***
Центр оплодотворения имеет весьма примитивное название «Polliwog», вывеска которого ярко сияет на крыше с призывом ниже «плодиться и размножаться», что вызывает у Фредди скептицизм, если учесть, что контроль за рождаемостью в этом мире строже, чем в его время — за котятами. В центре царит непринужденная атмосфера, людей почти нет, одни ИИ, и те не показываются. Это вызывает у ребят ощущение, что они попали в умный дом-компьютер, который общается посредством горящих надписей на стенах. Они оказываются в совершенно пустой комнате, где стоят всего два кресла, больше похожие на два огромных яйца, словно их снесла гигантская курица. Там им предлагают присесть и заполнить анкету, пока откуда-то с потолка играет тихая музыка, призванная расслаблять, но у Фредди странное впечатление, что эта музыка больше подойдет для порновидео, и оттого его это нисколько не расслабляет. Его интересует вопрос с тех пор, как он входит сюда: как это будет происходить? Он бы не хотел спускать под пристальным взглядом ИИ, которому срочно нужно будет понаблюдать за процессом для чистоты эксперимента. И если в частной жизни личное пространство хоть как-то охраняется, то что происходит здесь, где интимный процесс считается фиктивностью и исполнением договора? Роджер тоже нервничает и поглядывает на Фредди с явным желанием залезть к нему на колени и не слезать оттуда никогда. Ему стыдно признаться, но он нервничает словно красная девица в первую брачную ночь. Никто им не сказал, как будет происходить забор спермы, и хоть Роджер не из робкого десятка, отчего-то ему боязно, потому что вспоминается один старый фантастический фильм с элементами ужаса, который он когда-то посмотрел и о котором теперь не хочет даже вспоминать. Бесконечное заполнение анкетных форм немного отвлекает, тупые вопросы злят, но в конце концов все это заканчивается, и они подходят к главному. Им в подробностях объясняют, какие тут есть способы сдачи спермы, и предлагают самый быстрый, а также варианты, как они могут сдать свой биоматериал, если их не устроит первый. Роджер немного успокаивается, на видео все не выглядит таким уж страшным или болезненным, то есть, как уверяет ИИ, это вообще не больно. Роджер переглядывается с Фредди, пытаясь понять, что, собственно, он предпочитает, но Фредди решает за них обоих, и Роджер соглашается с ним. Бегущая дорожка приносит их к дверям процедурной, и они оказываются в совершенно маленькой комнатке с двумя кушетками. Возле каждой кушетки подвешен обещанный Satis — прибор для забора спермы, по виду напоминающий трубку с колбочкой. Едва они входят, как в помещении приглушается свет, и милая доктор по имени Китти спрашивает, какую музыку им поставить, и просит их раздеться и прилечь на кушетки. — У меня странное ощущение, что я попал в какое-то порно и мы сейчас будем играть в доктора, — говорит Роджер смущенно. — Ну, лично я не прочь поиграть с тобой в доктора, — отвечает Фредди и подмигивает — и это нифига не помогает. Роджер заливается краской и не знает, что сказать. Это все довольно неловко, несмотря на то, что Китти ведет себя очень скромно. Фредди тем временем ловко снимает штаны и садится на свою кушетку, устраивая ноги на специальных держателях, и Роджер замирает столбом, не в силах отвести от него взгляд. В штанах вдруг становится тесно и жарко от вида полуголого Фредди, который совершенно бесстыдно пялится на него своими сияющими невероятными глазами, словно смущать Роджера для него — самое любимое занятие. Роджер тяжело вздыхает, потому что уже понимает, что этот вид распростертого на кушетке Фредди он забыть не сможет никогда и сегодня, в частности, будет мучиться весь долгий вечер в ожидании, когда же их гости свалят наконец, чтобы завалить своего новоиспеченного мужа в постель. Китти как-то незаметно приближается к кушетке. — Это будет очень быстро, — говорит она. — И не больно. Фредди кивает, и она пристраивает Satis к его яичкам, почти сразу же слышится звуковой сигнал, и Китти отходит, укладывая прибор на тумбочку. — Ого, и это что — все? — разочарованно тянет Фред, у него такой вид, будто он ждал чего-то необычного, но его обломали. Роджер невольно смеется в кулак, притворяясь, будто он закашлялся, но Фредди это замечает, и по его взгляду становится понятно, что целым Роджер сегодня от него не уйдет. — Теперь ваша очередь, Роджер, — говорит Китти. — Если вам надо время подготовиться, я могу уйти. — Нет-нет, я готов, — говорит Роджер, глядя на то, как Фредди одевается, и сглатывает ставшую густой слюну. Если Китти уйдет, все это может затянуться хрен знает на сколько времени, если судить по тому, что достоинство Фредди еле влезло в его штаны, увеличившись в несколько раз по ходу процедуры, и по тому, какие взгляды тот кидает в его сторону, так что Роджер чувствует себя овечкой, пойманной громадным серым волком. Раздеваться под этим похотливым взглядом совершенно нереально, но Роджер справляется. Китти отворачивается и делает вид, что занимается какими-то своими делами, и Роджер даже не знает, хорошо это или плохо, потому что теперь создается впечатление, что он остался с Фредди наедине. Роджер старается прикрыться хотя бы полами рубашки, он сам не знает, откуда в нем столько стеснительности сегодня, и оттого стесняется еще больше. Фредди же, пользуясь тем, что Китти занята какими-то колбочками, приближается к Роджеру вплотную, прижимая его голой задницей к краю кушетки, и смотрит, как тот краснеет пуще прежнего и несмело упирается ладонью Фредди в грудь, словно желая оттолкнуть. Но ладонь чувствует тепло, и отталкивать совсем не хочется, так что Роджер просто залипает на лице и глазах напротив, нервно облизывая губы. Фредди, чувствуя удовлетворение, подается еще ближе и целует его. Когда он отстраняется, Роджер в его руках податливый и немного поплывший. Фредди и сам поплывший, и поэтому он старается хоть как-то взять себя в руки, ведь им предстоит важная процедура, и если они забудутся и начнут совокупляться прямо тут, то застрянут в этом центре хрен знает на сколько. — Фредди! — восклицает Роджер, когда тот берет его и подсаживает, укладывая на кушетку. Роджер не успевает и глазом моргнуть, как его ноги уже раздвигают и укладывают на держатели. — Он готов, доктор, — говорит Фредди, уступая место Китти. Роджер не чувствует ничего, только касание прохладного пластика на пару секунд. — Вы можете задержаться тут, если хотите, — говорит Китти. — Никто вам не помешает. Она выходит так быстро, что никто не успевает ей возразить, даже если бы и хотел. Роджер сползает с кушетки и тянется к своим штанам. Он не уверен, что хочет играть в доктора прямо тут, потому что здесь недостаточно уютно по его глубокому убеждению, и в то же время понимает, что, если Фредди будет настаивать, вряд ли у него хватит силы воли противостоять. Фред не мешает ему одеваться, лишь после притягивает к себе и снова целует, совсем невинно и очень нежно. Роджер опять тает в его руках и обнимает в ответ. Странное напряжение и стеснение мгновенно проходят, и ему просто хорошо. Они стоят так некоторое время, ощущая, как медленно спадает возбуждение, и Роджер больше рад, чем нет, что ни не стали играть тут в доктора. Он слегка отстраняется, чтобы заглянуть Фредди в лицо. — А ты думал об этом когда-нибудь, с тех пор, как мы тут? — спрашивает он. — О детях? Я знаю, раньше тебе они нравились. — Мне и сейчас нравятся, — говорит Фредди, оглаживая Роджера по спине. — Но я даже