MASTI

1 - Уважаемый Валерий Константинович! Поздравляем вас с круглой солидной датой, с юбилеем! Выражаем вам искреннюю благодарность за участие в делах города и позитивное влияние на его инфраструктуру. Разрешите вручить вам грамоту, подтверждающую то, что отныне вы являетесь почетным гражданином! В зале фешенебельного ресторана раздается гром аплодисментов. Все довольны. Все поддерживают решение мэра, которое было принято давным-давно и не без ведома Валерия Константиновича Вермана. Такие вещи не делаются за спиной влиятельных людей, потому как влиятельные люди очень не любят сюрпризы. Даже хорошие. - Благодарю за оказанную честь, - он принимает из рук в руки документ с пестрым оформлением, государственной символикой - как и полагается для важности, с десятком подписей и печатями. Улыбается и замирает на несколько секунд под вспышками фотокамер. Чтобы снимок, на котором он пожимает руку мэру, вышел хорошим, четким и представительным. Позже он оценит его качество, когда последние новости опубликуют во всех печатных и электронных СМИ. Сцену ресторана освещают прожекторы. В ярком контрастном освещении фигура Валерия Константиновича кажется еще более внушительной, монументальной, будто высеченной из монолитного куска гранита. Широкие плечи, ладно сидящий костюм с иголочки, фактурное лицо бывшего военного, красиво уложенные темные с благородной проседью волосы. Сегодня ему исполнилось шестьдесят лет. Тридцать пять из них он посвятил торговле. Начинал, как многие, с многопрофильных киосков в девяностые, а теперь – владелец крупной региональной сети магазинов. - За твое здоровье, папа, - Максим поднимает стопку водки в воздух, смотрит на искаженную фигуру сквозь грани горячительной жидкости, затем залпом проглатывает содержимое. Это были его не первые пятьдесят грамм за вечер. Наверное, уже третьи, или четвертые. Наталья, старшая сестра, все время одергивает его за рукав пиджака, чтобы не пил сверх меры и вел себя прилично. Но Максим лишь улыбается и делает пальцы колечком, показывая, что все ОК, все под контролем. «Нифига...», - думает он про себя. - «Нифига не окей. Все пиздец как плохо, Наташка. И ты это знаешь...». Чем старше становился папаша, тем сильнее и агрессивнее он приседал на уши своему единственному сыну с темой скорейшего включения в дела компании. Валерий Константинович очень хотел, чтобы бизнес остался в семье, а для этого следовало передать его в надежные руки наследников. Но это оказалось очень проблематично осуществить, поскольку ни у Натальи, ни у Максима не было никакой предпринимательской жилки. Ну совсем. Ни капли. Да и руководить они оба не рвались. Хотя и имели высокие должности в управляющем аппарате. Наталья возглавляла департамент маркетинга, а Максим являлся финансовым директором. Однако успехи обоих зависели, в основном, от грамотных починенных, которые не давали своим начальникам лохануться и всегда вывозили кризисные ситуации на собственных плечах. Наталье и Максиму оставалось лишь присваивать себе их достижения на еженедельных отчетных совещаниях. Валерий Константинович, конечно же, знал, где собака зарыта, но претензий к своим детям не предъявлял: работают, баклуши не бьют, компанию не топят – и хорошо. Но, с точки зрения вариантов на перспективу, пассивная позиция наследников его очень и очень беспокоила. Не дай бог, случится с ним что-нибудь – компании придет пиздец, потому что ни один его ребенок не в состоянии будет удержать ее на плаву. И как тут уйти на заслуженную пенсию? Как позволить себе жить на пляжах Италии, когда тут за всеми нужен глаз да глаз? Ладно, пускай дети уродились неискоренимыми гуманитариями, но возможно, их вторые половины окажутся более сметливыми? Нет, и здесь ожидания Валерия не оправдались. Муж Натальи – заядлый путешественник, его ничем не удержишь на одном месте. Свободолюбивый прожигатель жизни, которого редко застанешь дома. Жена Максима – робкая тихоня, которой в одиночку страшно выйти в магазин за продуктами. А если чуть по-волевому надавить на нее – тут же срывается в неуправляемую истерику. Внуки... Да пока Наташкины дети подрастут, Валерий уже успеет сыграть в ящик. А Максим... От него еще потомства ждать и ждать... В общем, как ни крути, ситуация безрадостная. Думал Валерий и о том, чтобы назначить преемником дел кого-то из ближайших проверенных друзей. Или особо толковых директоров компании. Но это означало, что на мечте о семейной преемственности можно поставить крест. И дети его, и дети их детей, возможно, будут вынуждены, работать на дядю. И вполне вероятно, на того дядю, которого Валерий сам же и поставит у руля... Нет. Должен же быть другой выход. Под слепящими софитами сложно разглядеть лица собравшихся сегодня в зале. Это многие важные шишки города: разумеется, представители городской администрации, некоторые ключевые партнеры по бизнесу, совет директоров компании в полном составе, управленцы среднего звена, а также прочие почетные гости разных мастей. В полумраке, который становится гуще от выжигающих роговицу прожекторов, Валерий все равно различает удрученного Максима, глушащего водку, и Наталью, без всякого стеснения изучающую гостей, кто в чем пришел, да сколько это все стоит. Валерий Константинович бесшумно вздохнул: не дети, а разочарование... Вот если бы Наташка вышла замуж за другого мужика, попредприимчивее, поприземленнее, заинтересованного в развитии бизнеса и готового реализовывать личные амбиции на пользу компании, было бы замечательно. Когда Валерий завел с дочерью разговор на тему повторно выйти замуж и на сей раз удачно, она устроила форменный скандал: «у нас же дети», «я его люблю», «я не разменная монета», «пошел ты к черту», «ты мне больше не отец» – и так далее. Валерий отказался от этой идеи. Его предложение жениться на хваткой даме Максим также отверг по невразумительным причинам: «она сделает меня подкаблучиником», «друзья перестанут уважать», «не хочу еще три года притираться». Ни слова про неземную любовь, общие интересы, совместные планы на жизнь, детей, в конце концов... Объективно говоря, доводы не самые убедительные, и Валерий посчитал, что Максима продавить в этом вопросе будет проще, чем Наташку. Поблагодарив мэра за теплые поздравления, выслушав благодарности из зала, приняв ценные подарки, расцеловав важных расфуфыренных женщин в нарумяненные щеки, Валерий Константинович, наконец, спустился со сцены и вернулся за свой столик, к детям, директорам по безопасности, информационным технологиям, правовым вопросам, стратегии, персоналу, взаимодействию с органами государственной власти и СМИ, корпоративному взаимодействию, директорами департамента торговли – институциональному эшелону управления компанией. Руководители предложили поднять тост за Валерия Константиновича, и весь зал ресторана поддержал эту инициативу. Максим только «ЗА» опрокинуть очередную рюмашечку. - Максим, - обращается к нему Валерий чуть наклонившись, чтобы никто ничего не услышал. Впрочем, он и сам едва слышал себя из-за музыки, раздающийся из динамиков. - М-м-м? - отзывается тот, стараясь напустить на себя как можно более серьезный и внимательный вид совершенно трезвого, готового к обстоятельному диалогу, человека. - Есть разговор. Завтра суббота. Так что, утром приезжай ко мне. В десять давай. Проспавшимся. Принявшим душ. Причесанным и гладко выбритым, - Валерий оценивающе оглядывает сына как скаковую лошадь перед забегом, будто прикидывая, какую ставку на него сделать и стоит ли вообще так рисковать. Максим симпатичный парень, далеко не дурак. Как никак, за плечами МГУ, ВШЭ, Лондонская школа бизнеса. Только вот дисциплина прихрамывает. Но, возможно, идеальный экстерьер послужит ложкой меда в бочке с дегтем. - Завтраком я тебя, так и быть, накормлю, - Валерий Константинович улыбается, совсем как настоящий отец, а не президент компании на отдыхе, и ободряюще похлопывает Максима по плечу. - Хорошо... - обреченно кивает тот, прекрасно понимая, что отказа от приглашения от него не потерпят. Такой уж Валерий человек: либо все будет происходить по его воле, либо никак. Немного подумав, Максим зачем-то неуверенно добавляет: - ...