Олеся

Утро было волнительным, сегодня был мой первый рабочий день, и на самом деле я так волновалась, страшно подумать. Первое сентября пролетело мимо меня как-то незаметно, с того дня я почти ничего не помню, кроме того как дошла до своего класса, где меня ждали дети; до туда я дошла в почти что бессознательном от страха состоянии. Мне отдали одиннадцатый класс, это были экстренные меры, потому что преподавателей больше не было и в этой крошечной школе на окраине района, полного панельными и частными домами, и малюсенькими торговыми центрами, и администрация дала класс совсем новой учительнице, то есть мне. Я, безусловно, имела некоторый опыт работы, и даже довольно большой, но всё-таки такая ответственность, навалившейся в один миг, прибила меня к земле. Первого числа я не увидела и половины детей, потому что они все, как один решили прогулять, и это было… Обидно вообще-то. Где-то в глубине души у меня проносились: «как они могут?» или «разве не стыдно?». Но спустя время я поняла, что это было не так уж плохо, потому что лучше, когда они встретили меня спокойную и притихшую, чем трясущуюся от страха в утро первого числа. Не о такой репутации я мечтаю, и поэтому даже рада, что особо никто не видел меня в той панике, в которой я пребывала, когда чуть ли не волосы готова была на себе рвать от страха. Я их новый классный руководитель, а они ничего не сделали даже, даже не проявили глупое уважение, и именно это было обидно. То, что они не пришли на знакомство, то, что я стояла на линейке и на отведённых моему классу двум метрам, стояла только я и ещё трое ребят из моего класса, на таком большом, как для четверых, открытом пространстве, все смотрели на нас, видели это малое количество людей, и мне было так стыдно, потому что эта дыра в рядах людей очень бросалась в глаза всем. И в памяти сотен людей, мы остались как красные и потные, трое детей в чёрной форме и одна маленькая и испуганная учительница, щурящаяся от солнца, в попытках высмотреть кого-то. Этих троих я от души благодарила за то, что пришли, но остальные шестнадцать злили меня и разочаровывали. Настал тот первый урок, господи, я их даже не знаю, а мне уже нужно с ними работать, это так странно. Я сама уже и не ребёнок, и уже откровенно не молодая девушка, а страшно, как будто только вчера институт кончила. В моей голове классный руководитель - это тот, кто всегда рядом, человек, к которому можно без страха прийти и попросить помощи, опытный и знающий своё дело человек, но за год такие отношения не строятся, и я чувствовала, что это дело заведомо гиблое, когда впервые зашла в класс, и увидела полторы дюжины людей, и все как один головой и душой точно были не на уроке литературы. — доброе утро, — я дрожащими руками положила свой блокнот на стол, оглядываясь. Они все такие большие, господи, мне кажется даже самая маленькая девочка из них будет больше и выше меня. — С кем мы ещё не встречались, меня зовут Макарова Кира Васильевна, и я ваш новый классный руководитель. — Я хотела бы, чтобы они воспринимали меня всерьёз, да вот только на маленькую и дрожащую девушку они смотрят больше со смехом, чем с уважением. Стояла такая страшная тишина, что мне становилось неловко, как будто это я должна смущаться, что за глупости? — я думаю, стоит отметить, кого нет, — надо было с чего-то начать, и я начала с этого. Наверно я выгляжу крайне глупо, пытаясь найти тему, чтобы к ним подступиться. — Александрова? — Полная тишина. — Александрова тут? — повторила я чуть громче. — нет её, — крикнул кто-то. Я замялась, бросая быстрый взгляд на развалившихся за партами детей. Облизнув губы, перенесла вес на другую ногу, скрывая свою досаду и разочарование, как будто в самой себе. — первый день, — с укором пробубнила я себе под нос, ставя в клетку букву «Н». — Аминов? — я… Со стороны двери послышался грохот, и на пороге появилась девочка. По ней было понятно, что она явно не чувствует вины за опоздание, потому что только уверенный в себе человек, встанет на пороге, сложив руки на груди. Нахалка, с жвачкой в класс, а о внешнем виде я вообще молчу: чёрное школьное платье надето без