Всё дело в душах

       Нора проснулась в своей комнате, которая больше походила на целый замок, чем на простую спальню. Высокий балдахин укрывал её от ярких солнечных лучей, создавая над головой настоящий звёздный настил. Девушка и не представляла, как архистратиг вообще смог создать такое чудо, однако со временем поняла, что и оно без души. Ведь всё в этой комнате вызывало в ней лишь тоску, тоску по тому, что было до переворота. Соседство с Анной, которая водила к себе Дина и часто мешала разговорами по ночам. Шумная подруга за стенкой, которая могла побаловать себя в любой час суток громкой музыкой или отвязным приключением. Пускай кровать была теперь гораздо шире, мягче и удобнее — спалось на ней гораздо хуже. Девушка с печалью взглянула на громоздкие шторы и невероятных размеров окно, от которого тоже по началу захватывало дух. Однако теперь, ей всё чаще просто хотелось с него сброситься, но прекрасный вид на простирающийся внизу лес заставлял её слезть с подоконника и бороться с собой дальше. Все эти изящно вытесанные шкафчики, мозаики на стенах, персидские ковры — это всё не для неё, словно Нора попала сюда по ошибке, заблудившись по дороге в свою былую персиковую тёплую комнату. Больше всего её пугали картины. Буквально на каждой из них красовался Михаил, так или иначе величественно и грациозно. Мрачные подписи то тут то там уведомляли её о всех его подвигах и благих деяниях, которые наоборот уверяли девушку в том, что архистратиг что-то всем им недоговаривает. Уверенные в себе люди так себя не ведут. Хотя тему психологии Нора решила оставить Стеше, и невольно снова опечалилась. Она наверняка оценила бы изящество всех этих светильников, ковровых дорожек, питьевых фонтанчиков… или это биде? Нора скрипя душой вспомнила, как у них не ладилось с душевыми. Как сначала они все дружно вчетвером напали на Джека, особенно Ханна кричала громче всех, прямо как вчера, когда Михаил решил распять её во имя одной из самых первых своих заповедей — никаких отношений. Несмотря на то, что Нора скорее ожидала увидеть распятой за это Стейси, однако уже довольно долгое время о них с Люцом ничего не было слышно. Либо же они решили покориться Михаилу, либо отлично скрываются, что уже более вероятно. Или же… Она вдруг увидела жуткую картину в своей голове, на которой охотники с траурными лицами сжигают очередной труп… Помотав головой, девушка решила снова вернуться к весёлым воспоминаниям. Например, когда у них было уже второе приключение в душевой. Когда они влезли к архангелам… когда Гавриил… Она выудила из кармана палочку от леденца, ту самую, от конфетки, которую ей всунул в рот Гейб. Местами покусанная, согнутая напополам, её давно бы пора выкинуть, но она до сих пор почему-то была важна Норе. Очень. Много минут спустя, наконец выруливая из своего дворца-лабиринта, она вошла в основное здание школы, где в это время шёл урок ИЗО, который вела её подруга. Нора немного постояла перед дверью, из-за которой доносился очень эмоциональный голос Стейси, которая рассказывала как правильно наносить масляные краски. Девушка без стука раскрыла дверь, заставая учительницу, сидящую на руках Люцифера. Вот как они это делали. Учитывая, что остальная аудитория не была против, Стеша извечно обнимала архангела, но когда приходило время прощаться, она убегала в преподавательскую, там уже плача в жилетку Дину, который тоже страдал из-за разлуки с Анной. Но сейчас никто даже не заметил, что вошла Нора, кроме Гавриила, который прямо смотрел на неё выудив изо рта леденец. Глашатай склонил голову набок с немым вопросом: «Почему ты здесь?», на который девушке просто нечего было ответить. Потому что хочется. Ей было трудно узнать их всех, особенно подругу, у которой даже золотистые волосы потеряли свой блеск, став какими-то вялыми и безжизненными. Карие глаза превратились практически в чёрные, позабыв свою переменчивость, они уже не отражали ни то что какой-то весёлый смех, они, казалось, сами поглощали свет. Количество учащихся