***
День проходит чётко по расписанию, ничем не выделяясь. Разве что в дуэльном клубе, Кайл и Лео пытаются разнести аудиторию во время второго своего поединка, в этот раз без помощи кураторов. И всё равно заканчивают ничьей. — Я же говорил, что исход верный, — Драко слегка толкает Гермиону в бок локтем. — У нас остались вопросы о том, почему мы их берем? — усмехается в ответ Грейнджер. — Нет, тут все логично, они будут цепляться друг к другу, а если вдруг подружатся, то мы их намеренно стравим. Будет весело! — с неподдельным восторгом произносит Малфой. — Я хотела сказать, что они невероятно талантливые, но действительно, кого это вообще интересует? — пожимает плечами Грейнджер. И растворяется в толпе студентов, то и дело раздавая советы или поправляя позу сражающихся. После обеда Гермиону вызывает к себе Макгонагалл. Прочитав короткую записку от директора, она вжимает голову в плечи. И поднимает на Драко глаза, полные непонимания происходящего. — Если она опять будет меня отчитывать… клянусь, я отвечу… — её глаза становятся мокрыми, однако дальше этого не заходит. — Я подежурю под дверью. Или пойду с тобой в кабинет. Вдвоём мы точно справимся, — он усмехается, но Гермиона иронии не разделяет, хотя внутри от его поддержки становится чуть спокойнее. — Не надо. Это всего лишь мой декан. Я справлюсь сама, — она выдавливает улыбку, стараясь выглядеть как можно спокойнее. Но когда заходит в кабинет, дрожит, словно осиновый лист. Синдром отличницы, вечный страх разочаровать старших. Гермиона уверяет себя, что давно от него избавилась. Значит, здесь просто холодно. И дрожь, разумеется, именно от этого. — Мисс Грейнджер? — директор стоит лицом к окну. — Да, профессор, — отзывается девушка, закрывая за собой дверь. Макгонагалл одной рукой подбирает юбку, приподнимая подол с земли, чтобы было удобнее ходить. Другой рукой она взмахивает палочкой, блокируя двери и окна, а после накладывая заклинание тишины. — Чужие уши нам ни к чему. А зная увлечение вашего коллеги, лучше подстраховаться, — она многозначительно улыбается. И рукой приглашает девушку сесть. — Чай, кофе, тыквенный сок? — Кофе, — глухо отзывается Гермиона. Минерва хлопает в ладоши, и перед девушкой появляется аккуратная белая чашка с ароматным напитком. Макгонагалл легким движением руки пододвигает банку с печеньем. И у Грейнджер внутри всё окончательно ломается. Внезапно становится всё равно. Какая к дементору разница, о чём они сейчас будут беседовать. Какая к дементору разница, осуждает её Минерва или нет. Ты свой путь выбрала. Больше ты сделать не можешь. Меньше — не имеешь права. — Профессор, мне казалось, мы с вами уже всё обсудили. Я погибших не верну, службу министру не брошу. Не уверена, что здесь есть альтернативные продолжения для решения ситуации. — Я хотела извиниться, — Минерва поджимает губы, опускаясь в кресло напротив Грейнджер. — Мы обе выполняем свою работу так, как умеем. Я не знаю, чем тебя держат, но уверена, что будь у тебя выбор… — Его нет. А теперь и подавно. — Печенье? — Только не всю коробку, пожалуйста, — тихо усмехается Гермиона. А через пару секунд они обе не могут сдержать смех. Он разносится по всему кабинету директора. Звонкий, истерический, отзеркаливающий их жизнь. — Мои двери по-прежнему открыты для тебя. Тему о Томе я больше не подниму, если ты сама не захочешь, — наконец выдыхает Минерва. — Только один вопрос. Ты ещё можешь что-то чувствовать? Ты не стала, как он? — Абсолютно всё. И даже больше. Я как будто разложила мир на струны. И чувствую вибрацию от каждого прикосновения судьбы, когда та берет новый аккорд. Следом за смехом в кабинете повисает тишина. Две женщины смотрят друг на друга и это оказывается громче тысячи слов. — Такие молодые, — на лице Макгонагалл появляется обеспокоенная материнская улыбка. У неё ещё много вопросов, но она не будет их задавать. Грейнджер меняет тему, и они говорят, долго говорят. О друзьях, о школе, о трансфигурации. О комнате старост, про которую Минерва слышит первый раз, так как приготовила им совершенно другие спальные места.***
