Нету сил терпеть

       — И тогда… — на воодушевлённом вдохе не заканчивал немец своей речи, пока продолжал рассказывать о тех пытках, проводимых над детьми СССР. О захвате Латвии, Литвы, Эстонии, о муках Беларуси, о том, как Рейх смог достать Казахстан, казалось бы, с тыла СССР… О да, прекрасные воспоминания для арийца, разливающиеся из его рта как парное молоко, согревающее изнутри, но для тех, кто не переносит лактозу — убивающую с момента, как попадает в организм. Но увы, мечтательность длилась недолго. Монолог арийца прерывает… Безумный смех. Да, самый настоящий безумный смех, вырывающийся из глубин гортани, расходящийся по груди рикошетами и разящий средь бетонных стен, отдавая эхом и въедаясь в уши.        — Как долго я ждал этого момента, — сквозь приступы поёт обезумевший, выходя стройным шагом из одной из комнат, стоящей в нескольких метрах от окна, в которое ярко светила луна, ослепляя смотрящего на вышедшего Союза, Третьего Рейха. Белые холодные лучи пробивались сквозь мутное, промороженное стекло, рассеиваясь и сталкиваясь с плотным козырьком тёмной немецкой фуражки, что поглощала большую часть света, создавая непонятное ощущение тревоги где-то внутри немца. Сейчас он чем-то напоминал ангела, если быть честным. Высокий, статный, с широкой, будто бы доброй улыбкой и… Обезумевшими от горя глазами. Этот пустой, промёрзший насквозь взгляд теперь был устремлён на владельца этого здания, на зачинщика этого кошмара, на того, кто стал причиной смерти стольких его детей. Как же хочется свернуть ему его тонкую алую шею. Сжать до болезненного хруста, до последнего кровавого хрипа, до закатившихся за веки мёртвых глаз. Отвратительно… Но так желанно.        — Похоже, ты научился делать хоть что-то, кроме простого игнорирования — хмыкнул Рейх, оскалившись чуть сильнее, начиная обезумевшим взглядом впиваться в «собеседника», довольно задирая голову и ожидая ответную реакцию.        — А ведь где-то там… Германия метает в твой портрет дротики, — хмыкнул СССР, стукнув косточкой пальца по бетонной стене, имитируя звук метания дротика. Сработало безотказно. Омертвевшие в эту же секунду глаза начинают растерянно метаться из стороны в сторону, унимая дрожь в теле. Провокация! Обыкновенная провокация! Надо срочно опомниться! Надо сро--        Резкий взмах кинжалом вынуждает немца очнуться от размышлений. Этот стук. Он ещё отдавался эхом в голове, будто и правда в другом крыле кто-то метает эти острые металлические наконечники в стену. С ненавистью, злостью. Быстро и чётко, желая прикончить. Этот резкий рывок со стороны СССР прошелся прямо около правого глаза, буквально в миллиметре от яблочка, полоснув вдоль влажного от холодного пота виска. Острая боль, болезненный вскрик помогают очнуться, отчего Рейх начинает прерывисто дышать, рычать и наполняясь жаждой крови… Крови СССР. Этой сладкой, полу-солёной крови, которую хочется выпить без остатка. Хочется…        Не медля ни секунды, ариец возвращает взгляд и внимание на СССР, который уже готовился к новому удару, но удар правой ногой по груди вынуждает того попятиться назад, в попытках удержаться. Больно не было, адреналин давно всё перекрыл.        Заметив это секундное замешательство, Рейх делает шаг вперёд, нанося поперечный удар лезвием кинжала. Стоп, откуда у Союза?.. А-а, точно… Ещё когда коммунист только и мог, что стелиться перед ним — Рейх после своей «пытки» с лишением воздуха оставил на столе свой кинжал. Дурень. Но так или иначе, сейчас это не важно. Делая этот трюк, немец совершенно упустил из вида колено, которое тут же прилетело нацисту в челюсть, выбив несколько зубов «из колеи», и последовавшую за этим руку, проскользнувшую под грудью Рейха, схватившую его за воротник и валящую на пол. Но ариец не успел подняться, тяжелый сапог тут же прибил лидера к полу, вынуждая того издать болезненный выкрик. Одно ребро сломано.        — Не рыпайся и тогда, может быть, я оставлю твои оставшиеся рёбра целыми — маниакально говорил Союз, присаживаясь поближе к немцу. Стоп, но разве не он его держит.        — Be faster, USSR. We don't have SO much time, — говорит молодой голос за спиной. Англия? Нет, АМЕРИКА?! Что этот пиндос здесь делает, и как он пробрался--?!        — И не задавайся вопросом «How am I появился here?!»~ — изображая изумлённый голос Рейха, оттарабанил США, сдавливая спину немца и заворачивая его руку до хруста.        — Освободив правое крыло от военных ты дал мне отличную возможность~ — уже пропел Штаты, подняв голову на ожидающего окончания их диалога, Союза. Теперь его часть.        — Ты не представляешь, сколько я вытерпел, пока был здесь, — рычит Союз ССР, хватая немца за подбородок и болезненно сжимая и стягивая кожу, из-за чего Рейх тихо шипит. Он явно ещё не отошел от шока, раз всё ещё бездействует.        — Но ничего… Сейчас узнаешь, — снова тем самым обезумевшим голосом говорит коммунист, впечатывая лицо Рейха в пыльный ковёр, придавливая его сапогом, а дальше, чуть толкнув ногу Америки, провёл огромный шрам от правой стороны копчика до левой лопатки, медленно врезаясь в кожу, углубляясь, замедляясь и расковыривая себе пространство в особо трудных местах, вынуждая немца биться в неких конвульсиях, в попытке вырваться, из-за чего заломанная рука ныла ещё больше, заставляя Рейха выгибать спину, чтобы лишний раз не травмировать связки. Маниакальный смех Союза… Чёрт, как он может. Как он может так позорно проиграть?!        Сопротивление было оказано тут же. Сквозь боль развернувшись лицом к временным «соратникам», Рейх отпинывает Америку, притягивая к себе СССР и впиваясь зубами тому в шею, расчитывая вкусить эту кровь настолько сильно, чтобы коммунист тут же повалился от потери крови, но увы, чёткий удар в сонную артерию. И единственная целая рука ослаблено падает на пол.        -Argh! Из-за него я разбил свои очки — раздосадованно рычит США, поднимая треснувшие линзы и смотря на поверженного врага, который сейчас лежит без сознания, на что СССР отвечает лишь холодным кивком, рывком снимая с немца китель.        — Что, чести лишить вздумал? — хмыкает трёхцветный, скрещивая руки на груди, на что поступает ухмылка от русского и краткий ответ: «хуже».        Порез. Ещё порез. Третий, четвёртый, пятый. Все эти линии на груди нациста превращаются в советскую звезду, оставляя вечное клеймо позора на теле Третьего Рейха, которое сейчас лежало в луже собственной крови, еле подавая признаки жизни. При виде этой картины СССР довольно хмыкает, протирая лезвие грубой тканью и вставая на ноги.        — So what? Ты не будешь его убивать?! — ошарашенно спрашивает Американец, выгибая бровь, на что вновь получает одобрительный кивок. «Стряхнув» с рук катышки крови, Союз разворачивается к Америке.        — Как мы договаривались? — спрашивает Союз, взглянув на Соединённые Штаты, на что он одобрительно кивает, и оба расходятся в свои стороны. Штаты — в окно, а СССР, с видом победителя, к центральному входу, ознаменовывая фатальный проигрыш Третьего Рейха, как державы. Показывая непоправимую ошибку — дать советским возможность отыграться.