Всё дело в душах

       Вымокшие до нитки, но всё равно счастливые, все они возвращались в общежитие, под песни неугомонной Стейси. Она горланила во всю какую-то весёлую песню, подкидывая вверх хлопья пушистого снега. Нора слегка приподнимала уголки губ, не понимая, откуда в той столько энергии и смелости десять минут к ряду орать «а за окном уже сугробы» прямо в ухо Люциферу. В это утро, их первым уроком была музыка, которую и должна была вести Стеша, а это всё и объясняло. Если она сорвёт голос, то и урока тоже не будет. Но к всеобщему огорчению, та могла горланить так хоть целую вечность, так что спустя полчаса, все сидели в кабинете музыки, скучали и ждали своего учителя. Стейси влетела в класс, на ходу извиняясь за опоздание, и тут же плюхнулась за фортепиано. Она сыграла вступление, распевкой здороваясь с классом. Пальцы быстро бегали по клавишам, а стоило прозвучать заключительному аккорду, как учитель поднялась со своего места и подошла к первой парте, опираясь на неё руками: — Итак, это наш с вами первый урок музыки, так что я хочу примерно рассказать вам план нашей с вами дальнейшей работы. Поделим всё на две части: практическую и теоретическую. — То есть мы не просто петь будем? — хищно улыбнувшись, спросил Люц. — Нет, музыка ведь, это не только пение. На теории, мы познакомимся с великими классиками и сольфеджио, а на практике — каждый должен выбрать для себя какой-нибудь инструмент. Если у вас когда-нибудь была мечта научиться играть на каком-либо музыкальном инструменте, сейчас самое время внести себя в список. Девушка передала бланк с первой парты, как вдруг её отвлёк вопрос. — И кто станет нас учить на всём этом играть? — Михаил просматривал список. — Здесь же уйма выбора, у нас учителей не хватит. — Ну, я и буду, — Стеша непонимающе взглянула в бланк. — Что не так-то? — Приведу пример, — скрестил на груди руки Люцифер. — Если я выберу ударные, что ты будешь делать? — Устраивать уроки в определённое время для группы по ударным. — А ты умеешь? Сможешь охватить все инструменты и вокал? — Здесь мне помогут, — она улыбнулась. — Бальтазар прекрасно умеет играть на фортепиано, а Анна петь. Дин обещал помочь с гитарой, и… — Я отказываюсь, — Бальтазар резко вскочил. — Никто не в силах заставить меня притронуться к клавишам. — Ч-что? — Стейси несколько даже сжалась под уничтожающим взглядом француза. — Что слышала, — он плюхнулся на своё место. — Хоть убей. — Но… — девушка закусила губу. — Мне говорили ты прекрасно играешь, почему тебе так сложно… — Я сказал — нет! — ангел подорвался с места вновь. — Чем ты слушаешь? — У тебя даже в комнате стоит фортепиано! — Стеша всё ещё не понимала, что вот сейчас бы требовалось отступить. — Может ты просто помочь не хочешь? Думаешь, что они все недостойны твоей помощи?! Бальтазар просто вылетел из класса, уносясь куда-то прочь, громко хлопнув дверью. — Да что это с ним?.. — девушка обернулась к остальным, где Гавриил сверлил её блестящими глазами и недовольно качал головой. — Что? — Он не может, — ответил ей Кастиил. — Мы не знаем, что именно тогда произошло, но Бальтазар больше никогда не играет. Стейси сделал вдох-выдох и вновь упёрлась о парту, постаравшись вернуться в нормальное русло. Пока все вписывали инструменты, она глядела на его пустующее место, отбивая ногтем о столешницу неровную дробь. Чувство стыда внутри горела красной кнопкой, словно желчь разъедая всё внутри. Девушка даже и не заметила, как все отвлеклись от списка, наблюдая за её бушующими внутри эмоциями, которые отражались на лице, словно на экране. Рафаил странно прищурил глаза, словно пытаясь разложить такие явные эмоции по полочкам, для него это становилось даже каким-то интересным. У людей ведь есть много крылатых выражений, в которых им тоже предстоит разобраться, как минимум почему они вообще «крылатые»? Однако слова: «как открытая книга», резко приобрели смысл. Ну