— Я думаю, что Говарда нужно прижать к стенке, это он хотел нас стравить, — тянет Гермиона, лёжа на диване, пока Драко магией расставляет на столе закуски и разливает огневиски. Они так и не убрали постельное белье из гостиной, так что Гермиона удобно устроилась на нём в легком домашнем платье, положив голову на подушку. — А я думаю, что нам стоит говорить не о работе, — решительно отрезает Драко. — Но с этим нужно разобраться! Кто-то думает, что он умнее нас! — ворчит Грейнджер. — И это не так страшно, как то, что кто-то думает, что посторонние люди сейчас важнее, чем мы, — Драко держит в руках два стакана. — Я же сказал, что разберусь с этим сам. — Если один из нас умрет, никаких нас не будет. — Если я буду первым, то обязательно подожду тебя, — он улыбается и заглядывает ей в глаза, приседая перед диваном напротив её головы. — Я слышал в детстве легенду, что волшебники после смерти попадают на вокзал Кингс-Кросс. Там они могут сесть в поезд или подождать любимых людей, чтобы поехать вместе, — он протягивает ей напиток. — Это очень романтичная история. Особенно, если её рассказываешь ты — самый циничный человек, которого я знаю, — он смеётся от её слов. — Надеюсь, Тёмный Лорд никогда не услышит твоих слов. Иначе мне крышка, — она заливается смехом и взъерошивает его волосы вместо ответа. — Давай выпьем за нас? — их бокалы сталкиваются, по комнате разлетается звон. — А мы всё-таки есть? — замерев, вслушиваясь в звук столкновения стекла, спрашивает Гермиона. И в серых глазах Драко начинают играть весёлые огоньки. — Нет, Грейнджер, конечно, нас нет. Я просто так распинаюсь тебе о Кингс-Кросс, устраиваю подобие романтики в гостиной старост и предлагаю выпить за то, чего не существует. Ей больше не нужно аргументов, она демонстрирует свои ямочки на щеках и осушает бокал. — Ты неисправим, Драко, — она ставит бокал на стол и тянется, чтобы поцеловать мужчину в щеку, тот обнимает её за талию, садясь рядом с ней и не давая отстраниться. — Мне нравится, как ты произносишь моё имя… — он как будто собирается с мыслями. А потом выдыхает, поражаясь, как легко это может звучать. — Герм… — Миа! — она опять смеётся. — Можешь так меня называть, пока никто не видит. Мама с папой так же называют. И близкие друзья. Это что-то личное получается. Он вновь наполняет бокалы. — Интересно, окажись мы здесь во время учебы, чем бы это закончилось? — Боюсь, что сюда вместе со мной переехали бы и Гарри с Роном, которые дежурили бы под дверью, чтобы ты меня не обидел. — Нам было бы тут весело вчетвером, — не сдерживает смеха Драко. — И всё же, тебя лично я никогда не ненавидел. Ну, то есть я не думаю, что мы бы подрались, максимум бы просто не общались. — Ты подменяешь прошлое в своей голове, Драко. Это ведь ты сдал нас на первом курсе, ты обзывал меня на третьем, ты возглавил отряд Амбридж. И много чего ещё, о чем бы я не хотела вспоминать. Ты ненавидел нас троих. И это я придумывала план мести, я радовалась, когда тебя поймали во время вечера Слизнорта. И много чего ещё… — она активно жестикулирует. Но потом её руки опускаются, словно две плети, по бокам от тела. — А сейчас мы здесь… И это не что-то старое из школы, это пять лет в аду, который мы сами себе создаём. Мы ведь оба неплохие люди, с которыми случилось очень много плохого. — Почему ты всё еще в этом аду? Чего ты боишься? — вопрос срывается сам собой. — Слабости, — так же на автомате отвечает Гермиона. — Я всё ещё не покончила с собой только потому, что люблю контролировать ситуацию. Люблю контролировать спокойствие своих близких, а с того света это невозможно. — И потому ты с ним? — уже не в состоянии остановиться, спрашивает Малфой. — Отчасти. Сначала была причина… — она молчит, а змейка шевелится, напоминая о себе. — Причина, просто причина, — Гермиона снова молчит, ожидая, пока артефакт на руке успокоится. — А потом я привыкла, я почувствовала, что преграды передо мной исчезают, что я могу больше, чем раньше. И хорошего, и плохого. — А боль? Разве она делась куда-то? Разве ты перестала ощущать её, убивая? — Драко пытается её почувствовать, он хочет определить ответ раньше, чем она заговорит. Но её глаза не говорят о каких-либо эмоциях. Она сверлит его взглядом, изучая его лицо. Она сама пытается его прочитать. — Иногда я ищу что-то плохое в жертве, и тогда оправдываю себя тем, что я меч судьбы. Но чаще больно. А ещё иногда, я представляю, что это всё игра. Как будто людей нет, это все куклы, — она смеётся, скрывая за этим раздирающие эмоции. — Хватит на меня так смотреть. Я просто человек, Драко. Которому повезло, иначе бы я не выжила в этом мире. И продолжает везти. Если, конечно, сам факт жизни — это везение. Потому что если бы мне дали выбор, то я бы поменялась местами с Гарри или Роном. Или хотя бы с Джорданом. Я бы поменялась, правда. — Зато сейчас ты третья по силе волшебница в Великобритании. А может и в мире, — пожимает плечами Драко. — Это не совсем везение, но бонус всё равно приятный. — Поставил меня по силе на ступень ниже себя? — она толкает его в бок с улыбкой. — И ошибся! Я гораздо ниже. Просто много всего зазубрила и умею применять на практике. А ещё отключаюсь от реальности. И эффект неожиданности, конечно. Милая Грейнджер не может оказаться злой. Упс, может. Иногда мне кажется, что