мечтать не мог, что возможно сделать так, что у нас может быть общий ребенок. Я просто не знал… — Мне тоже не приходило это в голову. Но зато теперь, если ты когда-нибудь захочешь, у нас по дому будет бегать милый темноглазый мальчишка, как ты на это смотришь? — Хм… Я бы все же предпочел светловолосого и голубоглазого, — говорит Фредди. — И это не обязательно должен быть мальчик. Я написал в анкете, что хочу девочку, похожую на тебя. — А я написал, что хочу мальчика, похожего на тебя, — говорит Роджер. — Достаточно и того, что в этом ребенке будет частичка меня, в моей же внешности нет ничего такого… — начинает Фред, но Роджер его прерывает, прикрывая губы ладонью. — Ты дурачок… — шепчет он и невольно улыбается, когда Фредди молча таращит глаза. — Ты все еще не понял, насколько красив? Боюсь, тогда мне придется развеять твои сомнения, чем я и займусь сегодня, как только мы останемся одни… Фредди фыркает и убирает его руку. — А может, это я смогу убедить тебя в обратном, — говорит он, поднимая бровь. — Как вы на это смотрите, мистер Тейлор-Меркьюри? — называть Роджера их двойной фамилией очень приятно, и Фредди смакует ее на языке. — То есть, ты хочешь трахаться со мной на спор? — спрашивает Роджер. — Ну, у нас еще есть время поспорить, куча времени, — кивает Фред. Роджер смеется, потому что он даже не представляет, каково это — трахаться с Фредди на спор и соревноваться с ним, кто кого перетрахает. — Я все равно не отступлю, — говорит он. — Это мы еще посмотрим, дорогуша, — тянет Фредди довольно, берет его за руку и выводит из помещения.1977
Снег выпадает, как обычно, неожиданно. Он пушистыми хлопьями мягко осыпается на тротуары и крыши домов, накрывая серый Лондон белым полотном. Город в один момент становится до пятен перед глазами ярким и светлым. На улице наступает настоящая морозная зима. Фредди зябко кутается в свою куртку и протирает онемевшими пальцами запотевшие очки, идея снимать клип сегодня уже не кажется ему такой заманчивой. — Всё, я не чувствую пальцев, изобразить виртуозную игру на гитаре, уж простите, никак не смогу, — недовольно ворчит Брайан, пытаясь отогреть руки своим дыханием. Чуть в стороне Дики делает ровно то же самое. Фредди их, конечно же, прекрасно понимает, ему не нужно делать вид, что он перебирает струны, но иногда ему кажется, что даже его губы превратились в ледышки и открыть рот, чтобы извлечь хоть одну ноту, равносильно подъёму на Эверест. Роджер появляется так же неожиданно, как до этого пропал, он ловко пробирается между такими же промёрзшими до костей ассистентами и другим стаффом, сосредоточенно неся в руках две чашки чего-то горячего. Из больших кружек валит пар, и Фредди даже на несколько секунд становится теплее, но дело, скорей всего, в Роджере и его мягкой улыбке, что согревает лучше любого обогревателя. Тот останавливается ровно напротив, сдувает с глаз уже не такую длинную чёлку и протягивает Фредди один стакан, как оказывается, с горячим шоколадом. — У Джима всегда что-то припрятано в закромах, — усмехается он и шмыгает покрасневшим от мороза носом. Фредди забывает о холоде, о замёрзших руках и любых других неудобствах, пропадая в голубых, чистых, как летнее небо, глазах. У Роджера раскрасневшиеся от холода щёки и тёплые — Фредди уверен в этом — немного суховатые губы. Фредди до дрожи в пальцах мечтает попробовать их на вкус. — Конечно, о нас ты даже не подумал, — обиженно бросает Бри, пританцовывая на месте. — У меня только две руки, Брайан, — фыркает Роджер и улыбается в ответ на бурчание Мэя о несправедливости этой жизни. — Спасибо, дорогой, ты спас меня от участи превращения в снежную королеву, — мягко улыбается Фредди, мысленно приказывая своему разбушевавшемуся не на шутку сердцу заткнуться. Роджер всего-то принёс ему шоколад, это ничего не значит, нет поводов рисовать в своей голове невесть что. Но, наверное, в этом вся проблема, Роджер своей заботой оставляет новые и новые раны на сердце, он дарит ложную надежду на то, чему никогда не бывать. И это убивает Фредди куда сильней какой-нибудь очередной девицы, чьего имени Роджер не вспомнит на утро. Роджер тем временем суёт руки в карманы и извлекает оттуда пару тёплых перчаток, всё с такой же светлой и счастливой улыбкой протягивая их Фреду: — Конфисковал их у Рэтти, твои пальцы нам ещё понадобятся. Интересно, эта белокурая стерва хоть представляет, как многозначительно сейчас звучат его слова? Фредди буквально чувствует, как краснеет, неловко влезая в заботливо конфискованные для него перчатки. — Правильно, мои-то пальцы можно и отморозить нахрен, — снова бухтит Брайан, а после хватает танцующего на месте Джона за руку и тянет его в сторону. — Пойдём, позаботимся о себе сами. Фредди смеётся, наблюдая за обиженной физиономией Мэя, а после отпивает немного горячего шоколада, в блаженстве прикрывая глаза. Тепло медленно растекается по всему телу, а руки наконец-то снова ощущаются живыми и подвижными. — Вкусно? — спрашивает Роджер, продолжая освещать всё вокруг своей улыбкой. — Ммм… Очень, — мурлычет Фредди в ответ, пробегаясь языком по верхней губе, отчего Роджер заливается румянцем и отводит взгляд, разглядывая свои тяжёлые ботинки. Он трёт перчатками свой покрасневший нос и выглядит каким-то странным — то ли взволнованным, то ли взбудораженным, Фред не может понять. Тишина становится неловкой, и, прежде чем подумать, Фредди говорит первое, что приходит в голову: — Может быть, зайдёшь в гости, после того как тут закончим? Фред не знает, отчего ему вдруг становится не по себе. С тех пор как Мэри съехала, он ощущает себя чертовски одиноким в этой внезапно ставшей слишком большой квартире. Он каждый раз снимает трубку, набирает знакомый номер, но всё равно не решается позвонить. Ему кажется, что Роджеру не до него, что у него теперь своя жизнь и Фредди стоило бы отпустить, но не выходит. Мэри, милая добрая Мэри не смогла излечить его от этой нездоровой, абсолютно безумной любви, и теперь Фредди как никогда ясно понимает: лекарства просто нет и не будет никогда. Всё, что он может, — это наслаждаться такими вот моментами и мучиться от осознания, что большему не бывать. Фредди каждый раз почти что произносит отрепетированную до мелочей фразу «Может быть, съедемся снова?», но молчит, ведь знает — прошлого не вернуть, и увидеть сонного, лохматого Роджера с сигаретой в зубах на их общей кухне он сможет теперь разве что во сне. Может быть, это не так уж мало, правда ведь? Роджер тем временем наконец-то поднимает на него свои огромные глаза и по-девичьи хлопает длинными ресницами. — Отличная идея, — отвечает он, а сердце в его груди отбивает бешеный ритм. Роджер чувствует себя по-глупому, эгоистично счастливым, ведь с тех пор, как Мэри Остин наконец-то ушла, Фредди шаг за шагом возвращается к нему. Это странно, и Роджер не знает, как всё это назвать, но он готов хоть завтра собрать все свои вещи и перебраться обратно к Фреду, стоит тому только позвать. Роджер думает, что, наверное, он просто разучился жить один. Фредди на несколько секунд выпадает из реальности, по правде сказать, он не ждал положительного ответа, Роджер теперь редкий гость в его доме, но если уж подумать хорошо, дело всегда было только в Мэри — Роджер так и не смог принять её. — Тогда было бы неплохо побыстрей закончить эту пытку, — улыбается Фред, посильнее запахивая полы не слишком тёплой куртки. Режиссер, словно прочитавший его мысли, громко объявляет о завершении перерыва. Злые