- "А мы идём на север!"

      Колесница поднималась всё выше и выше, а руки Матвея сжимали её поручень всё сильнее и на тесном пятачке небесного «котомобиля» он непроизвольно, (а может и произвольно?) всё ближе и теснее прижимался к БОЖЕСТВЕННОЙ ж…  — Кх-м… А ты, малый не промах! Не теряешь время даром, как погляжу!  — Да, я… это…  — Ну да.  — Э-ээ… выссыковато.  — Очень ёмко.  — Парашют есть? Ванадис с удивлением разглядывала человека, в её небесных глазах плясал огонь весёлого интереса:  — А-аа… зачем МНЕ парашют?! Горыныч поглядел на мягкие перья её соколинной накидки: — «Не удивлюсь если она летать умеет.»       — Мне. Парашют — мне. — и отвечая на немой вопрос БОГИНИ добавил:       — Он мне сердце согреет, когда в подвал вместе полезем.       — К-какой подвал?!.. Малыш, с тобой всё в порядке? — ФРЕЙЯ озабоченно заглянула в бледное лицо Матвея и лишь увидев хитрый, «Ленинский» прищур спохватилась:       — Ха-ха, опять розыгрыш, шалунишка!       — Не, ну… так-то… всё-таки… А вдруг — упаду?       — Да с чего — вдруг?       — С колесницы! — глядя как удивлённо распахивает глаза красивая женщина, Горыныч продолжил: — Как вот засмотрюсь на тебя, как размечтаюсь о чём нибудь, ЭДАКОМ… и того!       — Хех! Да кто-ж тебе даст то, наивный?       — Эх-х! — тяжело вздохнул Горыныч.       — Чего развздыхался?       — Да вот, как то неоднозначно сейчас ты выразилась. Скажи, твои слова бывают пророческими?       — О чём ты?       — К примеру, произнесённые тобой фразы, они могут сбыться?       — Конечно! Я же ещё и волшебница ко всему. И весьма неслабая, смею тебе заметить.       — В том то и проблема! — тихо сказал Матвей и снова вздохнул.       — Не понимаю, — облокотившись о перила, ФРЕЙЯ уже полностью развернулась лицом к собеседнику: — Какая ещё проблема?       — А-аа… ладно, забей!       — Забить?!       — Забыть!       — Но ты сказал «забей», а не «забудь»!       — Да ну?       — Ну да!       — Не занудничай!       — Ты что, крылья отрастил?       — Ну вот, сама себе противоречишь.       — Я женщина…       — Да-да…       — …красивая…       — …конечно…       — …имею право.       — …несомненно!       — А в чём противоречие?       — Сначала говоришь: «Кто же тебе даст?», потом свободным полётом стращаешь.       Ванадис некоторое время молча разглядывала прижавшегося к ней нахалёнка, наконец, улыбнувшись каким то своим мыслям, она выдернула одно пёрышко из своей накидки и воткнув его человеку за ухо произнесла:       — Знаешь, я тут подумала… Раз тебя это так беспокоит, я ведь могу изменить фразу. Например, — глаза БОГИНИ ЛЮБВИ хитро блеснули: — «Пусть тебя желают все подряд»!       Матвей, в свою очередь немного помолчав, покачал головой и вынув пёрышко воткнул его обратно в соколиную накидку ВАЛЬКИРИИ:       — Если так, то я, пожалуй из двух явных зол выберу наименьшее. Пусть уж лучше первое.       — И правильно! — кивнула ФРЕЙЯ: — Тем более смысл в ней был другой, а не та глупость, что ты себе нафантазировал.       Она вновь вернула пёрышко за ухо Матвею:       — Не стоит так легкомысленно разбрасываться БОЖЕСТВЕННЫМИ дарами. Бонус к харизме на дороге не валяется!       — Ух ты! Спа… то есть, я хотел сказать благодарю! — оживился Горыныч — А что надо сделать, дабы стать похожим на вождя племени гуронов.       — Купить губозакатывающую машинку.       Матвей, понимающе кивнув, сделал жест «закрытие рта на замок-молнию».       — Тебе не стоит боятся — Ванадис повернулась лицом по направлению движения: — Взгляни сюда, разве ты не хочешь полюбоваться этой неземной красотой! — она широко повела руками вокруг.       — Да я, собственно, как тебя увидел только этим и занят.       — Льсте-еец! Ха-ха-ха… — Валькирия, слегка обернувшись, смеясь погрозила Матвею: — Бедняга ЛОКИ, сдаётся мне — в его рыжей бороде, которую он сгоряча сунул не в своё дело, завелась весьма проблемная блоха!       — Кх-м… Я, конечно сейчас не всё понял, но про блоху… как-то…       — Забей! Так, кажется? Ты просто не представляешь, малыш как сильно я тебе сейчас польстила! Так что, в некотором смысле мы квиты!        Они стояли как гг на «ТИТАНИКЕ»: ФРЕЙЯ, с развевающимися волосами — раскинув вширь руки, а Матвей, естественно сзади, крепко ухватившись за БОЖЕСТВЕННУЮ талию. ТРЬЕГУЛЬ несла колесницу над морским простором. Туман рассеялся, море искрилось разноцветными бликами, создаваемыми тремя небесными светилами разной степени яркости и цветовой гаммы. Где то вдали бриллиантами сверкали шапки невероятно высоких гор, однако и они не могли тягаться с высотой стремительно скользящей по небу колесницы, даже птицы и те — остались далеко внизу. Вокруг были лишь пушистые, как вата, густые облака.       — Нравится? — сквозь ветер в ушах услышал Горыныч.       Он кивнул, пробормотав:       — Нравится мне,        Когда ты голая        По квартире ходишь        И несомненно заводишь…*       — Что?       — Ничего, пою просто!       — Так пой громче, плохо слышно!       — Ага, ЩАС… — выдал Матвей, мысленно прокручивая картинку, где довольная валькирия глядя вниз звонко напевает:       — «Нравится мне,       То как ты быстро летаешь       Без парашюта,       В пути анализ ведя       БОЖЕСТВЕННЫХ шуток…»       — Бр-рр… Данунах! — передёрнулся он, тем не менее ещё крепче прижимаясь к БОЖЕСТВЕННОЙ, во всех смыслах, …эм-ммм… спине.       — Ну, чего ты там вошкаешься? — нетерпеливо тряхнула златовласой головой Ванадис.       — Слова вспоминал!       — И из-за этого практически залез на меня?!       — Это чтоб ты лучше слышала! — прокричал Матвей почти в самое ухо валькирии. На что ответом прозвучал стальной звон кованных каблуков её боевых сапожек, с нетерпением бьющих по бронзовому полу колесницы.       — Недавно гостил я в чудесной странееее… — неожиданно взвыл Горыныч, вдруг осознавший, что где то там стоят и его, пусть душистые и пушистые, но такие родные и нужные ноги:       — Там плеееещутся рифы в янтарной волнееее!        В тенииистых садах там застыли векаааа!        И цвееета фламинго плывут облакааа…       — Нет! — ФРЕЙЯ неожиданно повернулась к Матвею: — Так не пойдёт! Отвратительное несоответствие того о чём поёшь с твоим настроем! О чём ты думаешь? — она вдруг схватила его в охапку и легко, словно ребёнка поставила прямо на перила, слегка придерживая за талию.       — Отринь страх! Я обещала безопасность? А моё слово твёрже гороха! Вскинь руки как крылья! Слейся с небом! Полюби его, насладись ощущением полёта! Привыкни к этому и спокойно, всем сердцем впитай окружающую тебя красоту! Чувствуешь?! А вот теперь…       — Недавно гостила в чудесной стране — хрустальным звоном зазвучал нежный и завораживающий голос БОГИНИ ЛЮБВИ:       — Там плещутся рифы в янтарной волне,        В тенистых садах там застыли века        И цвета фламинго плывут облака.**       Матвей и впрямь почувствовал: Исчез страх. Совсем. Появилась лёгкость и чувство лёгкой эйфории. От окружающего великолепия и распирающего душу восторга хотелось петь. Нет, не так как минуту назад, а — ПЕТЬ:       — В горах изумрудных сверкает река,        Как сказка прекрасна, как сон глубока.        И хочется ей до блестящей луны        Достать золотистою пеной волны.       Меня ты поймёшь,       Лучше страны не найдёшь.       Меня ты поймёшь,       Лучше страны не найдёшь. — неслось с необъятных высот СЛАВИ синхронным дуэтом мужского и женского голосов, постепенно удаляющихся в сторону воспеваемых ими изумрудных гор, где та самая река ниспадала вниз умопомрачительным по высоте и размерам водопадом. Вздымаемые этим действом мириады брызг, освещённые тремя разноцветными светилами, создавали просто потрясающей красоты эффект: вход в бухту с водопадом, расположенный меж двух отвесных утёсов, до самой воды заросших изумрудной зеленью, венчала огромная арка радуги, переливающаяся такими насыщенными спектрами всех цветов и оттенков, что не возникало сомнений в её полной материальности.        Вот в эти то ворота и залетела голосящая колесница БОГИНИ ЛЮБВИ. * Градусы — «Нравится мне» ** Браво (Агузарова) — «Чудесная страна» ----------------------------------------------------------------------------------------------

