За океаном

      Не отрывая взгляда от экрана телефона, Хлоя вздыхает.       Пять дней.       Пять долгих дней она не получала ни единой весточки от Адриана. Она пыталась звонить ему, отправлять сообщения. В порыве отчаяния она даже написала ему обычное письмо, влетевшее в копеечку, из-за сверхсрочной доставки.       Но ничего.       Ни малейшего ответа, никаких признаков жизни.       В обычное время Хлоя не стала бы слишком беспокоиться. Адриан — большой мальчик и волен делать, что ему вздумается, не говоря уже о том, что наступление лета традиционно влечет за собой изменения в его распорядке дня.       Но всего месяц назад мир Адриана перевернулся.       Всего месяц назад Париж с изумлением узнал, что под маской знаменитого Бражника скрывался не менее знаменитый Габриэль Агрест.       И с тех пор Хлою грызет беспокойство за друга детства.       Потрясение стало для Адриана невероятно сильным. Опустошенный, он спрятался в семейном особняке, не позволяя никому добраться до него. Словно раненый зверь, он заперся, отказываясь разговаривать даже с самыми верными друзьями. А всего несколько десятков часов спустя он запрыгнул в самолет до Соединенных Штатов.       Сбежав из Парижа, сбежав от журналистов, сбежав от близких.       Сбежав от своего отца.       И с тех пор Хлоя постоянно предпринимает попытки убедиться, что друг настолько в порядке, насколько позволяют обстоятельства.       Испепеляя телефон взглядом, Хлоя раздраженно щелкает языком. Она любит, когда окружающие беспокоятся о ней, а не наоборот. И потом, она даже не уверена, как правильно беспокоиться об участи другого человека. Это просто противоречит ее природе, она не создана для этого.       Она не должна так волноваться о ком-то, не должна так волноваться вообще. Бесконечные терзания не приносят ничего, кроме приступов тоски. Ничего, кроме наполненных страхом и сомнением ночей, озабоченных складок в уголках губ, болезненно-бледного цвета лица.       Всё то, что она не собирается терпеть, всё то, чем она не желает быть.       Но это сильнее нее.       Адриану плохо — хуже, чем когда-либо.       Он страдает так, что хочется кричать, что разрывается сердце.       Конечно, ей он этого не говорит, но Хлоя без труда догадывается. Ее друг отличается бесконечной доброжелательностью, безграничной жаждой любви. Он всегда мечтал о любви Габриэля Агреста, и предательство этого человека стало для него мучительнее, чем бесчетное количество ножевых ранений.       Адриану плохо, даже если он упорно избегает этой темы каждый раз, когда Хлое удается связаться с ним. Ему плохо, ему нужна помощь, и она не позволит ему идти ко дну, ничего не предприняв.       Хлоя ходит взад-вперед по своей роскошной комнате, раздраженно вздыхая.       Она не любит беспокоиться о других. Она не любит умолять послать ей хоть какое-нибудь сообщение. Это выводит ее из себя, вызывает чувство фрустрации, желание завопить от ярости.       Но также она слишком горда, чтобы смириться с поражением. И слишком обеспокоена, хотя и отказывается это признавать. Вскоре решение принято. Возможно, ей не удается получить новости от Адриана напрямую, но ничто не может помешать ей попытаться добыть их окольным путем.       Хлоя садится на край кровати и быстрым жестом открывает список контактов в телефоне. Ее ногти с идеальным маникюром щелкают по поверхности экрана, когда она быстро просматривает список. И наконец, ее взгляд останавливается на имени, которое она искала.       Нино Лаиф.       Единственный человек, кроме нее, который может точно знать, что сталось с ее другом детства.       За примечательным исключением Сабрины и Адриана, Хлоя не поддерживает близких отношений ни с кем из бывших одноклассников. И пусть у них с Нино общий друг, у нее никогда не возникало желания сходиться с ним более необходимого.       Однако вопреки видимому легкомыслию, Хлоя любит быть предусмотрительной, и у нее в телефоне есть контактные данные Нино. Как, впрочем, и всех остальных. Поскольку из того, что Хлоя не заинтересована в дружбе с бывшими учениками своего лицея, не следует, что она должна исключить возможность того, что связь с ними может однажды ей пригодиться.       И этот день настал.       На Париж уже давно спустилась ночь, но неважно. Когда Хлоя чего-то хочет, она хочет этого немедленно, и сейчас она не собирается менять привычки. Без малейших колебаний она нажимает зеленый значок на экране и подносит телефон к уху.       Гудки поднимаются от трубки, растягиваются с безнадежной медлительностью. Хлоя машинально притоптывает в попытке сдержать растущее нетерпение.       И вот, когда она уже готовилась оставить на автоответчике Нино залп ругательств, он, наконец, отвечает.       — Алло? — неуверенно произносит он, явно спрашивая себя, кто может звонить ему в столь поздний час.       — Нино, это Хлоя. У тебя есть новости об Адриане? — без предисловий бросает она.       Ей некогда заводить беседу с бывшим одноклассником, да и желания такого нет.       