чем крепче связь ;;

«I told you I was trouble; you know that I'm no good» Голос кажется медовым практически, мажет протяжно по мелодии в такт щелчкам пальцев. Гласные звуки не растягиваются чересчур, но кажется, будто падают тяжелыми каплями на поверхность, разрывая стойкую тишину, поглощающую до этого тонкий хруст и совсем тихий шёпот. У Джухён от этой песни в исполнении Сыльги ощущение, будто она откидывается не на железные кованые перила одного из многочисленных маленьких балконов в отеле, а падает куда-то назад, на спину. Кожу пробирает ледяная вода, брызги разлетаются в стороны, как будто слегка порезав предварительно верхний слой. Закрывает глаза мечтательно, надеясь, что через секунду увидит ярко-голубое небо, как никогда чистое и спокойное. Ощущать хочется лишь ледяную воду и легкое, практически не ощущаемое телом, волнение, переносящееся рябью с моря на замерзшее тело. Слышать необходимо только этот голос, теперь такой отчетливо реальный, что не верится; надо просто не пытаться раскрывать глаз снова, зная, что встретит лишь осенний ветер и очередной порыв губящего её вечно молчания, вкусом станет совсем не скрипящая на зубах морская соль, а табак и какой-то дурацкий отзвук вишни в фильтре. «Will you still love me tomorrow?» — среди других растянутых строк эта кажется краткой и обращенной непосредственно к Джухён, и после нескольких часов безудержных разговоров, бокалов вина и сигарет Бэ чуть ли не шепчет вслух глупое «yes». — Голос у тебя безумно красивый, Сыль. Я бы слушала все дни напролет. — Не смущай меня. Ну серьезно, я же подпеваю просто, ты льстишь. Или в тебе говорит вино! — Так, нет, мы, конечно, выпили, но я даже пьяная отлично знаю, что значит хорошо петь. И важно — хорошо петь Эми. Она же богиня. — Ты это уже раз двадцатый за вечер говоришь. — Ага. Потому что это была лучшая женщина на свете. А сейчас давай зайдем, ты замерзнешь. Джухён наливает Сыльги явно больше вина, а Сыльги лишь кивает и расслабляется на кровати. Вспоминает очередную случайную историю, глупо смеется, рассказывая её. Хохочет буквально, а потом заедает оставшимися кусочками пиццы. Лежит рядом с Джухён, спокойно себя ощущая и даже забывая о том, как это для неё странно. Чувствовать себя хорошо — что-то явно новенькое, совершенно незнакомое, возможно, давно забытое и сейчас узнаваемое заново. Когда Сыльги становится хорошо на душе, её самые плохие мысли и слова, написанные на теле Джухён несмываемыми чернилами, начинают бледнеть. На груди даже слегка начинает мерцать то самое, казалось бы, вечное «мне страшно», и Бэ этого не замечает ничуть. Бэ не видит сейчас ни одной надписи на коже, и от этого все еще уверена, что поступает правильно. Все еще думает, что сведет как-нибудь однажды проклятые слова, верит, что клин клином вышибает, и ей просто нужно упорнее стараться. Упорнее пугать Сыльги, чтобы она дошла уже до самого конца. Но сначала протрезветь бы, конечно, сейчас у Джухён нет никаких физических сил на эти игры в ночного кошмара для своей родственной души. кажется, это так называется. Джухён поднимается, опирается на руку, оглядываясь на умиротворенную Сыль, хочется еще покурить, но пока лишь глоток красного вина, а затем долгая пауза. Хочется в очередной раз задать вопрос, ответ на который и без того известен. У Джухён в принципе ощущение, что она знает ответы на все вопросы, которые только могут родиться в голове. Уже другой вопрос, что Бэ не имеет малейшего понятия, как именно будет Сыль удивляться и строить свой ответ. Какие подберет слова? — Сыльги? — А? — Тебе девушки нравятся? Взгляд, полный недоумения, и неловкая пауза. Остается только услышать звук крутящихся в светлой голове шестеренок. Джухён все-таки признается хотя бы для себя, что вино прилично дало ей в голову. Она сама планировала оставаться трезвой, но в конце вечера на полу валяются пустые бутылки, а у Джухён развязан язык. Хочется наплевать на все и просто так поцеловать Сыльги, но она сдерживается и ждет ответа. Интересно же, что скажет человек, о котором ты будто бы знаешь все без исключения. Сыльги думаем, поджимает губы. Долго рассматривает на Бэ, подбирая слова и отбрасывая все невежливые варианты послания на три буквы. Может быть,ей и хорошо с этой случайно девушкой в отеле, может быть, в другой жизни Сыль могла бы сама прикоснуться к её губам, но не сейчас. Сейчас не хочется никаких поцелуев, никакой чертовой любви даже в чертовски пьяном состоянии. Даже еле соображая, понимает, что противно об одной только лишь мысли о сексе. Хочется отвернуться и больше не встречаться взглядами. — Ты интересуешься или спрашиваешь разрешения? — И то, и другое. — Тогда, да, спокойной ночи. — Что? — Спокойной ночи, Джухён. Да, мне нравятся девушки. Но сейчас мне нравится желание поспать в одиночестве. А завтра мне понравится остаться такой же одинокой, как я и была. Спокойной ночи. Бэ Джухён хлопает ресницами, пока Сыльги переворачивается на бок и быстро отрубается. Что это только что было?