Папа. - Ну, вот и отлично. Значит, договорились. Поставь себе напоминание в телефон, чтобы не забыть. И лучше несколько. И будильник заведи. И пораньше. - Конечно. 2 Первый будильник звонит в семь тридцать. Второй – в восемь. В восемь десять Максим наконец выволакивает себя из постели. Жена продолжает спать. Самочувствие не из лучших. Вчерашний перепив дает о себе знать нудной тошнотой, характерной головной болью и тяжестью во всем теле. Прежде чем умыться, Максим идет на кухню, наливает стакан воды и кидает в него таблетку Алказельтцера. Сдерживая позывы рвоты, почти залпом выпивает шипучую жидкость. Идет в ванную. Чистит зубы. Тщательно, насколько позволяет состояние, бреется. Умывает лицо. Принимает душ. Вытирается пушистым махровым полотенцем. Сушит волосы феном, укладывает как обычно: по-франтовски зачесывает назад, безупречно приглаживая к голове. Пользуется дезодорантом с тонким ароматом. Надевает слипы черного цвета. В отражении зеркала на него смотрит близнец стройного спортивного телосложения. Аристократически бледный, черноволосый и светлоглазый. Оставалось только одеться для завершения образа. Черные слаксы, черный пиджак и белая рубашка. - Как на собеседование собрался... - усмехается Максим и меняет пиджак и рубашку на облегающую водолазку глубокого чернильного цвета. - А так... Как на свидание... - думает снова переодеться, но взгляд случайно падает на часы, и Максим понимает, что на смену выходного ансамбля уже не остается времени. Туфли, кашне, пальто – и он покидает квартиру. Спускается на лифте на первый этаж. Выходит на улицу. Тихо. Даже ветра нет. Черный автомобиль приветственно мигает габаритками. Максим усаживается в салон. Через пять минут он уже едет по главному проспекту города. 3 - Не опоздал. Хвалю, - Валерий Константинович встречает сына на пороге своего шикарного загородного дома. - Отлично выглядишь, - даже не скажешь, что вчера нажрался, как подросток, хочется добавить, но он воздерживается от неуместных комментариев. - Спасибо, - натянуто улыбается Максим, вешает пальто на плечики и разувается. - Проходи на кухню, мы как раз сели завтракать, - небрежно бросает Валерий и удаляется, зная, что сын последует за ним. «Мы? Кто это "мы"?» - местоимение во множественном числе режет слух. После развода Валерий Константинович уже восемь лет жил в своей царской вилле совершенно один. Любовниц сюда не водил. Деловые и дружеские посиделки не организовывал. Разве что, мания величия от осознания значимости собственных заслуг для всего человечества, теперь заставляет его обращаться к самому себе в третьем лице. Максим усмехается. Вряд ли. Заинтригованный этим «мы», он проходит на кухню – светлое просторное помещение с огромными окнами. Здесь аппетитно пахнет яичницей, сосисками, тостами и кофе. Круглый стол накрыт на три персоны. Никакой домработницы поблизости. Значит, отец готовил сам. Небывалая редкость. Чудеса да и только. - Давай, садись за стол, Макс, еда стынет, - отец появляется из смежного помещения с бутылкой вина. При виде алкоголя того начинает мутить. - Что ты как в первый раз в гостях, ей-богу. Из-за спины Валерия Константиновича доносится приглушенный смешок. И только сейчас Максим замечает еще одного гостя. «Мы» следует за Валерием Константиновичем уверенной походкой полноправного хозяина дома, сунув руки в карманы брюк с идеально отутюженными острыми стрелками. - Доброе утро, Максим, - «мы» бросает мимолетный высокомерный взгляд и самоуверенно усмехается уголком губ. Проходит мимо, даже не протянув руку для знакомства. Усаживается за стол, будто привык завтракать, обедать и ужинать за ним каждый день. - Меня зовут Роман. Приятно познакомиться с тобой. На пару секунд тот замирает в ступоре. В изумлении. От чужой наглости, замаскированной под царскими манерами. И внешности. Такой жгучей, словно в глаза насыпали перца. Хотелось проморгаться. Бронзовый загар. Глаза цвета волн адриатического моря. Черноволосый как Дионис. Сильный как Арес. Статный как Аполлон. С правильными мужественными чертами лица. Словно целиком высеченный из камня: будто бы скульптура сбросила алебастровую пыль, ожила, сошла с постамента в Эрмитаже и дошла гордой походкой олимпийского бога прямиком до коттеджа Валерия Константиновича. - С ВАМИ, - холодно, но непреклонно, поправляет Максим с плохо скрываемой завистью, подмечая атлетическую фактуру, которой у него никогда не будет. Даже свободный пиджак не может скрыть широкие плечи и мощный торс. - Что? - переспрашивает гость, будто не расслышав. Небрежно поправляет черные кудри. Темные глаза цепко наблюдают, а выражение лица становится еще более высокомерным. Куда уж больше... Сдержанная острая, как стрелки его брюк, улыбка, не ходит с губ. - Приятно познакомиться. С «вами», - повторил Максим, не двигаясь с места и с трудом подавляя первый порыв просто развернуться и выйти вон. Сесть в машину, завести мотор и уехать восвояси несолоно хлебавши. Ничего, Настя, его жена, тоже неплохо жарит эту чертову яичницу. С чертовыми сосисками. Она тоже может приготовить чертово кофе чертовой кофемашиной. Да любой дурак сможет! - Рад, что все взаимно, - «мы» вооружается ножом и вилкой и начинает резать яичницу на кусочки. Все, проблема по имени «Максим» для него перестает быть актуальной. Преподавать урок хороших манер становится бессмысленным глупым занятием. Момент упущен. - Садись уже! - приказывает Валерий Константинович. Максим вынужден подчиниться. Он и сам не знает, почему всегда делает то, что требует от него отец. Хоть бы раз послать его на хер... Усаживаясь, он замечает, как Роман едва заметно кивает Валерию Константиновичу. Тот удовлетворенно улыбается в ответ. У Максима появляется нехорошее предчувствие. Что забыл этот человек в доме его отца? А самое главное, причем тут он, Максим? - Ты ешь, Макс, - словно читая его мысли, говорит Валерий Константинович. - А потом поговорим. 4 - Понятно, - подытоживает Максим бесцветным тоном. Будто бы состоявшийся разговор его совсем не касается. - Не ожидал от ТЕБЯ такой креативности, папа... - Спокойно, Макс, - Валерий примирительно вскидывает руки. - Ты подумай. Не спеши. Тот выплевывает кусок яичницы, который не успевает проглотить, обратно в тарелку. Словно бы случайно обнаруживает там запеченного таракана. Теперь еда не скоро полезет в горло. - Я уже все обдумал, - совершенно невозмутимо, с расстановкой произносит Максим. - Спасибо за отличный завтрак. Это последнее, что я от тебя принимаю, - он поднимается из-за стола. - В понедельник я увольняюсь из компании. Уведомляю заранее. Можешь посадить его... - кивком указывает в сторону Романа, на лице которого не читается ни тени эмоций. - На мое место, - не желая больше ничего выслушивать, Макс решительным шагом направляется к выходу. Скорее. Прочь. Отсюда. 