положенного фартука, и больше походит на вечернее, как по мне, хотя из меня тоже тусовщик ещё тот. Сумка висит в руке чуть ли не везясь по полу, а длинные, растрёпанные волосы собраны в жалкое подобие хвоста, из которого так и наровят вылезти пару прядей. Но конечным ударом для меня стали её ботинки: большие и тяжёлые, странно, что не кирзовые. Она смотрела на меня своими голубыми глазами, из-под низких ресниц, чуть приоткрыв нижнюю губу. — извините за опоздание, можно войти? — она явно не просила прощения, а лишь отрабатывала стандартный ритуал опоздавшего. — можно. — Я еле сдержалась от того, чтобы закатить глаза, — как вас зовут? — Олеся, — она шла, закатив глаза, обогнула парту, плюхаясь на стул и бросая портфель себе под ноги. — Александрова. — потеряшка наша, — я наклонилась к бумагам, сама не понимая укоризненный у меня тон или умилительный. — Я тебя уже как отсутствующую отметила, надо раньше приходить. — я могу уйти, — предложила она, перестав копаться в портфеле. — нет уж, сиди. — Она выдохнула, откидываясь на спинку. Урок прошёл спокойно, если считать спокойствием полное молчание и отсутствие отклика со стороны детей. Да, понимаю, литература не тот предмет, который всем прямо-таки очень нужен, поэтому первый урок, тем более литература, был для них продолжением тихого часа, но на уроке классного руководителя можно было бы, хотя бы вначале года попытаться быть активными? Хотя чего я хочу от них, я для них чужая, новая, другая. До этого у них вела другая женщина, они привыкли к ней, а я так яростно ворвалась к ним в мирок, со своим энтузиазмом, что наверно, это было глупо. И что ещё сказать? Наверно, это я виновата, стоило бы придумать что-то интересное, заинтересовать рассказом, а я со своим романтизмом… В целом класс был ничего, я даже нескольких из них запомнила, того парня и девушку с первого сентября, они оказались такой себе парой, какая есть в каждом классе: король и королева школьного бала, выпускного, чего хотите, они просто, как обычно, оба были отличниками, оба были хороши собой, оба были спокойны и собраны, ну и вообще они казались идеальными. Запомнила самого говорливого с последней парты — Паша Додонов, всем всё скажет, всё передаст, ух! Вот моя новая головная боль. Больше в целом никто и не выделился. Ну, конечно, кроме Олеси. Я вам клянусь, когда она зашла, я сразу поняла, что вот на кого я буду писать характеристику к инспектору. Хотя если опустить её нахальную манеру поведения, тогда остаётся всего-то лишь не самая заинтересованная в учёбе девочка. Хотя это не удивительно. В этом городе, в этом райончике, родители — это либо новоиспечёные родители, либо любители задушевных посиделок на кухне с чем-нибудь крепким и гитарой. И логично, что дети в таких семьях — это отражение этой не самой красивой характеристики. Тут было тихо, поэтому уходя с работы я иногда видела курящих за гаражами подростков, которые даже не выражают своего уважения по отношению к взрослым. Сидя за столом и работая с личными делами, я пробежалась глазами по всем отметкам всего моего скромного маленького класса, и вот что я вам скажу, даже у того же Додонова отметки были в разы выше, чем у этой Леси. Мне кажется, я в её отметках не видела ни одной четвёрки, хотя нет… однажды в седьмом классе, она заработала четвёрку по русскому языку, но с тех пор её успеваемость была ниже плинтуса. Ну что ж. Горизонт работ намечен. Горизонтище. Даже если я не смогу стать им хорошей классной руководительницей, может у меня получиться вытянуть утопающих и дотянуть восходящих. За год с этим классом мало, что можно успеть сделать, особенно учитывая их уровень активности, но хоть что-то…. Первый день работы продолжила я не менее чудесным событиями. Эта чудесная старая традиция: одиннадцатые классы начинают дежурство по школе первые, с самой первой недели. Хорошо, что наша неделя началась в четверг и закончится в субботу, я прямо выдохнула, когда поняла, что меня ждёт всего три тяжёлых дня, а не шесть, потому что у меня правда не было ни сил, ни времени летать по этажам, проверяя все ли на постах, все ли прилично выглядят, ну и… откровенно говоря, мне