Слова играли нашими чувствами, что неостановимо. Возможно, мы зашли слишком далеко, сами того не зная. И снова будем солдатами до конца, пока боремся вместе.
Копенгаген, столица Дании, страны Европейского союза, некоторое время являлся домом или родиной для одной молодой самки лисицы бордового окраса её шерсти, выросшей карликовой для своего вида. Лисицы по имени Рита, родившейся и выросшей среди окраин этого большого европейского города. Для неё Копенгаген являлся домом большую часть её жизни, пусть его жители как везде, так и здесь не принимают диких зверей, как своих соседей. Однако однажды ей пришлось покинуть его. Спасаясь бегством вместе со своим давним другом, который год неопределённого вида жёлтого цвета шерсти тропическим зверьком того же роста, что и она, по имени Хьюго, от цепких рук алчного кинобизнесмена-коррупционера Конрада Купманна. Человека, который хотел знатно поживиться на его уникальности. Уникальности его вида, как двигателя маркетинга и недурной прибыли. С тех пор утекло много воды и лет, когда Рита в последний раз видела своих братьев и сестёр. И свою мать тоже, ради которой и вернулась обратно к очень знакомому воздуху. За прошедшие годы она жила с Хьюго у него на родине, среди неохраняемых людьми обширных и жарких джунглей. И поживали они друг с другом в целом как крепкие друзья, редко когда разлучаясь надолго. Крепкие друзья с первых времён своего знакомства, но пара влюблённых друг в друга после различных происшествий в основном от людей с недавнего времени. И после того, что с каждым годом оставаться друзьями было всё труднее ввиду природы и романтических чувств между ними. Которые имели место быть лишь временами. Прибыв в город на круизном корабле, также как Хьюго впервые попал сюда схваченным, и выйдя из порта, эта парочка направилась к ближайшей железной дороге, по пути вспоминая, приведёт ли она их к намеченной цели. Пока бежали, выйдя на след, безусловно, избегали по пути встречные поезда и бродячих существ, кем бы они ни были. И через около полчаса беготни зверьки разглядели эстакаду. Ту самую, под которой располагалась знакомая им обоим пещера… где всё ещё могла проживать мать бордовой лисички. Как только достаточно хорошо разглядели нору, с облегчением вздохнули от того, что снова вернулись туда, откуда когда-то были вынуждены уйти. Он раньше, она куда позже. — М-м-м, даже не знаю… Как думаешь, что она может сказать нам, чтобы выбить из нас достойное оправдание? Хех, ты ведь хорошо знаешь мою маму и её стальные нервы. После того, как Хьюго и Рита долго бежали к этой пещере, теперь они оба наконец-то могли пойти размеренным шагом, что позволило им отдышаться и поболтать. Сама болтовня по пути началась с нервозности лисички за то, что её мать могла бы высказать им в сердцах ввиду того, что та удрала от неё с ним вместе в самый последний раз, когда жила в этом городе. В то время, как тропический зверёк всё ещё выглядел беспечным даже в таких ситуациях, когда стоило бы утешить подругу, как обычно и утешают самок словами. Сейчас он не видел реальных причин беспокоиться о том, как всё может пройти, пока дожёвывал спелое яблоко, украденное им из чей-то коробки для завтрака, из которой он захватил ещё и печенье для себя и неё. Мог ли он в действительности понимать самочье сердце и его переживания? — Ну перестань трястись, Рита… Она наверняка знает, почему нам пришлось оставить её здесь, не взяв с собой! Мы могли бы подвергнуть и её опасности, пока этот толстый брюзга Купманн гнался за нами… ей бы хотелось этого от тебя, как от её дочери, в последнюю очередь. Несмотря на то, что она смелая для «леди». Но даже так, без неё… вдвоём