и промёрзшие до костей Брайан и Дики с тяжёлыми вздохами хватаются за гитары. — Вот просто интересно, что вы будете делать, если я останусь без пальцев? — ворчливо бросает Бри, перекидывая ремешок через плечо. — У меня в подсобке завалялась швабра, никто даже не заметит подмены, — смеётся Роджер и нагло прячется за Дики, когда Брайан угрожающе замахивается на него гитарой. Дики задумчиво насвистывает себе под нос мелодию и стучит в такт ногой в тяжёлых, грубых ботинках, наступая Роджеру на ногу. Тот в одно мгновение переходит на фальцет, и из прекрасного рта сыплется поток нецензурщины. Теперь уже смеётся Брайан, приговаривая о том, что засранца настигла карма. К счастью, они заканчивают съёмки клипа быстрее, чем все успевают превратиться в ледышки. Фредди пропускает Роджера вперёд в тёплую, уютную квартиру, где на пороге их уже ждут кошки, приветливо обтираясь о ноги гостя, явно признавая в нём своего. — Странно, что они меня помнят, — говорит Роджер, поглаживая Ромео по мягкой шерсти. — Они ничего не забывают, к тому же тебя, дорогой, забыть невозможно, — отвечает Фред. Он стоит к нему спиной, и Роджер не может понять, говорит Фредди серьёзно или просто шутит, но в любом случае по телу отчего-то разливается тепло. — Проходи. Могу предложить чаю или чего покрепче? — Фредди многозначительно играет бровями, и в чёрных глазах проскальзывают озорные огоньки. — Ты знаешь ответ, — усмехается Роджер, с удовольствием отмечая отсутствие вещей Остин в квартире. Фредди уходит на кухню, гремит посудой, шелестит чем-то и, судя по всему, кормит кошек, пока Роджер с удовольствием разваливается на широком мягком диване, пытаясь отогреть озябшие конечности горячим дыханием. В квартире уютно и тепло, Роджера неожиданно накрывает ностальгией, он вспоминает их долгие зимние вечера в компании друг друга и вдруг осознаёт, что ещё никогда и нигде он не чувствовал себя так хорошо и спокойно, как здесь тогда. Фредди, как всегда, появляется бесшумно, ступая так тихо и грациозно, словно научился этому у своих кошачьих любимцев, Роджер даже вздрагивает, когда он присаживается рядом, вручая уже наполненный стакан вина. — Мне кажется, у меня даже кости замёрзли, такое вообще возможно? — фыркает Фредди, обхватывая длинными пальцами стакан. — Вообще-то, думаю, нет, но я тебя понимаю, — отвечает Роджер. Он не может отвести от Фредди глаз: только когда они остаются дома наедине, Фредди становится таким домашним, трогательным и словно уязвимым. Роджер отчётливо видит тоску в бездонных чёрных глазах. Он не хочет говорить о Мэри, но не спросить кажется эгоистичным, он ведь ни разу даже не поинтересовался о том, что произошло, а они ведь, чёрт возьми, лучшие друзья. — Фред, ты вообще как? — спрашивает Роджер, до боли кусая губы. Фредди совсем не ожидал подобного вопроса. Он не глупый и знает, о чём спрашивает Роджер, но как ответить на этот вопрос, непонятно. Сказать правду невозможно, но и врать — выше его сил. — По-разному бывает, — хмыкает Фредди, и он не врёт. Иногда он рад, что освободил Мэри от этой бесконечной лжи, но иногда от одиночества хочется лезть на стену. Фредди больно, он ненавидит себя, ведь эта любовь убийственная, она разрушает все, что ему дорого, и возможно, однажды именно эта любовь разрушит их дружбу с Роджером, а этого Фредди боится больше всего на свете. — Прости меня, — на грани слышимости шепчет Роджер. — За что? — непонимающе спрашивает Фред. Это ему стоит извиняться за то, что вся его жизнь — одна сплошная бесконечная ложь. — За то, что меня не было рядом, когда я был нужен. Я такой эгоист, Фред, и я бы хотел сделать вид, что мне жаль, но ты ведь не поверишь. Я рад, что она ушла, и мне стыдно. Роджер такой открытый сейчас, а в голубых глазах Фредди видит столько непонятных ему эмоций, что голова кругом. Ещё никогда раньше Фред не чувствовал себя таким слабым, стены, так долго выстраиваемые им, созданные, дабы оградить Роджера от его безумной любви, рушатся одна за другой, и Фредди, как ни старается, не может их удержать, он понимает: одна чёртова секунда, и он поцелует его. Он с громким стуком ставит стакан на стол и притягивает Роджера ближе, крепко обнимая его и пряча лицо в изгибе чужой шеи, чтобы не сорваться, дать себе время, чтобы прийти в себя. Он тяжело дышит, вдыхая полной грудью запах Роджера вперемешку с его одеколоном и запахом сигарет, и это ни хрена не помогает успокоиться, а только добивает коронным в самое сердце. Фредди чувствует, как тонкие, но сильные руки сжимаются у него за спиной. — Я хреновый друг, Фред. Ужасный, — шепчет Роджер куда-то в копну чёрных волос. Фредди только отрицательно качает головой, позволяя себе провести носом по гладкой, словно шёлковой коже. Отчего Роджер покрывается мурашками. Если уж говорить о хреновых друзьях, то это звание Фредди заслужил по праву. Пока Роджер пытается быть хорошим другом, он дрожит в его объятиях, мечтая только об одном — провести губами по линии челюсти, поднимаясь выше и прикасаясь к идеальным, самым желанным на свете губам. — Мне жаль, что меня не было рядом, но теперь я буду, я обещаю, — продолжает говорить Роджер и жмётся ближе, словно и сам хочет слиться с ним воедино. Фредди почти верит в это, ведь Роджер не отталкивает, позволяет обнимать и шарить руками по спине, а после вплетать пальцы в растрёпанные светлые волосы. — Я знаешь что подумал… У тебя уже есть планы на Рождество? — спрашивает Роджер. — Нет, — коротко отзывается Фред, потому что голос дрожит и на большее он просто не способен. — Тогда, может быть, отпразднуем вместе? — мечтательно произносит Роджер. Фредди не может поверить своим ушам, и в это мгновение его снова накрывает болезненной, ядовитой надеждой. Фредди знает: нельзя, будет больно, но что если в этот раз ему не кажется, что если у него есть хоть один малюсенький шанс? — Было бы здорово, — отвечает он, пока Роджер укачивает его в своих руках, словно он маленький. Фредди уже не двадцать, разум его прекрасно понимает, что Роджер хочет утешить друга, который расстался с невестой, но сердце — оно живёт своей жизнью и тянется к Роджеру каждый раз, стоит тому только оказаться немного ближе. — Я чувствую, семьдесят восьмой будет волшебным, — улыбается Роджер, он ощущает в себе решимость и собирается на Рождество предложить Фредди снова съехать и жить вместе, как в старые добрые времена. Роджер старается не слишком задумываться о том, почему он хочет этого так сильно. В конце концов, они с Фредди оба не терпят одиночества. — Лучшим, — отвечает Фред, не в силах сдержать счастливой, полной надежды улыбки. Может быть, вселенная сделает ему подарок и подарит шанс на взаимность? Фредди готов отдать за это всё что угодно! Семьдесят восьмой год мог бы стать самым лучшим, но через неделю Роджер встречает Доминик.***