не хотелось с ними ругаться, я рядом с ними такая маленькая. Ай, Моська! знать она сильна, Что лает на Слона! Лучше и не опишешь. Я когда с ними стою, неизменно оказываюсь где-нибудь в подмышке у того же самого Додонова, потому что они все как на подбор, длинные, усатые, жаль не полосатые, а то котики и то лучше чем пятнадцать непослушных детей. А девочки, ой, мои девочки! Как лисы ходят, все как на красной дорожке, ресницы как веера, губы красные, щёки румяные, страх. Им разреши, они в вечернем платье придут, даже смешно. И рядом с этим батальоном красавиц и красавцев затерялось маленькая и невзрачная я в своих серых брюках и блузках. Я себя считала довольно спокойным человеком, однако… дело кардинально менялось, когда мне надо было за что-то или, ещё хуже, кого-то отвечать, ведь это такая ответственность. Я бы никогда не согласилась быть классным руководителем, это всё, то, что происходит, случилось как-то без меня. А ведь мне нужно было за них отвечать, общаться с родителями, налаживать контакт с детьми, ух! Ей богу, мне казалось, что я нахожусь внутри юлы, и она всё кружится и кружится, только набирая обороты. Я металась по школе, бросаясь в каждые двери, отмечая отсутствующих по классам, школа была маленькая, но запутанная, лестница тут, а на другом этаже тут её нет, тут окно, тут класс, всё как в лабиринте. — Кира Васильевна, вам помочь? — Паша ворвался в самый подходящий момент, пока я стояла около плана эвакуации, думая в какую сторону пойти, и где я ещё не была. — мм… Паша, — вспомнила я, поворачиваясь к нему и указывая пальцем, прищурившись. Он довольно кивнул, разгуливая вокруг меня как павлин, — Да, пробегись по классам, отметь отсутствующих. — я протянула ему книгу, мысленно прогоняя ту мысль, что я просто напросто сбежала от сложного дела. — сию минуту, — он взял журнал и полетел работать, когда я спокойно выдохнула, направляясь к кабинету. В моём пустом и одиноком коридоре, где была дверь лишь в мой класс и спортзал, было тихо и спокойно, чаще всего ещё и темно, потому что уроков этой части всё равно нет, электричество тратить никто не собирался, но сегодня в честь начала учебного года в спортзале намечались весёлые старты, поэтому тут было шумно и душно как в бочке. Я шла, огибая детей, сидевших на полу, на скамейках и друг на друге, они были буквально везде. Дойдя до класса, я начала наощупь искать ключ в сумке, и когда вроде его нашла, всё так же наощупь начала искать скважину, пытаясь протиснуться сквозь толпу. — Кира Васильевна, Вам помочь? — прямо над моим ухом раздался знакомый голос. Я вздрогнула, выронив ключ. Позади меня, наклонившись вперёд, чтобы было лучше слышно, стояла Леся, распихивая людей вокруг. — Олеся, — выдохнула я, — ты чего не на посту сидишь? — она искала ключи на полу вместе со мной. — сижу и сижу, я ж вам не мешаю, — ответила она, стоя надо мной, пока я ползала под лавкой, под которую она лезть не собиралась. — дежурство на то и дежурство, чтобы следить за порядком в определённом месте, — я для них авторитетом не была, и в её глазах мне была грош цена, но я тут не просто так стою и восседаю во главе этой маленькой банды под названием одиннадцатый «А». — там всё равно никто не бегает. — она пожала плечами, лопая пузырь из жвачки и слизывая его с губ. Я остановилась, глядя в её глаза. Там, где она стояла, не было места, чтобы сесть, поэтому она ушла в соседний коридор, чтобы стоять тут. — во-первых, убери волосы, — я сложила руки на груди, — всю неделю тебе говорила про это. Во-вторых, тебе назначили дежурить не здесь, а, в-третьих, за несоблюдение устава и непослушание я звоню родителям. — я развернулась на каблуках и ушла, захлопывая перед ней дверь. Я выдохнула, всё ещё держась за ручку двери и глядя на эти узоры на поверхности дерева. Я только что впервые поругалась на кого-то из нового класса. Ужас, я прямо чувствую, как по мне разливается стыд и жалость к самой себе. Такая тягучая и липкая красная жидкость, окутывающая меня целиком. Вот и все, кажется это не к добру. Однако тем интереснее, но… Кого я обманываю, это лишь очередная проблема, с которой надо найти контакт.