Два вальса, соч. 69

      Тина шагала по Лондону и ей казалось немного странным то, что совсем недавно она могла лить горькие слезы.       Да, она признавалась себе, что без Тесея она скучала. Без дураков. Но осознание сложившейся ситуации постепенно накрывало её теплым пуховым одеялом и утихомиривало в её душе бурю. Нужно было верить в то, что все как-нибудь да и образуется — а как иначе? Она сохранит в своей душе все то хорошее, что принес в её жизнь Тесей, обязательно сохранит и будет ему благодарна за это. И никому об этом не сможет поведать, ведь тонкости хрусталя этих отношений не поймет никто, кроме них двоих.       Конечно, разные мятежные мысли по-прежнему посещали Тину, особенно коварно накидывались по вечерам. Но в ней жила твердая уверенность, что она знает что делать: нужно было просто переждать, перетерпеть. Дать время и все уляжется будто само собой. В конце концов, она одна из лучших американских мракоборцев, разве ж она не справится с такими смехотворными врагами, как всего-навсего собственные мысли? Преисполненная таких жизнеутверждающих мыслей Тина вдруг подумала о том, почему бы ей не зайти в лавочку вечером и не приобрести сливочного пива для себя и Квинни, провести хороший вечер, общаясь с сестрой и почитать на ночь книжку любимого автора.       Было только девять часов утра, а Голдштейн уже успела закончить несколько из запланированных на сегодня дел и была крайне горда собой. Было прохладно и на траве лежал крепкий иней. Уверенно двигаясь в окружении сонных и безразличных людей, Тина имела наглости считать себя совсем чуть-чуть счастливой. Она мысленно обращалась к Тесею, будто бы он сейчас мог быть рядом и разделил бы её странное состояние, он бы точно понял.       Она вспоминала их прогулку к Темзе и рыбу, с легкой руки нареченную Уолтером. Их беседы и долгие совместные прогулки по разным районам Лондона, доселе ей мало известного. Вспомнила она и как они бросали в Темзу монетки, загадывая желания. Поковырявшись в памяти, она вспомнила, что три монетки она кинула, загадывая здоровья и фортуны для сестры, Тесея и себя. И, кажется, как минимум одно желание, связанное с самочувствием Тесея, сбывалось — в последнее время он будто бы стал оживать и распускаться, подобно цветку. Но вот последнее желание, которое они загадали, бросая монетку вместе… Нет, ему точно никогда не суждено было сбыться, Голдштейн была уверена в этом. Ведь она загадала… чтобы они с Тесеем были вместе.