нам было всё же весело жить, да ведь? Мы смогли объездить мир на этих кораблях. И каждый раз давали отпор людям, которые позарились на мой уникальный род, который не продаётся и не имеет цены, раз уж я такой единственный. Пока Хьюго теперь уплетал уже печенье, Рита и сама подумала о том, с чем они сталкивались за всё время их свободных путешествий по миру. И стоило ли это довольно долгой разлуки с матерью. — Как всегда сама скромность… но знаешь, сейчас ты прав, Хьюго. Хм… сколько раз нас пытались убить, даже сложно представит-ть… Э-эй, ну-ка! Ты же это печенье для меня оставил, а теперь лопаешь его. У тебя желудок без дна! Давай-ка делись, пока мы ещё не подошли, проказник. Он же был не против, к тому же это имбирное печенье в целом ему не польстило. Потому пожал плечами. Ибо везение словно ходило за этой парочкой по пятам среди подобных непростых и несерьёзных, даже бытовых конфликтов между ними. Которые выстраивала наигранная истеричность Риты, пусть она сама последние годы силится её сдерживать. — Окей, думал, ты расхотела… обжоронька моя. Но ведь исходя из всего того, что произошло между нами и вокруг нас… мы всё ещё живы. И, может быть, для того, чтобы этот момент состоялся снова-а… э-эй, ну прекрати! Хотя нет, продолжай давай. Рита часто приводит своего «парня» в замешательство, когда облизывает и целует его морду в порыве чувств и неожиданно, между делом умело контролируя себя. Особенно после истерик, не выглядящих капризами. Всё же потом каждый раз он упрашивает её продолжать, пока убеждался всё больше в том, что они не просто друзья уже давно… просто признавать это они оба стали недавно. После того, как лисичка закончила с нежностями, вероятно, за тот спорный комплимент, она игриво тыкнула жёлтого зверька по плечу, чтобы и тот растормошился ещё более быстро, чем предыдущие минуты назад. Улыбнувшись ему, она довольно проговорила: — Мы с тобой отличная команда, Хьюго. Уже столько лет мы друг друга выручаем, и редко когда разлучаемся. Конечно, он был наконец рад за свою самку, что она, наконец, успокоилась, пока не знала чего ждать от приёма её матери. Вот только её тычок с романтическими нотками несколько перестарался с передачей ему своей радости. Отчего Хьюго потёр затёкшую руку, чтобы стандартная боль ушла побыстрее. — А-а-ай, тц… знаешь, что ты иногда силы не рассчитываешь? Ну да ладно. Ты и без моего одобрения получила право быть со мной в команде, моя хорошая. Я в тебе и сейчас не сомневаюсь. Вулле Вулле Вап, Рита! Давай подпевай! — Вулле Вулле Вап, Хьюго… Это мне поможет, но пока давай не будем. Несмотря на то, что тропическому зверю удалось ненадолго её успокоить, бордовая лисичка всё ещё нервничала, пусть и думала, что это почём зря. И если мать её действительно любит, то поймёт всё правильно… в этом Рита не сомневалась, вспоминая её благородство и стойкость даже в самые трудные минуты жизни. В итоге она буквально заставила себя проглотить свой страх, и как только парочка подходила к пещере, Рита стала принюхиваться, чтобы почуять знакомый запах. Запах её матери, ради которой они оба сюда и пришли. И с радостью обнаружила, что этот запах отчётливо устоялся. А это значит, что взрослая лиса могла быть здесь. Всё ещё могла жить здесь спустя многие годы. — Ты можешь себе представить, дорогой Хьюго… спустя столько лет моего отсутствия, и с самого моего рождения она всё ещё живёт здесь! Но запах всё же слабый. И, скорее всего, мама вышла на охоту. То есть сейчас её здесь может не быть. Как бы они ни старались подбадривать себя и друг друга по очереди, теперь уже Хьюго погрустнел и задумался о своей вине, почему так произошло. — Кхм, ты