«Зря я всё-таки наехал на Максимильяна, ведь это он, рискуя жизнью, сумел собрать шатающихся по палубе, плохо соображающих парней, и по одному притащить ко мне в каюту. Заботился о нас, пока мы были в прострации две недели кряду, как об детях малых, подгузники менял, попки мыл, ладно хоть кормили нас медицинские сервочерепа, правда когда я увидел это в живую то тут же чуть не сблевал.»
Эти отрыжки сумрачного марсианского гения выдвигали из своих недр самый толстый тентакль и начинали сношаться с ближайшим свободным ртом. Затем по шлангу, редкими толчками, вливалась какая-то бурда, а когда абонент на противоположном конце провода наедался и начинал подавать признаки резкого переедания — рвотные позывы, белая вязкая гадость лезущая из горла. Принудительная гастроскопия на этом кончалась и начиналось время иглоукалывания.
«Император мне помоги, эту гадость мы уже целую неделю сознательно едим на завтрак, обед и ужин, так как больше просто нечего, а жрать то хочется просто мочи нет. Убил бы за картошку с курицей. Блин… Стыдно всё же перед Максимильяном.» — размышлял я, шлёпая босыми ногами по холодному металлическому полу. Впрочем холод особо не ощущался, я как будто просто знал что пол холодный.
Слишком официальный Дух машины ни в какую не желал пропускать технодесантника в святая святых ордена, личные покои Магистра. Даже угрожал боевыми сервиторами, но Макс сумел растормошить меня и я выдал гостевой допуск в покои, хотя сам этого совершенно не помню. Странно, я могу с точностью до минуты определить сколько сейчас времени, знаю сколько провел в забытьи, способен воспроизвести в памяти любой эпизод жизни которому я был свидетелем.
Хотя конечно, странностей хватает и без этого. К факту своего переноса мы уже как-то примерились, ну либо сделали вид, а вот например к отсутствию временной привязки очень сложно привыкнуть. Когда мы? Если есть Кодекс, то значит, как минимум Ересь уже прошла, а Жиллиман с товарищами разбил легионы на Ордена и уснул не попрощавшись. Это с одной стороны, но с другой мы можем попасть в любой временной отрезок начиная c 31 тысячелетия заканчивая 41, либо вообще быть в другом времени или даже в другой вселенной. Хотя Библиарий и чувствует варп, но просто страшится с ним взаимодействовать, правда тут я его полностью поддерживаю. Интересно где мы, что нас ждет, справимся ли с возникшими проблемами? Сплошные вопросы… Если я был бы так же в себе уверен, как и мой альтер-эго… Мечты, мечты.
Святилище Ордена внушало трепет, благоговейный трепет. Оно поражало размахом и внутренним убранством. Всё здесь кричало о ратных подвигах и культе силы, возвеличенной в абсолют. По периметру овального помещения, на колоннах и в специальных держателях, расставленных в самых неожиданных местах, горели факелы. Самые настоящие взаправдашние факелы — огрызки деревяшек с намотанной на них паклей. Они немилосердно чадили, размазывая копоть по эпической потолочной мозаике. Капли настоящей горящей пакли падали на выложенный гранитом пол, оставляя на нём жирные чёрные разводы. Тени отбрасываемые от различных источников были мрачны и суровы и как бы напоминали о тщетности бытия, своим рваным трепыханием.
В нишах, расположенных по периметру всего полукруглого зала, стояли полные комплекты различной силовой брони, все они были великолепно сделаны. Эти богато украшенные силовые доспехи просто притягивали взгляд, красота и угрожающие величие чувствовалось в них. Некоторые комплекты были с ног до головы в выгравированных надписях и других знаках почитания, явно указывающих, что они повидали на своём веку разного дерьма. Колонны, подпирающие купольный потолок зала, были выполнены из странного, одновременно светлого и темного, материала, который при разном освещении менял свой цвет и фактуру. Мозаика на потолке изображала сцены ритуального поединка и вступления в Орден новых братьев. По центру святилища располагался ровный, выложенный из абсолютно белой плитки, круг, в дальней окружности которого стояла искусно выполненная статуя Императора, он угрюмо смотрел поверх голов сидящих у его ног космодесантников и, казалось, не слышал их еретического разговора.
— Вот примерно так это было. После этого тяжело раненного Императора заточили в Золотой Трон и теперь он работает маяком для космических лоцманов, которых здесь называют навигаторами. Они прокладывают маршруты через Варп, ориентируясь на свет Трона.