***

      Каким бы волшебным ни казалось Министерство Магии, и ему иногда требуется ремонт. Дверь в кабинет авроров Скамандера и Голдштейн почти весь день была открыта по причине того, что дверная ручка проявляла скверный норов и отказывалась не только закрываться, но и пускать в кабинет кого-то, если дверь была закрыта. Порядком посмеявшись над этой ситуацией, было принято решение все же вызвать мастеров, владеющих хозяйственно-бытовой магией. Так и случилось. И весь рабочий день в нескольких шагах от Тины ковырялись пара незадачливых чародеев, которые и так, и сяк упрашивали ручку одуматься, а она — вот зараза — никак не желала сдаваться.       Этот день запомнился Тине очень холодным. И нет, не потому, что из двери дуло и все сновали туда-сюда… Причиной был Тесей, который при посторонних людях мгновенно закрывался, демонстрируя миру — и даже ей, Тине — свои иголки. Тина вдруг четко вспомнила, что таким же Тесей был в первые дни, когда она только обосновывалась на новом месте… Голдштейн пыталась в привычной доброй манере разговорить его или что-нибудь шутила, но нет — Скамандер был словно ледяная и неприступная стена. И мелкие осколочки, отколовшиеся от неё, когда Тина била по ней киркой, ранили юное девичье сердце. Но она не винила Тесея.       Ещё большую сумятицу в этот день привнес совместный визит Тины и Тесея в бюро пропусков, где местный вредина мистер Куэмс внезапно смягчился перед очаровательной американкой и выдал ей специальный пропуск в Отдел Тайн быстрее, чем обычно. Данная ситуация спровоцировала Тесея, который весь день выкладывал кирпичик за кирпичиком свою ледяную стену: теперь он принялся эти ледяные кирпичики кидать через стенку в адрес мистера Куэмс, естественно, при беседе с Тиной. Впервые Голдштейн показалось, что Тесей… ревновал её. Это было одновременно волнительно, приятно и странно. Какой-то голосок в её голове ехидно замечал, что ему стоило бы ревновать свою жену, а не её, свободную женщину. Но вот только толку от этого ехидства все равно не было…       Когда с бюрократией было покончено и Тина с Тесеем вернулись в свой кабинет, то с радостью обнаружили, что их дверная ручка перестала норовить откусить ручки человеческие, а двух надоевших чародеев и след простыл. Довольная парочка обитателей маленького кабинета немедленно заварила кофе, привезенный Квинни для Тины, они снова обсудили дело с аукционом и с разочарованием были вынуждены констатировать, что никаких существенных подвижек нет, как и зацепок — кажется, дело зашло в тупик. Тина решила перерыть архивы на предмет похожих прецедентов в прошлом — вдруг удастся найти похожее дело… А пока они мило пили ароматный напиток и хрустели разрезанным на дольки яблоком. Тина смеялась над шутками Тесея про мистера Куэмса.       По окончании рабочего дня, Тесей предложил Тине проводить её до её дуэльного клуба, и она… не смогла отказать. Они шли вместе и разговаривали обо всякой ерунде, пока их беседа, так или иначе, не свелась к магии. Они начали смеяться и спорить, пока, Тесей, наконец, не вынул палочку:       — Хорошо, смотри, если не веришь, — он на минутку замер, будто бы сосредоточенный, а потом выписал в воздухе необычный символ, то водя рукой резко, то замирая, то медленно ведя в сторону. Из кончика его палочки лился невероятный, удивительный свет, который не был ни белым, ни желтым… Он просто был именно светом. Нарисованный Тесеем знак исчез, и он поднял голову к небу: сверху стали, кружась, падать не спеша крупные пушистые снежинки… Некоторые были слеплены по две или три, какие-то падали по-одиночке. Тина, раскрыв рот, смотрела в небо, любуясь этой невероятной красоте, созданной Тесеем.       — Невероятно… — прошептала она, — очень красиво…       Тесей улыбнулся, глядя на неё. Его глаза чуть блестели в свете фонарей. Она опустила голову и посмотрела на Тесея, в мгновение чувствуя, как погибает, как падает в омут, точно бы сейчас подкосятся ноги и она упадет. Сосало под ложечкой и холодело в животе. Так, как смотрел на неё сейчас Тесей — не смотрел никто и никогда. Ни в чьих глазах она не видела столько нежности и привязанность, столько тепла, столько света… Сейчас каждому на свете Тине хотелось пожелать, чтобы он нашел себе того, кто будет смотреть на него так, как смотрит на неё Тесей.       — Могу поучить тебя этому заклинанию вместо твоих уроков в дуэльном клубе. Все равно тебя там научат только плохому.       Тина опустила глаза и молча улыбнулась. С тоской.       Она не ответила. Только думала, что он знал, как ей хотелось бы прогулять этот урок и побыть с ним хотя бы ещё немножко, но упрямая мысль о том, что Тесей женат, теперь следовала за Тиной словно тень и портила все, что могло казаться когда-то таким светлым, таким радужным, таким нежным и прекрасным. Все было иначе. И они оба знали, что не стоит. Просто не стоит.       Они расстались у входа в Дуэльный Клуб.       Тине казалось, что она начинала успокаиваться на счет Тесея… И это её очень радовало. Всё будет хорошо. Сегодня они отделом обсуждали, что стоит подарить Тесею в честь того, что он стал отцом, и Голдштейн медленно перебирала в голове свои грустные мысли, убеждая себя в очередной раз, что та боль, которую она чувствует, думая о том, что Скамандер не свободен, пойдет лишь на пользу. «Потерпите, больной,» — говорила она себе, — «сначала будет неприятно, но потом станет лучше».

***

Какая же это была все-таки чудовищная несправедливость… Она и не думала, что может, приехав сюда, опоздать. Она направлялась в Лондон, Но не знала, что за перекрёстком её сердце ждёт авария… В которой будет двое пострадавших, И ни одного выжившего.