Когда Фредди с Роджером приезжают домой, Дики с помощью хозяйственной Теодоры уже успевает мало-мальски обустроить Марианну с бабушкой у себя в квартире. У Марианны еще нет чипа, а Афросья свой деактивировала много лет назад, когда уехала из Лондона. На Юпитере нет достаточного современного оснащения, чтобы ими пользоваться, а она тогда попала в общество, где чипы считались чем-то постыдным. Так что обеим еще предстоит пройти процедуру. Старая женщина не перестает умиляться Дики, и очевидно не хочет с ним расставаться, но Марианна настойчиво требует, чтобы она отдохнула: старушке тяжело дался переезд. Они оставляют двух новых членов семьи Дики отдыхать и уходят в квартиру Фредди и Роджера. Теодора готовит свое фирменное блюдо из каких-то инопланетных водорослей, и Дики не уверен, что сможет это съесть, зато количество алкоголя, напечатанное им самим, немного утешает. Да и сам спор между Фредди и Роджером о том, какого цвета глаза будут у их будущего ребенка, забавляет. — А вы сделайте его напополам, одна половина Фредди, другая — Роджера, — предлагает Боуи, чем вызывает недовольный взгляд Лиззи и истеричный смех у Теодоры. — Почему бы вам не завести двоих? — предлагает она, отсмеявшись. — Я думаю, вам разрешат, и даже больше. Нам с мужем удалось выбить двоих через суд, а потом я выиграла в конкурсе «Лучшая мать» право на еще одного. Я всегда мечтала о троих. — Хорошая идея! — восклицает Брайан. — Скажи лучше — сразу четверых, — говорит Дэвид. — По девочке и мальчику от каждого индивидуума. — Я не уверен, что способен выиграть в конкурсе «Лучшая мать», — смеется Фредди. — Я думаю, учитывая ваш неоценимый вклад в историю, вам это и не понадобится, — заверяет Теодора. Видно, что тема детей ей очень близка и она может говорить об этом вечно. Фредди не против. Он искренне интересуется всем, что она может ему поведать, и через полчаса ему уже кажется, что он знал Теодору всю свою жизнь, не только потому, что многое узнает о ней, - Фредди ощущает какую-то душевную близость с этой женщиной, будто она и его родственница тоже. Но в какой-то степени так оно и есть теперь. Эту самую душевную близость между Фредди и Теодорой ощущает и Роджер, и его беспокоит данное открытие, хотя умом он понимает, что просто сходит с ума. Когда Фредди отправляется в туалет, он следует за ним, зажимает его у стены и требует объяснений. — Ты что, запал на нее? — спрашивает он в лоб. Он уже немного навеселе, иначе на трезвую голову ни за что не сморозил бы такую ересь. — На кого? — у Фредди не укладываются в голове умозаключения Роджера, поэтому не сразу доходит суть вопроса. — Вы так мило беседуете уже час, не обращая ни на кого внимания… Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на нее… Фредди смеется в голос, когда понимает, что происходит. Это так мило и нелепо видеть, как Роджер ревнует к собственной родне, что он даже не может злиться на его глупость. Так что Фредди, делая ему поспешный минет, виртуозно и без проблем заставляет Роджера забыть все свои подозрения, по крайней мере, на сегодняшний вечер. Когда они возвращаются, щеки Роджера горят под внимательными взглядами окружающих, и он срочно хочет выпить еще, потому что у него странное ощущение, что они догадываются, чем они с Фредди занимались в туалете. В целом посиделки проходят весьма скромно, тут много алкоголя для шестерых, хотя Теодора почти не пьет — ее дома ждут дети. И Фредди невольно думает, что стоит уже приучать себя к здоровому образу жизни, если он хоть когда-нибудь хочет стать достаточно ответственным отцом. Никто даже понятия не имеет, как сильно он когда-то хотел своих детей и как жалел, что у него их нет. Это был некоторый период его жизни, словно вспышка, осознание, что он так и останется один всю жизнь. Фредди тогда заставил себя забыть, не жалеть, не хотеть, но он помнит, что хотел. И теперь он может получить это, но ему страшно, и он не уверен, что достаточно готов. Возможно, чуть позже, и только если Роджер захочет. Теодора уходит часа через два, а остальные остаются в расслабленной неге сидеть на диване и не спеша пить дальше. Брайан пьет подозрительно много, так что пьянеет наравне с Дики, Фредди давно не видел его таким. Роджер исподтишка фотографирует эту сладкую парочку, потому что пьяный Брайан садится слишком близко к Джону и периодически зачем-то кладет свою голову ему на плечо. Дики же совсем не против и даже выглядит умиротворенным и довольным жизнью. Чуть позже становится понятна причина такого странного поведения Брайана. Когда ближе к ночи Дики собирается пойти проведать Афросью и Марианну, Бри хватает его за руку, не давая встать с дивана, и очень озабоченным голосом спрашивает: — Ты ведь вернешься? — Конечно! — удивляется Дики. — Тогда ладно, — кивает Бри. — Не хочу спать один. — Брайан, ты не один, — уверяет Джон. — Нихуя себе, — говорит Роджер. Он уже достаточно поплыл, чтобы перестать связно выражать свои мысли, но еще недостаточно пьян, чтобы не понимать, что они говорят. — Только не бросай меня, ладно? — просит Бри жалостливо, пока рука Дики выскальзывает из его пальцев. — Не уходи к ним спать. И вообще не уходи. — Я вернусь, обещаю, — с пьяной серьезностью говорит Джон и выходит почти с идеальной осанкой. Брайан безвольно оседает на подушках, и лицо у него несчастное-пренесчастное, и Роджер не может сдержаться, чтобы не засмеяться. Он ржет так громко и долго, что начинает болеть живот, хотя сам не понимает, что смешного в сложившейся ситуации. Может, то, что происходит между этими двумя, вызывает у него чувство дежа вю? Роджер не знает, он просто смеется и даже благодарен Фредди, когда тот затыкает ему рот поцелуем. — О! — говорит Брайан. — Вот можно было бы не тут, — морщится Боуи. Дики возвращается минут через десять с видом побитой собачки. К этому времени Фредди и Роджер уже лежат на диване в весьма компрометирующей позе, но их, похоже, это не волнует. Боуи сидит, закрыв глаза, а Брайан смотрит в одну точку на столе. — Чувствую себя мудаком. По-моему, я напугал малышку, когда заявился к ним пьяный, — говорит Дики. — Ты что, там джигу танцевал, что она испугалась? — спрашивает Боуи. — Я просто зашел, и она убежала на второй этаж. Бабушка сказала, у нее проблемы из-за того, что случилось на Юпитере… — Дики плюхается рядом с Бри, и тот блаженно кладет ему голову на плечо и даже приобнимает. — Я сразу ушел. — Все будет хорошо, — говорит Бри и зачем-то нюхает его плечо. Роджер снова начинает ржать, и Фредди на сей раз закрывает ему рот рукой. Ему отчего-то кажется, что они с Боуи тут самые трезвые. Дэвиду не дает как следует расслабиться его печаль, а ему, Фредди, — видимо, чувство ответственности за этого долбоеба. Вообще это самый приятный и спокойный вечер в кругу близких друзей из всех, что у него были, и Фредди уже готов вслух сказать это, когда Фиона сообщает, что Вайнона прислала им какое-то видео с подписью «Поздравляю, ребята». Фредди выводит видео на экран, и это оказывается кусочком из местных новостей. Ненавистная фигура Джима Хаттона появляется на экране, и единственный хороший сюрприз тут, так это наручники, плотно облегающие его запястья. Хаттон идет с высоко поднятой головой, окруженный полицейскими, а женский голос за кадром сообщает: «Час назад скандально известного всем Джима Хаттона арестовали, предъявив обвинение в шпионаже. Организацию «Чистый мир», на которую он работал, в срочном порядке расформировывают в связи с неопровержимыми уликами о ее незаконной деятельности». На видео появляется помещение, наполненное полицейскими, перебирающими в компьютерах какие-то файлы, — очевидно, это офис той самой организации. Видео обрывается так же внезапно, как и началось, и в комнате воцаряется тишина, которую прерывает Роджер. — Ну нихуя себе, — снова говорит он. На сей раз смеяться начинает Брайан, но его целовать Фредди точно не хочет. Он сам не знает, что чувствует — облегчение или огорчение. Джима арестовали, организацию, на которую тот работал, расформировали, и им больше ничего не грозит, и это хорошо, но само упоминание о Джиме портит ему весь настрой. Меньше всего Фредди