5 - Миха, еще один! - кричит Максим, перегибаясь через барную стойку, чтобы переорать грохот клубного музона. - Хорэ тебе уже, братан, - качает головой бармен, но очередной «виски с колой» в инвертированной пропорции все-таки наливает. Его работа – спаивать, а не проповедовать посетителям азы ЗОЖа. Максим заливает пойло в глотку, даже не поморщившись. От принятого на душу крепкого горячительного уже давно притупились все ощущения. В тихом бешенстве покинув отчий дом, Максим поехал отнюдь не к жене под крылышко. Нет. Он помчался прямиком в бар, в котором проводил свободное время последние несколько месяцев. Хороший алкоголь, хороший бартендер, который, как и полагается профессионалу, не только варганит зелья счастья, но и разговаривает по душам с теми нуждающимися, на которых выпивка не действует. Как и прочие завсегдатаи, Макс считал Мишку своим другом, но для того он оставался всего лишь очередным размазней, которому просто не хватало жестких пиздюлей в терапевтических целях. Но кто он, Михаил, такой, чтобы судить ничего не значащих для него людей, приносящих доход его заведению? - Папаша мой... - Максим устало смотрит на часы: он торчит здесь с самого утра. И уже давно никакой. Едва слова вязать может, и опасается наговорить лишнего. Но желание высказаться оказывается сильнее инстинкта самосохранения. - Захотел меня женить на каком-то гребаном мужике... - выдыхает он. - В смысле? - Михаилу по долгу службы приходится терпеливо выслушивать множество диких историй, но такую ему рассказывают впервые, и потому замешательство на его лице кажется вполне искренним. - В прямом! - зло выплевывает Максим и со злостью хлопает толстым дном стакана о барную стойку. - Тихо-тихо, - бармен убирает стакан от греха подальше. Наливает новую порцию пойла. Ставит перед Максимом. - Во-первых, в нашей стране не разрешены однополые браки. Во-вторых, ты уже женат. - Да знаю я... Знаю... - Максим делает глоток. И на сей раз виски с колой кажется каким-то отвратительным. Первый признак того, что пора завязывать на сегодня. - Это метафора... Отец хочет, чтобы я завел отношения с мужиком... Блядь! Ха-ха... - его глаза наполняются влагой, и он поспешно прикрывает лицо ладонью. Под хмельными парами все эмоции кажутся слишком легкими для внешнего выражения. - Понимаешь, Мих, ему, отцу, приспичило сделать свой сраный великий бизнес семейным делом, а мы с Наташкой – слишком тупые и ленивые жопы, чтобы этим дерьмищем заниматься, - обреченно вздыхает. - Поэтому батя думал, что хотя бы наши супруги продемонстрируют деловую хватку, но и они тоже оказались лохами... - горько усмехается. - И вот пришла ему в голову гениальная мысль, что одному из нас нужен человек на правах любовника, который будет вхож в семью благодаря личным связывающим узам... Дичь какая-то!.. Наташка послала отца нахер, и он взялся за меня. Бабы, видать, с яйцами не нашел, и решил, что сойдет и мужик. Наверное, это его хотел Наташке сосватать... - Максим наиграно смеется, но в глубине души все сжимается от ледяного ужаса. Серьезно? Отец серьезно хотел с ним поступить ТАК?! Часам к трем дня Максим уже оказывается не в состоянии держаться на ногах. Он растекается по барной стойке бескостной желеобразной массой, наряженной в дорогие человеческие шмотки. Будто инопланетянин, случайно вывалившийся из людского обличия. Впору вызывать Кея и Джея. Или, может быть, охотников за привидениями. Но более вероятно – скорую помощь. Михаил с плохо скрываемым раздражением, которое бармену демонстрировать не полагается, придирчиво оглядывает навязчивого гостя. Этого человека пора отсюда выдворять. Вызвать ему такси? Но Михаил не имеет ни малейшего представления о том, где проживает Максим. Несмотря на то, что тот был завсегдатаем его заведения и часто трепался о личном. Но адреса, черт подери, он ни разу не называл. Михаил пошарил по карманам, надеясь обнаружить водительские права, визитки, паспорт, мобильный телефон, в конце концов. Хоть Макса за приятеля он и не считал, но совесть ответственного гражданина и сотрудника не позволяла ему вот так бросать клиентов на произвол судьбы. В длинном списке контактов в памяти телефона Михаил обнаружил только один, который мог бы помочь снять с него ответственность за транспортировку пьяного тела. «Жена». В некоторых ситуациях она, ЖЕНА, способна стать последним оплотом надежды. Как мама для мальчика в сопливом возрасте. Жена. Михаил победно усмехается, предвкушая скорую сдачу набуханного в хлам Макса в заботливые руки. Ведь ему нужно готовить бар к ночному беспределу с диджеями, блекджэком и шлюхами. - Здравствуйте. Новый посетитель. Высокого роста. Широкий в плечах. Подозрительно похожий на иностранца. Молдаванина. Турка. Итальянца... Футболист что ли какой на гастролях? Михаил едва заметно ухмыляется. - Здравствуйте. Пожалуйста, располагайтесь, где понравится, - но отвечает нейтрально вежливо. Контакт по наименованию «жена» волей случая остается невызванным. - Нет, спасибо, - посетитель улыбается так, что Михаил невольно чувствует себя плебеем, которого облагодетельствовал вниманием патриций. Очевидно, патриций повредился рассудком, коли снизошел до того, чтобы заговорить с жалким рабом. И это ощущение Мише, мягко говоря, не нравится. - Я пришел чтобы забрать его, - кивает в сторону Максима, который в состоянии глубокого алкогольного анабиоза неконтролируемо распускает слюни по столешнице. От королевских манер этого человека Михаила от души воротит. Наверное, потому, что сам считал себя «простым парнем с района», которому чужд весь этот высоко светский снобизм. А может быть, это была зависть... - Извините, но кто вы такой? - совесть Михаила не позволяет отдать Макса первому встречному дядьке, который, судя по дорогим брендовым шмоткам, едва ли вел маргинальный образ жизни. Но все же. Максим – сынок влиятельного бизнесмена, теперь еще и политика, мало ли что... - Меня зовут Роман Зервас, я друг семьи Верман, - тот легко и непринужденно отвечает. Так, будто это было действительно так. Будто он познакомился с Валерием Константиновичем лет сто назад, а вовсе не месяц. Не дожидаясь ответа, и тем более разрешения, Роман очень уверенно и невозмутимо подхватывает Максима под руки и мощным рывком поднимает с барного стула на ноги. Тот пытается что-то сказать, но все слышат лишь кашу нечленораздельных слов на марсианском диалекте. Роман не обращает внимания на слабое сопротивление, упирание кулаками в грудь, цепляние пальцами за стойку, за Михаила, за стаканы, которые валятся на пол и звонко разбиваются о плитку. - Извините... Как вас зовут? - устало вздохнул Роман и перевел взгляд на бармена, который до сих пор ощущает себя подавленным сильной энергетикой гостя. Почему-то он больше не сомневается, что Роман – «друг семьи». Наверное, потому с какой почти отеческой заботой возится с пьяным Максимом этот человек. Едва ли злоумышленник стал бы так церемониться... Бережно отводить от разбитого стекла, вытирать помятое лицо салфеткой. - Михаил, - завороженно отвечает, не узнавая собственного приглушенного голоса. - Понятно. Держите, Михаил, - одной рукой Роман обхватывает Максима за плечи и прижимает к себе, чтобы тот не свалился на пол. Свободной извлекает из кармана бумажник, исхитряется достать оттуда несколько купюр и хозяйским жестом засовывает их в нагрудный карман рубашки. - Не знаю, заплатил ли вам Максим за выпивку. Если да, то просто приобретите новые стаканы. Михаил кивает и молча провожает гостей взглядом до самых дверей. Что это было? Он мотает головой, словно пытаясь отогнать наваждение. Удивляется еще больше, когда извлекает из кармана восемь стодолларовых бумажек. Этот Роман отщипнул из кошелька наугад?! Сколько зацепилось?! За какие-то стаканы?! 