я более чем заурядна. И я тебе завидую. Тебя готовили к этому миру, ты здесь свой. А мне всё время нужно доказывать, что я не только грязнокровка, — она снова разглядывает его глаза. — Можно я не буду задавать ответные вопросы? Пожалуйста, не думай, что мне не интересно. Просто я уже придумала на них ответы за тебя и очень боюсь, что они не совпадут с твоими. Вдруг ты окажешься лучше, чем я думаю. Он обнимает её, вдыхая приятный аромат от её волос. — Или ты все-таки легилимент и уже все давно прочла в моей голове. — Мерлин, как же это все странно. Я, Гермиона Джин Грейнджер, служу Тёмному Лорду и сплю с Драко Люциусом Малфоем, — она произносит всё это со смешком, но внутри и правда всё переворачивается. Шутка судьбы. Пусть в конце будет смешно. — Я думаю, что ты слишком много заморачиваешься. Живи здесь и сейчас. Не анализируй. — Обещай, что о нас никто не узнает, по крайней мере пока, хорошо? — она цепляется пальцами за его одежду, как в детстве цеплялась за папу. Как после цеплялась за книги в надежде спрятаться. Она вдыхает его запах, облокачиваясь на его плечо, боясь, что Драко могут забрать. — Надеюсь, это не потому, что ты меня стесняешься, — он шутит, но ждет ответа на свою реплику. — Любовь — это слабость. Ты ведь знаешь, он так учил. Он нам не простит. Они выпивают, возможно, уже шестые по счёту бокалы. — Хватит о нем думать, просто иди сюда, — и она идёт. Приподнимается, чтобы сесть к нему на колени, так, что ноги обнимают бёдра Малфоя с двух сторон, а грудь прижимается к груди. — Ты моя. И ему придётся с этим смириться, — тихо шепчет Драко, опуская девушку спиной на диван, нависая сверху. — Всё остальное в прошлом. — Пообещай мне, — голос Грейнджер становится хриплым от желания, но звучит уверенно. — Хорошо, как скажешь. А сейчас забудь обо всем, пожалуйста, давай останемся вдвоём, — свет в комнате гаснет, а Гермиона убирает свою палочку под одну из подушек. Малфой спускается поцелуями от её шеи к ключицам, оставляя влажные следы на покрытой мурашками коже, ласкает рукой бёдра. Мысленно благодарит её за то, что догадалась надеть платье, оттягивает тонкое кружево трусиков, холодные пальцы соприкасаются с горячей, влажной от желания кожей, вызывая стон от первого прикосновения. А потом проскальзывают глубже. Драко вводит в неё сначала один палец, не встречая сопротивления — второй, а после третий. Увеличивает темп. И стоны Грейнджер наполняют комнату. — Растворись во мне, — его шёпот слишком тихий, она не может разобрать слова, слетевшие с его губ. Но чувствует, как губы Драко обжигают кожу, где казалось, совсем недавно было так много одежды, а теперь не осталось ничего, что могло бы её защитить от него. Платье валяется где-то на полу около её белья. А она выгибается ему навстречу. Гермиона запускает пальцы в его волосы, скользит пальцами по плечам. Цепляется за ткань футболки, тянет вверх. Он отрывается от неё, приподнимаясь, и помогает снять с себя одежду. Гермиона с жадностью рассматривает его оголённое тело. Вчера ей не хватило на это времени. Вчера всё было так быстро, страстно, слишком удивительно. Сегодня они намерены насладиться друг другом в полной мере. Она притягивает его лицо к своему и аккуратно касается губами губ. Он с жадностью целует её в ответ. Пытаясь насладиться на жизнь вперёд. — Драко, я так тебя хочу… — в её голосе слишком много мольбы. И это заводит его так сильно, что он издаёт гортанный рык в её губы. Но не уступает. Хватит и того, что уступил вчера. — Не так быстро, — он заговорщически улыбается, отстраняясь. Заводит её руки за голову и фиксирует правой рукой. Левая возвращается на своё место, между ее бёдер, сначала аккуратно исследуя её чувствительные места. Он оставляет на её клиторе большой палец, а другими проникает во внутрь. Губы Драко в это время покрывают шею и ключицы Гермионы поцелуями. Он скользит по её коже языком, ища места, от прикосновений к которым она выгибается и стонет. Он спускается к её груди, ласкает соски, заставляя её стонать все громче и громче. И она сходит с ума от его прикосновений. Его ласки похожи на пытки удовольствием, которые она не может прекратить, даже если очень захочет, потому что не справится с ним, потому что он контролирует ситуацию, держа её руки, и если будет нужно, то удержит и всё остальное. Потому что он каждым своим движением доказывает, что она принадлежит ему в эти минуты целиком и полностью. И она не хочет это прекращать. Удовольствие, нарастающее как снежный ком, внизу живота, вырывается наружу. Стон, срывающийся с её губ, громче чем все предыдущие. Её тело чуть сжимается, дрожа. Драко останавливает движения левой руки, чувствуя, как влаги становится больше. А