как резко и ну как приобрели. Расплывчато выходили из тени, едва-едва приобретая очертания. Лишь по лицу Стеши все примерно понимали, что сейчас будет. Оставалось лишь считать секунды до взрыва… — Извините, — она вытерла потные ладошки о себя. — Когда закончите со списком — оставьте его у меня на столе, и можете отдохнуть перед вторым уроком. Пожалуйста, не мешайте другим классам, и не шумите, иначе у меня будут большие проблемы. Она сорвалась с места, вылетая на поиски француза, который далеко уйти не успел, сидя на заснеженных ступеньках школы. Стейси осторожно присела с ним рядом на корточки, чувствуя, как ледяной воздух пробирает под тоненькую лёгкую одежду. Она подпёрла ладонями лицо и извиняющимися глазами взглянула на мужчину. — Прости… — Мне не нужны твои извинения, — ангел отвернул голову в другую сторону, чтобы не пересекаться взглядом с девушкой. — Просто я не знаю, что произошло… Мне сказали, ты никому не рассказываешь. — Меньше нужно сплетни слушать, — Бальтазар ткнул её пальцем в лоб, отчего девушка с корточек свалилась задом в снег. — А эту историю я рассказывал всем сотню раз, просто никто не хочет слушать. — Расскажи мне, — девушка вытрусила задницу, и вновь уставилась на ангела. — Я точно-точно выслушаю. — И перестанешь донимать меня игрой на фортепиано? — Честное слово, — она осторожно скрестила пальцы на ногах в светлых уггах. — Ну, какую-то часть своей жизни, лет так двадцать назад, я преподавал детишкам уроки фортепиано, — он сделал паузу, внимательно глядя на Стешу. — Что? Не удивлена? — Не знаю, — та пожала плечами, — лет двадцать назад я ещё не родилась, это слишком давно было. Француз улыбнулся. Давно? Да это буквально вчера произошло. Насколько же разное у них восприятие времени. — И у в моём классе учился один мальчик, которого ко мне приводили из приюта. Ему едва ли тогда исполнилось шесть, и его всё время забывали забрать с занятий. Он частенько ночевал со мною в школе, когда я сам отводил его обратно. — Но разве таким детям можно посещать общие классы? — она замахала руками. — Нет-нет, в смысле, в приютах ведь должны быть свои учителя. — Да, но так уж вышло, — ангел грустно смотрел, как падают снежинки. — В общем, никто, собственно, и не хотел, чтобы он у меня учился, но начальство дало указ развивать талант мальчишки. — Он хорошо играл? — Стеша обняла руками колени. — Да, думаю, таких детей я ещё не встречал, — Бальт даже несколько удивился заинтересованности девушки в этой истории. — Но его слишком часто били в приюте. Мы откладывали уроки, пока я возил его в больницу, когда его, едва живого, просто оставляли под музыкальной школой. Хуже всего, что он не умел говорить. В возрасте шести лет, ребёнка настолько вымучили, что он не мог даже мычать. — И что с ним стало дальше? — Стейси продолжала стеклянным взглядом смотреть вдаль. — Ну… — мужчина заёрзал. — Обычно, эту часть истории я упускаю, но… Я стал собирать документы на отцовство. Но не успел. — Не успел? — Да, я подходил к его приюту, как раз замечая, как на противоположной стороне дороги, его ведут за руку внутрь. Он тоже меня заметил, вырвал ладошку из руки воспитателя, и побежал ко мне. Девушка заметила, как затряслись руки ангела. — Хватит, — Стейси положила на его дрожащие руки ладонь. — Не стоит себя мучить, — она вытерла свободной рукой глаза и встала, помогая французу подняться. Он прошёлся пальцами по собственным глазам, не понимая, что происходит. Но всё равно вернул уходящую девушку. — Я должен дорассказать. Ребёнок, со сломанной рукой бежал ко мне через дорогу, в немом крике раскрывая рот. Он тянулся мне навстречу… — мужчина всхлипнул. — Я не успел подбежать. Правда, я бы сам прыгнул под машину, загородив его собой, но… Этот ступор. Который стучит в висках, словно парализуя всё тело… Я подошёл к нему… А он лежал в луже своей же крови, и я даже не смог разжать его пальчики! Он так