2к52

С тех пор лицо Милы при моём приближении в радиусе десяти метров приобретало крайне хитрое и одновременно стрёмное выражение, которое означало: «Я знаю твой секрет, так что не пытайся рыпаться или прятаться, Людмила Бабичева всё равно достанет тебя». При этом я подспудно чувствовал, что как минимум продал себя, свою мать и Родину за бесценок, но Бабичева в этом плане оставалась крайне деликатной — только посматривала в мою сторону и многозначительно улыбалась. Однако при этом я даже ничего такого ей рассказать толком не успел — не захотел, да и нечего было рассказывать. Думаю, Мила заставила бы меня всерьёз нервничать, будь я школьником или студентом — но я был, тьфу ты, вполне есть Виктор Никифоров, мужчина в самом расцвете сил, сильнейшее впечатление на которого мог произвести только годовой отчёт, любимый пёс или — как максимум — молодой японец в очках. То есть подъёбы Милы оставляли меня довольно равнодушным — к Юри она не лезла, работать мне не мешала, да и я знал, кому и что говорю — таким образом, последние сдвиги по фазе в Миле я быстро причислил к милым дружеским подколам и ненадолго об этом вообще забыл. Какой же это было ошибкой. Пиздец, как всегда, подкрался незаметно и в самый неподходящий момент. Я проснулся ранним утром во вторник и понял, что лучше бы не просыпался. Голова страшно болела, горло першило. Я высунул язык и облизал сухие губы, тронул лоб — вот только сейчас свалиться с температурой не хватало. Я вздохнул и оглянулся. Маккачин мирно лежал в ногах. В комнате было темно и холодно. — Окна, — произнёс негромко. Занавески тут же исчезли в глубине стен и я увидел серое безоблачное небо. Беззвучно падал декабрьский снег. Я потянулся, хрустнув шеей и спиной, и нашарил телефон, врубил мед режим. Нынче хороший смартфон замещал и градусник, и тонометр, и кучу других разных тестеров. Такая покупка плачевно сказалась на моём бюджете, но я не любил и не умел отказывать себе в приятных мелочах. Через минуту я убрал ладонь от смарта — экран показал тридцать восемь и пять градусов по Цельсию. — Да замечательно, — я откинулся на подушки и напряжённо свёл брови, вспоминая, какие лекарства у меня есть. Не знобило, и то хорошо. Так. Что-то жаропонижающее у меня точно было. Маккачин проснулся и поднял голову, когда я медленно стёк с кровати. Ах, да. Макка. — Что нам с тобой делать, а? Дружище? В первую очередь я насыпал моему мальчику корм, потом пошёл и выпил таблетки, накидал одеял на кровать, натянул шерстяные носки и лёг в постель. Сон пришёл не сразу. Я раздражённо ворочался в кровати, недовольный ноющим горлом. Под руки снова попался телефон. Я проворно подтянул гаджет к себе, залез в Сеть и увидел, что Юрка онлайн. «Чего не спишь?». Ответ пришёл незамедлительно. «А ты чего?». «Любимый мой, неповторимый Юрочка», — начал я и остановился, не зная, как ответить. Соперничество в остроумии стало давней нашей с Плисецким привычкой. «Любимый мой, неповторимый Юрочка, думаю, ты догадываешься, чем может заниматься молодой неженатый мужчина поздней томной ночью». «Фу!». «Нахера я ответил на твоё сообщение!». «Вообще-то сейчас пять утра, дурень, какая поздняя томная ночь». «Очень одинокая, Юр», — ответил я. «И что я могу тебе предложить?». — незамедлительно спросил Плисец. «Ты дома?». «Неа, у Бэки с Альдиной». «И нет, мы к тебе не попрёмся. Бэк выпил, а нам жалко тратить деньги ради тебя на такси». «Маленькие жадины». Юрка замолчал. Я отключил телефон и повернулся на другую сторону. Маккачин вскоре затих на кухне, поэтому и я сам быстро провалился в сон. Когда я проснулся, малыш взволнованно крутился по коридору, желая выйти на улицу. Часы показывали семь. Пожалуй, стоит сначала вытащить на прогулку Маккачина, а потом можно и на работу позвонить. Брр. Так лень вылезать из кровати. Я быстро стянул одеяло и выпрыгнул из кровати, чтобы не передумать. Это как укол в детстве — главное сделать быстро и, желательно, не смотреть. Я натянул ещё одну пару