предлагаешь пробраться внутрь? И чтобы я успел там где-нибудь спрятаться к её приходу… ну, в конце концов, это моя вина. Вина в том, что из-за меня вы столь долго были разлучены. Я бы не выдержал и рассердился, но твоя мать — пусть и строгая, однако учтивая. Но стоило услышать раскаяние Хьюго, чего обычно за хвастливым и в меру высокомерным существом не водилось, как Рита сразу повернулась к нему так, чтобы их носы соприкоснулись. Она смотрела ему в глаза, в надежде убедить, что в этом виноват не он. — Не вини себя, пожалуйста! Всё это случилось по вине этого богатого придурка Конрада… уж не знаю, также ли он богат и влиятелен сейчас, да и пошёл он. Из-за него нам пришлось оставить маму здесь… э-э-э… В знак признательности за утешение, на которое может быть способна только она, он чмокнул её в нос, в то время как она, не раздумывая, направила его губы к своим. И в итоге они поцеловались напрямую, прежде чем войти в пещеру. Отчего между перерывами в поцелуях самец проговаривал ей слова благодарности за её заботу о нём. — Ох, Рита… как чудесно, что мы друзья. Настолько, что давно любим друг друга, и хотим быть навсегда вместе… раз ты до сих пор меня выносишь. Спасибо тебе большое. Но, к сожалению, им сейчас не стоило отвлекаться от цели, ради которой они приехали сюда издалека после всех своих путешествий и спокойной жизни в джунглях. Джунглях, где Хьюго является местной звездой и знаменитым зверем среди прочих ввиду уникальности его вида. Прервав поцелуй через пару минут, лисичка и зверёк повернулись в сторону основательной норы. И только потом разжали объятия друг друга, следом выпустив воздуха из лёгких. — Мама, ты здесь? Это Рита, я вернулась к тебе! Молодая бордовая лисонька оказалась права, что в середине дня её мать обычно бывает «дома» у себя. Услышав знакомый, в меру громкий зевок, она с приподнятыми ушками немного подскочила вперёд от радости и завиляла хвостом, теперь зная точно, что долгожданная встреча состоится сейчас. — Аа-а-агрх, тьфу… что ж такое. Кому вздумало будить меня после охоты? Даже её усталые жалобы на прерывание, судя по всему, прекрасного сна, не помешали Рите радоваться этой встрече. Хоть она и понимала, что могла её разбудить, и обязательно за это извинится… но всё же моменты воссоединения с родным зверем, особенно после столь долгих лет без контактов, нельзя забывать никогда. И, услышав потягивания с ворчанием своей матери, заставили Риту радоваться ещё ярче. В надежде, что она примет Хьюго, как гостеприимное животное. Теперь мать Риты стала заметна, выходя из пещеры к пришедшей к ней парочке из родной и «безродного», пока лениво разминала кости после сна, поворачивала голову с хрустом в шее и взмахнула хвостом в сторону, чтобы он «проснулся» тоже. Так или иначе, она не собиралась обругивать того, кто к ней пришёл в такое время, пусть даже и не подозревала, кто вообще пришёл к ней. А как только увидела… то глаза загорелись и у неё самой также, как продолжали гореть у её дочери с момента найденной знакомой пещеры. Не собираясь оставаться на месте, на входе, она тут же подбежала к Рите и Хьюго, пусть последнего она не заметила сразу. И крепко её обняла… отчего чуть не перестаралась из-за нехватки воздуха у своей карликовой дочки. — Рита! Я знала, что этот день наконец настанет! — Ма-кх… ма. Э-эй, я… то-ж… тф… зад-ду...