Значение имеют только Адриан и ответы, которые может предоставить Нино.       — С позавчера — ничего, — тут же отвечает он.       Хлоя застывает, потом испускает глубокий вздох.       Позавчера.       Не идеально, но всё же лучше, чем пять долгих дней молчания, которых удостоилась она.       — Я говорил с ним по телефону, — продолжает Нино. — Судя по его словам, он был в гостиничном номере. В том же, где остановился, когда приехал туда.       — Он в порядке? — немедленно спрашивает Хлоя.       — Не уверен, что «в порядке» — подходящее слово, учитывая произошедшее с его отцом, — спокойным тоном отвечает Нино, проигнорировав раздраженное восклицание Хлои. — Но, скажем, настолько в порядке, насколько возможно? Сложно сказать, учитывая расстояние. Ты же знаешь Адриана. Он не любит беспокоить людей более необходимого.       — Что ж, в этом он потерпел неудачу, — кисло возражает Хлоя. — Он тебе что-нибудь сказал?       — Что он только что поел, что там у них день, но он всё еще не привык к разнице во времени… — перечисляет Нино. — Ничего необычного. Но по крайней мере… По крайней мере, его голос немного успокоил меня.       Хлоя испускает долгий вздох, сжав переносицу. Слова Нино вызывают у нее большее облегчение, чем она хотела бы признать, тем не менее положение их друга не становится менее отчаянным. Адриан не в порядке, и она чувствует, как ее охватывают новые приступы тревоги при мысли о том, что он переживает.       — А он… — неуверенно произносит Хлоя. — Он не говорил о своем отце?       Нино позволяет повиснуть паузе, которая тяжело затягивается между ними.       — Ни слова, — наконец, отвечает он. — Это… Я думаю, слишком рано. Мы не должны принуждать его говорить об этом, если он не хочет.       — Если он хочет, чтобы ему стало лучше, ему придется когда-нибудь об этом поговорить! — резко восклицает Хлоя, а ее беспокойство вдруг превращается в гнев.       Адриан страдает, ей это известно.       Но это не дает ему права так их мучить.       Хлоя не любит волноваться за других. Она просто не умеет. Она не похожа на Нино с его состраданием, которое для него так же естественно, как дышать. Она не похожа на Маринетт с ее инстинктивной доброжелательностью, из-за которой все ее любят. Она не Роза с ее неизменным оптимизмом.       Она не умеет смягчать боль, она не знает, как чинить разбитые сердца.       Она чувствует себя бесполезной.       Она чувствует себя беспомощной.       Она не знает, что делать, и это чувство терзает ее, как самый мучительный ожог.       — Вначале он улетает в Штаты, никого не предупредив, — бушует она. — Потом целыми днями игнорирует нас… Он заболеет, если будет всё хранить в себе.       — Я знаю, Хлоя… — успокаивающим тоном отвечает Нино, явно пытаясь затушить внезапный взрыв ярости. — Я знаю это не хуже тебя. Дадим… Дадим ему немного времени. Думаю, ему это нужно.       Хлоя глубоко вздыхает, пытаясь подавить бурлящий в ней гнев.       — Допустим, — наконец, произносит она и настойчиво заключает: — Хорошо, я рассчитываю, что ты предупредишь меня, если тебе удастся с ним связаться.       Теперь она торопится закончить разговор. Положить трубку и отправиться спать, чтобы на несколько часов забыть об Адриане и его слишком сложных для нее чувствах.       — Хорошо, — соглашается Нино. — И… Хлоя, ты тоже предупреди меня, если будешь говорить с ним. Я… Ты не единственная, кто беспокоится за него.       — Я… — начинает Хлоя, но замолкает.       В голове звучат готовые фразы.       Я не беспокоюсь за него. Я беспокоюсь, что у меня не будет кавалера на следующей вечеринке, организованной моим отцом. Я беспокоюсь, потому что мне надо поддерживать репутацию прекрасной подруги.       Но сегодня вечером ей не хватает духа поддерживать видимость.       Она беспокоится. Вот и всё.       — Я знаю… — шепчет она, наконец. — До свидания, Нино.       — До свидания, Хлоя.       — Чувак, честное слово, сколько времени ты уже не выходил из комнаты? — обеспокоенно спрашивает Нино. — У меня ощущение, что каждый раз, когда я тебе звоню, какой бы ни был час, ты говоришь, что только проснулся или собираешься ложиться.       Лишь тишина отвечает ему на другом конце. Потом — кажется, целую вечность спустя — до ушей Нино долетает почти неуловимый вздох.       — Будем считать, я наверстываю упущенный сон, — наконец, отвечает Адриан, устало выговаривая каждое слово.       Натянутый, словно готовая лопнуть струна, Нино инстинктивно стискивает пальцами телефон.       Каждый раз, когда ему удается связаться с Адрианом, одно и то же.       В течение короткой чудесной доли секунды он испытывает бесконечное облегчение, услышав, наконец, лучшего друга. Но всего мгновение спустя эта радость исчезает, задутая точно пламя свечи.       Нино должен бы быть счастлив разговаривать с Адрианом.       Но он не может не замечать прячущуюся за словами друга скорбь. Это страдание скрывается за каждой притворной бравадой, просачивается в каждом его колебании, преследует разговоры, словно нездоровая тень.       