хочет слышать о своем бывшем в день их с Роджером почти-что-свадьбы. Видимо, его настроение улавливают все, потому что никто не говорит об этом и даже не упоминает за все оставшееся время до конца вечера, лишь Роджер гладит его по руке и смотрит внимательно и ласково. Когда Бри и Дики все же уходят, время переваливает за полночь. Фредди окидывает печальным взглядом бардак, устроенный их небольшой компанией, и впервые радуется благам технического прогресса: им хотя бы не придётся всё это убирать. Роджер сонно потягивается, с трудом поднимается на ноги, едва ли не заваливаясь на бок, и смотрит хмельным расслабленным взглядом на своего мужа, потягивающего бокал вина. — Идёшь? — спрашивает он, кидая многозначительные взгляды в сторону спальни. Фредди и рад бы, он чертовски устал за этот полный событиями день, и всё, чего он хочет, — это уснуть в тёплых руках своей Лиззи, но Дэвид, методично накачивающийся алкоголем в течение всего вечера, заставляет его совесть тугим комком оседать где-то в районе солнечного сплетения. Им нужно поговорить, и лучшего момента просто не найти. Кажется, сегодняшняя неловкая и неожиданная встреча на крыше добила его окончательно. — Ты иди, я скоро приду, — отвечает Фред, читая в остром, колючем взгляде Роджера недовольство. Фредди тяжело вздыхает и бросает в сторону Дэвида быстрый многозначительный взгляд, и, к счастью, Роджер понимает его без слов. Он явно недоволен, но, несмотря на всё своё напускное раздражение обществом Боуи, он успел привязаться к нему и даже проникнуться какими-то странными родственными чувствами, и это видно невооруженным глазом. Тем не менее прежде чем скрыться в спальне, Роджер не забывает оставить на губах Фредди крепкий, ревностный поцелуй. Несколько минут в комнате звенит напряжённая тишина, Фред не знает, с чего начать, а ещё вдруг на какую-то секунду даже чувствует себя чуть ли не предателем, ведь на фоне своего счастья он едва ли замечал, как тяжело даётся адаптация в этом мире его близким людям. Дэвид не просто так первым делом обратился к нему, ведь он мог пойти к Джону, но не сделал этого. Возможно, всё дело в том, что в прежней жизни у них всегда неплохо получалось делить своё одиночество на двоих. Конечно, у Дэвида была семья, но всё равно в его глазах всегда отчётливо выделялась тоска, та же самая тоска, что и в глазах самого Фреда. — Дэвид, расскажи мне, что произошло? — наконец-то решается Фредди, он чувствует, что этот шаг за ним, свой первый шаг Дэвид уже сделал в тот день, когда набрал его номер. Боуи горько усмехается, одним большим глотком опустошает свой стакан и устало трёт покрасневшие глаза. — Что именно ты хочешь узнать, Фредди? — спрашивает он хриплым голосом. — Ты никогда не говорил о нём, — отвечает Фред, доливая себе и Дэвиду вина. — Ты тоже не говорил мне о нём, — фыркает Боуи, бросая многозначительный взгляд в сторону спальни. Фредди не говорил, но этого было и не нужно, Дэвид всегда знал, может быть, потому что понимал лучше других, что такое одиночество. У каждого из них были свои драмы за плечами, и делиться ими никогда не казалось хорошей идеей. — Ну, теперь-то ты всё знаешь, так что я тоже хочу услышать твою историю. Дэвид тяжело вздыхает, снова тянется к вину и нечитаемым взглядом смотрит куда-то в окно, на большую бледную луну. — Моя история довольно банальная, таких миллион. Да и я отчего-то думал, что все и так были в курсе наших с ним отношений, я не планировал скрываться, да и он тоже не хотел. — Я, знаешь ли, не большой фанат сплетен, поэтому всё-таки хочу услышать твою версию, — настаивает Фредди, и, к счастью, больше уговаривать Дэвида не приходится. — Сначала это было весело: его глупые записки с признаниями, цветы, алкоголь. Мы таскались друг за другом на все концерты и трахались в отелях, гримёрках, клубах. Первое время втроём, с безымянными девицами, ровно до того момента, пока я вдруг не осознал, что не хочу его с кем-то делить. В тот момент веселье кончилось, потому что из дурацкого эксперимента, намешанного с наркотой и алкоголем, вдруг выросли чувства, и они пугали, ведь раньше я никогда не испытывал ничего подобного. Нам больше не нужен был никто, мы настолько утонули друг в друге, что забыли обо всём: о музыке, о семье, о мире вокруг нас. Всё, чего я хотел, — это Майкл, и мне казалось, он думал обо мне так же, — Дэвид наконец-то улыбается, немного грустно, но с теплотой. Он жестом просит Фредди налить ещё. Бокалы наполняются вином, а Фредди чувствует, как в груди скребут кошки, потому что он не может понять: лучше не иметь вообще или иметь что-то и потерять? — Мы настолько ушли в свой мир, что даже не замечали, как всё это выводит из себя окружающих, в первую очередь Кита, конечно. Это с годами я начал понимать, что всё это куда больше было похоже на ревность, но в тот момент все были уверены, что я отвлекаю Майкла от музыки и что из-за меня он напрочь забросил репетиции. Мне было плевать! Нам было слишком хорошо рядом, чтобы думать о такой херне, но потом Анджи вернулась домой не вовремя и застала нас с Майки в постели. Тогда я подумал, что это даже к лучшему, ведь я собирался разводиться с ней, ждал только ответного шага от Майкла, и он его сделал, он тоже был готов. Но, как оказалось, рушить свою жизнь я умею лучше, чем что-либо ещё. Боуи неожиданно замолкает. Он всё ещё смотрит в окно, кусая тонкие губы едва ли не до крови. — Что произошло? — мягко спрашивает Фредди, осторожно сжимая пальцами худое плечо друга. — Ричардс собрал у меня дома целый консилиум: наши с Майклом жёны, менеджеры, другие ребята из роллингов и он во главе стола. Они весь вечер рассказывали мне в красках, какая хреновая жизнь ждёт Майкла, если наши отношения получат огласку. Несмотря на бисексуальную революцию и моду на женские шмотки, общество всё ещё было не готово принять двух мужчин, которые не просто трахаются ради веселья, а делают это, потому что любят, хотя ты ведь это лучше меня знаешь. Кит сказал, что лейбл разорвёт с ними контракт, вроде как от них и так слишком много проблем, и ещё одного скандала им просто не позволят, наши благоверные рыдали в два ручья, а я… Я просто хотел, чтобы Майкл был счастлив, поэтому отступил. Он сказал, что не злится и всё понимает, у нас даже получалось играть в дружбу, но я не идиот и прекрасно видел, что он меня не простил и не простит никогда, и я его, конечно же, понимаю, — Дэвид трёт пальцами блестящие от слёз глаза и наконец-то поворачивается к Фреду, пытаясь в нём найти поддержку и понимание. И Фредди понимает, он как никто другой знает, как это — когда двух влюблённых разводят по разные стороны, не давая им ни единого шанса узнать, что такое счастье. — На вечеринке я был слишком счастлив, когда увидел его, это был шок. Я ведь, когда очнулся, первым делом пытался отыскать именно Майкла, но, как оказалось, в этом мире его нет. И вот… Встретить его там, на свадьбе, казалось чудом, и я сглупил, полез со своими неуместными чувствами и в итоге, кажется, потерял шанс даже на дружбу. Так что, как видишь, свою жизнь похерить я смог и сам, даже корпорация для этого не нужна. Теперь всё становится на свои места, Фредди наконец-то понимает: тогда, в восемьдесят первом, не только он искал спасение в чужих объятиях. Он осторожно притягивает Дэвида ближе, сжимая руки на его спине, в этот раз Дэвид спокойнее, но слёзы как будто сами по себе скатываются по его щекам. — Знаешь, дорогой, если что я и уяснил с тех пор, как