ши! Поняв, что сейчас задушит Риту, мать резко прекратила смертельно милые объятия, после приложив свои ладони к её плечам, чтобы выпустить слёзы из-за пережитого. Рита тоже едва не расплакалась вместе с ней, пока слушала её слова заботы, любви и счастья за такой неожиданный момент. Отчего почти с каждым словом матери они в итоге со слезами вылизывали морды друг друга ради того, чтобы порадоваться вместе ещё дольше и жарче. Теперь Рита приложилась своим телом к груди матери, пока та гладила её спинку, всё ещё коротко целуя в лоб. Обычно хвастливый Хьюго видел перед собой всю эту до невозможного трогательную сцену, и не собирался отводить глаз, пусть довольно-таки смущался этой яркой картине действительно родственных душ. Отчего всплакнул сам, раз всё ещё хорошо помнил последний день уезда из холодноватого для его шкурки Копенгагена со своей лисичкой, без которой не смог бы жить дальше. Ввиду чего они были вынуждены спасаться бегством, пока были преследуемы, и не смогли напрямую попрощаться с её матерью. — Моя дорогая Рита, я так скучала по тебе! Всё ждала и ждала, когда ты снова придёшь ко мне, и мы вместе вспомним, как нам жилось раньше. Сколько же лет я ждала тебя, и вот ты снова здесь! Господи, я так волновалась за тебя… Ещё думала, что всё дело в моей природной строгости. Что тебя в итоге во мне и моём воспитании, которое я давала тебе и твоим братьям с сёстрами, ничего не устраивало! И оттого ты решила от меня сбежать… прости меня, что я даже подумала об этом! О, ты выглядишь теперь такой красивой… и не заслуживаешь такой матери, как я! Однако Рита не желала слушать такие её оправдания, не соответствующие действительности. В общем и целом, она видела в своей матери очень много хорошего, поэтому не могла слушать, как взрослая лиса себя пристыжает из-за мнимых и надуманных причин. — Мама, ну пожалуйста… перестань! В этом совершенно нет твоей вины! В случившемся виновен лишь плохой мужчина с пузом и кучей денег. Он поджёг лес к северу от нас, и срубил там почти все деревья, чтобы достать меня и Хьюго. Мы не хотели подвергать опасности ещё и те… Но услышав это имя, морда матери заметно приобрела сердитый оттенок. Она разом забыла про догадку, которую Рита не успела договорить. За резкой сменой выражения её морды последовал огрубелый тон в голосе, в то время как она начинала очень злиться, думая, что этот Хьюго — причина их вынужденной разлуки. — Ты… Это из-за тебя всё… Как только мать Риты сомкнула свои уши, уже стала понемногу озлобленной, и напряжение внутри неё всё нарастало. Отчего она уже не стала слушать «оправдания» своей дочери и набросилась на тропического самца, чтобы, как она считала, воздать ему за её боль по родной крови. За её переживания по дочери. Хьюго, конечно же, не на шутку перепугался её острых зубов, и страх быть даже съеденным подступал всё сильнее, когда взрослая лиса стала обвивать его шею лапами, чтобы сломать её с хрустом. Несмотря на то, что он имел дело с «дамами», которые хотели получить с него кусочек славы или кипу денег, либо были просто строптивыми и неукротимыми, но желающими внимания, не позволял себе давать им отпор кулаками. Вот только сейчас от расшалившихся нервов и беспокойства за свою жизнь стал об этом подумывать. И, возможно, он бы это допустил через минуту… но Рита прекрасно понимала, что такой «радушный» приём может произойти. И поспешила оттащить свою разгневавшуюся мать от него, сколько у неё было сил при её-то пропорциях. — Умоляю, мама, прекрати, чёрт возьми! Хьюго тоже не виноват в том, что произошло, успокойся же! — О, разве не он, моя дорогая Рита? Этот подлый кобель… забрал у меня мою девочку. И заставил меня волноваться за неё семь лет! Семь, Рита, вслушайся! Ты хоть понимаешь какой это долгий срок для лисов… едва ли не пол жизни! Так что я прямо сейчас придушу ему горло, или вскрою… хоть в чём-то от тебя прок, уродец, что добровольно пришёл сдаваться. Кажется, лисья «мадам» могла уговаривать саму себя, пока