Одна на двоих жизнь

      Так уж бывает, но иногда приходится отпускать. Приходится забывать все плохое и хорошее и двигаться дальше.       Идти вперёд, не оглядываясь. А если и оглядываясь, то на несколько секунд, чтобы сравнить свою прошлую жизнь и настоящее. Чтобы видеть, как какой-то момент разделил эту самую жизнь на «до» и «после».       Логинов отложил выключенный телефон и невесело ухмыльнулся. Поездка в Канаду стала этим самым моментом, поделившим его жизнь на те пресловутые «до» и «после».       Пора бы уже забыть эти карие глаза, обрамляемыми морщинками, когда их обладатель широко улыбается. Пора бы уже забывать свежий запах мяты, которым веет от француза. Пора бы забывать.       — Всё хорошо? — Маша зашла в комнату как раз, когда мужчина сидел у себя в номере, с интересом изучая стену напротив.       — Да, — Саша кивнул, зная, что девушка видит его насквозь.       Маша была прекрасной девушкой. Такой, о которой многие мечтают. Веселая, интересная, красивая. Одна была одной из тех, о которых пишут в романах, о благородных и честных. И Саша всегда уважал ее не только как девушку, но и как человека. Единственным ее минусом была ревность. В какой-то степени обоснованная, но все же ревность.       — Мне кажется, что у тебя что-то случилось… Последнее время мы стали отдаляться друг от друга, — Маша подсела к мужчине, положив тоненькую руку на бедро. Логинов поёжился.       «Вот если бы Марти сделал бы подобное движение, я бы определённо был сейчас где-то в небесах от удовольствия, не меньше».       «Стоп! почему я вообще думаю об этом»?       — Саша? Ты слышишь?       — Что ты сказала? — Логинов сосредоточил взгляд на растерянной девушке.       — Я спросила, не хочешь ли ты прогуляться?       — Извини, — мужчина смутился, — но… Мне сейчас очень тяжело. Не в плане физических качеств… А морально.       — Что случилось?       — Вся эта история с допингом. Это продолжает давить на меня…       — Но история с допингом закончилась, — Маша взяла Логинова за руку, — уже давно закончилась. Тут даже Фуркада нет, а ведь он постоянно тебя терроризировал.       В груди вдруг в момент стало пусто. От одного только имени. Это ли не сумасшествие?       — Я прогуляюсь один?