нежная ткань пульсирует под его пальцами. Он накрывает её губы своими, нежно целуя. — В следующий раз я тебе отомщу, — хрипло шепчет Гермиона, когда он, прервав поцелуй, позволяет ей это сделать. — Ты будешь молить меня сесть сверху на твой член и позволить тебе кончить, но я буду очень нежно и медленно ласкать его своим языком. — её слова прерываются из-за рваного дыхания, которое она пытается восстановить. — А сейчас трахни меня, — дыханию восстановиться не суждено. — Можешь провернуть это и сегодня, — усмехается он, и не дожидаясь повторного приглашения, устраивается между её бёдер. Малфой на пределе. Его член сначала очень аккуратно касается горячей кожи Гермионы, так же медленно входит. А потом будто срывается. Его толчки становятся всё быстрее и быстрее. Они растворяются. Оба. И вряд ли у них раньше было нечто подобное с другими.***
— Ты можешь так не визжать? — Драко хмурится, закрывая рукой ухо. — Я пять лет не визжала! — не сбавляя громкости вскрикивает Гермиона. — Гриффиндор! Гриффиндор! — Мерлин, за что мне это, — Драко с ужасом смотрит то на поле, то на кричащую девушку. — А, дементор, с тобой. СЛИЗЕРИН! Она отпрыгивает от него, теперь сама закрывая уши. — Так нечестно! Я сама кричала, а ты чарами голос сделал громче. — Главное результат, я до своих докричался, — Малфой пожимает плечами. — Я бы и на поле за них вышел. Ловец еле играет. Может дать ему пару уроков? — Мистер выпендрёжность, — корчит физиономию Гермиона. — Научись просто радоваться! Матч заканчивается победой Слизерина, однако снитч ловит Гриффиндор. — Это потому, что я поддерживала нашего ловца лучше, чем ты вашего! — Женщина, ты ни черта не понимаешь в квиддиче. Выиграли-то мои! — закатывает глаза Драко. — Лучше иди проводить собеседования. Гермиона оставляет его реплику без реакции. И ускоряет шаг. Их день начинается на поле возле Хогвартса. Ученики проводили матч-реванш вне рамок школьного чемпионата. И авроры решили не отказывать себе в удовольствии посмотреть игру. А теперь они сидят в пустом кабинете, который им выделила Минерва, и проводят собеседования. По итогам которых вывешивают список: «Лео Хантер, Гриффиндор Кайл Эйвери, Слизерин Рой Гибсон, Когтевран Энни Макмиллан, Пуффендуй» И если первых трёх они приметили заранее, то последняя поразила их именно при личной встрече на собеседовании, и выделилась баллами, которые они выставляли ей на занятиях, которые посещали. А самое интересное, она была Пуффендуйкой, при этом искренне верила в идеалы нового мира и считала авроров своими кумирами.***
Молодые люди заходят в кабинет начальника, сохраняя дистанцию. Они строго выполняют обещание, данное друг другу, он как можно дольше не должен о них узнать. — Министр, вы похорошели! — улыбается Гермиона, когда дверь за ними закрывается. Тёмный Лорд и правда стал моложе на ещё один десяток лет. Теперь это мужчина лет тридцати пяти, с тёмными вьющимися волосами, белоснежной кожей, даже без намёка на румянец, ярко выраженными скулами и почти чёрными глазами. — Приятно слышать, Грейнджер, — ухмыляется Реддл. — Как ваш набор? — Драко протягивает ему листы с досье новеньких. — Мм, да вы Хогвартс решили собрать. Что ж, тактика неплохая, это будет оценено нашим обществом положительно. — Главное, что вместе они должны стать идеальной командой, — теперь Гермиона буквально буравит начальника взглядом. Скрывая свое беспокойство за улыбкой. Десять лет ушли с его лица, а значит ещё один крестраж уничтожен, и ещё один человек мертв. Кто на этот раз? Остался ли еще хоть кто-то из верных ему людей, кто готов отдать за него жизнь? Или он воспользовался, например, Блейзом, пока их не было? — Надеюсь, что ваша чуйка вас не подведёт. А это мы проверим уже очень скоро. Отчёт о школе? — девушка протягивает листы, и министр погружается в их изучение. Они с Драко обмениваются беспокойными взглядами. Оба понимают, что произошло, и оба хотят знать — кто. — Что ж, неплохо. Я доволен, можете быть свободны. — Мой Лорд, мы можем с вами поговорить наедине? — уточняет Малфой, его голос звучит достаточно твёрдо, чтобы ему не отказали. — Гермиона, подождёшь в кабинете? Она почти что вылетает за дверь. — Что-то случилось? — Тёмный Лорд поднимает бровь. — Нас поселили в комнату старост, — Драко удобнее располагается в кресле. — Знаете, ту, что пробуждает скрытые эмоции. И Макгонагалл об этом, конечно, ничего не знала. А ведь мы раньше довольно сильно ненавидели друг друга и вполне могли под влиянием комнаты убить друг друга, — Малфой сжимает пальцы в замок. — Мы решили, что это практически покушение. И я прижал к стене человека, который нас туда заселил. Знаете, в чём ирония? — он смотрит в глаза Тёмному