1 сентября 1939 года
Кто бы вообще мог подумать. Так ярко светит солнце, приятный, пока ещё тёплый осенний ветерок обдувает лицо, заставляя всех и каждого улыбаться до ушей. Как славно, страны в основном мило беседуют, обсуждая каждодневную рутину, поднимая себе и собеседнику настроение. Даже Третий Рейх был на удивление дружелюбен и приветлив, хотя давно уже стал называться «чудаком» за счёт излишне строгого костюма, который он носил в течение уже нескольких лет. Но сейчас, кажется, все были готовы забыть об этом, доверившись миловидной улыбке и дружелюбному взгляду. Вот только сейчас чаще всего Рейх обращал внимание на Польшу, что сейчас очень тесно общалась с Украиной, время от времени тихо посмеиваясь с ней. — Польша, как ты? — ласково, но всё же с привычной ноткой грубости и резкости спрашивает немец, улыбаясь во все тридцать два. — Чего тебе надо? — с недоверием отвечает девушка, резко отворачиваясь от пришедшего и многозначительно скрестив руки на груди, давая понять, как ей не хочется сейчас с ним общаться. — Да ладно тебе, Польша, — с ухмылкой на устах отвечает рослый мужчина, поправляя фуражку одной рукой, другой доставая небольшой пистолет из кобуры на ремне. — Не игнорируй меня, — еле сдерживая приступ безумного смеха, проговорил Рейх, оскалившись в странной улыбке на похолодевшее от страха лицо жертвы. Выстрел. Послышался приглушенный грохот упавшего на землю бездыханного тела. Все в округе, кто сумел лицезреть это, тут же онемели, с ужасом смотря на произошедшее, пока виновник сего торжества заливался смехом, так и продолжая нацеливать дуло в сторону лба итак уже безнадёжно раненного существа. -WER IST DER NÄCHSTE?! (КТО СЛЕДУЮЩИЙ?!) — обезумевшим и еле разборчивым через смех голосом проорал Рейх, обернувшись на только что оттаявшую Украину, которая только сейчас начинала понимать, что произошло. Какой же ужас был в её глазах. Какой страх, отчаяние и горе — услада для глаз давно уже обезумевшего садиста. С этого и начался этот кошмар. Один за другим страны падали под безумием и силой врага, даже когда пытались отбиться. Мало кто выживал, мало кому удавалось скрыться. Кровь. Много крови. Немец продолжает заливаться смехом. Из раза в раз. От смерти к смерти он надрывает живот от приступа смеха, перекрывающего ему всякий кислород, отчего многие просто добровольно сдавались ему, вставали на его сторону, лишь бы не попасть под удар тяжелых свинцовых пуль и ледяного лезвия кинжала, лежавшего прямо под поясом с металлический пряжкой.1 сентября 1942 года
— Как жалко, — маниакально протягивает Третий, подходя к уже давно осиротевшему Союзу со спины, крутя в руках окровавленный кинжал с засохшей кровью. — Не хочешь мне врезать, а, Союз? — с издёвкой чуть ли не пропел садист, жадно сжимая плечи СССР в своих руках и прижимая к горлу лезвие. — Чувствуешь их запах? Беларусь, Украина, Казахстан… Все они здесь. Они так рады тебя видеть! ~ — снова сдерживая порывы смеха, проговаривает Рейх, давая Союзу внимательно рассмотреть оружие. Как он любил эту пустоту в глазах. Как любил отчаяние и непонимание. — Как ты мог? — со злостью шепнул мужчина в традиционной шапке, опустив голову вниз. Он давно смирился. Сейчас проиграет и он: проиграет последняя надежда, последняя оборона этого мира. — А что в этом такого? — прошипел Рейх и тут же словил сильнейший удар локтём о подбородок, почувствовав, как из руки выхватывают лезвие. Но какая разница. Мгновенно проскользнув под поднятой рукой СССР, немец с силой валит свою жертву на землю, заламывая руки до жалобного хруста. Последняя попытка на сопротивление… Провалена.