6 Максим открывает глаза и с трудом понимает, где находится. Темнота. Почти кромешная, если не считать золотого абриса между полотном двери и наличниками, слабо сияющего, словно дотлевающий нимб последнего праведника на земле. И больше ничего. Голоса. За дверью слышатся голоса. Приглушенные расстоянием и стенами. Максим не может разобрать, о чем разговаривают люди. Или может быть это телевизор?.. Где я? Хочется спросить. Но больше – получить ответ. Однако обратиться не к кому. В темной комнате, очевидно, очень просторной, никого нет. Когда глаза привыкают к густому полумраку, Максим начинает различать очертания объектов, которые находятся в помещении. Массивная мебель. Кресла. Стол. Статуя. Он вздрагивает, принимая ее за живого человека, все это время наблюдавшего за ним. Настоящий атлант, должно быть, держащий потолок этой... Спальни? Гостиной? Бального, черт подери, зала? Боже... Максима мутит. Он пытается подняться, но обессиленный алкоголем, падает обратно в постель. Точно... Кровать. Большая. С высоким изголовьем, кажется, в стиле барокко. Все таки спальня... Какие излишества для комнаты отдыха. Твою же мать!.. Это точно не дом Максима. И даже не дом его отца. Чтобы Валерий Константинович настолько утратил чувства меры и вкуса?! Чтобы так расточительно сорил деньгами, окружная себя демонстративно роскошью, которую мечтали бы поиметь все домушники города? Нет, это не папа. Тогда где он, черт подери, находится? И как сюда попал? - Ты находишься в номере-люкс отеля «Империал». Максим с трудом сдерживается, чтобы не заверещать, как девчонка. Здесь кто то есть! Где?! Блядь, где?! Сердце екает так сильно, что кажется, будто оно разбивается о клетку ребер. Останки его разлетаются в стороны и застревают прямо в горле многочисленными острыми костями речной рыбы. - Можешь блевать в ведро. Оно на полу. Слева. Перед тем как прочистить желудок от последствий бурных возлияний, Максим успевает заметить краем глаза мощную черную фигуру, замершую у окна. Она маячит неподвижным пятном на фоне ржавого ночного неба. Черт, а я думал, что это очередная гребаная скульптура... Ведро - нет, не золотое, а самое обычное, пластиковое, какое всегда найдется в арсенале любого уборщика, - наполнилось склизкой слюной и желчью. Макс заходится в безрезультатных спазмах: блевать уже нечем. Долгожданного облегчения не наступает. - Выпей воды. Он не замечает, как человек оказывается рядом. Протягивает стакан. Дрожащей от слабости рукой Максим подносит его к губам, стараясь не стучать зубами о стекло. Вливает в себя воду через силу. Пить не хочется совсем, но продолжать изрыгать едкую желчь тоже желания не возникает. - Спасибо, - также через силу благодарит Максим. Кроме физической слабости он испытывает чувство стыда и беспомощности. Ему не нравится, что кто-то кроме жены может лицезреть его в подобном жалком состоянии. Ставит стакан на прикроватную тумбочку. Судорожно вздыхает. - Проспись, Максим, - сильные руки толкают в кровать и накрывают одеялом. Поправляют подушку. Убирают налипшие на лоб волосы. - Завтра воскресенье. Волноваться не о чем. - Кто ты? Как я тут оказался? - тихо шепчет Макс, почему-то ощущая себя в компании этого человека маленьким ребенком, которому недодали родительской любви. Словно бы он мог компенсировать дефицит хорошего отношения со стороны родителей. - Ты меня не узнал? - с тихим беззлобным смешком. - Не удивляюсь. Учитывая твое состояние.. Ты сильно перебрал с алкоголем, а я забрал тебя из бара, - проводит пальцами по его щеке, и Максиму совсем не хочется противиться деликатному прикосновению. Оно ощущается родным и приятным, словно бы отец – такой, какого никогда не было, – сейчас успокаивающе поглаживает сына. С небывалой заботой, нежностью и любовью. И от того, что это с непринужденной легкостью и, скорее всего, полным внутренним безразличием, делает какой-то чужой человек, Максиму хочется плакать. От обиды. Досады. И унижения, которому он сам себя подвергает, безоговорочно веруя в постороннюю искренность. Кажется, он действительно плачет – теплые пальцы вытирают соленую влагу с его ресниц. Черт, как же это все... Омерзительно. Я ничтожен... - Ты – тот человек... Гость отца в его доме... Роман?.. - заставляет себя произнести это имя, ощущая как внутри все переворачивается и снова рвотные спазмы подступают к горлу. - Да, он самый, - чудесным образом Роман предугадывает его состояния, и в следующую секунду злосчастное ведро оказывается в руках Максима. Тот срыгивает туда двести миллилитров чистой родниковой воды, которые влил в себя пять минут назад. Что ж, уже лучше... Не желчью. Роман вытирает салфеткой его нос и рот. Другой салфеткой – глаза от слез. Снова наполняет стакан водой из бутылки. - Пей, - безапелляционным тоном. Ждет, когда Максим выпьет. Затем снова укладывает его в постель. - Спи. - Я хочу умыться, - слабо возражает тот. - Хорошо, отведу тебя. 7 Ванная комната отеля также напоминается царские хоромы: мраморная плитка, белоснежная глянцевая мебель, золотая фурнитура. Душевая кабина и ванна-джакузи. Окно. Максим бегло осматривает обстановку, но сейчас, в таком состоянии, не способен оценить ее исключительность. Роман помогает ему раздеться и переступить достаточно высокий порог душевой кабины. Показывает, как включить воду. Проверяет ее температуру, чтобы Максим случайно не обварился кипятком. Сует лейку душа в руки. Ставит мыло, гель, шампунь, стакан с зубной щеткой и пастой на полку. Закрывает стеклянную дверь. Максим пытается помыться. - Как ты нашел меня? - сквозь шум воды Роман едва слышит его вопрос. - Валера... То есть, твой отец, предположил, что после неприятных новостей, ты поехал бухать, - он осуждающе качает головой. «Валера» остро режет слух Максима. Кто ты такой вообще, откуда взялся, как смеешь называть моего отца «Валера», когда все остальные обращаются к нему по имени и отчеству?! - Твоя жена сообщила, в каком баре ты обычно зализываешь свои душевные раны. Так ты еще и моей жене звонил, сволочь?!.. - ...Поэтому найти тебя затруднений не составило. Должно быть, еще и с Мишкой пообщался... - Черт, ясно... - Максим поворачивается к наблюдающему Роману спиной и поливает себя теплой водой из душа. - Прекращай пить, - неожиданно серьезно произносит Роман. - Валеру действительно беспокоит твоя вредная привычка. - Ну да, конечно... - зло отвечает тот, уткнувшись лбом в неприятно холодный и мокрый кафель. Он немного приводит в чувство. И снова «Валера», блядь. - Он переживает за свою репутацию, а не за меня. Это я понимаю. Но на своих детей, Ром, - Максим умышленно переходит на панибратское обращение, - ему всегда было просто насрать. Роман устало вздыхает. Взаимоотношения отца и сына его не касаются. - Ладно. Тогда так: МЕНЯ беспокоит, что ты бухаешь, как свинья. И я не хочу, чтобы моим партнером оказался алкоголик, - жестко. Безапелляционно. Требовательно. Нет, ультимативно. На секунду Максим теряет дар речи. А потом его прорывает... - Блядь! Да не буду я твоим партнером! Никогда. Все, забудь эти бредни отца! На хуй такой отец нужен! И ты тоже на хуй нужен! Спасибо, конечно, что не оставил валяться в сортире кабака, но на этом все, блядь! Если отцу кажется нормальным сводить единственного сына с мужиком - ок, я в его башку не лезу. Но блядь! Я хозяин своей жизни! Я! И бизнес сраный мне не нужен! Твой «Валера» уже смертельно им заебал! - Максим резко оборачивается. Его глаза наполнены пылающим гневом. И слезами. - Я не понимаю... Если ему так нужен был толковый в делах наследник, то почему он решил, то ТАК будет лучше? Ведь есть и другие варианты... - Например? - Роман усаживается на край ванны и с насмешливым любопытством смотрит в глаза этого напуганного молодого человека. Такого хрупкого, уязвимого и прекрасного. Всеми силами старающегося казаться сильнее и крепче чем есть. Не позволяющего себе слабостей и не прощающего «постыдных» эмоций. - Усыновить тебя, например... - тихо произносит Максим и отводит взгляд, не в состоянии выдержать навязанную дуэль в гляделки. - В России запрещено усыновлять совершеннолетних людей, Максим, - Роман улыбается уголком рта, видя, как отчаянно тот стремится откреститься от своей участи. - Тогда... Почему бы ему не сделать тебя... - тот запинается на полуслове. - Своим любовником? - А он предлагал, - как ни в чем ни бывало признается. Самодовольно проводит рукой по волосам. Мол, посмотри, насколько я великолепен. - Но Валера для меня слишком старый, - смеется. - Что-о-о?! - лейка выскальзывает из рук Максима и с грохотом падает. - Серьезно?! Чтобы мой отец... Роман пожимает плечами, давая понять, что ему глубоко наплевать на вкусы, пристрастия и тайные желания Валерия Константиновича. - Ладно... - Максим переводит дыхание. - Что в тебе такого особенного? Почему отец хочет заполучить тебя в деловые партнеры и сделать наследником? - Время поговорить по душам, м-м? - вопрос не требующий ответа. Что ж, почему бы и нет. Ему, Роману, скрывать нечего. - У нас одинаковая