Лорду не моргая. — Он исполнял ваш приказ. На минуту в комнате повисает тишина. А потом разносится смех министра. И он так искренне хохочет, что у Малфоя пробегает холодок по телу. У Лорда никогда не было такой эмоции, как смех. — И правда, мой. Знаешь, что я могу сказать в своё оправдание? — Драко молчит. — Разве тебе не понравился мой подарок? То, что вы друг друга не переубиваете, было очевидно. Подарок. Слово, как молния, пронзает тело Малфоя. Вызывая неприятный спазм в районе сердца. Он на крючке. Ещё одном крючке. Подарок делает его сильнее, потому что он теперь не сможет отступить, потому что он не может подвести её. И слабее, потому что он согласится на всё, чтобы с ней ничего не случилось. А взаимно ли это? Тёмный Лорд наблюдает за лицом своего преемника с усмешкой. Он знает, что Драко всё понимает. И наслаждается. — Если понравился, то получай удовольствие. И не порть ей настроение. Пусть думает, что я не в курсе, — Волан-де-Морт впивается пальцами в крышку стола, подавляя эмоции. Мерлинова человеческая сущность. Гермиона в это время бежит сломя голову к кабинету. Она игнорирует наличие лифта, слетая по лестнице, хорошо, что ещё не сносит мимо проходящих людей. И, наконец, оказывается в кабинете. — Тут есть кто-нибудь? — голос женщины неестественно высок. — Я, — из-за стеллажей показывается Блейз, немного помятый и весь в чёрном. Гермиона, не обращая внимания на детали, бросается ему на шею. И парню ничего не остаётся, кроме как обнять её в ответ. — Я так испугалась. Ты не представляешь, что мы с Драко подумали… — она почти всхлипывает, но все же глаза остаются сухими, служебная этика не позволяет показывать слабость. — Я не знаю, какой хиромантией он занимается, — сдавленно произносит Блейз. — Но в ночь, когда погиб отец Бена, он помолодел. В нашем отделе объявлен траур. — Мерлин возьми, — женщина отстраняется, прикрывая рот рукой. — Он же просто смотритель архива… Хорошо, что он был хотя бы в преклонном возрасте. — Бен также сказал. Хорошо ты его всё-таки воспитала, — Блейз убирает книги, которые читал до её прихода. Стоя спиной к Гермионе, он добавляет. — А ещё он сказал, что мистер Стилл очень гордился тем, что Бен в личном аврорате Тёмного Лорда. Что он всегда поддерживал его идеи. Что он восхищался министром. Гермиона сжимает губы и смотрит в пол. Как он всё-таки умеет убеждать людей. И сколько раз она сама ещё поведётся. Ведь даже несмотря на жалость к Бену и его отцу, она не видит в Волан-де-Морте чудовище. И готова его оправдать. Эдд Стилл сам согласился отдать жизнь. Принудить здесь было бы нельзя. Мерлин, она только что выступила адвокатом Тёмного Лорда в своей голове. — Похороны будут завтра. Бен просил передать вам с Драко. Там будут самые близкие родственники, человек пять, ну и мы, — добавляет Блейз. — Я когда-то мечтала, чтобы отношения в моем отделе были ближе, чем в семье. Но я не ждала такого подтверждения.***
— Может ты мне всё-таки расскажешь, какого дементора творишь? — изображение Кингсли сжимает кулаки и горько жалеет, что его портретов так мало в этом мире, тогда бы он, конечно, знал куда больше. Эх, не надо было отказываться позировать, когда была возможность. А потом тяжело вздыхает. Возможность. Да он даже в этом кабинете толком посидеть не успел. — Ты ведь сам мне как-то сказал, что она мне не пара, вот я и свёл её с Драко, — безразлично кидает Темный Лорд, не поднимая глаз на портрет. — Ты, и так просто сдался? — недоверчиво щурится Кингсли. — Ты, который недавно признал, что у тебя есть сердце и оно умеет чувствовать. И решился вернуть себе последнюю часть души. Быть не может, что ты просто сдался! — Я больше никогда не буду пить при тебе огневиски, — рычит министр. — Что ты задумал? — Не уверен, что скоро, но ты узнаешь. А пока наблюдай и наслаждайся спектаклем.***
Драко и Гермиона решаются заговорить о своих отношениях только после того, как похороны отца Бена заканчиваются. Они будто чувствуют стыд за то, что случилось. За то, что их не было рядом. Но когда все заканчивается, что-то внутри щёлкает у всех присутствующих, и становится легко. Неестественно, ненормально легко. И хочется жить дальше. — Я могу помочь перевезти твои вещи в Малфой-мэнор, — Драко аккуратно берет её под локоть, помогая подняться по склону от места, где они только что стояли компанией в чёрном. Блейз и Тео помогают подниматься маме и тетушке Бена, а Астория поддерживает морально сына погибшего. Так что они всё равно, что в информационном вакууме. — Исключено, — шепотом отвечает Гермиона. — Если замок признает во мне хозяйку, моя энергия начнёт меняться, и нас раскроют, — а потом ещё тише добавляет. — И я не готова пока становиться его хозяйкой. Но мы можем перевезти часть твоих вещей в мою квартиру. — Без эльфа отказываюсь переезжать. Раз уж ты решила запереть меня в маленьком пространстве, то хотя бы слуг не лишай, — она хмурится, где-то в глубине неё ещё живет девочка, борющаяся за их права и свободу. — Если только ты будешь с ним нормально обращаться, — наконец выдаёт свой вердикт Грейнджер. — По-другому не умею, — смешок вылетает сам собой, и Гермиона слегка толкает его в бок за это.***