проснулся в новом мире, то это то, что мы все получили шанс исправить свои ошибки, и ты не исключение. — О да, теперь я могу убить Кита Ричардса или хотя бы хорошенько съездить по его надменной физиономии, — горько улыбается Боуи. — Это тебе не поможет, но думаю, Мик заслуживает знать правду, уверен, Кит ему и слова не сказал, — отвечает Фред. Дэвид в эту же секунду отстраняется и смотрит испуганным, загнанным взглядом, упрямо мотая головой. — Нет, нет, нет! Он не должен знать, я мог послать Ричардса на хрен, но не сделал этого, так что искать виноватых — последнее дело. Фредди недовольно хмурится и поджимает губы. Причин защищать Кита у Дэвида нет. — Ты хотел ему счастья, а кое-кто этим воспользовался, впрочем, я уверен, без корпорации там всё же не обошлось, — задумчиво тянет он. — Я сомневаюсь, и вообще, разницы уже нет. У них группа, они всю жизнь вместе провели, и я не хочу, чтобы они там переругались нахрен. Было и было, не имеет значения, он, наверное, забыл давно. Дэвид пытается строить невозмутимость, но Фредди прекрасно видит, как на последнем предложении у него срывается голос и в глазах снова застывают слёзы. — Сам-то в это веришь? — фыркает Фредди, скептически вскидывая брови вверх. Дэвид на несколько секунд замолкает, кусает губы, заламывает пальцы, а потом как-то слишком резко встаёт с дивана, с трудом удерживаясь на ногах. — Лучшее, что я могу, — это оставить его в покое, — твёрдо бросает Боуи и неловко поворачивается к лестнице, что ведёт на второй этаж. Фредди едва успевает открыть рот, чтобы возразить, но Дэвид его опережает. — Спасибо за всё, Фред, я бы не справился тут без тебя, ты ведь мне ничего не должен, но всё равно рядом. Я правда благодарен, но в эту историю не лезь, всё давно прошло и сгорело к чёрту. Я справлюсь. Фредди согласно кивает, но мысленно просит у Боуи прощения, потому что оставлять всё как есть он не собирается. Он видел брошенный украдкой взгляд Мика в сторону Дэвида сегодня на крыше. Так не смотрят те, у кого всё прошло. Он возвращается в свою комнату, где Роджер уже мило посапывает, обнимая его подушку, — это заставляет сердце Фредди сжиматься от нежности. Он скидывает одежду прямо на пол и залезает в постель, Роджер не просыпается, но даже во сне тянется ближе, обвивая Фредди руками и ногами словно осьминог. Он улыбается, целует свою Лиззи в макушку и прикрывает глаза, обдумывая свой не самый честный план в отношении Дэвида и Мика. План состоит в том, чтобы застать Мика врасплох, именно поэтому он звонит ему так рано утром, как только это возможно, и, не давая времени на долгие размышления, взволнованным тоном просит того приехать, потому что у Дэвида «плохи дела». Джаггер на том конце совершенно сонный и дезориентированный, поэтому его без труда удается накрутить и нагнать страха. Мик испуганным голосом обещает, что выезжает прямо сейчас. У них остается не больше пары минут, чтобы убраться из квартиры. После выпитого накануне разбудить Роджера в такую рань — почти нереальная задача, Фредди и сам еле заставил себя подняться, но он уже выпил пару кружек крепкого кофе, а вот Роджер больше похож на вареную рыбу, когда садится в постели и непонимающе трет глаза. Он мило ворчит себе под нос и хватается за голову, светлые волосы торчат во все стороны, а на прекрасном лице таится вселенская тоска. — Не понимаю, почему мы должны в такую рань куда-то идти? — тяжело вздыхает он, пока Фредди печатает бутылку воды, в которую Роджер вцепляется, словно человек, бродивший годами по пустыне. — Лиззи, милая, ты ведь хочешь, чтобы Дэвид был счастлив? — улыбается Фред, наблюдая за помятым, но чертовски милым Роджером. Тот задумчиво хмурит светлые брови и покусывает нижнюю губу. — Если это значит, что он от нас съедет, я готов убраться из квартиры хоть прямо сейчас. Фредди смеётся, быстро чмокает Роджера в уголок губ и вылезает из кровати, вытягивая Роджера из-под одеяла за руку. — Давай, красотка, поднимайся, доспишь своё у Бри, они нас ждут. Он быстро выпроваживает всё ещё возмущающегося Роджера за дверь прямо в пижаме и тапочках и сдает его на руки сонному и вредному Дики, который опять открывает дверь вместо Бри. — Принимай ценный груз, — просит он, и пальцы Дики автоматически обвиваются вокруг локтя ничего не понимающего Роджера. Фредди чмокает его в нос. — Я буду где-то через полчаса и все тебе объясню, — говорит он. — Мне бы тоже не помешает знать, что происходит… — бубнит Джон. — Я все объясню, только забери его, — просит Фред и подталкивает Роджера в квартиру, напоследок шлепая по заднице. Фредди как раз успевает одеться и привести себя в порядок, прежде чем Фиона сообщает о прибывшем госте. Фредди хитро улыбается, а после, применив всё своё актёрское мастерство, изображает на лице вселенскую скорбь, прежде чем открыть дверь. Мик выглядит встревоженным и растерянным, длинные волосы неаккуратными завитушками обрамляют миловидное лицо, одежда мятая, и щёки горят румянцем. — Что с Дэвидом? — с порога спрашивает он, забегая в ловушку как наивный птенец. — Ты проходи, я думаю, разговор будет долгим, — отвечает Фредди, пропуская Мика в квартиру. Он быстро влезает в свою обувь, пока Джаггер осматривается вокруг, а после громко кричит: — Дэвид, дорогуша, кажется Дилайла добралась до твоей гитары!!! И, прежде чем Мик успевает что-то сообразить, Фредди выскакивает за дверь. — Вам есть что обсудить, наслаждайтесь, — усмехается он и подмигивает охреневшему Джаггеру. Последнее, что Фредди успевает увидеть, прежде чем заблокировать двери, так это как Джаггер открывает свои чрезмерно пухлые губы, явно намереваясь высказать Фреду все, что он о нём думает. Но Фредди, в общем-то, наплевать. Если эти двое не могут обсудить всё сами, значит, он заставит их это сделать. Фредди остаётся надеяться, что Мик не подаст на него в суд за похищение. Когда он приходит в квартиру Бри и Дики, то застает Роджера мирно спящим на диване в гостиной, а самих хозяев — за столом на кухне, пьющих крепкий кофе и разговаривающих по видеосвязи с Афросьей и Марианной. — Привет! — машет Фредди рукой изображениям на экране. — Как дела? — Мои старые кости совсем скрипят, и я бы сказала, что проживу остаток дней и без чипа, — говорит Афросья. — Но корпорация настаивает. — Мы обе прекрасно могли бы прожить без чипов в башке, — вредно говорит Марианна. — Не злись, малышка, чипы намного облегчают жизнь. Не верю, что говорю это, но это так, — отвечает Дики каким-то заискивающим тоном. Марианна вздыхает и выглядит недовольной, но очевидно, что ее недовольство больше для вида, чем настоящее, потому как милое обращение к ней Дики подкупает даже Фредди. Видимо, вчерашний инцидент полностью исчерпан. Они перекидываются еще парочкой фраз и прощаются, потому что Дики приходит сообщение, что машина корпорации ждет обеих дам на крыше. Дики срывается проводить их, и Бри тоже, так что Фредди остается на какое-то время в квартире один. Он садится на диван рядом с посапывающим Роджером и уже хочет чмокнуть его куда-нибудь, когда ему на чип поступает сообщение от Вайноны. «Привет, Фредди! Надеюсь, ты помнишь, что за тобой числится одна провинность за аннулированный мной штраф? Так вот, сегодня в 12:00 у тебя назначены съемки в одной благотворительной организации, мой знакомый нуждается в человеке. Это займет всего пару часов.» Фредди стонет и закатывает глаза. Он-то надеялся, что Вайнона уже все забыла и он прощен просто так, за красивые глаза. В конце концов, ему