цель: расширять бизнес. Завоевывать новые рынки сбыта. Чем сильнее компания, тем сильнее ее маркетинговая стратегия. Тем проще двигаться вперед и подминать под себя всех, кто мешает. Я также хочу, чтобы то, чем я занимаюсь, осталось в семье. В моей семье. Максим узнает о том, что в девяносто пятом Роман стал членом группировки наемников, промышлявших черным рейдерством. Банда реализовала десятки успешных операций по незаконному захвату и перепродаже чужого бизнеса. Однако Роман не забыл позаботиться и о собственном благосостоянии, отхватив в личную собственность несколько офисных зданий в центре. Сдача помещений в аренду могла бы обеспечить комфортное и безбедное существование на многие годы, но он планировал диверсификацию бизнеса. Чистую прибыль, полученную с первого года, Роман не сложил себе в карман, а использовал в качестве финансового актива, создав с его помощью и в последствии развив крупную сеть магазинов первой необходимости и продуктов питания. Ларьки, на которых наживалось множество коммерсантов подъездного пошиба, его не интересовали – мелко, нестабильно и совсем не почетно. К настоящему моменту сетевая розница Валерия Константиновича является одним из главных конкурентов, стабильно наступающим на пятки. Однако обороты ее значительно меньше: агрессивная маркетинговая стратегия оппонента никому не позволяет беспрепятственно промышлять на рынке сбыта, который обслуживают магазины, принадлежавшие Роману Зервасу. Когда вошло в моду строительство многопрофильных торгово-развлекательных комплексов, Роман ухватился и за эту возможность получить хорошие дивиденды. В кратчайшие сроки было завершено строительство и ввод в эксплуатацию трех ТРЦ в разных районах города. На первых этажах располагались гипермаркеты, а все остальные занимали многочисленные арендаторы. Многомиллионные затраты на возведение достаточно скоро окупились. Однако Роман не привык останавливаться на достигнутом. Он продолжает стремиться к наращиванию мощностей и дальнейшему обогащению. Словно Македонский, он идет финансовой войной по мелким сетям и точечным магазинчикам. Завоевывает без сопротивления и присоединяет к своей империи. Когда Роман Зервас сделал Валерию «предложение, от которого невозможно отказаться» – продать розничную сеть, – тот подошел к делу творчески и озвучил ему альтернативный вариант: стать совладельцем и унаследовать бизнес без каких-либо затрат. Однако для этого Роману необходимо стать частью клана Верман, женившись на дочери Валерия Константиновича, Наталье, чтобы бизнес продолжал оставаться семейным делом. Однако та, узнав о том, что ее «продают, словно корову», наотрез отказалась разводиться с горячо любимым супругом-раздолбаем и снова выходить замуж, но уже по расчету. Валерию на свой страх и риск пришлось актуализировать условия, заменив Наташку Максимом. Несмотря на его опасения, Романа почему-то такие существенные поправки не смутили. В итоге, письменное соглашение, в котором зафиксированы условия долгосрочного сотрудничества, обязательства и ответственность сторон, было заключено. - Все решено. Поэтому получение твоего согласия совершенно необязательно, - завершает рассказ Роман. - Я обязан жить с тобой как со своей женой, - смеется. - И, поскольку своей семьи у меня нет, то это будет... - выдерживает многозначительную паузу и очень внимательно оценивает телосложение Максима. Настолько откровенно, что тому отчаянно хочется прикрыться. Он отворачивается. - Несложно. - Я могу заявить в полицию за принуждение... - приглушенно звучит голос из душевой кабины. - Конечно, это твое право, - соглашается Роман. - Но прежде чем ты примешь какое-то решение, мы можем попробовать договориться. - Каким образом?.. - совсем тихо. - Для начала... Самым очевидным. На какое-то время воцаряется странное безмолвие. Максим слышит только, как Роман расхаживает по ванной комнате. Вешает полотенце на ручку двери душевой кабины с обратной стороны. Звенит тяжелой пряжкой ремня. Поссать что ли собрался? Совсем стыд потерял! Стеклянная дверь внезапно и резко открывается. Максим вздрагивает. Спину обдает прохладой, развеивая теплый влажный воздух. Он не рискует оборачиваться, не желая видеть того, что может не на шутку смутить. Роман заходит в кабинку. Закрывает дверь. Ему даже не нужно касаться Максима, чтобы тот ощутил, как его мощная энергетика заполняет маленькое, ограниченное со всех сторон, пространство. Максиму хочется сжаться, спрятаться, сделать вид, что его тут нет. - У тебя раньше были мужики? - Роман поднимает лейку душа и вешает ее в специальное крепление на стене. Теперь струи теплой воды мягко окатывают обоих. - Нет, конечно... - отвечает Макс, подавляя возникшее было желание повернуться. Он не уверен, что сможет выдержать взгляд Романа. Кроме того, придется невольно продемонстрировать собственное обнаженное естество. И увидеть чужое. Сомнительное удовольствие. Больше всего Максим желает выйти отсюда – нет, выскочить, будто из огненной печи. Очевидно Роман наблюдателен от природы, и все эмоции других для него оказываются как на ладони. Что ж... Тогда нет смысла изображать из себя кого-то другого... - Хорошо, - кивает. - Давай хотя бы узнаем, насколько тебе это неинтересно. Я же, все-таки, не насильник. - Ладно... - к своему удивлению произносит Максим, не веря в то, что соглашается на ранее неприемлемое. Почему? Потому что Роман проявил заботу? Был нежен и предупредителен? - Что нужно делать?.. - голос дрожит. - Пока ничего. Сначала сосредоточься на своих ощущениях. Я буду прикасаться к тебе, избегая интимных мест. Ты постараешься понять, приятно тебе или нет. Согласен? - Согласен... - неуверенно отвечает тот, не до конца понимая, чего же он хочется на самом деле. Уйти, отказавшись от эксперимента, или остаться, продолжив его. - Если мне что-то не понравится – ты прекратишь. - Без проблем. - Тогда начинай. Руки Романа опускаются на его плечи. Максим вздрагивает и задерживает дыхание. Никогда прежде его не касались другие мужчины. Макс не считает себя гомофобом, но обычно сторонится лиц с явно выраженной нетрадиционной ориентацией, потому что знает: его смазливая внешность всегда приманивает крупных самцов. По этой же причине избегает и посещения спортзалов: удивительным образом концентрация геев и бисексуалов там оказывается выше, чем в тематических клубах. Типичные альфачи крайне трепетно относятся к поддержанию экстерьера в наилучшей форме. Ведь он – их визитная карточка. И оружие, с помощью которого можно охотиться на томных впечатлительных вьюношей, тоскующих по сильному плечу и всему остальному, не менее габаритному. И вот когда среди альфачей, со знанием дела обсуждающих здоровое питание, силовые нагрузки и величины бицепсов, оказывается хрупкий паренек, который просто желает сбросить напряжение в конце рабочего дня, их внимание переключается на него. Все начинается с ненавязчивого предложения помощи в тренировках, с рекомендаций по набору мышечной массы и с заботливых ухаживаний типа «держи полотенце» или «попей водички». После таких подкатов Максим перестает чувствовать себя в безопасности. Вежливые отказы напрягают его все больше и больше, потому что не оказывают никакого эффекта. Приходится снова и снова менять клуб. А после - и вовсе отказываться от тренировок... ...Максим закрывает глаза, чтобы сосредоточиться только на ощущениях. Он с трудом подавляет желание резко сбросить руки Романа, от души закатать ему в морду и сбежать из отеля, будто девственник с первого свидания. Но нет. Максим героически борется с собой, и процесс сознательного подавления внутреннего сопротивления начинает доставлять странное, почти мазохистское, удовольствие. Ситуация кажущейся безысходности начинает обретать весьма пикантные нотки. Ладони Романа большие и сильные. Легко и плавно скользят вверх по груди. К шее. Указательный и средний пальцы касаются губ. Преодолев слабую оборону, без особого труда приникают в рот и поглаживают теплый язык, проникая глубже. ...