делала Хьюго больно, что чересчур переигрывает со злобой на него. Но то были всего лишь мимолётные секунды. И всё же оттаскивание своей дочерью от её самца возымело эффект и начало её успокаивать. А когда та услышала его извинения через резкие вздохи хрипы от надавливания её пальцами его горла… точно решила прерваться с местью. — Я… кхар-рк… извиняюсь перед вами… По… фу-ух… прошу прощения… Боевая мать действительно закончила с удушением после этих слов. Теперь пристально посмотрела Хьюго в глаза, которые малость забегали от незнания того, чего ждать теперь… и тут же наклонилась к его уху, чтобы что-то прошептать, как посчитала Рита. Ей же не было слышно, что её гордая и сильная мама могла ему сказать. Вот только от этого не веяло ничем хорошим… так как морда зверька покраснела, совсем сбивая настрой с контраста жёлтого и красного. Было совершенно непонятно, что он чувствовал, пока слышал её слова. — А теперь встать. Встать, кому говорю. Эти же слова окатили Хьюго в буквальном смысле как холодный душ, и он будто вскочил, сразу оторвав задницу от травы. Между тем не отрывая от неё своего растерянного взгляда, как и она своего — холодного. Рите всё это не нравилось ещё больше, и всё-таки она уже начала чувствовать в этой сценке подвох. Вслед она проговорила то, что никогда бы не позволила сказать обличающим тоном своей матери ввиду благовоспитанности. — Мама, остановись… сама сядь! Я признательна… скорее, мне очень жаль, что боишься за меня, и даже готова сворачивать шеи любому, кто посмеет меня обидеть… Что ты за меня злишься. Но удушение того, кого я люблю, не вернёт те утраченные годы! Мы… не только я, мы хотели вернуться к тебе. И долго это планировали. Мать, хорошо её услышав, будто бы хотела их разыграть, но не вышло. Ибо сейчас для этого время и случай оказались вовсе неуместны. Переглянувшись между зверьками, она крепко обняла его в знак прощения и собственной чрезмерной недальновидности. Рита вздохнула с облегчением от того, что ситуация сменилась так резко, захотев тоже было обняться вместе с ними. Но пусть лучше её мать действительно привыкнет к своему «зятьку», хоть это не точно. — Прости… прости меня, милая моя доченька… Я всего лишь хочу защищать тебя, ох… но это столь долгое расставание совершенно выбило меня из колеи! Я ведь правда хотела его придушить, но всё же это было бы мерзко лично для меня. Кажется, теперь я уверена в том, что ты, Хьюго… благородный Хьюго, защищал мою Риту также, как я. Думаю, ты можешь представить, что происходит с чувствительным материнским сердцем, когда её ребёнку угрожает опасность, какой бы она ни была? Тропический зверь, похоже, понял, что всё обошлось, и дальше можно просто общаться в спокойной манере. Кажется, худшее между парочкой и матерью «девушки» уже осталось в прошлом. Пока потирал больное и раскрасневшееся от нажимов её пальцев горло, сумел дать утвердительный ответ, пусть пока что через стойкий кашель. — Ву-у-ф… безусловно… кхарк… здорово вы… кхе-х… меня потрепали. Да, вы правильно подумали, я защищал Риту так же. — Что ж, и ты меня прости за это непотребство… сейчас я не увидела лжи в твоих глазах. И, похоже, я жестоко ошибалась в тебе, пока видела тебя с ней рядом. Так что, дай подумать… хорошо, что ты ответственный. А это в самцах мне очень нравится. Рита, как только глубоко вздохнула от того, что отныне её мать не считает Хьюго врагом и предателем для неё самой, несколько смутилась, что та взяла и подмигнула ему, пока заговорила об ответственности, как самом лучшем качестве в самцах. Мало того, хвост лисы стал «плясать» вальс от того, что она даже посчитала Хьюго образцовым хотя бы по наличию в нём