Он быстро осваивается в её квартире. Как будто всегда там и жил. Слишком гармонично встаёт его зубная щетка рядом с её, а его книги идеально помещаются на её книжные полки. И даже в шкафу находится достаточно места для его одежды. Этим, правда, Драко особенно недоволен. — Грейнджер, ну ты же девочка! Где яркие цвета? Где хоть одно платье, кроме чёрных? В первый же выходной идём с тобой на шоппинг и делаем из тебя нормального человека вместо робота, — и она хохочет, понимая, как он прав. А потом становится традицией, что каждое утро Кики печёт им капкейки или булочки. Драко варит кофе, не забывая про порцию для эльфа. Они расходятся с работы по разным домам, а потом он неизменно трансгрессирует к ней. Они курят на балконе после ужина и включают музыку, делясь друг с другом любимыми песнями. Иногда позволяют себе опаздывать на работу, прикрываясь какой-то совершенной несуразицей о застрявшем лифте, очереди в булочной или рожающей кошке соседки. Они проводят выходные вместе, гуляя в джинсах и кроссовках по новым городам. И Гермиона умудряется затащить Драко на абсолютно маггловский концерт музыкальной группы. В ответ он тащит её на матч по квиддичу. И зачем-то приглашает на выходные в домик Нарциссы. Отчего у Грейнджер темнеет в глазах. Она вспоминает, как любила петь в душе, притаскивает домой попугая. Она скупает море уютной ерунды вроде забавных подстаканников, ярких кухонных полотенец, блокнотов, мягкого красного коврика для ванной. Наконец, вешает гриффиндорский флаг в спальне, отчего теперь темнеет в глазах у Драко. Он… с ума сходит от того, какой она может быть домашней, как читает стихи на балконе. Как много смеётся. И ужасно жалеет, что не разглядел в ней всего этого в школе. Так у них было бы больше времени. А ещё чуть позже она изучает коридоры и библиотеку Малфой-мэнора. Влюбляется в сад поместья. Разбивает собственные клумбы и заказывает бассейн. И замок превращается в их резиденцию выходного дня, где они прячутся от внешнего мира. Что самое удивительное, практически ничего не выдаёт их на работе. Если не считать того, что однажды он затащил её в подсобку, когда они шли вдвоём по коридору, потому что: «Грейнджер, я не доживу до дома». Они играют для коллег абсолютное безразличие друг к другу, как к противоположному полу. И, незаметно, «их» лето перетекает в «их» осень.***
Гермиона выползает из кровати слишком рано для утра субботы, в которую взяла официальный выходной. Даже Драко, которому сегодня на работу, ещё мирно посапывает. Она несколько раз перебирает шкаф, прикладывает к себе десяток платьев, в итоге, хмурится своему отражению и останавливает выбор на темно-синем закрытом платье-футляре чуть выше колена. Подбирает к нему серебряные крупные серьги, такого же цвета туфли и клатч. Достаёт из шкафа белый плащ. А потом долго копается в коридоре в комоде с образцами для оборотного зелья. В итоге останавливает свой выбор на одной из колбочек, добавляет волос в давно заготовленное зелье и залпом выпивает. Худенькая девушка с русыми волосами одевается, поправляет размер одежды и обуви. Накидывает на плечи белый плащ, надевает шляпу с широкими полями, и долго смотрит на своё отражение. Так долго, что Драко успевает проспать работу, и теперь стоит с растрёпанными волосами в дверном проёме, сочиняя в голове новую отмазку, почему он опаздывает. — Ты всё-таки решила пойти? — Я ей обещала быть рядом, пока мы ещё общались. — И по-прежнему не хочешь, чтобы я составил тебе компанию? — Нет. Это моя история, — отрезает Гермиона. А потом подходит к нему и приподнимается на носочки даже стоя на каблуках. — Я около тебя не смогу сдержать слезы. Он понимающе кивает. И аккуратно целует. — И всё же так сильно волнуешься, что забыла разбудить меня и выключила все будильники, включая мой, — она молчит, поджимая губы. — Аккуратнее. Если что, я буду рядом, ты знаешь, что нужно только позвать. Она знает. И поэтому слишком спокойно улыбается и трансгрессирует, чтобы оказаться около Норы. Здесь хорошо поработали с декорациями. Стоит огромный белый шатер, вокруг яркие цветы, белые колонны и больше сотни гостей. Это совсем непохоже на свадьбу Билла и Флер. Гермиона помнит как было тогда. Как они собирались