***

      Холодно. Мелкая дрожь пробирает до самых костей. Хочется закрыться в номере и не пускать никого. Но ноги сами несут на стадион. По пути Логинов встречает целую свиту из тренеров сборной и спокойно уверяет обеспокоенную команду, что одет достаточно тепло и помощь психолога команды ему не нужна. Он в порядке.       Саша шёл, не видя дороги, вспоминая лишь моменты, когда он гулял с французом по стрельбищу одного из европейских стадионов, и чуть ли не заскулил от боли, которая поселилась где-то в груди и сдавливала легкие всякий раз, когда воспоминания о Мартене накатывали волной. А таких моментов становилось всё больше. Все чаще хотелось ощущать теплые губы на своих. Всё чаще. И всё сильнее.       Логинов сидел на первом коврике стрельбища и смотрел на стрелковые установки совершенно отсутствующим взглядом. Завтра ему бежать индивидуальную гонку, а он в ужасном состоянии. И боль в мышцах здесь абсолютно ни при чем.       — Сань, — мужчина оглянулся, услышав голос Гараничева. Тот подсел рядом и тоже уставился куда-то вдаль, — ты чего здесь?       Логинов промолчал, ведь Женя знал. Он всегда всё знал.       — Вообще-то, я пришёл за тобой не просто так, — Гараничев зашуршал пакетом, отвернувшись от сокомандника, — я хотел отдать тебе это.       — Что это? — не понял мужчина, рассматривая пакет, который ему вручил Женя.       — Мартен…       Саша кивнул, он понял, что это, но Гараничев всё же продолжил. Было видно, что он долго готовился к этому разговору.       — Он написал мне, когда у тебя был день рождения… Написал, что ты не хочешь с ним разговаривать и что он хочет отдать тебе подарок. Но я уехал слишком рано. Я планировал встретиться с ним в аэропорту, но мне нужно было уехать… И твой подарок остался у него…       — И как же ты его получил?       — Он прислал его курьерской службой. Чтобы я отдал его тебе… Он боялся, что если тебе просто принесут посылку, ты её выбросишь…       Нет, не мог он выбросить что-то, что хоть как-то связывало его с французом. Не мог и не хотел.       — Спасибо, — кивнул Логинов, открывая яркий пакет. Достав оттуда что-то мягкое, Логинов почувствовал, как становится тяжело дышать. Развернув свёрток, он обнаружил в своих руках джемпер. Воспоминания медленно всплыли в голове у Саши и он улыбнулся.       — Фуркад, на могут увидеть! — гневно прошептал Саша, прячась за манекен в одном из торговых центрах, куда он решил зайти после тренировки.       — А ты не мог в номере попить кофе? — Логинов всё никак не мог успокоиться, боясь, что их сейчас увидят вместе и всё, как говорится, пиши «Пропало».       — Нет! — слишком уж громко ответил француз, за что был заткнут ладонью русского с совершенно пугающим выражением лица.       Увидев, как к Фуркаду подошла пара девушек, как выяснилось потом, спрашивающих, где тут кинотеатр, Саша заскочил в один из магазинов одежды, наугад схватив один из свитеров, висевших на вешалке и нырнул в примерочную. Выглянув из-за шторки, Логинов немного успокоился. Он остался незамеченным. Присмотревшись к джемперу с каким-то северным орнаментом, он понял, что свитер довольно милый, решив его померить.       — И почему ты всё ещё в одежде? — Саша аж подскочил от голоса, которым обладал только один человек. Фуркад уже в наглую заглядывал в примерочную.       — Подглядывать нехорошо, — улыбнулся Логинов.       — И что мне за это будет? — француз проскользнул в примерочную так же быстро, как и притянул Логинова к себе и поцеловал, шумно выдыхая.       — Фуркад, что ты со мной делаешь… — Саша отстранился, стараясь хоть как-то привести мысли в порядок.       Мартен улыбнулся:       — А тебе идёт этот джемпер.       — Да? — Логинов развернулся к зеркалу, рассматривая своё отражение. Щёки горели ярким румянцем, а волосы были немного растрепаны.       — Конечно, без него гораздо лучше, — ухмыльнулся Фуркад, подходя сзади, запуская руки под свитер и касаясь холодными пальцами горячей кожи на животе Логинова, — но в нём тоже сойдёт.       — Я бы купил его, если бы были деньги с собой, ты прав, он и вправду неплохо смотрится на мне.       — На тебе всё неплохо смотрится, — мурлыкнул Фуркад, начиная искать в своей куртке деньги, — чёрт, только десять евро.       — Значит, не судьба, — Логинов заметно расстроился, — ну что, возвращаемся в отель? Только по-отдельности, помнишь? Сначала я захожу, а спустя минуту ты…       — Господи, — Фуркад возвёл руки к небу, — ну за какие грехи мне достался этот русский?       — Саня, — Логинов тряхнул головой, приходя в себя. Он не в примерочной магазина, он на стрельбище стадиона в Кэнморе. Рядом Фуркада нет. Рядом только Женя Гараничев, уставившийся на него каким-то уж слишком понимающим взглядом. Логинов молчал, смотря на этот джемпер пустым и ничего непонимающим взглядом. К горлу подступил ком и слёзы появились так же быстро, как и вырвался первый беспомощный крик. Душераздирающий. Ледянящий. Хотя, казалось бы, что в холодной, до синих губ, Канаде, нет места чему-то более ледяному. Гараничев прижал к себе плачущего навзрыд Логинова:       — Он тебя любит, Саша… Он тебя любит…       — Нет, — всхлипывал мужчина, цепляясь руками за куртку Гараничева, — нет! Он врёт!       — Саша, — Женя хорошенько тряхнул мужчину за плечи, приводя в чувство, — он тебя любит. Иначе, он бы ничего этого не делал, — Гараничев кивнул на свитер, все еще находившийся в руках Логинова, — Фуркад сволочь. Подонок. Моральный урод. Да кто угодно… Но кем бы он ни был… Он тебя любит. И это самое главное.       — А что… — Саша набрал в грудь по-больше воздуха. — А что, если я его больше не люблю, что мне делать? Да, это не так, я сам себя обманываю, но… Что мне делать, если я терплю его заскоки постоянно? Терплю его характер! Но ведь я не могу терпеть вечно. Не могу постоянно прощать его. Прощать за обидные слова… Прощать за…       — Саш, — Гараничев потупил взгляд, — а ведь он тебя простил…       Логинов посмотрел на мужчину широко открытыми глазами.       — Гараничев! Ты что… Зачем ты приплетаешь сюда мой допинг? — закричал Саша вскакивая с коврика, только сейчас понимая, как замерзли руки.       — Я ничего такого не сказал, — развел руками Женя, — я просто сказал, что он простил тебя. Хотя, мог бы не прощать.       — Ты… Ты… — Логинов не долго думая подбежал к Гараничеву и толкнул так, что тот упал на землю.       — Знаешь, — Женя поднялся и отряхнулся от снега, продолжив, — удивляюсь, как Фуркад может любить тебя. Ты абсолютно не выносишь правды и критики в свой адрес. Ты принимал допинг, черт подери. Почему ты просто не можешь принять это? Почему ты думаешь, что это запретная тема? Почему ты думаешь, что все должны жалеть тебя? Почему ты считаешь, что никто не может поднимать эту тему? Почему ты думаешь, что все должны прощать тебя, а ты — нет? Каким бы паршивцем не был Фуркад, он хотя бы настоящий…       — Я тебе верил, — прошептал Логинов, — я доверял тебе… а ты… предатель, — запустив свитером в Гараничева, Логинов побежал по направлению к отелю.       «И всё-таки это не о любви», — подумал мужчина заходя в номер и скидывая ботинки на пороге, — «это о ненависти».       Он ненавидел всех вокруг себя, и Фуркада в том числе. Но что ещё важнее, он ненавидел себя.