Лангмия

      Проходили минуты, часы, дни, недели и даже несколько месяцев, а Джисон и Минхо практически непрерывно общались. Младшему это даже больше напоминало сон, в котором жизнь, только ты успеешь об этом подумать, преподносит все желания на белой тарелочке. Всё казалось каким-то нереальным, потому что Хан уже давно ни с кем так много не общался. И самое главное, что было действительно интересно: Минхо очень много знает, много читает и много изучает, несмотря на колоссально небольшое количество свободного времени; он постоянно работает, сильно устаёт, но эту же самую усталость мигом снимает рукой, когда молодой доктор представляет счастливое лицо Джисона, которое так и искрится радостью встречи, пусть и обычно такой небольшой.       Не было ни одного дня, когда Ли не навестил бы Джисона — почти каждый раз он идёт как угорелый, чтобы успеть в нужное время.       Нет, на полном серьёзе — Минхо действительно уже будто помешался на этом мальчишке, который цепляет чем-то особенным, искренним, добрым. Ли нравятся дети, и Джисон, который такой же ребёнок, тоже нравится, но… не так? Парень думает, что это, вероятно, какая-то более близкая привязанность, основанная на личном выборе и одновременно личной ответственности, которую Минхо уже несёт по отношению к Джисону — да, уже не получится смотать всё назад, забыть о том, сколько времени было проведено вместе, оставить воспоминания в прошлом, исчезнуть из жизни мальчика, который до этого времени уже много раз терял надежду на существование. А Ли и не будет делать это. Никогда и ни за что.       Последствия — это уже вопрос другой, потому что проведённое вместе время застилает глаза, заставляет Минхо забыться, уйти немного от этой реальности. И не только он так по-странному себя ощущает. Джисон тоже.       Хан очень счастлив сейчас. Он рад общаться с ним даже через толстое стекло, отгораживающее парней друг от друга, рад снова и снова встречать во время перерыва или после работы, рад слышать его приятный голос даже через это маленькое окошечко — Джисон рад всему. Ли приходит всегда в нужное время, которое Хан, если честно, ждёт больше всего: ему хочется выглядеть хорошо, не казаться глупым, правильно обращаться и верно использовать слова при общении; он очень боится сделать что-то не так, из-за чего Минхо однажды уйдёт и больше никогда не вернётся.       Очень страшно ведь осознавать, что человек, который стал дороже, чем сама жизнь, когда-нибудь покинет — для Джисона этот исход станет хуже, чем гром и молния. Если при непогоде парень заворачивается в плед, трясётся от страха, иногда даже плачет, то от потери Минхо он просто перестанет дышать. И это вовсе не преувеличено. Общение с ним даёт Хану новые силы и приятное успокоение внутри, словно кто-то заботится о нём.       Ли не давал никаких обещаний Джисону, но парнишка верит этому карему взгляду, этим сильным рукам, этому человеку с очень добрым сердцем.       Джисон не знает, что за чувство сидит у него в груди, но оно определённо сильно тёплое и приятное, иногда очень волнительное и сумасшедшее — но всё же приятное.       Хоть эмоции у парней не идентичны, есть в них что-то схожее, что-то подобное, близкое.       Часы тикают, не останавливаясь. Время летит словно скоростной поезд. Минхо сегодня придёт, Джисон знает это и ждёт.       Перед встречей Хану нужно было немного отмокнуть в ванной, расслабиться, привести мысли в порядок, на чуть-чуть позабыв обо всём, и втайне ото всех поиграть с мыльными пузырями, раздув их по всей ванной комнате. Убирать потом, конечно, пришлось, но Джисон вовсе не противник уборки, поэтому даже не был против.       Выйдя из ванной, Хан торопится высушить волосы и одновременно слышит чей-то тихий насмешливый голос:       — А чего это мы в облаках летаем, Джисон-хён?       Парень подскакивает, быстро обернувшись, и размахивает полотенцем в сторону нарушителя личного пространства.       — Я же просил больше не пугать? Неужели сложно запомнить, Ким Сынён, что подкрадываться сзади — нехорошо? — повышает голос Джисон. — Не нужно скрываться за стенкой! Выходи!       Сынён совершенно невинно выглядывает из-за стены, подняв руки вверх, будто он ничего не делал, и мальчишки заливаются смехом через пару секунд, перестав быть такими серьёзными.       — Пришёл всё-таки? Я думал, ты уже и забыл, как выглядит моя палата, — наигранно обижается Джисон, а потом оттаивает и улыбается. — Я рад, что ты здесь.       — Хм. По-моему, хённим, ты не сильно-таки рад меня видеть, — делает заумное лицо пятнадцатилетний, а Хан не понимает и удивлённо глядит на друга, наклонив голову влево. — По твоим хитрым глазкам было видно, что ждёшь ты я-я-явно не меня, — подозрительно зыркая, говорит Ким. — Не своего ли доктора ты ожидаешь, чёртов романтик, а?       — Что?! Нет, я не… — Джисон смущается и прикладывает руки к щекам, но друг лишь ехидно улыбается и победно хлопает в ладоши. — Я не делал ничего такого, из-за чего ты мог так подумать. Ты придумываешь! — и в ответ показывает пальцем, возмущаясь.       — Значит, не отрицаешь, что всё-таки дожидаешься его и сегодня, да? — уже со спокойным выражением спрашивает Сынён и лишь понимающе улыбается. — Я уже давно видел этого доктора, но не мог предположить, что он приходит сюда каждый день. Вероятно, он очень добрый.       Джисон не знает, что ответить. Неужели по его выражению лица и глазам видно, что ему не терпится увидеть Минхо?       — Да-а-а. Вижу же, вижу. Не волнуйся, хён, я рад, что ты счастлив. Можешь сказать всё, что думаешь о нём? — спрашивает мальчик, придвигается ближе, будто хочет сказать на ушко, подставляет руку к лицу. — Хочу знать, какая у тебя степень обожания.       Хан уже привычным жестом чуть бьёт щелбан стеклу, присаживается перед Сынёном, прижав влажные волосы к прозрачному, и тихо говорит:       — Я не знаю, что это. Сердцу так приятно, когда он рядом, и так больно, когда он уходит. Я верю, что он вернётся, но всё равно боюсь, — Джисон вздыхает и отводит печальный взгляд — никому из ребят уже не кажется, что такая перемена настроения неожиданна, просто такие разговоры у них ранее случались часто, и уже нечего что-то скрывать или молчать. — Моё предназначение — быть здесь. Все вокруг знают это. Знают, поэтому не ищут общих путей со мной. Но он… В последнее время он практически всегда рядом. Почему? — он потерянно смотрит на друга. — Я часто задаю себе этот вопрос. Нужно ли ему приходить ко мне, раз я такой, какой есть? Может, ему будет лучше забыть обо мне? Забыть сюда дорогу и больше никогда не появляться. Моё безделье здесь будет заставлять вспоминать его снова и снова, но у него же есть своя жизнь, которую он тратит на такого безнадёжного меня. Иногда я думаю, что лучше… нам… — Хан выдыхает и опускает голову ещё ниже. — Лучше нам больше не видеться.       Сынён с жалостью смотрит на друга, знает, что часть слов — есть чистая правда, но каждый смеет определять для себя свой установленный и обдуманный заранее путь. Если же он не назначен заранее, то хотя обдуман уже в ходе, дабы избежать ужасных последствий. Минхо — вовсе не глупый человек, он бы не стал лишний раз сомневаться в уже принятом решении, а если бы и сомневался, то уж наверняка не в правильности самого выбора — в чём-то ином, но не в этом.       Неуверенность Джисона вполне оправдана, потому что Ким знает, через что прошёл его друг в детстве и с чем он живёт сейчас. Груз на сердце всегда был тяжёл, счастье почти невесомо, но парень ведь не сошёл с ума, не сошёл с пути. И в то же время это же самое запущенное в его жизнь горе создало в голове Хана лимит плохого и хорошего. Позитивному есть место быть, но его не так много, потому что большую часть занимает именно негативное — из-за этого и уверенности очень мало.       — А ты сам хотел бы такого расклада? Хотел бы, чтобы он забыл дорогу сюда, хённим? — тихо спрашивает мальчик, на что Джисон мотает головой, которая всё ещё опущена вниз. — Видишь? Тогда спрошу по-другому. Думаешь, он жалеет о том, что узнал о твоём существовании? Думаешь, он скажет «да, конечно» и примет все только что сказанные тобой слова? Оставит просто так? Друг, пожалуйста, — Ким дует на стекло, оно потеет, — не нужно решать всё за него. Ему это вряд ли понравится, — договаривает парень, рисует на стекле сердечко с надписью внутри «MxJ», проследив за озадаченным взглядом друга напротив, и улыбается. — Поговори с ним. Так будет лучше.