втроем, а до конца войны было еще неизвестно сколько времени, и как сбежали после свадьбы, чтобы год скитаться по Англии и искать способы убить Волан-де-Морта. Она ненавидела Тёмного Лорда, и верила, что однажды они все трое будут счастливы. Сейчас, конечно, иначе. Мир затягивает раны. О Гарри и Роне потихоньку забывают, а Тёмный Лорд… её министр, и, Мерлин, близкий человек, наставник? Сегодня в том же месте гости в разноцветных одеждах, готовы отмечать свадьбу днём, ни от кого не прячась. Грейнджер берёт бокал вина и тихо отходит в сторону, дожидаясь, пока заиграет музыка и выйдут жених с невестой. Надо отдать должное, что она появилась здесь почти ко времени, ждать приходится недолго. Гости рассаживаются по местам и несколько скрипачей вскидывают свои смычки. Сначала выходит Дин, и Гермиона отмечает, что ему очень идет его костюм, но еще больше эта модель шла Гарри на четвертом курсе, когда он надел похожий костюм на Святочный бал. Сейчас это, должно быть, настоящий раритет. И еще Гермиона думает, что он недостаточно счастлив, хотя Томас и светится, но Гарри бы светился больше. Она трясёт головой, отгоняя эти мысли. И вот появляется Артур, а рядом с ним Джинни в огромном, похожем на мягкое облако, платье. Её волосы убраны в прическу на затылке, а лицо закрывает фата. За ней идут Лаванда, Флёр, Парвати, Чжоу и Падма. А Гермиона сжимает зубы, отчего скулы на нежном лице девушки, в которую она превратилась, становятся заметными. Грейнджер сцепляет руки у груди, впиваясь пальцами в локти. Музыка скрипок заполняет пространство вокруг. Такая лёгкая, такая счастливая. Когда Джинни было двенадцать, она любила сидеть на кровати Грейнджер и говорить о Гарри. Когда Джинни было тринадцать, она любила сидеть на кровати Грейнджер и говорить о квиддиче и турнире трёх волшебников. Когда Джинни было четырнадцать, она любила сидеть на кровати Грейнджер и говорить о мести Амбридж. Когда Джинни было пятнадцать, она любила сидеть на кровати Гермионы и говорить о парнях, а после о поцелуях с Гарри. Когда Джинни было восемнадцать, Гермиона сделала всё, чтобы на её кровати уже никто не сидел. И они редко встречались в кафе или Норе. Но Джинни оставалась младшей сестрой, которую нужно защитить, сестрой, которой можно довериться. Когда Джинни было двадцать два, она возненавидела Гермиону. И вот ей двадцать три, и она в белом платье выходит замуж, собрав за своей спиной псевдоподруг. Дурацкое чувство, когда человек, который был дорог, вдруг разбивает кусочек твоего сердца, подаренного ему когда-то давным давно. Гермиона чувствует внутри адскую боль. После этой боли стоит уложить человека в своём сознании на своё персональное кладбище для когда-то близких людей. Гермиона очень хочет это сделать. Но Джинни никак не ложится. Она стоит, фальшиво улыбаясь, перед Дином, и оглядывается по сторонам, ища кого-то. А потом замирает. — Если есть кто-то против этого брака, просьба высказаться или замолчать навеки, — гнусавый голос священника разносится над гостями. Против есть. Она его не любит. Она не смотрит на него, как на Гарри. Он запасной вариант, который выстрелил. Гермиона прикусывает язык и молчит. — Жених, вы можете поцеловать невесту. Мир рассыпается на осколки. Подруги невесты кидают красные лепестки роз. Они ведь не знают, что Джинни любит белые. И они радуются, они смеются, расходясь в разные стороны, теряясь среди гостей. Они ведь не знают, что Джинни сейчас больше всего на свете нужны объятия друга. А Гермиона знает. — Привет, — около Грейнджер как по волшебству материализуется Джордж Уизли. — Извините, я не знакомлюсь. У меня очень ревнивый жених и… — Герм, я тебя узнал, можешь не сочинять, — он облокачивается спиной на колонну рядом с женщиной и смотрит вдаль, как будто её и не существует. — Это невозможно, — не в силах сопротивляться, просто выдыхает она. — Луна сказала, что у девочки рядом с колонной мозгошмыги Грейнджер, я подумал сначала, что она опять сходит с ума. А потом, ты по-Грейнджеровски закусила губу и не расплакалась, когда наш папа передал невесту Дину. Это точно ты. — Выгонишь? — она вдруг ловит себя на мысли, что ей всё равно. Она и сама собирается отсюда сбежать, пока у неё есть на это силы. — Нет, — Джордж тяжело вздыхает. — Если бы ты была предателем, то убила бы мою сестру на балу. Я почему-то тебе верю, — он берёт паузу, опускает взгляд в пол. — Не почему-то. Я видел, как ты на него смотрела тогда. И как ты смотришь на мою семью сейчас. Они однажды тоже поймут. Не обижайся на Джинни. Она отрицает, что мир изменился, и отрицает, что мы можем совершать некоторые вещи не потому, что хотим, а потому что это наш способ выжить. — Спасибо, Джордж, — сдавленно