— Н-да, ну и хрень. Ладно, Тоша, я тебя услышал. Никакого Хаоса. Постараюсь переварить всё это в голове и не натворить глупостей, но сразу предупреждаю, как только смогу, нажрусь в сопель, я предупредил. Пойдем, а то Старый опять разволнуется.
Разговор вели двое десантников, одетых в стандартные синие комбинезоны, на поясе у них болталось что-то наподобие кольчужной юбки, выполненной, правда, из довольно крупных колец и выполняющая явно декоративные функции. Один из них был гигант ростом два тридцать, этакий ариец с плаката: мужественное лицо, волевой подбородок, открытый и честный взгляд голубых глаз — настоящая белокурая бестия. Этим блондинистым красавчиком был никто иной как Барода, местная легенда, автор различных весёлых и не очень ситуаций, бедокур, выпивоха и в то же время отличный друг и надёжный товарищ. Судьба, по злой иронии, закинула его в тело Избранного Чемпиона — как бы лучшего мечника Ордена, моего телохранителя и морального ориентира к которому должны стремиться остальные братья. Ну, он-то их сориентирует.
Второй же был почти полной копией Чемпиона, правда цвет волос имел иссиня черный да характер поспокойней — Капитан Первой (Терминаторской) Роты Назар Хурд.
— Привет еще раз, парни. Как понимаю, просьба зайти в библиотеку вас не коснулась?
— Ой, ну не ворчи. Там и без нас народу хватает. Я вот наконец-то сподобился объяснить Бароде, как тут всё устроено. Мало ли опять организм скрутит или еще что.
Я молча усмехнулся и уселся рядом с друзьями на гладкий, абсолютно белый пол, поджав ноги под себя стал внимательно рассматривать статую. Так, в полной тишине, нарушаемой только потрескивающими факелами мы просидели почти пять часов. Каждый думал о чём-то своём, но мне показалось, что эта молчаливая посиделка пошла нам только на пользу, мысли успокоились, ушла грызущая изнутри тревога и головная боль. Воспоминания о прошлом мире как будто подернуло поволокой, лица родных вспоминались с трудом, сознание будто бы ушло в глубокую медитацию и стоило немалых трудов, чтобы вынырнуть из глубин своего разума.
— Хм, я кажется впервые, как здесь оказался, выспался, — сказал широко зевая Барода. — И башня не болит. Так, какие наши планы на ближайшее время? — спросил он обращаясь ко мне. — Я понимаю, что ничего хорошего нас не ждет, поэтому предлагаю кратенько просветить нас с Тошей о предполагаемых проблемах и пойти найти наконец-то нормальной еды, а не этих белых соплей, что мы жрем четыре раза в день.
Я молча встал и, подойдя к статуе, провел пальцем по холодному мрамору, из которого она состояла. Неизвестный скульптор славно потрудился над этим изваянием, Император был как живой, с многочисленными мелкими деталями, которые можно разглядеть только вблизи.
— Ты умеешь драться? — неожиданно спросил я.
Барода аж поперхнулся от вопроса и сжав свои пальцы в кулак, с самодовольной улыбкой ответил. — Ёпти, конечно да, ты так то и сам это знаешь. Не одна сотня ебальников «скинов» была мной разбита, а выбитыми мной зубами поля можно засеивать. Разбить кому-нибудь лицо, отхватив порцию адреналина, мне очень по душе. К чему этот вопрос-то?
Я развернулся к нему и, подойдя в плотную, взглянув прямо в глаза ответил.
— А я НЕТ. Я НЕТ. И остальные, кроме Назара, — я кивнул в сторону заинтересованно слушавшего нас Тошу, — тоже НЕТ. А нам придется УБИВАТЬ, убивать живых разумных — людей и не очень. Вы готовы к этому? Ты умеешь стрелять из болтера? Сражаться грёбаным силовым мечом? Умеешь управлять прыжковым ранцем? Нет, не умеешь. Ты лишь знаешь, как это делать. Как и всем нам, сны шлют тебе только знания, но не практику их применения. Мы многое знаем, но почти ничего не умеем. Вот в этом я и вижу одну из основных проблем. Если мы хотим быть вожаками в стае, то должны соответствовать. Быть на одном и том же уровне, что и остальные Астартес, а то и выше. Сейчас мы просто кучка ручных домашних собачек, которые попадут в кровожадную и опасную стаю волков. У нас нет вбитых в подкорку рефлексов, нет дисциплины, нет знаний о неформальном общении в Ордене, нет ничего, что делало бы нас выше остальных. Это меня сильно тревожит, каким образом мы будем общаться с проснувшимися? Кем мы будем для них?