уменьшилось в половину. И где они пропадали даже не хотелось представлять. Норе хватило картины распятой Ханны, которая смотрела на неё с ненавистью и болью, беззвучно шевеля губами и осыпая её проклятьями. Норе хотелось извиниться перед всеми ними, словно бы всё это происходило по её вине, но как бы она не старалась, не смогла произнести ни слова, не смогла даже переступить порог кабинета. Девушка бросила взгляд на картины, которые все как одна были чёрными со сгустками серого и фиолетового, что определённо не было хорошим знаком. Прикрыв за собой двери, Нора тяжело вздохнула, и развернулась, вдруг натыкаясь на подошедшего Михаила. Тот хмуро хмыкнул и подставил ей локоть, чтобы она за него взялась и таким образом согласилась прогуляться. Прогуляться-то девушка была не против, но брать его за руку не хотелось. — Пройдёмся? — спросила в слух Нора, пытаясь выкрутиться из столь непростой ситуации. Михаил это понял и просто кивнул. — Зачем ты заходила в кабинет изобразительного искусства? — Мне стало интересно, — честно ответила та. — Но… можно тебя спросить? — Спрашивай, — кивнул архистратиг. — Скажи, пожалуйста, а это всё обязательно? Я имею в виду… Эти распятия, пытки, концлагеря? Михаил внимательно посмотрел на Нору, и заложил руки за спину: — Просто ты так юна, так юна и невинна, — мужчина улыбнулся девушке, осторожно придерживая её подбородок двумя пальцами. — Со временем ты поймёшь, что эти меры просто необходимы. Девушка немного помолчала, внимательно наблюдая за тем, куда её ведёт архангел. К её несчастью, они снова возвращались в алеющие коридоры, ведущие в её комнату и комнату Михаила. Она успела уже пару раз побывать в его хоромах, и, если честно, возвращаться туда катастрофически не хотелось. Нора в точности до мелочей могла припомнить где и сколько нефритовых безделушек расставлено на его полках, все те картины, изобилие которых как раз приходится на его комнату. Она до сих пор не могла понять, как можно так сильно собою любоваться, и как после этого вообще возможно взглянуть на себя в зеркало. Вот только он всё ещё вёл её туда. Архистратиг галантно придержал ей дверь, пропуская внутрь первой. Он скинул на обшитое шёлком кресло свой малахитовый пиджак, и раскрыл небольшой шкафчик, выуживая оттуда два хрустальных бокала. Михаил не стал спрашивать, хочет ли девушка выпить, не спрашивал чего бы она хотела видеть в этих бокалах, а просто точно так же вынул старинную бутылку красного вина, откупорив её и разлив. Он указал Норе на мягкий подлокотник своего кресла, призывая девушку сесть туда, однако та даже не собиралась, пока архангел не щёлкнул пальцами и она не оказалась на том месте, где Михаил и хотел её видеть. Он подал ей бокал, приобнимая сзади за талию: — Когда пришёл определённый момент, ты выбрала меня, — он серьёзно посмотрел на девушку своими глубокими зелёными глазами. — Но, что-то мне подсказывает, что не до конца. — Что ты имеешь в виду? — пытаясь сильнее прижать локти к груди, чтобы тот не смог поднять руку ещё выше, спросила Нора. — Вот какие отношения у тебя были с моим братом? — архистратиг склонил голову набок. — Как далеко вы успели зайти? — однако девушка неловко замялась, не зная, как и что ему рассказывать. — Отвечай, — тут же с нажимом повторил он. — Только до поцелуев, — твёрдо ответила девушка, уже ощущая, что её преграда из локтей не работает, и немного шероховатая ладонь подлезла ей под чашечку лифчика. Губы Михаила растянулись в ликующей улыбке. Он отставил бокалы и второй рукой пересадил Нору с подлокотника себе на колени, сжимая сквозь тонкую прозрачную ткань колготок ей бёдра. Она упёрлась двумя руками тому в плечи, пытаясь отстраниться, и встать, однако архангел держал её крепче, гораздо крепче, чем она могла себе представить. Мужчина поцеловал её, слишком пошло и слишком слюняво, беспрестанно стукаясь зубами. Девушка уже чувствовала, как слёзы градом катятся по щекам, а неощутимые для архистратига удары даже не достигают цели. — Нет, — дрожащим голосом