Одна на двоих жизнь

      — Мартен, ты в порядке? — Кантен подошёл к сидевшему на уже пустых трибунах Фуркаду.       Мужчина молчал, всматриваясь куда-то вдаль. Мыслей в голове было полно, а высказаться было некому. И француз закусил губу. Фийону-Майе он точно ничего рассказывать не собирался.       — Можешь не отвечать, — пожал плечами молодой биатлонист, — но знаешь, я тебя понимаю…       — С чего бы вдруг? — ухмыльнулся Фуркад, пряча лицо в ладонях.       — Не знаю, хотя… Ты прав, я не могу тебя понять. Но… Постепенно лидер команды меняется и это нормально. Ты даже в книге своей писал об этом…       — Ты читал? — Мартен удивился. Неужели и правда читал?       — Конечно, ты ведь был моим кумиром, так что… Всё, что ты сделал для французского биатлона. Это всё, — Кантен неопределенно кивнул, — это все благодаря тебе. Ты подарил многим мальчишкам и девчонкам шанс на большой спорт. Ты рассказал историю, в которой выступил и героем, и автором. Ты рассказал всем, как нужно становиться чемпионом. И самое главное, ты показал, каким ты можешь быть. На самом деле, Мартен. Каким ты можешь быть на самом деле…       Фуркад ухмыльнулся. Конечно. Как же.       — Знаешь, меня это интересует в последнюю очередь.       — Тогда в чем проблема?       — Забудь, — отмахнулся Мартен, поднимаясь со скамейки. Мужчина уже собрался уходить, как вдруг услышал голос Кантена.       — Вообще-то я не должен помогать тебе, потому что ты мой соперник, — улыбнулся Фийон-Майе, — но мы в одной команде, и я очень хочу получить золото чемпионата мира в эстафете, так что для меня выгодно, чтобы ты бежал лучше…       — Ну ближе к делу уже давай! — не выдержал Мартен.       — Ну, короче, Логинов сейчас в холле.       — Что за бред? Мне не нужен Логинов, чтобы хорошо бежать! — бросил мужчина, вскипая от одной только фамилии русского биатлониста.       — Даже если не нужен, — Кантен поднялся, — просто сказал. Увидимся.       Мартен остался стоять за трибунами, нервно сжимая кулаки и думая о том, как было бы неплохо поговорить с Логиновым. Но в конце концов, чемпион он или тряпка? Нет. Говорить ни с кем он не собирается.       Это точно.       — Симон? — Фуркад удивлённо посмотрел на своего брата. зайдя в комнату. Жаклин разговаривал со старшим Фуркадом по видеосвязи.       — Ой, привет! — бросил мужчина. — Как дела? Чего не звонишь?       — Некогда, — Фуркад сел на кровать напротив, — то есть ему, — мужчина указал пальцем на засмущавшегося молодого француза, — ты звонишь, а мне нет?       — Не думал, что тебе это нужно, — Симон пожал плечами на том конце провода.       — А мне нужно, — прошептал Фуркад, прячась в одеяло и отворачиваясь к стене. Жаклин тут же покинул номер вместе с планшетом, теперь Мартен не сомневался, что они обсуждают его. Его и Логинова.       Чёртов Логинов! И надо было появиться ему в моей жизни… Неприятная боль сдавила грудь. Надо сказать, что за последние несколько месяцев, мартен привык к постоянным приступам боли и необъяснимой усталости.       — Мартен…       Мужчина замер. Знакомый до боли голос, и вот уже комок подступил к горлу. Снова тяжело дышать, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Мартен молчал, стараясь унять дрожь во всем теле и слушая дыхание знакомого до боли «незнакомца».       — Ты прошёл мимо, когда я ждал тебя в холле, — Логинов подошёл к кровати.       Чёртов Майе был в заговоре с русским. Кто бы мог подумать, что такое возможно.       — Мартен, я долго буду разговаривать со стеной?       Мужчина не выдержал и откинув одеяло, чуть ли не выпрыгнул из кровати.       — Ты думаешь так можно? Ты думаешь, что ты можешь делать всё, что угодно, встречаться с кем угодно, — Фуркад надвигался на Логинова, а тот опасливо отходил назад, было видно, что русский уже не выглядит таким бесстрашным, — ты думаешь, что можешь поступать со мной так?       — Я не…       — Закрой! Закрой свой рот! — крикнул Мартен. — Ты… Ты позволил мне влюбиться в тебя, — мужчина почувствовал как предательские и такие обидные слезы вырываются наружу, — ты позволил считать тебя хорошим и честным. Чёрт, я даже отбросил все свои принципы и простил тебе твой допинг, будь он проклят. Я наконец-то подумал, что нужен кому-то. Что кто-то наконец думает обо мне по вечерам. И хоть кому-то интересно слушать мои несмешные шутки и смотреть эти многочисленные истории в инстаграм.       — Ты думаешь, что мне легко было сломать себя? Легко было сломать себя, ради того, чтобы быть рядом с тобой, — голос француза уже срывался на истерический крик, — ты думаешь. что мне легко было, когда я обвинил тебя в том, чего ты не делал? Легко мне было сидеть на телефоне, когда ты полетел в Канаду и ждать ответа? Ждать ответа и знать, что тебе не ответят!       — Как думаешь, легко ли мне было, когда я писал тебе сотню сообщений, прекрасно зная, с каким выражением лица ты читаешь их? Ты думаешь, мне не было больно когда я узнал, что ты просто выбросил мой подарок, который я подарил тебе на твой день рождения?       