ничего не остается, кроме как согласиться. Когда Дики с Бри возвращаются и узнают о том, что Фредди вызвали на какую-то передачу, то вызываются поехать с ним в качестве моральной поддержки, за что Фредди им благодарен. Время тянется как патока, медленно, до назначенного времени они успевают выслушать план Фредди по спасению Боуи, посмеяться над ним, позавтракать и привести себя в порядок, а также поднять неподъемного Роджера. Тот хоть и ворчит, но узнав, что Фредди вызвали на передачу, быстро приходит в себя. Передачу «Sunlight» ведет один очень известный шоумен Жож Лукас. Фредди он сразу нравится, несмотря на его скептичное отношение к общественным деятелям такого типа. В конце концов, все оказывается не так уж и страшно. В студии много родителей и много детей, от трех до двенадцати лет. Они задают Фредди разные вопросы, умные и не очень, и он отвечает. Фредди, конечно, не очень верит, что всех этих маленьких детей интересует его музыка, это, скорее, прерогатива родителей, но его умиляет, как малыши пытаются строить из себя взрослых и выглядеть умными. Хотя пару раз ему задают такие заковыристые вопросы, что он зависает, и это вызывает смех у окружающих. В общем и целом Фредди расслабляется и думает, что легко отделался, до тех пор, пока под конец не оказывается в тесном стеклянном боксе с кучей детей, которым дают в руки краски. Вот тут-то и начинается настоящее веселье. Роджер и Бри ржут за стеклом и снимают его мучения на видео, а Фредди только и остается что сидеть неподвижно и щурить глаза, чтобы краска не попала в них. Дети весело смеются своими тонкими ангельскими голосками, когда раскрашивают его лицо, вырисовывая там мордочку котика, и все было бы не так плохо, но это же дети. Так что одним лицом и мордочкой дело не ограничивается. После котика его хотят сделать лисой, потом волком, а потом и вовсе какой-то неземной неведомой зверюшкой зеленого цвета. Уже минут через пятнадцать у Фредди такое ощущение, что он в мясорубке. Детей вокруг слишком много, они ползают по нему, залезают на колени, дергают за волосы, брызгают в него водой и краской, покрывая любимый пиджак разводами клякс. Фредди немного у ужасе, потому что такого с ним еще никогда не было, и под конец всей этой экзекуции он приходит к выводу, что дети — довольно опасные существа, и с ними нужно держать ухо востро. Однако он с достоинством проходит через все эти испытания, которые уготовила ему коварная Вайнона, понимая, что он тут почетный гость и расходный материал в одном флаконе: только чтобы привлечь внимание к передаче и проблемам, на которые она хочет обратить интерес общественности. К счастью, в студии имеется хороший душ и пятновыводитель, так что после съемок Фредди не приходится ехать домой, чтобы привести себя в порядок. Когда он выходит к ребятам под их насмешливые взгляды, это просто бесит его. — Не больше двух детей, — говорит он Роджеру первое, что срывается с его языка, на что в ответ тот просто смеется. После этой передачи Фредди ограничился бы одним, но у них с мужем неразрешимые разногласия по поводу внешности. Словно в утешение, им удается найти отличный бар, полностью стилизованный под далекие шестидесятые, и это место тут же становится самым любимым для Фредди, и не только из-за старинного интерьера, но еще и потому, что там есть отдельные столики, отгороженные перегородками, и их группе никто не мешает. Они обедают там и отдыхают, после чего срываются на репетицию, а вечером снова возвращаются назад, чтобы просто выпить. Фредди немного нетрезв, когда решает, что это несправедливо, что у него на пальце есть кольцо, а у Роджера до сих пор нет. Он покупает и печатает кольцо прямо там под одобрительные возгласы Бри и Дики. Он выбирает белое золото и гравирует на ободке «Love of my life», потому что Роджер и есть любовь всей его жизни и именно о нем та песня, в чем Фредди признается во время дарения. Роджер только целует его в ответ, а потом прижимает его голову к своей груди. Они сидят так довольно долго, пьяные и счастливые, пока Дики не звонит Марианна и не сообщает, что они вернулись домой и у них все нормально. Дики сюсюкает с ней как с младенцем и изо всех сил старается, чтобы голос его звучал трезво, это выглядит невероятно смешным, особенно если учесть, как, затаив дыхание, кивает каждому слову Бри, словно переживает по этому поводу не менее сильно, чем сам Дикон. В конце концов домой они возвращаются только во втором часу ночи. — Ты уверен, что они нас не убьют? Говорят, Джаггер страшен в гневе, — шепчет Роджер, на носочках ступая по полу в свою квартиру. Фредди на самом деле уже готов уворачиваться от тяжёлых предметов и выслушивать много нецензурщины или просто обнаружить пустые апартаменты, но когда они заходят в гостиную, эти двое мирно посапывают на диване. Вокруг царит настоящий хаос: пустые бутылки и даже окурки от сигарет — кажется, не только Роджер стащил ценный продукт со свадьбы битлов. Мик едва ли не залез на Дэвида сверху, используя его плечо в качестве подушки, и сам Боуи посапывает, уткнувшись в темноволосую макушку. Фредди не знает, что тут произошло, но на губах друга он видит лёгкую улыбку, и это, если честно, даже больше, чем-то, на что он мог рассчитывать. — Черт возьми, они тут навоняли! — восклицает Роджер. — Я думаю, ты не выдержишь еще одной передачи! — Тссс, пойдём, — шепчет Фред, призывая Роджера к тишине, и они на цыпочках прокрадываются в свою комнату. — Обещаю, что в следующий раз на передачу отправится Боуи, — говорит Фредди, он уверен, что Вайнона быстренько во всем разберется. Они раздеваются и ложатся в постель, слишком уставшие, чтобы принимать душ. — Ты прямо как фея крёстная, — улыбается Роджер. — Исполняю желания? — усмехается Фред, привычным движением вплетая пальцы в светлые волосы. — Воплощаешь в жизнь самые сокровенные мечты. Фредди задумчиво хмурится, перебирая пальцами мягкие прядки волос. — Тогда что насчёт тебя, есть пожелания? — хитро стреляя глазами, спрашивает он. Роджер нежно улыбается и берёт его ладонь в свою руку. — Мою самую желанную мечту ты уже осуществил, — он оставляет несколько невесомых поцелуев на безымянном пальце Фредди. Вообще-то Фредди думал про секс, про пьяный грязный секс, который имеет свою особенную остроту, но слова Роджера просто выбивают его из колеи. Вся это романтика и милота обрушиваются на него словно лавина и поглощают полностью. — Люблю тебя, Лиззи, — шепчет растрогавшийся Фред, собственно, это все, на что он способен сейчас, когда Роджер полностью его обезоружил и выбил из колеи. Роджер кладет ладонь ему на щеку и странно смотрит, в его глазах отблески ночного города, проникающие в комнату сквозь окно, и у Фредди захватывает дух в который раз, когда он ощущает нереальность происходящего, потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он не шевелится, затаив дыхание, когда Роджер приближается и целует его, а у Фредди от этого поцелуя жжет где-то под сердцем и становится невероятно горячо.1967