штанов, куртку и шапку, одновременно набирая Милу. — Слушаю, — отозвалась Бабичева на том конце. Я услышал шум воды и бормотание новостей. — Привет, Мил, я тут приболел, меня сегодня не будет. Может статься, и завтра не будет. Скажешь Фельцману? — Да без проблем, — сонно ответила Мила, — а чего ты Гоше не позвонил? — Так он куда-то уехал, а ты всё равно каждое утро с Лилией и дядь Яшей тусуешься. — Твоя правда. Мне приехать? Ты вообще как? — Я на улицу иду, Маккачина надо выгулять. Пять минут, полёт нормальный. — я шмыгнул носом и поправил шарф на шее. — Ладно, всем привет от меня. Давай. — Ага. Давай, Вить, выздоравливай. — бодро отрапортовала Мила и отключилась. Я тоже сбросил звонок и наивно забыл, какая Бабичева манипуляторша и зараза. Ровно в четыре в дверь моей квартиры позвонили. Я застонал сквозь слои одеял и поплёлся открывать, накинув на плечи плед. На пороге стоял Юри. Сказать, что я обалдел, значит ничего не сказать. Мне вдруг стало немного неудобно за свою несвежую футболку и домашние штаны. — Юри? Здравствуй. Очень рад тебя видеть, — удивлённо, но с радостью прохрипел я и затащил его в квартиру. Он как будто мялся и вообще был очень смущён. Я посчитал нужным сообщить: — Целоваться-обниматься не лезу, не хочу тебя заразить. — Я понял тебя. Привет. Он стянул запотевшие очки и посмотрел на меня, сощурив тёмные глаза. В своей куртке, огромной шапке и слоистом шарфе Юри выглядел как южный пингвин или жертва какой-нибудь длиннопалой бабушки Нюры. Интересно, как он вообще сюда добрался? Он ведь в городе совсем не ориентируется, да и откуда он знает, где я живу? — Как твои дела, Виктор? Мне Мила сказала, что ты простудился. Милка! — осенило меня. Зараза! Век её не забуду. Я вдруг заметил у Юри в руках маленький светлый пакет. Может, с лекарствами? Ох, Юри, зачем ты тащился с ним через весь город? Но я так тебе благодарен, честно. — Как ты себя чувствуешь? — Умираю, — влюблённо пробормотал я. — Иди, ложись. Тебе нужна какая-нибудь помощь? Ты говорил, у тебя есть собака… — Аа, негодяй, ты пришёл сюда ради собаки? — я сипло заржал. — Он в спальне. Раздевайся, проходи. Маккачин дремал в углу, когда я и Юри вошли в комнату. Он внимательно поднял голову, заметив незнакомца — чёрный маленький нос дёрнулся — и вдруг подорвался по направлению к нам, мягко стуча лапами. — Макка! Он подскочил к Юри и припал к его бедру головой, предлагая оценить свои кудри. Кацуки широко улыбнулся и наклонился, осторожно погладил Маккачина по голове и подбородку. Малыш от удовольствия высунул пару раз длинный язык и вскоре отвлёкся на запах лекарств, которые мне принесли. Я мягко пожурил наглеца: — Молодой человек, это не вам. Юри тут же подключился: — Там таблетки и сироп, который я привёз от родителей, он мне всегда помогает. — Юри увёл Маккачина в сторону и занялся его расчёсыванием: я как раз подал маленькую деревянную расчёску. — У тебя температура-то есть? — Была, утром. Сейчас нету. Я нырнул под одеяло и скрестил ноги в длинных шерстяных носках, со своего места поглядывая на эту парочку. — Твоего пса не нужно выгулять? Или, может быть, ты голоден? Я что-нибудь приготовлю, если надо. Я посмотрел на Юри с удивлением. Серьёзно? Ты готов ещё возиться со мной и с моей собакой? Особенно со мной. — На самом деле, можно сходить на улицу с Маккачином. — осторожно сказал я. — И еда у меня есть. Конечно, еда у меня есть. Я буквально утром заказал обед из местной кафешки — мне не пришлось даже вставать, доставочный дрон донёс всё прямо до спальни. — Так, — я приподнялся на постели и деловито поправил одеяло, — если что, взять поесть можно в холодильнике, поводок и прочая приблуда на полке у двери. Маккачин послушный, но очень страстный, любит лобызаться, так что аккуратнее. — Я понял. Мы тогда пойдём? — Ну давай. Юри исчез из моей квартиры также быстро, как и появился. Я, всё ещё до крайности удивлённый, спрятался под одеялом и не заметил, как снова задремал. Когда я проснулся, Юри был рядом.