Логинов стоял молча, смотря в пол, как провинившийся школьник. По нему было видно, что об истинных чувствах Фуркада он и не подозревал даже.       — Знаешь, легко ли мне было, когда у меня были болевые припадки, пока ты, — Фуркад подошёл слишком близко и сбавил тон почти до шёпота, — пока ты развлекался с женщиной, а я страдал. А Элен тряслась надо мной и всё думала, как бы мне помочь. И знаешь, что. Это она купила мне билеты к тебе. Чтобы я встретился с тобой и поговорил! А дальше… Ты и так знаешь, что было дальше.       — И знаешь, — Мартен приблизился практически вплотную, — даже после всего этого… Даже после этого я любил тебя.       Саша посмотрел на Мартена и прикоснулся кончиками пальцев к небритой щеке, а после смахнул очередную слезу с лица француза.       — Мартен… Прости. Я не знал… Я не знал, что так много значу для тебя…       — Значил, — Мартен немного отстранился и вытер слёзы.       — Прости меня… Хочешь я встану на колени? Только прости… — голос Логинова дрожал, а Фуркад усмехнулся.       — Что за детский сад, ты этого не сделаешь! — Мартен скинул кофту на кровать и развернулся к двери, куда несколько секунд зашёл русский. Логинов сидел на коленях и смотрел в одну точку. Сердце Фуркада сжалось от такого зрелища и не долго думая, он сел прямо напротив Логинова и взял его лицо в руки. Холодные ладони коснулись горячих щек, и кажется сердце француза немного растаяло.       — Посмотри на меня, — Логинов повиновался и Фуркад увидел карие глаза. Заплаканные и такие грустные, что хотелось прижать к себе этого человека и никогда не выпускать из объятий, — я так люблю тебя… Ты даже не представляешь, как люблю, — Мартен прикоснулся к солёным губам, и в глазах напротив тут же зажглась надежда. Ничтожная, но надежда. — я люблю тебя, но не знаю, смогу ли простить…       — Я тоже, я тоже люблю тебя, — теперь уже Саша потянулся за поцелуем и Мартен ответил, а значит, Сашина надежда была ненапрасной.       Логинов скинул куртку, все еще не разрывая поцелуя.       Фуркад повалил русского на кровать и стянул с того футболку, покрывая выступающие ключицы поцелуями и покусывая кожу, спускаясь всё ниже.       — Ты уверен? — Мартен прервался на секунду, нависнув над раскрасневшимся мужчиной. — Если ты не остановишь меня сейчас, я не остановлюсь никогда.       — Не останавливаяся, — выдохнул Логинов, цепляясь руками за кофту Фуркада, — никогда не останавливайся.       Тот быстро сбросил ненужный предмет одежды на пол и начал растегивать ширинку джинс Логинова, который, кажется, был уже где-то не здесь. Где-то в другом измерении.       — Что приятнее, — Фуркад улыбнулся, — получать медаль чемпионата мира, или… — француз обхватил член Логинова руками и прикоснулся губами к основанию.       — Медаль, — улыбнулся Логинов, немного приподнимаясь на локтях, чтобы лицезреть такого развратного француза собственными глазами.       — Вот как? — Мартен улыбнулся и немного задел уздечку кончиком указательного пальца, поглаживая низ живота русского. Логинов выгнулся и судорожно выдохнул.       Мартен был собой доволен и продолжил такую сладкую пытку для Саши. Для своего Саши.       Уже спустя десять минут мужчины лежали в обнимку, смотря в потолок и надеясь, что этот вечер никогда не закончится.       Лампа светила неярко, едва ли освещая уставшие тела, прижимавших друг к другу, будто боявшихся, что все закончится, когда они расцепят свои объятия. Мартен положил голову на грудь русскому и удивился. Неужели он и правда мог подумать о том что сможет жить без этого бьющегося за бархатной кожей сердца.       Неужели он смел когда-то думать, что сможет прожить без этого спокойного дыхания, раздававшегося сейчас рядом.       Неужели он мог подумать, что смог бы спать без этих сильных рук, обнимающих сейчас так сильно.       Неужели француз думал, что сможет прожить без Логинова хотя бы день.       Неужели он думал, что жизнь, которую ему было предначертано провести с этим несносным русским, он проведет один…       — О чем ты думаешь? — Саша повернул голову, увидев совершенно блаженный взгляд французского биатлониста.       — О том, что мог отказаться от своего счастья…       — Но ведь не отказался.       — Но ведь мог, — улыбнулся Фуркад, — и тогда бы ты мучился всю жизнь.       — Да брось, — Логинов рассмеялся, — ты бы не смог без меня.       — Логинов… — предостерегающе начал француз, стараясь сдержать смех.       — Да это шутки у меня такие, не смешные, — Логинов чмокнул француза в губы, всматриваясь в карие глаза, — я люблю тебя, Мартен Фуркад.       — Я люблю тебя, Саша Логинов, — мужчина вовлек русского в поцелуй, стараясь не улыбаться, как довольный кот.       И всем могло показаться, что это счастливый конец истории любви, прошедшей через огонь, воду, и медные трубы.       Но это вовсе не так       Это — только начало.       Это только первая глава их любви длиною в несколько томов.       Кожаных фолиантов с золотыми буквами на корешке «Одна на двоих жизнь».