Затем снова - вниз по телу. И вверх. Плечи, спина, шея, голова, волосы, сжатые в кулак. Опять шея, линия позвоночника, ягодицы. Живот. Грудь. Пальцы на горле. Сжимают. Но не сильно. Максим больше не изображает противостояние, втайне испытывая робкое интригующее любопытство. Он покорно бездействует, стоя лицом к стене и упершись в нее локтями. Теперь кожа настолько чувствительна, что даже вода, стекающая по спине, кажется чем-то безмерно эротичным. Тело расслабляется. Роман обнимает Максима сзади - прижимается к его спине грудью, пахом - к ягодицам, как бы случайно проскальзывая между ними напряженным членом - и замирает. Дыхание Максима становится быстрым и поверхностным. Но он по прежнему не произносит ни слова. Роман расценивает молчание как знак согласия и не считает нужным что-либо уточнять. Хорошо... Он будет заботливым. На первый раз. Несколько миллилитров геля для душа на ладонь. Ввести два пальца в анальное отверстие. Слегка растянуть. Размазать прозрачную суспензию по своему члену. Вставить. Медленно. Постепенно проходя сантиметр за сантиметром. Максим стискивает зубы до боли в челюстях, глухо стонет, но не пытается помешать. Прогибается в спине. Неуверенно вжимается бедрами, проталкивая Романа глубже. На всю длину. Затем перестает стесняться и двигается навстречу смелее и смелее, пока не теряет голову. 8 День наступает внезапно. Жгучими потоками солнечного света врывается в большое окно номера-люкс. Режет веки будто ножом и настойчиво будит, словно строгая мать. Чувствуя изрядное раздражение, Максим наконец открывает глаза: лежать в смятой постели становится некомфортно. Роман еще спит, повернувшись к нему широкой спиной. Вытатуированный между лопаток стилизованный черный глаз немигая наблюдает за происходящим. Максиму становится еще более неуютно. После ночного порнографического марафона тело ломит так, как если бы Максим без всякой разминки со всем прилежанием отработал двойной норматив по кроссфиту. Организм оказался совершенно не подготовленным к жесткому сексу в нижней позиции. Да еще и с мужиком, который значительно превосходил по комплекции и иным лошадиным силам, и, в общем-то, под занавес не шибко церемонился с вымотанным любовником. Максим с еще большим раздражением потирает запястья. Что он скажет жене? Откуда на руках взялись живописные колонии синяков? Радует в этой ситуации только то, что Настя едва ли заподозрит мужа в измене с другой женщиной. Это какой же должна быть дама, чтобы оставить такие вопиющие метки?! Он криво усмехается и тут же морщится от боли. Оказывается, губы тоже травмированы - во рту отчетливо ощущается привкус крови. Максим делает над собой титаническое усилие и осторожно выскальзывает из-под одеяла. С опаской оборачивается - нет, Роман не проснулся - и, ступая как можно тише, направляется в ванную комнату. Там, оставшись наедине с огромным полотном амальгамы, он в полной мере оценивает масштаб собственной физической слабости и безответности. Всклокоченные волосы. Гематомы на шее - следы засосов. Синяки на теле - следы крепкой хватки и тяжелых ударов. Нижняя губа, действительно, разбита: алая трещина кровоточит, слизистая припухла. Максим всегда считал себя достаточно привлекательным, и его личное мнение совпадало с мнением общественности, но сейчас ему хотелось выть от собственного уродства. Он не из тех ребят, которые полагают, будто шрамы и иные последствия необдуманных бравад, украшают мужчину. Он, как девка, истово переживает за наличие лишнего веса, за случайный прыщик, за волосинку, выбившуюся из укладки - за все, что порочит идеальный выхоленный экстерьер несовершенством и неестественностью. Будто месился в пьяной драке, а не трахался... Он злится на Романа за несоразмерную грубость: стоило позволить вставить член в задницу, как от былой заботливости не осталось и следа. Тот превратился в терминатора с миссией заебать до смерти. По факту, секс с мужиком оказался совсем не таким ванильным, каким его беззастенчиво воспевают в сопливых пидорских фильмах. Мужики, вообще, как-то не особо чутки... Кончил ли Макс хотя бы раз за эту ночь? Он не может вспомнить, поскольку основной целью стало банальное выживание... Что я как баба, в самом деле?! К праведному гневу присовокупляется более страшная и трудноискоренимая эмоция - стыд. Наверное, только сейчас Максим начинает осознавать ЧТО произошло. Его поимели. Во всех смыслах этого слова. Роман. И папаша, который настойчиво пытался подложить сына под этого человека. Получается, что Максим-таки прогнулся под чужие желания и выставил себя полным безвольным ничтожеством. - Вот дерьмо! - он сплевывает зубную пасту в раковину так, словно это отрава. Затем быстро принимает душ. Не сушит волосы феном, опасаясь, что Роман проснется раньше, чем получится свалить по-английски. Хотя Максим и понимает, что в этом акте нет никакого смысла, поскольку тот всегда сможет его найти. Но остатки еще не до конца растоптанной гордости не позволяют поступить иначе. А что еще делать? Остаться? О чем теперь вообще можно разговаривать с Романом? Это ведь просто перепихон, а не сделка с дьяволом. Максим тщетно пытается убедить себя в том, что все окей. С кем не бывает? Переспали - и разбежались. Но аутотренинг не работает. Хотя бы потому, что Верман-младший всегда отличался наличием такого качества-анахронизма как «порядочность»: спать с первым встречным вне зависимости от его пола неприлично. Что скажут люди, если узнают?! Что подумают?! Как изменится их отношение? Все эти вопросы не давали покоя еще со школьной скамьи в то время как друзья направо и налево имели всех более-менее симпатичных девиц на районе и не парились о своей репутации, которая, впрочем, не особо-то и страдала. А лирично настроенный высоко духовный Максим все искал «свою единственную», с которой бы с удовольствием занимался любовью в неограниченных количествах только после свадьбы. В итоге, девственности он лишился в двадцать с лишним лет со своей женой Настей, которую любил, скорее, как кошку-собаку-хомячка или другое домашнее животное, но не как женщину. Что такое «любить женщину» он знал исключительно по стихам Пушкина и других рифмооткладывающих кобелей. Вернувшись в комнату, Максим находит свои вещи. Одевается. Приглаживает мокрые волосы рукой. Окидывает беглым взглядом спящего Романа. Все-таки, красивый мужик, породистый... Но сейчас Максиму хочется взять нож для колки льда, торчащий из пустого ведерка для бутылки шампанского, и воткнуть в ухо Зерваса по самую рукоять. Раз этак десять-пятнадцать. Чтобы наверняка. При мысли об этом глазах темнеет. Дыхание учащается. На короткое страшное мгновение Максиму кажется, будто он в самом деле может сделать это. Будто у него есть такая сила. И власть. И все ему сойдет с рук. Непременно. Ведь он поступает правильно. Правильно?! Наказывая за собственные слабости другого человека? - Блядь! - выдыхает он, с трудом подавляя внезапно нахлынувший и совершенно несвойственный приступ лютой агрессии. Он хватает с кресла мобильный телефон и бумажник и, не оборачиваясь, решительным шагом направляется к выходу. 