Till Dawn

      Помощница положила голову ему на татуированную грудь, пытаясь перевести дыхание, щекой ощущая все еще слегка влажную от пота кожу. Одной рукой он приобнимал ее, лениво и ласково поглаживая растрёпанный волосы.  Другую положил на талию, чтобы плотнее прижимать. Сердце все еще бешено стучало. Глаза Помощницы медленно приоткрылись, и она заметила, что он смотрит на нее с любовью. Он глядел так, будто только что увидел второе пришествие, будто она была самым удивительным существом в мире. Он, наверное, так и думал. Как будто бы они не были врагами. Будто бы он занимался любовью просто с женщиной, а не с той, которая когда нибудь обречет их на вечные страдания.   Он наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку, на мгновение прижался носом к ее волосам. Она ничем особенным не пахла, хотя явно не имела возможности помыться уже несколько дней. Джозеф постарался запомнить ее запах, чтобы потом, когда она будет не рядом, вспоминать об этом моменте. Неохотно отстранился, выглядя обеспокоенным.  После секса всегда было сложно, потому что, когда он оправлялся от блаженства, было заметно, что куча мыслей начинали донимать его.   Помощница наблюдала за ним и, когда его лицо исказилось, протянула руку, чтобы молча погладить его по щеке, успокоить, хотя точно знала, что происходит сейчас в его голове. В такие моменты никакие слова не могли на нее повлиять. Никакие мольбы не убедят ее и неважно, насколько тяжело ей это дается, она не позволит сладким речам или теплым прикосновениям переубедить ее. Она просто не могла.   Джозеф казался более живым в такие моменты, более человечным, ведь ему не надо было быть Отцом, на него никто не полагался, ведь это были только он и она, только их любовь, чистая. Было страшно осознавать, как легко она забывала обо всем, что совершается под его началом, отмахивалась, совершенно забывая о своих принципах. Он был так уязвим, что она могла в любой момент достать свой пистолет и нажать на курок ради Сопротивления, свободы округа, но Помощница была слишком эгоистична для этого.   Она уходила на рассвете, оставляя мягкий поцелуй на его лбу, отправляясь освобождать Округ и делать его жизнь в разы тяжелее. Помощница продолжит разрушать его планы, но тайно она будет скучать по нему. Она не защищает его имя, когда ее друзья и члены сопротивления клевещут на него и обещают убить. Она не имеет права.   И каждый раз, когда она уходила, ей становилось стыдно, ведь она видела тела, прибитые к рекламным билбордам, мертвые глаза Джоуи, когда та сидела привязанная к стулу в бункере Джона, жуткие крики людей, которых убивали эдемщики. Ее разрывало, но все равно каждую неделю она покорно возвращалась в его объятия. Она клялась себе, что каждый раз будет последним, но обманывалась, забывала о здравом смысле возвращаясь к нему всегда в одно и то же время ночью. Она знала, что это закончится только когда его арестуют или убьют.   — Останься. — Он нарушил тишину мягкой, но бессмысленной просьбой. Помощница вздохнула от предстоящего разговора.   Он понимал, что никогда не услышит желаемое, но он продолжал пробовать и молиться. Она чуть приподнималась, так, что ее лицо было на одном уровне с его. Она прижималась своим лбом к его подобно тому, как он делал со своими братьями. Это означало “нет”.   Он неразборчиво прошептал что-то, но ей не надо было слышать, чтобы понять, о чем он. Она не могла ответить тем же. Не сейчас. Никогда. Она убеждала себя, что это временно. Все в жизни временно. Она уходила и делала вид, что ей не нравится мужчина, под эгидой которого мучают и убивают невинных людей, делала вид, что, если придется убить его, ей не будет больно.   — Я люблю тебя. — повторил он, отстраняясь, чтобы взглянуть ей в глаза.   Она могла поклясться, что услышала, как дрогнул его голос. Она ненавидела то, что его взгляд проникал в самую душу.   — Пожалуйста, останься.    Она покачала головой с грустной улыбкой.  — Ты знаешь, я не могу. Но я вернусь. Всегда возвращаюсь, — она перешла на бормотание, — хотя мне, наверное, нельзя.  — Но я не хочу на один день. Ты нужна мне всегда. — Он крепче обнял ее, когда слегка повысил голос.  — Ты просишь слишком много.  Джозеф нахмурился, отвел взгляд.  — Ты можешь разрушать наши бункеры, захватывать наши аванпосты, если тебе это так нравится. Я буду ждать, пока ты успокоишься и осознаешь. Я буду ухаживать за тобой, любить тебя. Засыпать рядом с тобой, просыпаться с тобой. Хочу, чтобы ты была рядом, когда мы будем у врат Эдема.   Помощница зажмурилась, почувствовав, как Джозеф стирает слезу с ее щеки. Она не заметила, как начала плакать.   — Ты знаешь, я не могу... — Повторила она шепотом, уже скорее напоминая об этом себе. — Неужели ты способен остановить все действия секты ради меня?  — Я защищу тебя, — настаивал Джозеф, хотя он явно разочаровался, — Я делаю все это, чтобы мои люди были в безопасности. И ты тоже. Я не могу остановить это, я был избран.   — Значит, целые семьи умирают, чтобы я была в безопасности? — Он не ответил. — Ты знаешь, что я не могу остаться, а я знаю, что ты не остановишься. Поэтому ничего быть не может. Поэтому я должна сама тебя остановить.   — Тебе не нужно быть спасителем, дитя.   — Что-то я больше никого не вижу, кто хотел бы заниматься всем тем дерьмом, которым занимаюсь я, — фыркнула она.   — Ладно, — произнес он в ее волосы, привлекая ее к себе и прижимая плотнее, успокаивающе поглаживая по спине, — Мы больше не будем об этом говорить. — Просто, — он выдохнул и слегка задрожал, будто от холода, — Останешься на завтрак?  Она замялась размышляя. Одна ее часть безумно хотела остаться, но другая понимала, что это глупо, опасно и неправильно. Ее застрелят сразу же, стоит ей появиться рядом с местом проживания их драгоценного Отца средь бела дня. К тому же, если сейчас она сдастся, кто знает, к каким договорам с собой в будущем это приведет.   — Я позабочусь о том, чтобы ты без проблем могла уйти, — заверил он.  Она поджала губы. Согласиться было сложно, хоть она и хотела.   — Ладно.   Он улыбнулся настолько счастливо, будто она пообещала ему мир. В порыве Джозеф начал покрывать поцелуями ее лицо. Она не могла не улыбаться, беззаботно смеяться, ведь его борода щекотала ее щеки. На мгновение она позволила себе быть счастливой рядом с мужчиной, которого любила.