шепчет Гермиона, поджимает губы, и наконец сдаётся под напором слез. А потом срывается с места, делает шаг и повисает на шее мужчины. — Я рад, что ты нашла в себе силы сюда прийти несмотря ни на что. — Не могла не прийти. Она моя семья. И вы тоже, — Гермиона рыдает. А потом резко затихает. Они ещё недолго стоят рядом. Но когда гости рассаживаются по столам и начинают выпивать, она почти бегом идет прочь. Трансгрессирует в тихое кафе недалеко от Косого Переулка и сидит там до вечера, заказывая одну за одной чашку кофе. А когда часы пробивают шесть, отправляет Драко патронуса. И он появляется буквально через минуту. — Какого дементора, Грейнджер?! Я весь день, как на иголках, отправил два часа назад Бена и Лео на свадьбу к Уизли, а они там тебя не нашли! — он говорит на повышенных тонах, но Гермиона только истерически усмехается в ответ, прекрасно понимая по трясущимся рукам, что его нервы на исходе. — Я давно оттуда сбежала, все хорошо. Прости, надо было раньше тебе сказать, я просто подумала, что если что, ты сможешь найти меня поисковым зельем, а про змеек и их магию совсем забыла, — его лицо медленно возвращает себе привычный цвет. — Пойдём погуляем? — он поднимает счет с её стола, мельком бросает взгляд на цифру, кидает на стол нужное количество монет, и за руку выводит её на улицу. — Ты в порядке? — он и так знает ответ. — Здесь недалеко есть пруд с утками, у меня в сумке батон хлеба, давай сходим, покормим их? — они останавливаются, смотрят друг на друга пару секунд, а потом он заключает её в свои объятия. — Никогда больше не глуши свою боль в одиночестве, ты меня поняла? Никогда, — его шепот кажется ей почти что криком. — Нас двое, постарайся к этому привыкнуть. Через двадцать минут они сидят на берегу пруда и она смеётся от историй, которые ей рассказывает Малфой. Он немного привирает, прибавляя обычным штатным проблемам, произошедшим за сегодняшний день, пикантности, но зато это заставляет её улыбаться. И батон постепенно заканчивается, так что в какой-то момент они просто остаются сидеть, болтая, смотря на доедающих хлеб уток, а после уплывающих от них к другой паре. А ещё чуть позже, она рассказывает про какую-то мелодраму из детства, где герои первый раз поцеловались на берегу. И Драко, дико извиняясь, что поцелуй не первый, целует её смеющуюся. — Малфой, Грейнджер? Серьёзно? — голос вырывает их из только что созданной ими реальности. — Мать твою, Забини! — они подскакивают с испуганным выражением лица. — Я оглушаю, ты стираешь память. Если не поможет, то Авада и топим тело в пруду, — с самым серьёзным видом командует Драко и с удовольствием наблюдает за паникой на лице друга. В итоге Гермиона не выдерживает и заливается смехом. — Идиоты. Я и так понял, что никому об этом не надо рассказывать, — с обидой в голосе произносит Забини. — Прости, не смог удержаться. — Ну, по крайней мере я больше не буду ломать голову, почему Гермиона стала мягче, а ты перестал пропадать с нами в барах, — усмехается Блейз.***
В декабре Грейнджер совершает непозволительную ошибку, заявляясь на работу в субботу в мешковатых светлых джинсах, белой майке и объёмном тёмно-красном свитере, оголяющим одно плечо. На её лице счастливая улыбка: утром она взяла два билета на самолёт до Австралии к родителям. Она сидит на диване, не спеша изучая документы отдела по взаимодействию с магглами. Пока стажёры в Румынии знакомятся с драконами под руководством Блейза, а Тори, Бен и Тео в тренировочной комнате, она может себе позволить посидеть в тишине в их общем кабинете. В комнату заходит Драко. На его лице тревога, но он умело прячет её за улыбкой, когда девушка подскакивает с дивана и прижимается к нему, целуя. — Кто-то говорил про конспирацию на работе, — усмехается мужчина. — Я взяла билеты к родителям через неделю, — она игнорирует его слова. — Ты же поедешь со мной? — он улыбается в ответ, и она знает, что эта улыбка важнее любого согласия. — А сейчас нужно немного поработать. Они только успевают отойти друг от друга, как в комнату заходит Тёмный Лорд. Оценивающе оглядывает Гермиону, глаза чернеют от злости. — Интересный внешний вид, — холодно бросает он. — Я…я сливаюсь с магглами, нужно вспомнить, как они думают, — тихо оправдывается Гермиона. Взглядом умоляя Драко не вмешиваться. —Я бы сказал, что тебе идёт, будь ты секретарем, а не моим аврором, — он поворачивается, направляясь к двери в переговорную. — А так ты теряешь весь свой шарм и кажешься смазливой девчонкой. Быстро в комнату, дело первостепенной важности, — рычит он. Когда жизнь, кажется, начинает налаживаться, и человек решает расслабиться, обязательно должна произойти какая-нибудь неприятность.