9 Валерий Константинович редко приезжает к собственным детям. Гораздо чаще созывает их в свой особняк на семейный ужин. Чтобы нанести личный визит самостоятельно и без всякого сопровождения требовалась веская причина. Например, узнать «как все прошло». - Что - «все»? - Максим совсем не рад почетному гостю на своей кухне. Кажется, что помещение слишком мало для такого человека как Валерий, который привык ко всему по-царски масштабному и роскошному. - Не прикидывайся валенком, Макс, - Валерий Константинович делает глоток кофе из чашки, усмехается и сверлит сына взглядом кореша, которому очень нужно знать подробности того, чем закончился пикап очередной красотки в баре. Только в роли «красотки» сегодня - его собственный сын. - Зервас мне все рассказал. -..?! - Максим задыхается от возмущения. - Может, он тебе еще и отчет написал?! - тихо шипит, будто кот. - Скинул фотку, - как ни в чем ни бывало заявляет тот и демонстрирует снимок на фронтальную камеру телефона. На картинке селфятся двое мужиков, вписанные в белоснежный дорогостоящий сатин подушек и одеял отеля «Империал»: один спит, положив голову на грудь другому. И этот другой будто исподтишка фотографирует на вытянутой руке царящую идиллию. - Как понимаю, вы пришли к соглашению? - Блядь! - Максим вскакивает с места, едва не опрокинув стул, стол и все, что на нем находится. - Не смей показывать эту херню в МОЕМ доме! - Не ори, - невозмутимо приказывает Валерий Константинович, но сейчас даже привычно властный тон не способен заставить его патологически послушного сына обрести спокойствие. - А то твоя никчемная Настя узнает обо всем раньше времени. Конечно, Макс не желает, чтобы жена узнала. Чтобы стала смотреть как на говно и перестала считать за мужика. Рассказывать про то, что «один раз - не пидорас» и травить прочие мифы древней Греции ей бесполезно: Настя, в отличие от других женщин, на дух не переносит представителей сексуальных меньшинств и всякий раз открыто и крайне нетолерантно выражает свое полное непонимание сути таких отношений. И Валерий Константинович об этом, разумеется, в курсе. Ему только на руку, если Настя подаст на развод и наконец освободит для Романа место. Однако такая драматичная развязка этой идиотской мыльной оперы совершенно не устраивает Максима. Не потому, что ему так бесконечно дорога Настя. А потому, что в который раз никто не считается с его мнением и волей. А впрочем, «был ли мальчик»?.. - Уходи, - в голосе Максима вдруг раздается металл. Тяжелый и холодный. Лицо становится бледнее обычного. Синяки на нем превращаются в пугающе-контрастные пятна. Глаза как будто темнеют, наливаясь кровью. Кулаки сжимаются с такой силой, что кожа, обтягивающая костяшки, кажется вот-вот лопнет, словно древний пергамент. Вены на висках и шее набухают. Пульсируют. - У. Хо. Ди. Сквозь приступ ледяной ярости он, все же, успевает заметить недоумение и легкий страх, на доли секунды сковавший благородные черты лица Валерия Константиновича. Еще бы: такие реакции совсем не свойственны его покладистому сыну Максиму. Но после ночи, проведенной с Романом, в нем будто что-то необратимо изменилось. Может быть, сдерживаемая злость на отца, который всегда контролировал каждый шаг своих детей, наконец стала вырываться наружу? Может быть, эта злость уже дала метастазы, изменила геном и теперь на свет появится чудовище, прежде не знакомое никому в семье Верман? Что бы там ни было, Валерий Константинович каким-то шестым чувством понимает, что сейчас с этим человеком лучше не спорить. Он с деланным безразличием убирает телефон во внутренний карман пиджака и залпом допивает давно остывший кофе, словно водку. Затем поднимается, выходит из-за стола, по-отечески, но все еще осторожно, похлопывает Максима по плечу. - Ладно, потом поговорим, - бросает он на пути в прихожую. - И да, - оборачивается. - Завтра жду тебя в офисе. Я не приму твоего заявления об увольнении, - чинно обувает до блеска начищенные туфли перед входной дверью. - Или ты мне больше не сын. 10 Понедельник начинается с церемонии знакомства топ-менеджеров с новым соучредителем Романом Зервасом. Валерий Константинович торжественно объявляет о слиянии двух компаний в одну. Руководители высшего звена справедливо охреневают, но предпочитают помалкивать. В действительности их волнует только актуальность собственной должности при утверждении новой политики партии, сохранение заработной платы как минимум на прежнем уровне и перспектива образования иных мотивирующих достижения выгод из складывающейся ситуации. Сотрудники женского пола предсказуемо заглядываются на статного самца, даже не подозревая о том, что ничего серьезного им не светит. На собрании присутствует Максим и его сестра Наталья как директора финансового и маркетингового департаментов соответственно. По Наташкиному виду несложно догадаться, что она уже успела познакомиться с Романом задолго до его корпоративного каминг-аута. Догадки Максима подтвердились: прежде чем навострить лыжи Зерваса к Максиму, Валерий Константинович попытался устроить личную жизнь новоявленного соучредителя более традиционным способом. Блядь!.. Я, что, слабее собственной сестры? Уволиться у Максима тоже не хватило духу. Точнее, он все еще раз обдумал и пришел к выводу, что с его нелюбовью вкалывать как папа Карло он едва ли где-то еще найдет хорошую должность с приличным белым окладом и достойной серой надбавкой в конверте. Жить на широкую ногу он привык достаточно быстро, и отвыкать как-то не стремился. Поэтому смирившись с безвыходностью собственного положения, Максим решает поработать еще месяцок-другой, чтобы посмотреть, что произойдет с компанией. А вот с Романом пересекаться больше не желает ни при каких обстоятельствах. И даже сейчас, когда они находятся в одном помещении, Максим избегает встречаться с ним взглядом. Впрочем, и тот ведет себя так, словно бы всех видит впервые в жизни. И внезапно от осознания этого почему-то становится немного обидно. Да о чем я вообще думаю?!.. Роману Зервасу выделили отдельный кабинет и даже отрядили девочку-секретаршу в помощь для работы с документами, приготовления кофе и выполнения личных поручений. На протяжение всего рабочего дня тот усердно трудился и выходил из своего логова только пару раз: покурить и поссать. Максим успевает напрочь забыть о том, что этот человек находится совсем рядом - за соседней стеной - и когда вдруг замечал его, по-хозяйски пересекающего опенспейс, вздрагивал от неожиданности. Однако Роман будто не видел его и никак не демонстрировал никакого особенного отношения. Да и было ли оно на самом деле? За девять часов полного игнора Максим успел расслабиться и начал думать, что одного раза было достаточно, и на этом интерес Зерваса к нему иссяк. В конце рабочего дня Роман все-таки просит Максима зайти к нему в кабинет чтобы обсудить деловые вопросы. Без трех минут семь: конечно, самое время поговорить о делах! Максим усмехается, расценивая приглашение как неловкий подкат со всеми вытекающими. И если до сих пор он испытывал только животный страх остаться с Зервасом наедине, то теперь - лишь злобное веселье и отчаянное стремление превратить все возможные надежды Романа на безоблачное партнерство в кромешный ад. Он прихватывает с собой чашку супер-крепкого кофе без сахара, от которого сводит скулы, желудок и мозги, рабочий лэптоп, ежедневник и ручку. - Роман, можно? - Максим заходит в просторный кабинет, обставленный дорого-богато. Примерно также, как номер отеля «Империал». Улыбается. Острой улыбкой распоследней подлой суки. - Конечно, Максим. Присаживайся, - Роман указывает на кожаный диван возле небольшого столика. Кажется, обстановка обещает быть менее формальной, чем следует. Черт!.. Одного взгляда на это греко-римское изваяние из плоти и крови достаточно, чтобы комок нервов в области солнечного сплетения начал трепетать. Человек, которого природа наделила доминантными генам с избытком, всегда выглядит ярче всех остальных: черные глаза, волосы, смуглая кожа... Максим - его полная противоположность. Образ бледнолицего светлоглазого аристократа достойно выделяет его из толпы ничем не примечательных субтильных вьюношей. И он знает, что Роману это амплуа приходится по душе: Максим ловит на себе его красноречивые цепкие взгляды и, к своему удивлению, они уже не вызывают раздражения. Напротив... Он закрывает дверь на ключ. Не потому, что втайне вынашивает какие-то непотребные планы, а потому, что знает, что от Романа можно ожидать чего угодно. И ему совсем не хотелось, чтобы коллеги, с которыми он бок о бок сотрудничал не один год, стали невольными свидетелями сцен, не предназначенных для посторонних глаз. Возможно, ничего и не произойдет, но Максим считает нужным перестраховаться. Роман с понимающей одобрительной улыбкой отмечает каждое его действие: приятно, когда кто-то все осознает без лишних объяснений. Пятно на безупречной репутации «порядочного человека» никого не украсит. - О чем ты хотел поговорить? - теперь можно отбросить формальности. Максим садится на диван, ставит кружку на столик. Там же размещает ноутбук. - Во-первых, не мешаем личное с рабочим процессом, - неожиданно серьезно отвечает Зервас. Выражение его лица становится настолько чужим и непроницаемым, что Максу становится как-то неприятно. - Но вижу, что ты и сам это понимаешь, - многозначительно кивает в сторону запертой двери. - Разумеется, я - не идиот, - раздраженно бросает в ответ тот, ощущая себя школьником перед взрослым, умудренным жизненным опытом, дядькой. - Знаю, - миролюбиво соглашается Роман. Затем кладет увесистую папку с бумагами на стол. - А это - во-вторых. Максим с изрядной долей пренебрежения смотрит на пухлую кипу документов. Что, неужели, работа? Наглость какая!.. - Что это... - «...