Обреченные

Жизнь редко ведет нас по пути наименьшего сопротивления, подсовывая новые и новые преграды к счастью и благополучию. И только от человека зависит, с каким настроением он пройдет этот путь. Будет ли он улыбаться, преодолевая препятствия, или сетовать, насколько жизнь к нему несправедлива. Гермиона никогда не жаловалась и не унывала. Даже в самые тяжелые времена охоты за крестражами именно она пыталась поддерживать боевой дух команды, правда, это не помогло Рону — он ушел. Рон. Гермионе была неприятна сама мысль о нем. Он в очередной раз... пусть не предал, но подвел. Именно о его поступке она думала вчера весь вечер, пока прогуливалась по городскому парку. Могло ли его постоянное дезертирство привести к таким фатальным последствиям, как связь с Гарри? Возможно, будь он немного поответственнее… нет, нельзя его винить. «В этом никто не виноват», — так ей сказала мама с самого утра перед тем, как Гермиона отправила письмо Гарри, что скоро навестит его в доме Сириуса. Гарри прислал ответную сову с сообщением, что они с Джинни и Роном с нетерпением ждут встречи с ней. Уже оказавшись на площади Гриммо, Гермиона некоторое время просто стояла, не решаясь назвать известный с пятого курса адрес. Если честно, ей хотелось бежать отсюда со всех ног, чтобы не видеть лиц тех, кого она знала не первый год. Слишком много неприятного им пришлось преодолеть вместе, да и очередная причина для встречи настроения не поднимала. Сейчас ей впервые в жизни не хотелось ломать голову над загадкой, которую подкинул избранный-магией-друг Гарри, ей хотелось вернуться домой и спрятаться там, пусть даже отец уже сутки распинается о том, что она же сама выбрала свою судьбу, оставшись с Гарри Поттером вместо того, чтобы уехать с родителями. Гермиона, вздохнув, подумала: «Площадь Гриммо, 12». Дома перед ней раздвинулись, и она поднялась на крыльцо. Дверь открыл Рон, пока-ещё-её-парень, в отношения с которым она больше не верила. Осталось сообщить ему о разрыве. Только нежелание выслушивать очередные упреки останавливало Гермиону.       — Привет, Рон, — он, как и предполагалось, выглядел до омерзения провинившимся.       — Гермиона, не злись, ну не смог я вчера прийти, можно же было перенести встречу с родителями. К тому же, вас вроде как Гарри развлек.       — Да, Рон. Отец до сих пор мне за это развлечение высказывает. Ты знал про магическую помолвку? — требовательно поинтересовалась Гермиона.       — Узнал только сегодня. Если честно, чушь какая-то, никогда о таком не слышал. Я вот думаю, если бы ты вечно не лезла...       — Что?! Рону вдруг захотелось дать себе подзатыльник. Да такой, чтобы не хотелось больше вставлять неуместные фразы. Ну что мешало просто ответить на ее вопрос, обойдясь без обычных упреков? Он ведь должен был быть счастлив, что она простила его бегство, его школьные выходки, из-за которых она не раз лила слезы, а из-за одной из них даже едва не погибла от руки тролля. Рон задумался, а не это ли чудо стало первопричиной этой странной магической помолвки. Ведь именно Гарри спас Гермионе жизнь. Он глубоко вздохнул, а она между тем продолжала бушевать.       — Подожди, Рон Уизли! Ты смеешь обвинять меня в сложившейся ситуации? Гермиона была откровенно оскорблена. Она и так часто задумывалась, к чему приведут её отношения с Роном. Их противостояние началось еще на первом курсе и продолжалось и до сей поры, и, несмотря на то, что дружбу вроде бы сменило более сильное чувство, Рон постоянно её всем попрекал. А теперь после его слов Гермионе казалось, что как только они столкнутся с трудностями, Рон снова спасует. Опять сдаст назад, предоставив ей самой решать проблемы. Не с таким человеком она бы хотела провести свою жизнь.       — Я не то имел в виду. Просто... — лицо Рона было уже красным, и голос звучал виновато.       — Рон, какой же ты... лучше пропусти меня и скажи, где…       — Гермиона, это ты? Почему вы ещё на пороге? Успеете ещё поругаться. Как же я рада тебя видеть. На Гермиону налетел ярко-рыжий ураган, в миру именуемый Джинни Уизли. Именно встречи с ней Гермиона боялась больше всего. Одним только обвиняющим взглядом светло-карих глаз, так похожих на материнские, Джинни могла заставить Гермиону захлебываться чувством собственной вины. Хотя с другой стороны, в чем именно Гермиона вообще была виновата? Однако Джинни не стала предъявлять с порога никаких обвинений, вместо этого крепко обняла Гермиону. Они не виделись два месяца.       — Привет, Джинни, — Гермионе определённо было приятно обнять свою худенькую, но мускулистую подругу. Но все-таки этот жест Джинни… казался слегка лицемерным, учитывая причину появления здесь Гермионы.       — Рада слышать, что ты на меня не злишься, — осторожно произнесла Гермиона, — я думала, что сейчас тебе хочется видеть меня меньше всего, учитывая все обстоятельства. На секунду, только на одну секунду в выражении лица Джинни промелькнула некая злоба — а может, Гермионе это только показалось, потому что Джинни сразу же широко улыбнулась.       — Ну, это же глупости, — Джинни за руку втянула Гермиону в темную прихожую. — Вы с Гарри не любите друг друга, и замуж ты за него не собираешься, верно? Неожиданно это предложение оказалось вопросом, повисшим в воздухе. На Гермиону уставились две пары глаз в ожидании ответа. И если Джинни широко улыбалась, хотя и слегка искусственно, то выражение лица Рона было довольно угрюмым. Только спустя долгих десять секунд, за которые Гермиона несколько раз успела обдумать правдоподобный ответ, она выдала:       — Замужество — это определённо не то, чего мне хочется на данном этапе жизни. Где-то в уголке её подсознания мелькнула мысль, что на первую часть вопроса она так и не ответила.       — И, конечно, Гарри мне просто друг, — поспешила она уверить обоих. Пока она объяснялась с семьей Уизли, Гарри вышел из кухни и с легкой тревогой наблюдал за разворачивающейся сценой. Гермиона выглядела сегодня очень по-домашнему в джинсах и клетчатой рубашке, волосы все так же были забраны в хвост. Он же сразу задвинул подальше пробежавшую мысль о том, что сегодня она выглядит ничуть не хуже, чем вчера, особенно обращая внимание на обтянутые джинсами стройные бедра. Гарри незаметно сглотнул, прогоняя неожиданную сухость с языка, и улыбнулся.       — Гермиона, привет. Наверное, это неловкое приветствие и спасло Гермиону от очередной порции некорректных вопросов.       — Гарри, привет, вот рассказываю, что нянчиться с тобой и дальше у меня нет желания, — напряженно рассмеялась Гермиона и тут же об этом пожалела. Гарри ошеломлённо замер. Напряжение, возникшее между лучшими друзьями, можно было буквально ощутить на кончиках пальцев, и слова, так опрометчиво брошенные Гермионой, глубоко задели его за живое. Он ненавидел быть кому-то обязанным. Взрыв не заставил себя долго ждать — Гарри, сжимая руки в кулаки, начал медленно и тихо говорить:       — Я никогда не просил тебя нянчиться со мной, — руки начали подрагивать. — Если тебе было неприятно, могла бы и не помогать мне на протяжении этих лет, — Гарри внезапно вспомнил, какую роль сам играл в магической войне, это заставило его вспылить. — Я был как долбаная марионетка, которую дергали за ниточки. У тебя всегда был выбор, я же был его лишён!       — Гарри! Не злись… — Гермиона в несколько шагов преодолела расстояние, их разделявшее, и обняла его, даря приятное дружеское тепло. Дружеское ли? — Прости, я не имела в виду… ну… это… просто… Гарри улыбнулся и прошептал ей на ухо, обдав теплым дыханием:       — Что, всезнающей Гермионе Грейнджер нечего сказать? Объятия Гермионы всегда действовали на него словно зелье Сна-без-сновидений — отключали подсознание, и он ощущал себя просто плывущим по течению. И вот уже Гарри чувствовал вину за слишком резкую вспышку гнева. Он не мог похвастаться отменным чувством юмора, но попытался разрядить обстановку. Он разомкнул объятия и взглянул в карие глаза.       — Кажется, сейчас воскреснет Дамблдор и поставит тебе «тролль».       — Не шути так, Гарри, — улыбнулась она, — а то у меня поменяется боггарт. Все засмеялись, и Гермиона взяла руку Гарри в свою.       — Прости, ты же знаешь, ты всегда можешь на меня рассчитывать, — они привычно держались за руки, как и сотни раз до этого, совершенно игнорируя легкое покалывания в пальцах, не замечая напряженных лиц Рона и Джинни.       — Это ты прости, я был несдержан.       — Так, ребята, давайте поедим, что ли? — внезапно пробурчал Рон, чем заслужил благодарный взгляд сестры. Это всех рассмешило, вспомнились беззаботные будни в школе Хогвартс, где для Рона порой наиболее важно было не пропустить очередной приём пищи. Гермиона отпустила руку Гарри, и к нему поспешила прижаться Джинни. Рон же сжал ладонь Гермионы, демонстрируя свое право на неё, но та ненавязчиво высвободила пальцы и начала оглядываться, знакомясь с переменами в интерьере. Обстановка в доме значительно изменилась. Не было больше пыльных обоев. Все двери и рамы окон были покрыты прозрачным лаком, а все стекла тщательно вымыты. Вместо тёмных тяжелых портьер висели бежевые шторы из вельвета с ярким золотистым рисунком, напоминающие ветви деревьев. Сквозь легкую органзу в прихожую проникал яркий солнечный свет, который так полюбился Гермионе в Сиднее.       — А я смотрю, здесь стало значительно светлее и уютнее. Джинни, уже вьёшь гнездышко?       — Это Кричер, — поправил Гермиону Гарри, снова привлекая её к себе внимание. — Он теперь поклоняется героям войны и раболепствует перед друзьями героя, сейчас сама увидишь. Упомянутый Кричер, по-прежнему босой и ссутулившийся, но теперь не в грязном полотенце, а в футболке с броской надписью, вышел из кухни и с низким поклоном прохрипел:       — Величайший хозяин Гарри Поттер и его благороднейшие друзья могут пройти на кухню отобедать, — Кричер очень старался угодить самым героическим людям из тех, что посещали этот дом. Гермиона фыркнула в кулак и посмотрела на Гарри, вспоминая, как совсем недавно этот самый эльф не скупился на оскорбления и проклятия, причем в адрес тех же самых людей. Гарри вернул Гермионе улыбку и сделал приглашающий жест в сторону кухни, в которую уже, что-то бурча себе под нос, прошаркал Кричер. Все сели за стол, за которым прошло не одно собрание всем известного Ордена Феникса, члены которого оказались в эпицентре борьбы с одним из самых сумасшедших и тёмных волшебников последнего столетия — Томом Реддлом, именовавшим себя Волдемортом. Гермиона оценила сервировку стола и поблагодарила Кричера, который сначала пододвинул ей стул, а потом по щелчку пальцев наполнил все четыре тарелки луковым супом. На столе также стояла тарелка со свежеиспеченными булочками и несколько тарелок с пирогами. Запотевший от холода кувшин с тыквенным соком. Вот только при взгляде на еду Гермиону замутило — она вдруг представила разговор, который состоится по окончании ужина. Вся ситуация вдруг оказалась похожей на сценарий какого-то дешевого фильма. Гермионе очень хотелось крикнуть режиссеру: «Что за чушь?» Почему все ведут себя так, как будто ничего не случилось? Джинни должна рвать и метать, Рон... Рон, по-хорошему, должен набить Гарри его героическую морду, но теперь он держится с ним подчеркнуто вежливо, боясь совершить очередной промах. Гермиона снова обратила внимание, как даже во время ужина Джинни ненавязчиво прижималась к Гарри, словно пытаясь заявить свои права на него. Рон же молча жадно поглощал пищу, как всегда, не обращая внимания на окружающую обстановку. Гермиона посмотрела на свой суп и поняла, что не сможет съесть ни ложки. Она проглотила рвотный позыв и спросила Рона:       — Ты куда-то торопишься?       — Что? В смысле? — ответил он с набитым ртом.       — Тебя в Норе морят голодом, или ты боишься, что сейчас ворвётся Клык и ты не успеешь всё съесть? Все опять засмеялись.       — Рон у нас любит покушать, — заботливо сказала Джинни, подкладывая Гарри еще картофелин, и с улыбкой посмотрела на Гермиону, — это правда. Даже страшно подумать, сколько тебе придётся стоять за плитой, чтобы удовлетворить его аппетиты.       — Спасибо, Джинни, но если Рон захочет употреблять такое количество пищи, то ему придётся научиться готовить самому, — Гермиона невозмутимо выпила сок, игнорируя возникшее вдруг напряжение. Рон подавился, и Гермиона, сидевшая рядом, постучала ему по спине, кажется, слегка переборщив.       — Самому? — прокашлялся он.       — Конечно, не думал же ты в самом деле, что я буду день и ночь проводить на кухне. Ладно, — Гермиона отодвинула тарелку, на которой был кусочек так и не съеденного пирога. — Давайте вспомним, в чем, собственно, наша проблема. Вилки друзей опустились на стол, и все трое внимательно уставились на Гермиону, явно ожидая от нее продолжения. Гермионе вроде это было и не так чтобы сложно, вот только подрагивающие пальцы выдавали ее волнение, но она быстро взяла в себя в руки.       — С утра я была в министерстве. Сначала я потребовала, чтобы мне объяснили, по какому праву вам отказывают в такой простой вещи, как магический брак, который заключают практически все. Тем более учитывая нынешний статус Гарри... Гарри прекрасно помнил про свой изменившийся статус и в мелких деталях — день злополучной помолвки. В тот день раздраженный Гарри был не в том состоянии, чтобы вспоминать школьные годы, его одолевало желание, и Джинни не пожелала идти на уступки, заявив, что в постель она ляжет только после свадьбы. Сказала она это после того, как он попытался забраться ей под короткую юбку, которую она в последнее время носила. На следующий же день они отправились в министерство, благословленные родителями Джинни. Его до сих пор передергивало от того сладкого лицемерия, которым его сполна попотчевали в отделе бракосочетания. Ему приторно улыбались и уверяли, что они готовы были сделать для него все что угодно, но запись в магическом журнале связывала им руки. Имена Гарри и Гермионы стояли рядом в этой книге с мая девяносто третьего года. Гарри вдруг стало интересно, что именно Гермиона вспомнила, увидев эту дату. Только дома после скандала в Отделе Бракосочетаний, в блаженной тишине Гарри вспоминал третий курс. В мае девяносто третьего года они с Гермионой воспользовались маховиком времени, спасли Клювокрыла, спасли Сириуса от поцелуя Дементоров. Но почему-то именно полет на Клювокрыле стал самым ярким воспоминанием, и Гермиона, так испуганно и доверчиво прижимавшаяся к его спине. Именно в тот день Гарри впервые почувствовал стеснение в брюках, которое, впрочем, усилием воли проигнорировал. Пока Гарри блуждал в Запретном лесу своих мыслей, Джинни рассказывала Гермионе о всех достоинствах магического брака.       — Ты пойми, Гермиона, мне все равно, я бы жила с Гарри и без всяких печатей, бумаг и клятв на крови, но это возможность родить абсолютно здоровых детей, которые в будущем до самого совершеннолетия не будут знать, что такое болезни. Мне кажется, это очень важно.       — При условии, что любая волшебница может приготовить элементарное восстанавливающее зелье, этот довод не кажется мне важным, — скептически заметила Гермиона.       — Ну хорошо. Вот еще что. В магическом браке невозможно изменить. Вообще. У мужчины просто не... Ну ты понимаешь, — прошептала она. Но услышали все. И Гарри с Роном испуганно переглянулись.       — Больше не встанет, что ли? — выдал неловкую фразу Рон, заставляя всех покраснеть.       — Мне кажется, сам факт, что ты хочешь подписать на такое Гарри, говорит не о твоей любви, а о недоверии ему. Джинни замерла.       — Я люблю Гарри. Я очень люблю Гарри. Я всю жизнь его любила, и если ты не веришь… — горячо выпалила она.       — Джинни, успокойся. Все знают, как мы к друг другу относимся, — Гарри сжал под столом руку Джинни, отмечая при этом разницу с прикосновением лучшей подруги. Прохладные пальцы Гермионы всегда дарили радостный покой и уют, а с недавнего времени вызывали покалывание во всем теле. С Джинни было иначе — горячая ладошка просто согревала, не более.       — Джинни, прости, — раскаялась Гермиона, но тем не менее продолжила: — И все же. Есть еще доводы, кроме сексуального рабства. Гарри сдержал смешок, а Рон посмотрел на Гермиону несколько ошалелым взглядом и поерзал на стуле.       — Есть. Самый важный. Магический брак дает защиту, похожую на протего. Простые проклятия не смогут причинить ощутимого вреда. Это, конечно, не касается непростительных заклятий. И на помолвку это тоже распространяется. Вспомни, Гермиона, как легко ты отделалась от проклятия Долохова. Через сутки ты была уже на ногах. Гарри с Гермионой переглянулись, вспомнив тот нелепый поход в министерство. Без труда можно было вспомнить и другие случаи, когда они с такой легкостью избегали прямых лучей вражеских заклинаний. Могла ли эта магическая защита спасти им жизни? Сколько раз они оказывались на волосок от гибели и выживали. Страшно подумать. Гермиона кивнула, встала из-за стола и начала прохаживаться по кухне.       — Хорошо. Соглашусь. Если подумать, то это самый важный аргумент. Тогда нам просто нужно понять, как разорвать эту пусть полезную, но нелепую связь. Верно я говорю, Гарри? Так вот, мы должны... Гарри, который почему-то следил не за меняющимся выражением лица подруги, а за ее покачивающимися бедрами, попытался слушать. Он правда пытался. Но видел только шевелящиеся нежные губы и язычок, так часто мелькавший между зубками. Гарри все же надеялся, что никто не заметил его виноватого выражения лица. Он посмотрел на Джинни — он был уверен, что любит её. С ней всегда было просто и уютно, как и с Гермионой. Гермиону любил Рон. Гарри любил Джинни. Именно так он привык думать в походе за крестражами, подавляя порой болезненное желание прикоснуться к Гермионе. Просто обнять, просто согреть, просто положить на узкую кровать, просто... что? Голос у Гермионы повышался, и вот она уже смотрела прямо на него.       — Гарри! Гарри! Ты слышишь меня?       — Друг, ты где?       — Я здесь, не кричите. Ты что-то говорила? Гермиона возмущенно посмотрела на Гарри, стоя прямо напротив, и резко опустила руки на стол, наклоняясь к нему все ближе. Гарри мельком взглянул в вырез и быстро поднял глаза.       — Я сейчас для кого здесь разглагольствовала?! — спрашивала она, повышая голос. — Ты вообще ничего не слышал? Язвительный тон набирал обороты.       — Может, тебя опять видение настигло, и очередной Тёмный лорд пытается проникнуть в твоё сознание? О чём ты вообще думаешь, мы вообще-то твоё будущее обсуждаем. И если не решить проблему, то оно, это твоё будущее, будет связано со мной, что вряд ли кого-то здесь устроит.       — Гарри? Рон обеспокоенно наблюдал за поведением Гарри. Оно было как минимум непривычным. О чем думал сейчас Гарри, почему так внимательно смотрел на Гермиону и тяжело дышал. Может быть, ему плохо? Звук пощечины разорвал тишину кухни, и все вскочили... кроме Гарри.       — Гарри Джеймс Поттер! Что ты делаешь?! Гермиона не на шутку испугалась, когда Гарри сам себя ударил по щеке. Джинни, ничего не понимая, жалобно позвала его, привлекая внимание.       — Гарри, что с тобой?! Рон взял его за плечи и встряхнул.       — Я в порядке! Правда! Не надо смотреть на меня, как на сумасшедшего! — устало пробормотал Гарри, пряча лицо в ладонях.       — Тогда не веди себя так, словно в Мунго тебя ожидает палата! — воскликнула Гермиона.       — Я понял, Рон. Можешь отпустить меня, — Рон сел на свое место и с тревогой посмотрел на сестру, которую, кажется, немного потряхивало. — Гермиона, я слушал тебя. Я понимаю, что проблему надо решать, но ты, кажется, и сама не знаешь, как это сделать?       — Пока не знаю,— строго уточнила Гермиона и задумчиво запрокинула голову.       — Библиотека!!! — три голоса хором воскликнули это и засмеялись.       — Да, пойдемте туда, — улыбнулась Гермиона, но напряжение её не отпускало — от взглядов Гарри лёгкая дрожь пробегала по телу, концентрируясь где-то внизу. И как же она боялась, что всё может выйти из-под контроля. Мужчина спал крепким беспокойным сном, когда дверь в его спальню беззвучно открылась. К кровати подошел юноша и кинжалом быстро срезал клок черных волос со спящего.       — Извини, отец, — прошептал он. — Нет сил терпеть, а мне еще в Хогвартс возвращаться. Он взмахнул палочкой и наложил дополнительное сонное заклинание. Юноша быстро вышел из комнаты, игнорируя осуждающие взгляды с портретов предков, и поторопился в подвал. Уже возле двери он услышал хлопок — вздрогнул, но открыл дверь. Взгляд его сразу уперся в связанного однокурсника с другого факультета, чьи глаза были наполнены страхом и слезами. Юноша, даже не посмотрев на домового эльфа, приказал:       — Можешь идти. Отцу ни слова. Тело сожжешь. С тихим «Да, хозяин» домовик удалился. На этих словах пленник резко замотал головой, умоляюще глядя в жестокие глаза юноши. Тот мерзко ухмыльнулся и подошел к нему вплотную. Жажда убийства давно охватила весь его разум. Как контролировать её в Хогвартсе, в который он должен направиться через месяц? Юноша взмахнул палочкой, и с головы его пленника мгновенно начали опадать волосы, в считанные секунды сделав его лысым. Юноша сложил все волосы в мешочек и спрятал во внутренний карман. Некоторое время он наблюдал за трясущимся телом пленного, потом сосредоточился и поднял палочку на уровень шеи.       — Seko.