Адриан не любит показывать свои слабости, но его молчание стоит тысячи слов, а уставший голос выдает его. Он тонет — медленно, неумолимо, — и Нино ничего не может поделать.       Однако он пытается. Он не перестает звонить Адриану, подбирать слова ободрения, оказывать ему всяческую поддержку.       И однако Адриан с каждым днем всё больше погружается в свою скорбь.       Нино терпеть не может чувствовать себя настолько бесполезным.       — Но чтобы ответить на твой вопрос: я не знаю, — продолжает Адриан с безразличием, которое снова возрождает тревоги Нино. — Три дня? Четыре? Что-то вроде того.       — Адриан… — шепчет Нино.       Тот, кого он слышит по телефону — лишь тень самого себя, и это ужасает его.       Разговор не затягивается, и вскоре Адриан вешает трубку.       Нино замирает на мгновение, уставившись в пустоту. Разговоры с Адрианом требуют всего его внимания, всей его энергии, и он чувствует себя выжатым как лимон. Каждый раз Нино должен следить, чтобы не ляпнуть что-нибудь, всегда стараться быть позитивным, следить за малейшим признаком, указывающим на тревожное ухудшение состояния духа Адриана.       Настоящая психическая гимнастика, которую, учитывая обстоятельства, невозможно избежать, но без которой он охотно обошелся бы.       Нино испускает тяжелый вздох, а потом возвращает внимание к телефону, чтобы отправить сообщение Хлое.       После того, как несколько недель назад она связалась с ним, это стало настоящим ритуалом. Они оповещают друг друга, как только получают новости от Адриана, или напротив, когда не слышат о нем слишком долгое время.       Слабая улыбка появляется на губах Нино, когда Хлоя присылает короткое сообщение с благодарностью. Никогда бы он не поверил, что она может интересоваться кем-то еще, кроме своей бесценной персоны. Но вопреки видимости, под панцирем эгоизма и высокомерия у Хлои явно прячется живое сердце.       Проходят недели, и по мнению Нино, время нисколько не лечит.       Общаться с Адрианом сложно.       Большую часть времени он по несколько дней игнорирует сообщения, лишь нерегулярно отвечая на них.       Нино больше не узнает друга.       Конечно, Адриан всегда был сдержанным, но теперь он замыкается в тревожащем молчании. Он стирает, отрезает себя понемногу от мира, и наблюдение за тем, как он вот так исчезает, ужасает Нино до глубины души.       Беспокойство — это яд, просачивающийся в вены Нино и незаметно пожирающий его. Он живет в страхе, что Адриан однажды перестанет ему отвечать, и он никогда еще так не жалел о тысячах километров океана, которые разделяют их и мешают ему быть рядом.       Нино больше не довольствуется отправлением Хлое сообщений. Он встречается с ней, обсуждает, что они могли бы предпринять, чтобы помочь Адриану. Борясь с давящим на них кошмарным ощущением беспомощности, они находят друг в друге неожиданную поддержку и доброжелательного слушателя.       Нино постепенно учится узнавать бывшую одноклассницу. И как ни странно, они прекрасно дополняют друг друга.       Его приветливый характер смягчает взрывные приступы гнева Хлои, ее язвительные колкости дают второе дыхание для борьбы в те дни, когда ему почти хочется опустить руки.       Конечно, Хлоя остается эгоистичной, поверхностной и лишенной щепетильности, и частенько их разговоры превращаются в бурю. Но понемногу Хлоя учится открываться, выказывать то же сопереживание, что ее товарищ по несчастью. Не всегда действительно успешно, но она искренне старается. Нино со своей стороны учится терпению, сглаживанию углов, когда Хлоя выходит из себя, и умению спокойно стоять на своем в ожидании, пока буря минует.       Дни проходят за днями, и Нино спрашивает себя, долго ли он так продержится.       Наблюдение за тем, как Адриан неумолимо тонет — медленная, вызывающая агонию пытка.       Никогда еще у Нино так не менялось настроение. Он раскачивается между тревогой, гневом и беспомощностью, не в состоянии ни на секунду забыть о подавленности лучшего друга.       Порой Нино ненавидит его за молчание, осаждает, чтобы он соизволил, наконец, ответить. Потом, охваченный угрызениями совести, извиняется снова и снова, пока его не уносит новая волна усталости.       Порой Адриан не отвечает целую неделю, и Нино изводится от беспокойства.       Он злится на собственную бесполезность, ненавидит Габриэля Агреста за то, что тот заставил своего сына проходить через такое, мечтает вернуться в благословенную эпоху, когда Адриан еще был счастлив.       Эти эмоциональные американские горки выматывают Нино до такой степени, что он зачастую спрашивает себя, нужен ли еще Адриану. Но достаточно одного слова благодарности от друга, слабой улыбки, которую Нино чувствует в его голосе, чтобы всё вдруг снова обрело смысл.       Увы, эти оптимистичные мгновения слишком редки, а с другой стороны океана Нино может лишь беспомощно наблюдать за страданиями друга.       И однажды Адриан перестает отвечать.