ответственности, даже если не видела её в деле. Скорее всего, ей захотелось поверить в то, что такой зверь, как он, с которым однажды они были уже знакомы, пусть и поверхностно, именно такой и есть. — Ой-ой, мам, давай не будем становиться странными, хе-хе. А то у меня нехорошее предчувствие, и мы задержались тут на улице… Довольно переменчивая в настроении мать лишь наигранно вскинула голову в сторону и закатила глаза. Пусть уголки губ и выдавали её улыбку, пока любимая дочурка неловко отсмеялась перед ней и её резкой сменой ценностей. На самые важные из которых она не посягнёт примерно также. — Ох, расслабься, Рита… Я всего лишь сделала комплимент этому молодому зверю, ты только не подумай, что я буду его у тебя отбивать, ха-ха! Я же не настолько наивна, и ты не такая. Ну ладно, скоро здесь будет совсем шумно, так что заходите в пещеру, у меня осталось кое-что от вчерашних зайчиков. Может, даже целые есть. Пока тропический зверёк, по виду напоминающий медвежонка и с жёлтым окрасом шерсти, теперь мало понимал, что вокруг него происходит за столь короткое время, несмотря на то, что оценил двусмысленную похвалу матери своей подруги своей «свекольной» мордой, Рита, видно что сияющая от всех этих представлений, хлопнула его по плечу с целью подозвать следовать за ними. — Ну, хитрюга, ты слышал рубящую с плеча! Давай уже пойдём, а. А он всё ещё больше поражался тому, с кем связал свою жизнь. С настолько колоритными и эмоциональными из датского бордового лисьего рода персонажами. Но никогда об этом не жалел, раз с ними настолько весело.***
Внутри пещеры взрослой самки лисы, давно уже полноправной её хозяйки, все трое ели поджаренную крольчатину. Пусть Хьюго и считал такое дикостью, в основном питаясь только свежевыращенными фруктами, которые ему не составит труда сорвать с деревьев, он честно пытался смаковать эти кусочки, чтобы случайно не показаться бестактным. Рита решила нарушить жующие звуки первой и задала матери логичный вопрос ввиду своего довольно долгого отсутствия. — Скажи, пожалуйста, мама, где мои братья и сёстры? И мать, закончив жевать свою порцию, сразу же ответила с тоской в голосе. Которую всё же разбавляла радостью за целость и сохранность своей Риты. — Эх… они давны-ы-ым-давно покинули меня, чтобы жить самостоятельно со своими семьями. Тем не менее, с каждым своим ребёнком я прощалась долго, уверенная в их будущем. И все они желали мне долгих лет жизни, а также признательности за воспитание. Да, кстати, насколько я помню… вы тоже пробовали обосноваться среди этого города в своей пещере… или в том лесу, о котором ты говорила мне… неважно. Так вот, одна из твоих сестёр закончила её обустройство и преобразила примерно три года назад, уже давно живя там большой семьёй. — Что ж, мне это приятно слышать. Рада за них за всех. На самом деле Рита была обескуражена тем, что все её родные братья и сёстры, среди которых она была самой старшей, успели обзавестись семьёй и детьми раньше неё… что она не успела увидеть повзрослевшими их и их внешнюю красоту. Ей также, чего греха таить, поначалу не слишком-то и понравилось услышать про то, что её ту самую пещеру уюта для двоих заняла одна из них. Невероятно умная и, когда нужно, учтивая мать, хорошо понимая, что Рита в глубине души притворяется, поспешила сменить тему, чтобы поднять настроение «блудной» дочери. С этого момента предоставляя ей возможность дальше задавать этот вопрос. — Да… ну, а ты. Расскажи мне всё, что ты пережила с Хьюго без меня. Уверена, что у вас было полно приключений все эти годы. Ведь ты знаешь, какие они обычно бывают у меня — когда пропадаю в поисках еды среди города, и тем временем