за херня», хочет поинтересоваться он, но вовремя прикусывает язык. Максима воротит от одной мысли о том, что придется включать мозги и, судя по всему, принимать какие-то ответственные решения. - «Это» - информация о количестве сотрудников в обоих организациях. Сведения о производственных мощностях. Также: копии учредительных документов, анализ финансово-хозяйственной деятельности за год, маркетинговый план и все прочее, так или иначе связанное с вопросами оборотных средств, - терпеливо объяснят Роман. - Я хочу, чтобы ты, как руководитель финансового департамента, проанализировал цифры. На их основании мы будем составлять смету - расходы, которые потребуются на строительство нового офисного здания. Важно сохранить централизацию управления. После завершения процедуры слияния количество сотрудников увеличится, и мы не сможем разместить всех офисных работников здесь или в здании МОЕЙ компании. Более того, два офиса в разных городах - это неудобно и накладно. Мы сохраним возможность локального самоуправления в точках розничных продаж, но основные решения должны приниматься из штаб-квартиры, - Зервас говорит быстро, уверенно, не делает пауз для того, чтобы собеседник мог сориентироваться в обстановке, не следит за тем, слушают его или нет. Не слушают - их проблемы, спрос будет одинаковый. Максим проглатывает ком тошноты, подкативший к горлу. Нет, Роман не похож на Валерия Константиновича, привыкшего всем все разжевывать, как пятиклассникам. Этот хочет, чтобы его подчиненные были способны схватывать на лету, быть готовыми всегда подстраховать в трудной ситуации, умели думать собственной головой и были глубоко компетентны в том предмете, с которым работают. И, судя по динамичному темпу изложения, результаты Роману тоже нужны весьма оперативно. К такому Макс не привык... Может, все же уволиться? - Кроме того, нужно рассчитать затраты на ребрендинг: новый дизайн фасадов, торговых залов, внутренней навигации - все это барахло, - широким жестом Роман кидает на стол еще одну жирную папку, до отказа набитую бумажками. У Максима плывет перед глазами. Кровь приливает к щекам от медленно нарастающего внутреннего протеста. - А после - на запуск первой рекламной кампании после апгрейда. Давай, сделай все до конца недели. В пятницу жду от тебя подробный отчет, - Роман внимательно изучает недовольное лицо Максима и едва заметно усмехается. - И еще. Выдели завтра время, чтобы договориться о встрече с финансовым директором МОЕЙ компании - он введет тебя в курс НАШИХ дел. Для этого нужно будет сгонять в Питер. Или его пригласить сюда. Или созвонитесь по скайпу. Договоритесь, короче - детали меня не интересуют. - Х-хорошо... - неуверенно обещает Максим. Некоторое время Роман просто молча смотрит на него, словно оценивая потенциал этого человека и собственные выгоды от нахождения рядом с ним. Возможно, что он со своей безответственной социальной позицией «моя хата с краю» будет только мешать. Зервас терпеть не мог бесполезных людей. И красивых бесполезных людей в том числе. - Послушай, Максим, - немного устало. Тот вздрагивает от неожиданной смены темы: догадывается по тону. По вымученному вздоху перед первым словом. - Слушаю... - тихо отвечает, не в силах посмотреть тому в глаза. - Мне известно, что Валера позволял тебе очень многое: например, занимать стратегически важную должность чисто формально. Также я знаю о том, что тебя сложно назвать работником года. Ты умный, но очень ленивый человек, Максим, который полагает, что удача должна сама заплывать в руки, - Роман открывает окно и в кабинет врывается терпкая осенняя прохлада. Какое-то время он стоит и молча смотрит куда-то вдаль. - Если не хочешь работать вместе, тогда пришли ко мне того человека, который фактически исполнял твои обязанности все это время. Мы тут не отсиживаемся и не в игрушки играем. Мне нужен серьезный партнер. Не сможешь расставить приоритеты - готовься к тому, что на твое место я посажу другого, более толкового, специалиста. - Едва ли отцу понравится твое решение, - ядовито ухмыляется Максим. Он действительно привык к полной безнаказанности. И безответственности. Хотя сейчас, после того, что сказал Роман, ему впервые в жизни стало страшно за собственное будущее. Никто с ним не разговаривал так прямо. Никто не заявлял о том, что он профнепригоден... Даже отец. Даже он просто молча терпел, поскольку кровные узы являлись достаточным основанием для того, чтобы раздаривать регалии направо и налево. Однако с Романом их ничего не связывало, и потакать слабостям Максима тот не обязан. Поэтому логичным решением было бы просто заменить проблемного сотрудника более квалифицированным. - Рискну предположить, что Валера поддержит мою инициативу. Уверен, он и сам не раз задумывался о том, чтобы назначить кого-то более подходящего на должность финансового директора. Но... - Роман оборачивается. На лице ни тени эмоций. Полнейшее пугающее безразличие: - Никак не решался это сделать, поскольку боялся испортить отношения с единственным сыном. То же самое относится и к твоей сестре Наталье. Иными словами, если переформирование высшего эшелона власти в нашем маленьком государстве я возьму на себя, то Валера только вздохнет с облегчением. «Валера» уже не режет слух так беспощадно, как раньше. Потому, что куда больнее резонируют слова Романа с собственными комплексами и страхами Максима. - Я бы вполне мог делегировать задачу своему специалисту. Но вместо этого даю тебе первый и последний шанс остаться в этой лодке. - Потому, что не хочешь, чтобы ТВОЙ партнер оказался бесполезным приживалой? - с нескрываемой обидой тихо произносит Максим. Зервас умеет бить точно в цель. - А на счет этого... - отходит от окна и присаживается обратно на диванчик. Отпивает мерзко-горький кофе из чашки Макса. - Если прошлая ночь не изменила твоего отношения, то мы можем вообще забыть обо всей этой истории. Я согласился на эту идиотскую авантюру только ради увеличения прибыли. Если Валера хочет видеть нас парой, хорошо, мы будем играть для него эту роль. Но спать друг с другом и проявлять иные знаки внимания мы не обязаны. Тебя устроит такой расклад? Значит, на самом деле Роману все равно? Все, что ему требовалось - показать фотку после секса Валерию Константиновичу? Ради этого он проявлял столько, судя по всему, несвойственной ему заботы? В действительности, он беспокоился не о состоянии Максима, а об улучшении собственного положения. На какое-то мгновение я даже успел поверить в его искренность. Как же я жалок. - Да, меня это вполне устроит, Роман. И попрошу больше не поднимать личных тем даже в нерабочее время, - бесцветно произносит Максим. Сгребает папки в кучу, кладет их одну на другую, чтобы было проще унести. - По твоей задаче... Я все сделаю. Может быть, я и ленивая жопа, но не тупая. - Хорошо. Рад это слышать.