Всё дело в душах

       Нора лежала на кровати застеленной розовым атласом. Ткань неприятно под ней сминалась, поэтому ночью она подстелила себе пушистое полотенце, насколько бы странным это не казалось. Наверняка, она предпочла бы спать в кресле, чем в этой жуткой кровати, но после вчерашнего разговора с подругой, особенно учитывая сам факт их примирения, ей стало гораздо лучше. Лёгкий румянец вернулся на своё законное место, и девушка была полна сил, чтобы бороться с Михаилом. «Это всё временные трудности, — уверяла она себя, — мне приходится гораздо легче, чем всем остальным». Заправив постель, Нора осмотрела комнату, и вышла подышать на балкон. Утро выдалось очень солнечным, судя по всему, Михаил находился в отличном настроении. Давно такого не было. Она опёрлась руками на винтажные перила, вдыхая полную грудь пахнущего незабудками воздуха, хотя тут же удивилась, ведь этих голубеньких цветов нигде не было видно. Однако запах был столь явен, что девушка даже переклонилась с перил вниз, пытаясь разглядеть их где-то там внизу, как вдруг негромко вскрикнула, ведь кто-то легонько тронул её за локоть. Широко распахнув глаза с замершим сердцем, Нора обернулась, натыкаясь на улыбающегося одними глазами Гавриила. У него в руке был сжат небольшой пучок незабудок — таких же голубых, как и намокшие глаза девушки, у которой тут же подкосились ноги и её бережно подхватил глашатай, усаживая на балконный стул. Он осторожно положил цветы на стол, словно они там всегда и лежали, ведь пара аквамариновых бутонов превратили даже столь отвратительную ей массандру в самое волнующее место в мире. — Как ты… — пыталась спросить Гейба девушка, однако просто задыхалась от подступающих к горлу слёз. — Просто хотел тебя увидеть и убедиться, что ты в порядке, — прошептал ей архангел, сжимая в своей руке подрагивающую ладошку Норы. — Но мне уже нужно идти. Если вдруг увидишь Стейси, передай ей… Что Чак сможет её услышать. — Стой! — воскликнула девушка, подбегая к Гавриилу, который уже стал снова слазить с балкона. — Я не понимаю… Я не хочу, чтобы ты уходил!.. Мужчина крепко её обнял, уже чувствуя, что вот-вот нагрянет Михаил. И пусть приходит. Не важно что он сделает с ним. Он мог бы вытерпеть всё что угодно, только ради одного мига, когда он сжимает в своих руках такое тёплое дрожащее тело, которое его брат просто не имел права у него забирать. Карамельные глаза на миг сверкнули ярче, но тут же погасли, словно огонёк свечи, который задул неожиданно нахлынувший поток ветра. Причём этот ледяной воздух метался не со стороны улицы, а словно из комнаты, в распахнутых дверях которой стоял Михаил. — Сука… В болотной зелени глаз архистратига отразилось непонимание, и его тут же стянуло толстой кромкой льда. Начиная от ручки балконной двери, за которую всё ещё держался Михаил, расходилась ледяная корка, которая сразу же распространялась на всё вокруг, превращая солнечное весеннее утро, в колючий зимний вечер. Тёмные тучи сгустились над всей школой, и с них в ту же секунду повалил густой чёрный снег. — Ты заплатишь!.. Михаил вытянул вперёд руку, и Гейб тут же схватился за горло, немного отшагивая от девушки. Лицо глашатая тут же побагровело, он раскрывал рот, пытаясь сделать хоть один глоток воздуха. Архистратиг метнул взгляд на маленький букетик незабудок, тут же с грохотом переворачивая тяжёлый стол, с которого тут же свалился пучок цветов, которые лишь ещё сильнее испустили свой аромат, который всё сильнее пах смешиваясь с морозным воздухом. Им словно не по чем были ни удары, ни холод. Девушка просто сконцентрировала взгляд на этих синих фонариках, закрывая руками голову, ведь Михаил стал просто рычать, швыряя все вещи подряд. Норе даже на секунду стало жаль его, но тут же она поняла, что архистратиг злится вовсе не из-за того, что за его девушкой ухаживает кто-то ещё. Он не может принять тот факт, что его ослушались, что он ничего не может с этим сделать. Ситуация, которая казалась под контролем, оказалась бурной рекой, вышедшей из берегов. Зеленоглазый вдруг замер, переводя дух, и медленно двинулся к глашатаю. Он схватил Гейба за воротник, просто утаскивая за собой в комнату. Михаил усадил его в кресло, словно пригвоздив к одному месту. Гавриил не мог издать ни звука, или пошевелиться, только смотрел в сторону алеющей кровати с измятыми атласными простынями. Архистратиг вернулся на балкон, хватая Нору за руку, и силой втаскивая внутрь. Он замер всего на секунду, вдруг с силой вдавливая подошву в лёд, на котором ещё секунду назад лежали дурманяще пахнущие незабудки. Михаил швырнул девушку на кровать, кивая Гавриилу, видимо, чтобы он ни на секунду не переставал смотреть. — Пришло время раздеваться, — едко процедил он, поправляя на груди малахитовый слишком сильно затянутый галстук. — Я н-не хочу, — практически шёпотом ответила Нора, закрываясь руками. — А я сказал: раздевайся, — Михаил смотрел на неё не мигая, поднимая с просто громадной кровати. Готовой и ждущей. Вот только Нора по-прежнему не слушалась, настолько сильно вжимая голову в плечи, что даже мужчина с трудом смог её развернуть. Он осторожно, без особо резких движений расстёгивал мелкие пуговки на её бархатном