отбиваюсь от бродячих кошек, также избегая ловцов животных. Ну давай же, твои ведь намного интереснее! Любящая мать была права, что сменила тему: Рита сразу оживилась, и начала прокручивать все эпизоды, где они с Хьюго, конечно же, были в главных ролях. Однако она думала и о кое-чем ещё. — Ох, ладно, я буду только рада, спасибо. И с чего бы мне начать, даже не знаю… Хьюго, может ты начнёшь? Пожа-а-алуйста! У тебя о любых приключениях очень хорошо получается рассказывать. Она… ох, эта прекрасная в своей доброте и уместном простодушии, где невооружённым глазом видно жизнелюбие, лисичка подозвала своего «парня» побыть рассказчиком не просто так. А с целью, чтобы он перестал бояться её матери и её непредсказуемости, пока не особо ел кролика и поглядывал на неё с опаской. И это вполне объяснимо. Как ожидалось, Рита добилась своего, и Хьюго было уже не остановить. — Хм, вы хотите услышать всё, мадам? Сейчас попробую ничего не упустить… значит, сначала мы сели на другой конец поезда, который направлялся в северную сторону к Швеции. А потом… а потом и начались наши с ней приключения, как просто! И он рассказал ей всё до попытки сесть на круизный лайнер, чтобы добраться до столицы Дании сюда в данный момент. Даже решил упомянуть, что однажды они попробовали ухаживать за пропавшим детёнышем динго, воображая себя родителями, усыновившими ребёнка. Это было озвучено между неоднократными историями, как за ними охотились люди и прирученные либо растравленные ими звери, как связывали в мешок и увозили к себе ради наживы… но в то же время и они сами находили приключения на свои задние лапы, чтобы дальше тренировать их бегом. И, наконец, что в итоге они оба — зверёк и лисичка — давно обосновались в джунглях. А точнее обширном заповеднике под названием Джунгляндия, располагавшемся примерно на экваторе земли близ Центральной Африки. И не один год живут там счастливо. Пара предложений об огромном особняке, в котором Хьюго однажды жил, как актёр для вездесущего рекламного маркетинга ради уважения и собственного обогащения того же Конрада Купманна… почти как король, но безвольный и голый… всерьёз озадачили мать Риты. В то время как сама она вспоминала такую жизнь в неволе ради мнимой славы с откровенной неприязнью и даже самочьей ревностью, которую совершенно не показывала, пока слушала его. Не показывала потому, что Хьюго давно и скорее с её помощью очень хорошо понял пустоту и пластмассовость такой жизни. Не забыл Хьюго упомянуть и про Чарли-фрикадельку, кока одного из прочих круизных лайнеров, когда впервые очутился в Копенгагене после бегства из-за одной ныне давно уж бывшей актрисы с навязчивыми идеями иметь у себя самого редкого и непохожего на других зверька на планете… похвастать друзьяшкам в её-то кризисе среднего возраста. Чарли стал для парочки не просто «хозяином», то есть всего лишь тем, который за них в ответе… а настоящим другом среди людей, который сам от своего сердца желает быть для этих зверей таким заботливым человеком. Который самолично сменил место жительства, переехав из холодного континента в эту самую Джунгляндию. В этот обширный заповедник лишь ради того, чтобы быть с ними рядом и кормить их своими фирменными фрикадельками с базиликом. На удивление, не имеющими аналогов в мире. После того, как Хьюго закончил ей всё это рассказывать, Рита восполнила некоторые пробелы, которые тот мог случайно упустить в ходе повествования, не особо затрагивая те моменты, где могла быть задета его гордость. Под заинтересованный взгляд её мамы в роли слушателя даже когда весь рассказ закончился, зверёк и лисичка начали устало зевать, раз на дворе было близко к ночи. Теперь