А У МЕНЯ САМАЯ, САМАЯ, САМАЯ КРАСИВАЯ…

      — Слушай, может искупаемся? — спросил Матвей, когда они описав круг над водопадом припарковались прямо на берегу залива.       — Никаких проблем! Тем более ты… — внимательно осмотрела его валькирия: -…гляжу, уже готов.       Горыныч тоже осмотрел себя: майка — гавайка, шорты — бермуды, шлёпки — крокс.       — Ну них… — отвесил челюсть новоиспечённый отдыхающий пляжник.       — Да, да, — спокойно отреагировала ФРЕЙЯ, с которой тоже произошли некоторые перемены: исчезла накидка из перьев, да вообще — вся одежда, остались лишь украшения — золотое ожерелье с янтарём и аналогичный ему пояс. Всё это едва ли прикрывало укромные места, скорее лишь выгодно оттеняло всю неземную красоту БОГИНИ ЛЮБВИ.       — Отомри! — тихонько сказала она окаменевшему Матвею проходя мимо и грациозно пошла по пляжу в сторону воды, потом, оглянувшись, хитро улыбнулась и добавила: — И рот закрой, а то захлебнёшься.       — Танцуй, Россия и плачь Европа…* — шла тихонько напевая главная валькирия.       — «Не, ну какая ж ж… женщина!» — Горыныч с восхищением смотрел как она идёт по берегу, потом оглядел свой прикид и кинулся догонять:       — А-ааа как вот это оно всё?       — Такой мир. — сказала Ванадис, на ходу вынимая из волос золотую заколку и вставляя её в пояс как пряжку: — считывает информацию из твоего подсознания и, подбирая наиболее приемлемые варианты, выдаёт удобный для тебя результат. Настолько удобный и естественный, — она тряхнула головой и золотые локоны волос изящно рассыпались по всему её стану: — Что ты этого порой даже и не замечаешь.       — Точно! — Матвей шёл чуть позади и без устали наслаждался красотой… э-эээ… окружающей природы: — Я как сюда попал, так только сейчас на себя внимание обратил.       — Мне кажется или тебя что то заботит? — остановилась валькирия и повернувшись к нему, поманила пальчиком: — Подойди-ка, ближе, не укушу! Ха-ха-ха! Не робей, ты же мужчина! Выкладывай уже, что там у тебя! — приложила она свою ладошку к груди Матвея.       — Знаешь, где то там, возможно о-о-очень далеко, у меня осталась любимая женщина.       — Бывает.       — Может ты могла бы мне как то в этом помочь?       — Интересно как? — покосилась Фрейя.       — Ну-у… она наверное переживает. Может дать ей какой то знак, что со мной всё в порядке…       — Да???       То, с какой интонацией удивлённая валькирия задала такой простой, казалось бы, вопрос смутило Матвея. Он задумался:        — «Всё в порядке? Да ладно?! Я не знаю где я, с кем я, (периодически), и даже — жив ли я??? Разговариваю с богами, зверями, камнями! Камнями, Карл! Да что там, с покойниками - не моргнув глазом! Это — «в порядке»?»       — Да. — твёрдо сказал Матвей — ВСЁ В ПОРЯДКЕ! Но без подробностей. Пусть просто знает, что я есть. Где-то, но есть!       Богиня любви с самой очаровательной улыбкой взяла человека за подбородок своим изящным пальчиком и приблизившись, глаза — в глаза, тихо и проникновенно сказала:       — Не сомневаюсь, что это наверняка очень важно для тебя, мой мальчик.       Цедить, из-за прижатого подбородка, ответ сквозь зубы Горыныч не пожелал и потому просто молча моргнул.       Фрейя, продолжая пристально смотреть ему в глаза, глубоко вдохнула, затем, на выдохе, прикрыв веки и озарившись счастливой улыбкой произнесла:       — Сила любви. Она есть в тебе, я прямо ощущаю её мощь, её прекрасное тепло и энергию! М-мммалыш, да ты гораздо интереснее чем кажешся! Знаешь, — Ванадис на секунду сделала вид словно очень серьёзно задумалась: — Что бы помочь в твоих сердечных делах, нужно быть довольно не слабым БОЖЕСТВОМ. И хотя я — БОГИНЯ в своём пантеоне далеко не из последних…       — Чего ты хочешь, ФРЕЙЯ?       — Сущая формальность, мой хороший, признать м... одну знакомую тебе, прекрасную, женственную и невероятно красивую, суперсексуальную …       Матвей уселся на тёплый песок. Подперев рукой небритый подбородок и слегка выпятив нижнюю губу, он, полуприкрыв глаза, преданно пялился на её энергично колышущуюся гр… грациозную подвеску из золота.        — «Может ещё и слюну пустить?» — думал он, разглядывая увлечённо описывающую невообразимые достоинства «одной знакомой» БОГИНЮ:  — «Ну где, скажите вы видали такую дуру, которая с упоением будет расписывать достоинства другой бабы, особенно сугубо женские? Да нигде! Нет таких! Ни среди людей, ни среди богов. Вон как глаза горят! Слов нет — красивая, аж дух порой захватывает! Но, с-ка, и умная! Очень, очень умная. Всё понимает, так что со слюнями будет пожалуй перебор. А если она понимает, что я всё понимаю, даже то, что она это понимает, то я не понимаю — нахера этот моноспектакль. Напрямую навязываться, что — религия не позволяет? А может нас пасут?!» — Матвей ощутил как "Штирлиц" внутри него заметно напрягся. - "Хотя… да и похрен! Кстати, насчёт "напрягся"..." - глядя как самозабвенно распинается перед ним, практически обнажённая красавица, поймал он себя на мысли: - "Это, скорее старина «Мюллер» начал там вертеть лысиной."       Переведя взгляд на более нейтральные виды, Горыныч постарался вернуть ход мыслей в русло разговора: — «Так, Матвейка, не молчи уже, отвечай что-нибудь, видишь БОГИНЯ надрывается?»       — …Своей БОГИНЕЙ! — наконец закончила разрумянившаяся валькирия.       — Гитлер капут! — выдал Матвей, только что вышедший из своих размышлений.       — Чт-то?! — опешила Ванадис.       — БОГИНЕЙ ЛЮБВИ? — поспешил уточнить Горыныч, мысленно матеря вездесущую бюрократию: — «И здесь, с-ка, формальности!»       — Естественно — вновь разулыбалась прекрасная валькирия: — Не СМЕРТИ же.       — Да уж… — ухмыльнулся Матвей, вспомнив девушку-полутруп: — А она меня, кстати, ни о чём таком не просила. Почему так? — с невинным видом вернул он широчайшую улыбку своей спутнице.       — Наверное ты её тоже ни о чём не просил… А ОНА — это… кто, позволь уточнить?       — БОГИНЯ СМЕРТИ, я ж говорю!       — Ну это я поняла, а кто именно?       — Хм… Смерть разве не одна?       Ванадис, тяжело вздохнув, перестала улыбаться:       — Да, мой умненький Буратино, ты прав — смерть одна. Для многих и для тебя в том числе. Вот только куда ты после попадёшь это уже зависит от того кто за тобой придёт. Кстати, — валькирия вновь обрела самое приветливое выражение лица, демонстрируя свои ровные зубки: — Это могу быть и я! Правда это ещё надо заслужить. — чуть тише добавила она, скромно потупив озорные глазки: — Но, зато у меня так классно!       -Надо полагать. — Кивнул Горыныч: — Скажи, а признание своей БОГИНЕЙ ту супер-пупер-сексивумен, подобную функцию автоматически в себя включает?       — Н-нет — скривилась ФРЕЙЯ: — Это не относится… Но! Зато я могу подсказать как правильно умереть, чтобы… Эй! Чего ты ржёшь? Я ведь серьёзно!       — Ва-х-хах-ах-ха-ха-ха-ха-аааа!!! — зашёлся Матвей заливаясь смехом и катаясь по песку: — Пр-прав-вильно ум-м… ах-ха-ха-хааа… мереть не встать! У-ух… — вытерев слёзы он спросил у строго глядящей на него валькирии: — Ну хорошо, серьёзный вопрос: Вот меня, например, задрал медведь. Это я правильно умер или нет?       — Успокойся, никто тебя не драл и жив ты вполне себе — здоров. А если чисто для примера то всё опять же зависит от обстоятельств случившегося: в бою ты пал геройски или как тварь дрожащая.       — В бою, как геройская тварь! БАЮН дал мне понять, что всё — Матвей, скрестив руки под подбородком, высунул язык и закатил глаза: — Кирдык!       — Что, так и сказал? — хмыкнула Ванадис: — Будто ты помер?       Горыныч задумался:       — Н-ннеет… Хм… Он сказал, что всё закончилось печально. Хотя, стоп! Вру! Это я предположил, а он лишь покивал.       Матвей вопросительно уставился на ФРЕЙЮ, на что та молча ему подмигнула и ободряюще потрепала по волосам *Глюкоза — «ТАНЦУЙ, РОССИЯ!»