изумрудном платье, когда девушка вдруг начала плакать. И не просто плакать, а с глубокими судорожными завываниями, крупно и часто вздрагивая; буквально каждый раз, когда его ледяные пальцы касались её кожи под платьем. Чем более нижнюю пуговку тот расстёгивал, тем настойчивее целовал Нору в шею, при этом громко и заливисто смеясь. Ему словно больше нравилось, что она вся дрожит и что на них смотрит Гавриил, который наверняка просто лопается изнутри от чувства собственной ничтожности и бесполезности. Михаил дал изумрудному платью соскользнуть на пол, и ещё какое-то время мучился с застёжкой на её бюстгальтере, в то время, как девушка отчаянно пыталась оттолкнуть от себя архангела, который слишком сильно её держал, обнимая одной рукой за талию. Вторая его рука появилась с другой стороны и легла ей на грудь, пока архистратиг с рыком настоящего садиста в впивался в неё пальцами, с самой торжествующей улыбкой, глядя на покрасневшего до корней волос глашатая. Он развернул её и усадил на край кровати — просто водя руками по дрожащему женскому телу. Михаил даже склонил голову набок, словно чего-то снова не понимая. Он спустился на колени, заключая рыдающую девушку в отвратительном грязном поцелуе. По вкусу ей это напоминало кислый старый кофе. Нора выгибалась и старалась уклониться от него, но архангел лишь сильнее сдавливал пальцы на её груди, где всё уже было помечено синими пятнами. Наконец, он оставил девушку в покое, которая с благодарностью набрала полные лёгкие воздуха, которым тут же подавилась, понимая, что архистратиг скидывает с себя одежду. Нора не могла даже ни закричать, не шелохнуться, все прижимая ладони к глазам, чтобы ничего не видеть. Она не хотела смотреть, она хотела просто потерять бы сознание, чтобы не знать, что вот-вот должно произойти. Всё так же во тьме собственных рук, она не заметила, как Михаил приблизился, заваливая её на кровать. Он раздвигал ей ноги коленом, одной рукой удерживая две её и вдавливая в кровать, пока его свободная рука уверенно стягивала трусики девушки, которая тут же начала дико извиваться, пока архангел ликующе улыбался. Как вдруг Нора взглянула на Гавриила, по неподвижному лицу которого катились горячие слёзы. И она расслабила всё тело. Перестала плакать и двигаться, уняла дрожь. Девушка стала думать о том, как должно быть больно Гейбу, который хотел просто её увидеть. Заметив такую перемену в поведении Норы, Михаил рывком раздвинул ей ноги и попытался силой войти в неё, однако его член был мягким, словно ему самому вовсе не нравилось то, что он делает. Он сжал челюсти так, что девушке даже послышался скрежет его зубов. Она вдруг оторвала взгляд о Гейба, пристально посмотрев прямо в глаза Михаила, который снова попытался в неё войти. Только сильно-сильно зажмурившись, Нора вдруг поняла, что у неё началась истерика. Из её глаз струились пекучие слёзы, а она смеялась. Так громко и звонко, что самой закладывало уши. Лежащее поверх неё тело тут же замерло, а девушка всё продолжала смотреть на Михаила и смеяться, хотя по щекам и струились слёзы. Он вдруг с силой ударил её по лицу, мгновенно вскакивая и, накидывая на себя простынь. Нора всё ещё не могла унять свою истерику, всё громче и громче смеясь, словно ненормальная. Вдруг услышав щелчок пальцев. Гавриила больше в комнате не было, только Михаил успевший так быстро надеть на себя обратно все свои вещи. Теперь он пристально рассматривал Нору, которая одной рукой прикрыла грудь, а другой придерживала низ живота. Михаил отвёл её руки и тихим елейным голосом произнёс: — Не расслабляйся. Стоило архистратигу вылететь из комнаты, как девушка сжала голову руками, мечтая, чтобы это всё наконец кончилось. Она не могла больше находиться ни в этой комнате, ни в этой школе. Она так хотела просто наконец набраться сил и прыгнуть с чёртова балкона. Нора решительно встала и бросила взгляд на измятое изумрудное платье и почувствовала как к горлу подкатилась тошнота. Ей до чёртиков не хотелось больше никогда не чувствовать на себе тяжесть этого бархатного наказания и с силой зашвырнула его под кровать, раскидывая все подряд вещи по комнате. Она ненавидела каждую чёртову картину, каждое подаренное им платье. Это всё было не её, не для неё! Девушка накинула на плечи то самое полотенце, которым её сушила Стейси и рванула на балкон. Если для этого когда-нибудь было подходящее время — то именно сейчас. Нора ступала босыми ногами, чувствуя, как лёд обжигает их словно огнём. Её растопленные следы оставались тёмными выемками, но она всё ещё продолжала неуверенно подкрадываться к перилам. Девушка так это всё ненавидела, что ей невероятно хотелось кричать. Закрыть руками голову и вопить до потери памяти, только бы наконец весь этот мир исчез. Она уже схватилась руками за холодный бетон, как вдруг с порывом лёгкого ветра, до неё донёсся запах, который будто развеял весь туман в её голове. Незабудки всё ещё там и лежали, пока ветер трепал их раздавленные лепесточки. Нора присела к ним на корточки, рыдая и сгребая раскрасневшимися ладонями со льда изломанные цветы. Она прижимала их груди, просто задыхаясь от нахлынувших чувств. Ей нужно собраться. Она должна взять себя в руки.