проговорила Нора. — Да-а, — тут же снова заткнул её поцелуем Михаил, оттягивая девушке голову немного назад, обмотав себе руку её пушистым хвостом. — Ты сама меня выбрала! — Не надо! — уже кричала Нора, которую обычно ничего не могло заставить повысить голос. — Прошу тебя! Хватит! Девушка скребла ногами, пытаясь хотя бы их свести, когда холодные ладони лезли под юбку, старательно стягивая тонкие капроновые колготки. Но архистратиг тряхнул её за плечи, якобы пытаясь привести в чувство, когда Нора во всю плакала, не просто роняя слёзы, а рыдая в полный голос. Михаил свёл на переносице брови, вновь и вновь тряся девушку за плечи, вот только та начинала плакать от этого лишь сильнее, превращаясь из живой девочки в куклу манекена, у которой с трудом сгибались руки. В какой-то момент он просто прижал её к себе, гладя по волосам, словно пытаясь успокоить. Архангел так сильно вжимал её в себя, даже не зная, каково это — дарить кому-то свои объятия. — Я ведь с тобой! Почему ты плачешь?! Почему ты, чёрт тебя подери, плачешь! — он продолжал, словно сумасшедший гладить её по волосам и прижимать к своей груди. — Архистратига Михаила нельзя злить! — снова шептал он. — Нельзя! Нельзя! Нельзя! Нельзя! Прекрати! Ты сама меня вынуждаешь! Глаза архангела на миг сверкнули синим пламенем, пока он вцепился девушке рукой в шею и от его пальцев по её венам разошлось ярко-голубое сияние. Всё тело Норы расслабилось и она тряпичной куклой рухнула на Михаила, который нежно поцеловал её в лоб, проводя подрагивающими пальцами по нежной коже её лица. Он провёл дорожку поцелуев от шеи до груди под полу расстёгнутой блузкой, которая так же расходилась синими вспышками. Архистратиг печально покачал головой, подхватывая её на руки и осторожно укладывая на свою кровать: — Я правда не хотел, милая, делать это, — архангел заправил ей прядку за ушко. — Думаю, если ты проснёшься — то совсем другим человеком. Тогда мы с тобой и поговорим. Михаил вылетел из комнаты, громко прикрывая за собой дверь. Он не хотел видеть на Лице Норы все те муки, которые ей предстоит пережить, а именно поэтому ему сейчас было просто необходимо причинить боль кому-нибудь другому. Конечно, он не был дураком и прекрасно знал о той лазейке в его собственных законах, по поводу отношений между учениками и учителями. Он давно успел заметить, как отношения между Люцифером и Стейси крепли и росли на глазах, но просто не хотел этого признавать. Быть может не устрой он этот переворот, они никогда бы так и не сошлись, считая друг друга слишком «другими». Но если ему не достаётся человеческое тепло, то оно не достанется никому. Никто не должен быть счастлив за его спиной, пока Михаил страдает. Архистратиг вплотную подошёл к двери, из-за которой всё ещё раздавался голос девушки проводящей лекцию об изобразительном искусстве. Он прислонил ладонь к двери, буквально чувствуя, как от всей аудитории тянет теплом — таким желанным и таким ему неподвластным. Он просто вышиб рукой двери, которые с грохотом свалились на пол, и по красному дереву вошёл в кабинет, хищно улыбаясь и оглядывая замерших учеников. Теперь перед ним стоял выбор: Стейси или Люцифер? Если девчонка не представляла для архистратига собой ничего, то родной брат весил гораздо больше. Он не мог просто так его убить, да и Отец стал бы злиться, конечно, если бы ещё хоть когда-нибудь вернулся. Стоящая у доски девушка, которая словно отчаянно пыталась просочиться сквозь стену, не могла даже поднять намокших глаз на Михаила, настолько опасаясь, что он может забрать у неё Люцифера. Однако архангел решил сделать по-другому — заставить брата страдать, а затем внушить Норе, будто её подруга сбежала, бросив её здесь совсем одну. Он мог бы запросто, коснувшись только пальцем её лба, вырубить девушку и без лишней суеты оттащить туда, где та встретила бы свой последний кровавый закат, вот только кто бы тогда так отчаянно верещал, пока его тянут из кабинета, практически с мясом вырывая из рук Люцифера? Пришло время всё изменить.