сильно их стиснул, ему было так больно, что они просто не разжимались!.. — Как его звали? — В этом всё и дело, — ангел неуверенно переступил с ноги на ногу. — У него не было имени. Только дурацкая кличка… — Жди меня здесь! — крикнула Стеша и унеслась вверх по лестнице, обратно в школу. Девушка так спешила, не замечая, что за ними давно уже наблюдают все те, кого она отпустила с урока музыки. Люцифер играл желваками, скрестив на груди руки. Почему-то сейчас, спустя года и отсутствие сил, эта история слышалась совсем иначе. Да, Бальтазар рассказывал им о человеческом мальчишке, но почему же сейчас ему слышится совсем иное? Стейси уже задыхалась, наконец вбегая в кабинет директора на самом верхнем этаже. Чак немного удивился, но всё равно разрешил ей войти, уложив подбородок на скреплённые в замок руки: — Приветствую тебя, Стейси, что-то случилось? — У меня есть просьба. — Что ты хочешь? — Отец приподнял свои очки, разглядывая храбрившуюся девушку. — Тот мальчик, который умер на глазах у Бальтазара… Он ведь в раю? — Имя? — Бог внимательно взглянул на девушку. — Бальтазар тоже искал, но не зная имени, ты не отыщешь ребёнка. — Да, — Стеша кивнула. — Ни я, ни Бальтазар, наверняка даже ни Михаил. Но ведь ты сможешь нам помочь. — С чего ты решила, что я должен вам помогать? Это меня совершенно не касается. — Ты ведь директор, а директор должен помогать своим ученикам. Иначе ты никогда так не сможешь их изменить! Чак улыбнулся, чувствуя, что сейчас вот-вот расхохочется. Всё верно. И она сделала правильный выбор, и Он сам, выбрал нужных людей для столь сложных ролей. — На ближайшие пятнадцать минут я оставлю открытую дверь в Рай этого мальчика возле доски объявлений. Ни больше ни меньше. — Спасибо! — девушка бросилась Чаку на шею, затем тут же выровнялась, и извиняясь пятилась, выходя за двери. Она сбежала по ступенькам, на ходу хватая удивлённого Бальтазара за руку. Стеша упорно тащила его по снегу к доске объявлений, указывая на замершую и немного подрагивающую дверь. — У тебя осталось всего десять минут, Бальт, — она подтолкнула мужчину к двери. — Пойдёшь со мной? — ангел протянул ладонь, и девушка с готовностью приняла предложение, нажимая на поскрипывающую ручку. — Удивительно, — прошептала она, глядя на небольшой музыкальный кабинет, в котором оказалась. Маленький чумазый мальчишка, с глубокими синяками под глазами, улыбнулся Бальтазару, который медленно подошёл к инструменту, положив свою тяжёлую ладонь на растрёпанную макушку ребёнка. — Как прошёл день? — срываясь на слёзы, спросил ангел, когда детские, всё исцарапанные, ручки вручили ему поделку из бумаги. Бальтазар повертел её в руках, пряча себе в карман и растянул губы в дрожащей улыбке. — Ты молодец, хорошо постарался. Малыш искренне улыбнулся, уложив на инструмент обе руки. Бальтазар присел с ним рядом, как вдруг ребёнок заиграл. Сердце внутри Стейси невольно сжалось, настолько печально звучала мелодия. Мальчик играл, словно пытаясь рассказать мужчине всё, что с ним произошло. Он не мог говорить, поэтому играл, быстро скользя крошечными пальчиками по чёрно-белым клавишам, вкладывая в эти мгновения всю свою душу. Бальтазар только вздрогнул, когда девушка осторожно коснулась его плеча, размазывая слёзы по лицу, прошептав одними губами: «пора». Ангел, словно робот, выпрямился, сжимая малыша в своих объятиях. Он не хотел уходить, не мог вот так снова оставить мальчишку одного, вот только у него совсем не было выбора. Француз отворачивался спиной к выходу, а малыш прощально улыбался, махая крошечной ручкой не разгибая пальчиков… Они стояли на улице, под крупным снегопадом, пока девушка плакала в плечо ангелу, который просто смотрел на небо. Снежинки таяли на его разгорячённом лице, мешаясь со струящимися слезами. Даже самая большая боль когда-нибудь да утихнет. Он просто стоял и ждал, когда же наступит это время. Он больше не мог терпеть.