жаждой мести. Ну разумеется, мы решили, что это та же самая женщина! Или это… была её копия? И вот теперь то же самое с М-24: вроде уже все решили, что он мёртв, но он объявляется совсем неподалёку от дома директора, что-то выведывает в его лаборатории… Подозрительно? Ещё как!              «Но ведь М-21-то как раз с Мэри и сражался, – тут же ответила себе я, уже привычно выпадая из разговора с друзьями. – Если бы кто другой, я бы поняла, что они не уловили связи… Но М-21 первым делом должен был подумать о такой возможности! Раз он её отмёл, значит, для этого имелись причины!»              «Так ведь он и сомневается в М-24, – продолжила упрямая часть разума, которая явно была солидарна с Тао, а не с М-21. – Я же слышала это недоверие в его душе, но сама же усыпила его бдительность! Ох и зря я просто слепо с ним согласилась, лишь бы он не сердился на меня! Одно дело – стремление его поддержать, а другое – безопасность всего дома директора Ли!»              – Юна, ты что какая тихая? – вдруг вклинился в мой внутренний полилог голос Суйи. – Ты всё ещё из-за теста расстраиваешься? Но ведь господин Пак сказал, что оценки ставить не будет… А родителям можешь и не показывать бланки, наверное… Хотя мама у тебя очень понимающая, точно ругаться не будет, даже если и покажешь…              – И правда! – поддержал её Шинву. – Вот мне остаётся только радоваться, что папа всё ещё за границей! Иначе бы задал мне жару!..              Я блёкло усмехнулась, зная, что эти шутки Шинву про родителей очень вымученные. И хотя он сам себе не признаётся, он бы многое отдал, лишь бы вернуться вечером в семью, где его отругают за неуспеваемость, как любого нормального троечника. А до Шинву… по большому счёту никому нет никакого дела.              – Ты не заболела? – обеспокоенно спросила Суйи. – Как-то странно выглядишь в последнее время.              – Всё в порядке, – стараясь казаться повеселее, отмахнулась я. – Подумаешь, пару раз не выспалась. Нам всем не привыкать…              – Ой, кто это там! – парни потеряли ко мне интерес, стоило только мне соврать, что всё хорошо. – Это же Аджосси! – и с радостными воплями Икхан и Шинву, которые не видели М-21 уже долго (сегодня он проработал только до обеда и с ними не столкнулся), ломанулись к нему. И их совершенно не смутило, что он шёл не один, а в компании огромного и незнакомого с виду человека.              – А нам тут говорили, мол, вы упилили куда-то по делам! – в своём стиле сразу выпалил Шинву. – Уже вернулись? Мы по вам соскучились!              – Ага, ждём не дождёмся, что будем почаще видеться, – присоединился Икхан. Они и правда соскучились по нашему трио охранников в полном составе.              Мы с Суйи стояли и молча пялились на мужчину, с которым застигнутый врасплох Аджосси неторопливо шёл бок о бок. Суйи-то подумала, что какой-то этот мужик подозрительный и пропорции у него негармоничные. (Суйи всех измеряет меркой подбора каста для сериала.) А я… у меня в первый момент перехватило дыхание и чуть не подкосились ноги. Я была вроде как рада пуститься наутёк, но совсем не в силах это сделать.              Икхан и Шинву тоже всё-таки обратили внимание на незнакомца рядом с М-21 и спросили, кто это, но Аджосси обошёлся без объяснений. Под пристальным взглядом М-24 он сделал глубокий вдох, снабдил нас чётким указанием возвращаться домой и не задерживаться (или что-то типа того), развернулся и пошёл прочь. Мы слегка подзависли, не зная, как такое недружелюбное поведение оценить.              – Аджосси? – неуверенно позвала я, не забыв обратиться к нему именно так.              – Мне тут срочно надо кое-куда зайти, – неохотно бросил он через плечо. И, поняв, как сухо это прозвучало: – Ещё увидимся.              – Да? Ну ладно… – только и промямлили мы.              Все тут же стали обсуждать, какой Аджосси сегодня неприветливый, и было бы хорошо с моей стороны его как-то оправдать, но я погрязла в мысленном монологе М-21, который следовал за ним, как шлейф; вот, наверное, и подзадержался.              – Не уломай я тебя в тот раз, чтобы мы обратились к ним за помощью, мы бы сейчас тут не ходили, – проговорил М-21, вроде как рефлексируя об их предыдущем чудесном спасении. Даже мне это показалось странным, потому что я помнила другую версию, и М-24 тоже откликнулся:              – Ты чего гонишь? Это же я предложил поискать у них помощи! А ты говорил, что это бред!              «Никто, кроме нас двоих, не мог этого знать, – с облегчением подумал М-21. – Опасения были излишними…» Я поняла, что после нашего с ним разговора он не успокоился и так и продолжал изводить себя сомнениями. Когда пришёл домой, оказалось, что М-24 опять шарил в запретных данных. «Тот М-24, которого я знаю, – горестно размышлял М-21, – не стал бы делать ничего такого, что могло бы навлечь на меня неприятности, тем более сразу после нашего разговора…» Но теперь-то вроде как можно выдохнуть. Никто не мог бы подделать личность М-24 вплоть до таких мельчайших воспоминаний. И ведь это было уже тогда, когда они оба находились не на территории «Союза». Некому было знать о том разговоре!              «Да кто же он такой?» – с невольным озлоблением подумала я совсем не в тон меланхоличным раздумьям М-21, глядя в спину удаляющегося М-24. Мы развернулись и пошли в противоположную сторону. М-21 на меня даже не обернулся, будто встретился с какими-то малознакомыми школьниками с работы.              Хотя М-21 и М-24 уже скрылись за углом, мне вдруг привиделось, как М-24 остановился и оглянулся, пронзив меня всеведающим насмешливым взглядом.              – Слушайте, а этот мужик с Аджосси… – проговорил в этот момент Шинву, с не меньшим напряжением вглядывавшийся в закат, в котором словно бы растворились двое модифицированных. – Почему у меня такое чувство, словно я его знаю? Это его приятель?              – И мне он тоже показался каким-то смутно знакомым… – промямлила я, то ли надеясь, то ли опасаясь, что Шинву сейчас тоже всё вспомнит, и мне всё-таки не придётся проходить через всё это одной.              Картинка перед глазами смазалась, и этот воображаемый М-24 вдруг сместился, оказавшись ближе. Как будто в мультфильме, где кадры не прорисованы с точностью, а сменяются весьма небрежно. М-24 в несколько таких перемещений оказался совсем близко от меня. Друзья мои, разумеется, его не видели, да и я сама отдавала себе отчёт, что у меня глюки. Но спокойнее от этого не становилось.              «Кто же ты? – опять мысленно спросила я. – Почему ты вернулся в нашу жизнь и нарушаешь спокойствие? Можно подумать, мы тебе что-то должны, и ты специально ко мне привязался!»              Закат вдруг угас, и на город словно упал ночной занавес. Я стояла в абсолютной темноте, а в воздухе витала пыль, как будто только что кто-то снёс целую стену или даже здание. Грудь сдавило от нехватки кислорода, и я закашлялась, хватаясь руками за бока. Я что, куда-то только что бежала что есть силы? Где я вообще?              Из-за каменной глыбы – нет, скорее, груды камней – вышел этот странный мужчина. Я не видела ничего в полной тьме, но знала, что это М-24. И что он слегка насмешливо, но тепло улыбается – такую улыбку я много раз видела и у М-21.              – Что вам нужно? – тоненьким голоском спросила я. Меня колотило от дрожи, от страха подкашивались ноги, а в голове билось лишь желание оказаться отсюда за тридевять земель. Но словно совершенно другая мелодия, в вопросе прозвучало… любопытство.              – Я больше не смогу его выручать, – сказал мне М-24. – И что-то мало надежды, что этот дурень ко мне прислушается… Так что… придётся тебя озадачить.              Я ничего не поняла. И при этом мгновенно обо всём догадалась. Это уже происходило со мной раньше. И я то ли спала, то ли находилась под гипнозом, то ли ничего не осознала или забыла обо всём позже из-за контроля разума. Но теперь это звучало как простой и понятный приказ: помочь М-21. Приглядеть за ним вместо М-24.              Видя, что я не говорю ни слова, М-24 просто размашисто кивнул, словно одобряя мою покладистость, и исчез, растворившись во мраке. А я сжала свою ладонь, только сейчас осознав, что чем-то её больно порезала. С царапины на ладони крупными каплями сочилась кровь и словно… пела что-то своё. «Это у меня в голове звенит? Или воздух шепчет что-то?» – спросила себя я, мысленно наблюдая за этими каплями крови, которые словно бы подсвечивались невидимым светом и танцевали в воздухе, рисуя причудливые завихрения. «Это похоже на иероглифы, – вдруг осенило меня. – Как будто в воздухе что-то написано, и если бы кто-нибудь включил свет, я бы прочитала написанное…»              В глаза ударила вспышка света, показавшаяся мне ослепительной, но, проморгавшись, я вдруг догадалась, что это были довольно тусклые уже отблески заката. Я висела в объятиях встревоженного Шинву, а надо мной склонились такие же напуганные Суйи и Икхан.              – …а говорила, что не болеет и просто не выспалась, – донеслись до моего заторможенного разума сетования Суйи. – И что вот теперь делать?              – Может, скорую вызвать? – предложил Икхан. – Ну или Аджосси догнать. Шинву, что скажешь? Сбегаешь?..              Я неохотно зашевелилась в руках чуть не выпустившего меня от неожиданности Шинву и протестующе замахала руками.              – Не надо никого звать! – с паникой в голосе попросила я. – Всё уже нормально! Ш…Шинву, не беги никуда!              – Ты же только что в обморок упала. И до этого была весь день какая-то бледная! – заспорил со мной Шинву, который в свете только что зажёгшихся фонарей и сам вдруг показался мне каким-то побелевшим.              Я перестала опираться на друга и встала ровно, с радостью отметив, что земля хотя бы не уходит из-под ног и галлюцинации закончились. Суйи смотрела на меня с пониманием: она-то поверила в мою версию с недосыпанием, а что бывает от переутомления, она прекрасно знает. И многие её коллеги – тоже.              – Не зовите никого, – повторила я. – Вот если проводите меня домой… будет здорово…              С уверениями, что отпусти они меня домой одну, то были бы хуже, чем свиньями, Шинву и Икхан похватали мои рассыпавшиеся по тротуару учебники, Суйи взяла меня под руку, и мы медленно пошли по направлению к дому. Мне вдруг стало тепло и спокойно от их заботы и показалось, что все проблемы отошли на второй план, хотя я и понимала, что это ощущение временное и скоро тоже рассеется, растворится в настораживающей темноте вечернего Сеула.