Хьюго быстро съел свою кроличью порцию за раз, чтобы побыстрее прикорнуть и забыть о том, что только что съел, раз был довольно голоден. И уже точно не страшился матери своей возлюбленной, но зауважал в своём сердце, что, оказывается, стало взаимно и без слов. Рита поблагодарила мать за кроликов крепкими обнимашками матери и дочери. И пока прижималась к ней всё ближе, как и она тоже, стала чувствовать себя прекрасно, вернувшись в её родной, настоящий дом. Как бы ей ни нравилась удивительная жизнь в джунглях с надёжным самцом под боком, всё равно ей было не по себе жить там из-за опасностей в лице плотоядных хищников, и иногда более бурных погодных условий. Она часто вспоминала глупую мысль о том, что было бы неплохо «убегать» от них на управляемом самокате. Но такие и без того бесполезные мысли становятся ещё более пустыми, когда находишь то, от чего можешь быть счастлив настолько, что ничего другого тебе больше не нужно. — Увидимся утром, мама. Я так рада, что снова увидела тебя… я люблю тебя, спокойной ночи. — И я… я тоже очень тебя люблю, дорогая Рита. Теперь, с моей ненаглядной будет точно не так одиноко, как все эти годы. Пока Рита с улыбкой проговаривала ей, что всегда рада её обществу, и что теперь родные узы не посмеет разрушить никто… мать, также с ней, начала лизать ей голову в ответ в знак признательности за все эти тёплые, желанные слова, которые она могла никогда не услышать. И после этого на восхитительной ноте они разошлись каждая к выделенному месту, чтобы заснуть. Хьюго же начал засыпать вместе с Ритой на том месте, где спит она, не упуская возможности прижаться к ней крепче не только ввиду маленькой площади самого помещения. Рита, хоть уже старалась вовсю заснуть с цветущими мыслями и снами в голове, она прочувствовала, что он не уснул сразу, пусть и раньше всегда было наоборот. — Эй, Хьюго… не можешь уснуть? — М-м-х, нет… думаешь, стоит ей рассказать? Бордовая карликовая лисичка датских окрестностей, скорее всего, поняла не сразу, к чему её самый любимый после матери зверь клонит. Вернее поняла, но думала, что могла ошибиться. — О том, что ты больше, чем друг мне, Хьюго? Насколько помню, я проговорилась ей об этом. Но, думаю, она и так понимала это до того, как нам пришлось её покинуть. — Нет же, не об этом… а о нас, ну… Ты знаешь, ну родная… Теперь до Риты дошло, что он имел ввиду. И ей оставалось только лишь вздохнуть, чтобы не начинать обдумывать то, как гладко сказать ей про серьёзные отношения. — О-ох, точно ведь. Мы скажем ей завтра, как есть. И тянуть с этим не будем. Вулле Вулле Вап, Хьюго… помнишь? Не нужно тебе из-за её реакции заставлять переживать попусту. Хьюго нравились ощущения от того, с кем он знаком, и знаком будто бы навсегда. Быть с Ритой ему нравилось ещё больше с каждым днём. Её проницательность, смелость и очень хорошенький вид для такой часто прямой на язык лисы, убеждали его верить ей на слово. Тропический зверёк всегда ценил это в любых существах, но только Рите он может довериться как себе. Проговорив ту излюбленную у них обоих фразу для поднятия настроения, он ощутил тёплый и мягкий язычок Риты по его щеке. Теперь наконец она свернулась калачом для быстрого сна, в то время как Хьюго сделал то же самое и снова прижался к ней, чтобы они оба могли дарить тепло друг другу. И вот, неизвестный науке зверь здорово успокоился, стараясь хотя бы не думать о завтрашнем дне. Он заснул, не слишком сильно обхватывая свою пассию, и не слишком сильно выдавая себя едва слышимыми стонами удовлетворения. Пусть новый день приподнесёт новые сюрпризы, тогда как старые останутся позади. Оставив после себя приятные воспоминания.