Я похлопал блондина по могучему плечу и направился в коридор, из которого и пришел.
— Но не всё так плохо, мы то, в отличии от них не спим. Есть время догнать, а то и перегнать. Пошлите в каюте приберемся, а то живем как у Бароды на хате.
— Ну чё сразу я-то. Чисто у меня дома, когда я не бухаю.
— То есть никогда.
— Пошел ты….
Где-то в недрах Корабля
Корабельная каюта. Скромно обставленное, тесное пространство. Его наполняют гул встроенного куда-то в стену вентилятора, вибрация корпуса, кряхтение тысячелетнего металла, и негромкие перешептывания двух десятков человек, лежащих на двух ярусных кроватях, расположенных вдоль стен. В центре комнаты стояли два стола сдвинутых вместе и несколько лавок, на которых сидели те, кому не досталось мест на койках. Над глухой стальной дверью, располагался небольшой пикт-проектор, который, в данный момент времени, проецировал правила распорядка в их каюте. В воздухе висит стойкий запах пота и какой-то неуверенности. Неуверенности в себе.
Ньют Абрахам лежал на неудобной верхней койке и, вдыхая спертый воздух, записывал свои размышления в небольшой блокнотик с оттесненной шестернёй на лицевой стороне. Его аугментированные руки, а в особенности длинные тонкие пальцы, способные превращаться в различные инструменты, так и мелькали над страницами блокнота, покрывая его мелким убористым почерком.
Память расплывчата. Мелькают только незначительные фрагменты воспоминаний. Хотя остальные мысленные функции не задеты. Слава Омниссии, центральное ядро личности уцелело. К тому же, парадигма «Если я мыслю, следовательно, существую» не утратила своей актуальности. Стазис повредил или стер воспоминания относящиеся непосредственно к личной памяти, но почти не повредил профессиональные знания и умения. Странная выбраковка. Сделано ли это искусственно? Или имеет место быть какой-то технический сбой? Гнев Духов машины стазис-капсул? Как бы то ни было, они здесь, на борту звездолёта Ордена, о котором пока ничего не известно.
В голове струились вопросы, перетекающие из одного в другой. Почему же Астартес заперли нас в этом помещении? Мы представляем угрозу? Или это часть инициации? Почему нашим жизнеобеспечением занимаются высшие члены Ордена? Изоляция от ноосферы, вынужденная или проведена исключительно для нас? Ни объяснений, ни четких инструкций. Ещё эта высококалорийная паста, которая надоела уже на вторые сутки, и у всех теплилась надежда, что когда-нибудь она всё-таки кончится.
Абрахам ненадолго задумался, затем аккуратно убрал блокнот в многочисленные внутренние кармашки соей рабочей робы, выданной ему при пробуждении, и легко спрыгнув со второго яруса кровати, вышел в центр комнаты.
— Братья мои, время третьей молитвы. Может мы и забыли, кто мы, но отлично помним для чего мы. Вознесём хвалу Омниссии, которому служим. Успокоим же гневный Дух этого корабля. Кто-то скажет, что мы всего лишь машиновидцы и трансмеханики, что наше дело молча делать что прикажут, но я скажу вам — НЕТ. Мы все — звенья величайшего механизма Вселенной, а чем прочнее одно звено, тем прочнее вся конструкция. Мы выдержим все испытания посланные нам. Плоть слаба, а металл — вечен. Так давайте же укрепим себя словами молитвы и найдем в себе силы служить и двигаться дальше.
Люди поднялись со своих коек и, встав в плотный круг, центром которого был Абрахам, плавным речитативом затянули слова молитвы:
Всякую плоть да не сохрани!
От слабости разума, Омниссия, спаси нас!
От лжи Антипата, электрическая цепь, сохрани нас!
От гнева Зверя, железо, защити нас!
От искушений Повелителя плоти, кремний, очисти нас!
От ярости Разрушителя, анима, огради нас!
От этой гниющей клетки биоматерии,
Бог Машина, освободи нас!