В клубе душно, шумно и накурено до того, что вокруг стоит дымовая завеса. Среди пьяных, обдолбанных музыкантов, а также прочих представителей бунтарской молодёжи едва удаётся протолкнуться, но Фредди чувствует себя тут словно рыба в воде. Он ловко и грациозно лавирует сквозь толпу, пытаясь взглядом отыскать Тима, который любезно пригласил послушать свою группу, о которой болтает без умолку едва ли не каждый день, тем самым заинтриговав Фреда едва ли не до помешательства. У него самого с музыкой пока что дела обстоят не так хорошо, как хотелось бы, а потому он даже завидует Стаффелу, ведь, судя по всему, коллектив у него подобрался что нужно, в чём, собственно, Фредди и хочет убедиться. Он успевает отскочить в сторону, прежде чем какой-то пьяный мудак едва не выливает на него пинту дешёвого пива. Фредди врезается во что-то мягкое и уже готов высказать придурку всё, что о нём думает, когда за его спиной раздаётся немного хрипловатый, но довольно громкий голос: — Смотри, куда прёшь, урод! Фредди быстро разворачивается к источнику звука и замирает на месте, словно его ударили по голове. У парня огромные голубые глаза в обрамлении по-девичьи длинных ресниц, тонкие розовые губы и светлые, лохматые волосы, длинными прядками спадающие ниже плеч. Такого не сложно перепутать с девчонкой, но суть не в этом, потому что Фредди смотрит и не может вспомнить, видел ли он когда-нибудь человека красивее? Голубоглазый ангел тем временем недовольно хмурит капризный маленький нос и тушит сигарету прямо о барную стойку, выдыхая сигаретный дым Фреду в лицо. — Ублюдок, — грубые слова резво вылетают из этого ангельского создания, и Фредди, закашлявшийся от сигаретного дыма, наконец-то приходит в себя. — Это ты мне? — спрашивает он, привлекая внимание блондина. Тот окидывает его быстрым, острым взглядом, с вызовом заглядывая в глаза. — Нет, это я этому мудаку! Уже второй раз на меня едва не налетел, — шипит парень и, немного потеснив Фреда в сторону, пихает виновника столкновения в спину, отчего тот путается в своих длинных ногах и едва не валится на пол. Благо людей слишком много, и толпа не даёт ему упасть. — У тебя, видно, прицел сбит, я ведь ясно сказал, что в следующий раз дам по морде, — яростно сжимая кулаки, бросает блондин. Фредди бы забить и уйти — тут явно намечается драка, к которой он, в общем-то, никакого отношения не имеет, — но он просто не в силах отвести глаз от этого неземного создания. Фредди не может понять, как в одном человеке может уживаться две крайности: ангельская внешность наравне с характером демона, готового избить человека за сущий пустяк. Это ведь чёртов клуб, здесь все толкаются, и драться из-за этого кажется полнейшим сумасшествием, хотя Фредди и сам довольно вспыльчивая натура. — А ты что у нас, из королевской семьи, что тебя все должны стороной обходить, куколка? — язвительно смеётся рослый темноволосый мужчина, явно намекая на довольно женственную внешность блондина. Фредди буквально видит, как голубые глаза наливаются гневом, и, кажется, красавчику нет дела, что он меньше как минимум в несколько раз. Фредди не понимает, зачем и какого чёрта ещё не ушёл, но он, не долго думая, хватает блондина за предплечье, оттаскивая его чуть в сторону. — Эй, может быть, не стоит? Он ведь пьян и едва на ногах стоит, — мягко и рассудительно произносит Фред, пытаясь поймать разгневанный взгляд голубых глаз. Парень, явно готовый вырваться, неожиданно замолкает, стоит только их глазам встретиться. Фредди чувствует, как он тонет и задыхается, не в силах сделать хоть что-то, хотя разум кричит: «Спасайся!», «Беги!» Он чувствует, как его пальцы горят от прикосновения к чужой разгорячённой коже и воздух вокруг как будто начинает искрить. Обычно в фильмах в такие моменты играет сопливая музыка, и время останавливает ход — именно так оно всё видится Фреду со стороны. Он понятия не имеет, сколько они так стоят, секунду или вечность, пока момент не разрушается голосом Тима, который довольно резко хватает блондина, утягивая его на себя. — Роджер, какого хрена, стоило тебя на секунду оставить, а ты опять драку затеял, — недовольно бросает Стаффел, только сейчас замечая, с кем Тейлор играет в гляделки. — Фред, чувак, я тебя по всему залу ищу, — пьяно улыбаясь, говорит он. — Эй, он хоть не тебя бить собрался? Стаффел треплет Роджера за шкирку как нашкодившего котёнка, а тот шипит и брыкается, отбиваясь от загребущих рук басиста. — Так это, значит, Роджер? — воодушевлённо тянет Фредди, вспоминая рассказы друга о гениальном барабанщике и разглядывая раскрасневшегося блондина до неприличия пристальным взглядом. — Он самый! Так вы уже познакомились? — усмехается Тим. — Вроде того, — бурчит себе под нос Тейлор и улыбается Фреду самым уголком тонких, чувственных губ. Фредди ощущает себя таким глупым, но от этой улыбки он тает, словно одна из тех девчонок, что пьяно хихикают в сторонке, поглядывая на Роджера с явным интересом. — Это Фредди, помнишь, я рассказывал тебе о нём? — спрашивает Тим у барабанщика, который тем временем закуривает очередную сигарету. — Я догадался, спасибо за справку, — фыркает Роджер, отпихивая назойливого Стаффела от себя. — Ой, прошу тебя, прекращай сучить, ты бываешь такой стервой, Тейлор, — говорит Тим. Роджер в ответ только закатывает глаза и бросает в сторону Фредди хитрый, смеющийся взгляд. А тот просто не может не улыбнуться в ответ, едва не забыв прикрыть рот рукой. Красоваться своими зубами перед таки идеальным Роджером слишком боязно, Фредди не понимает: они знакомы от силы пять минут, откуда такой дикий страх его разочаровать? — Нужно найти Брайана, у нас чек через десять минут, — перекрикивая всеобщий гул, бросает Тим. — Наверное, звёзды считает на улице, — усмехается Роджер. — Не хочешь пойти поискать? — спрашивает Тим, на что Роджер забавно таращит глаза и качает головой. — О нет, спасибо, ищи его сам, я лучше побуду с Фредди, — он довольно неожиданно закидывает свою тонкую руку Фреду на плечо, отчего того снова бросает в жар. — О, понятно, спелись значит? — смешливо фыркает Тим. — Смотри, Фред-с, он-то тебе все мозги вытрахает, и оглянуться не успеешь. — С вытрахиванием мозгов я и сам неплохо справляюсь, дорогуша, — парирует Фредди, с наслаждением слушая хриплый, раскатистый смех Роджера. Стаффел поднимает руки в жесте капитуляции и, похлопав Фредди по плечу, теряется в толпе. Фред чувствует себя несколько неловко, когда они с Роджером остаются наедине, он чертовски боится сморозить глупость, хотя раньше с ним такого никогда не бывало, Фредди-то уж точно за словом в карман не полезет. — Спасибо, — неожиданно произносит Роджер, в очередной раз удивляя Фреда своими перепадами настроения. — За что? — фыркает он. — Что не дал набить тому гондону морду, нас бы вышибли из клуба — и всё, концерт бы накрылся сразу, а я и так два предыдущих сорвал, — говорит Роджер, кажется, освещая всё вокруг своей улыбкой. — Ну что ж, я могу присматривать за тобой, — слова сами собой срываются с языка, прежде чем Фредди успевает подумать. Он ждет, что Роджер посмеётся над ним или пошлёт куда подальше, но тот только мягко улыбается и подталкивает Фредди к бару. — Надолго ли тебя хватит? — усмехается он. — Да хоть на всю жизнь, — фыркает Фред, напряжение улетучивается без следа, никогда и ни с кем он ещё не чувствовал себя так легко и свободно. — Смотри, я ведь запомню, — отвечает Роджер, а глаза его сияют ярче звёзд. У Фредди жжёт где-то под сердцем, и в груди становится тепло-тепло. Он падает в пропасть, летит в неё без оглядки, зная наверняка — разобьётся! — но ему наплевать. Фредди хочется писать песни, петь и танцевать, ему хочется остаться в этом мгновении навсегда, в этом грязном, прокуренном клубе, который вдруг начинает играть другими красками. Фредди не верит в сказки и родственные души, но отчего-то знает, что «на всю жизнь» — это не просто слова. Роджер улыбается, и Фредди понимает, что пропал.